Древний лед расцвел в руке фиолетовым цветком, мир потерял все цвета, кроме оттенков синего, красного и серого, окружающее преобразилось, словно разом совместилось несколько отражений разных граней зеркала. Одна грань высвечивала то, что видели прежние, человеческие глаза Бьорна, – поляну, Людвига, стену леса, облако пыли, белое тело дуба за спиной. Грань вторая отобразила пламя жизни всех живых существ вокруг, и Бьорн наконец разглядел нападавших.
Четыре прозрачные фигуры – четырехрукие, уродливые легкими карандашными штрихами набросан их холодный механический облик в обычном мире – пройдешь мимо и не заметишь, но в каждой ворочается пламя искаженной жизни. Не просто механизмы – плод противоестественной алхимической связи живого и неживого. Ловчие машины Дикой Гильдии.
Древний лед разворачивал веер отражений, Бьорн сбивался со счета и их смысла уже не понимал. Что значат тонкие нити сотен оттенков серого, вьющиеся над каждым из живых существ, отчего белый дуб за его спиной пылает как солнце, и отчего Дженни, спящая в корнях, окружена тысячью своих призрачных отражений?
Смор неохотно учил Древнему льду.
"Хочу, чтобы ты остался человеком, – говорил он. – Каждый зверь должен быть своей породы. Я и так слишком много тебе дал".
Сейчас бы это знание пригодилось.
Ловчая с тихим стрекотом втянула алмазную нить в брюхо. Существа быстрыми прыжками окружали Стража.
– Я таких еще не встречал, – сказал Ланге с удивлением. – Их почти не видно. Какой прогресс…
– Потрясающе, – согласился Бьорн. – Возьмем у них интервью?
Людвиг хмыкнул:
– Охраняй Дженни. Я договорюсь о беседе.
Один Страж Магуса против четырех тварей?
Бьорн подумал и решил предоставить дело профессионалу. До сих пор он не использовал Древний лед в настоящем бою. Людвиг пошел навстречу ловчим, опустив молот.
Нить выплеснулась из брюха ближайшей твари, покатилась прозрачной волной… и Бьорн не понял, что случилось. Она неизбежно должна была перерубить Стража надвое, но лишь распорола воздух, состригла траву под корень там, где только стоял Ланге. А он сместился на несколько метров вперед. Потом еще и еще. Нити раздраженно выли, пронизывали пространство, а Страж скачками продвигался вперед, как конь на шахматном поле, все ближе и ближе, пока не подобрался к трем ловчим совсем близко.
Они застрекотали, обретая зримый облик, нависли над ним, ударили разом! Нити расчертили воздух, замкнули Стража в ловушку, но внутри смертельного треугольника его уже не было, и нити рванулись дальше, распарывая на молекулы броню хозяев.
Две машины осели, остановились и медленно стали рассыпаться на куски. Нити жужжали, рывками втягивались в нутро, но не могли освободиться из останков.
Людвиг обогнул нить последней ловчей, с размаху вогнал молот в область, где предполагалась голова создания.
Оттолкнул тушу. Та упала на землю. Потом, взрывая землю руками. Ланге обернулся, ища глазами Бьорна…
– Сзади!
Холод ожег спину, страшное предчувствие швырнуло Бьорна на землю, нить прошла над головой.
Юноша вскочил. С ушей осыпались волосы, макушку приятно холодило.
Последняя ловчая скакнула к нему. Она сумела подобраться к цели, она нашла образ, который запечатлел в памяти хозяина, она послала сигнал.
Нить выплеснулась, потянулась к живому теплу человека, вставшего на пути.
Древний лед запылал в ладони, и Бьорну наконец стало жарко.
Стоп-кадр.
Мир замер, как тигр, пойманный фотографом в момент прыжка. Мир был прекрасен, он сверкал синим и фиолетовым.
Бьорн протянул руку – ладонь сверкала фиолетовой тьмой, стукнул ногтем по алмазной нити, застывшей напротив лица, и та тягуче рассыпалась на тысячи блесток. Подошел к ловчей – он едва дотягивал до груди чудовища, – приложил ладонь к выпуклой броневой пластине, и та пошла изморозью, все шире и шире, пока не заковала всю машину в тончайшую блестящую пленку.
Затем опустил Древний лед в сумку и разжал пальцы.
Конец стоп-кадра.
Мир прыгнул.
… Ловчая вздрогнула, потянулась к нему четырьмя руками, увенчанными прозрачными шипами, и рассыпалась горой сверкающих осколков.
Людвиг оказался рядом прежде, чем Бьорн успел моргнуть.
– Как ты это сделал? – хором спросили они друг друга.
– Это легкий шаг, – сказал Людвиг. – Обычно его используют для перемещения на большие расстояния, когда нет транспорта. Но во время битвы он очень полезен, надо только приловчиться использовать это умение. Не у всех получается.
– Ага. А мне повезло, – коротко сказал Бьорн.
– Ну да, бывает, – кивнул Людвиг.
Лес вздрогнул, птицы заметались над кронами. Где-то далеко падали деревья, что-то большое двигалось к поляне, проламывало дорогу напрямик. Что-то очень большое.
– Ловчие не приходят одни, – сказал Страж. – Вот и хозяин.
– Будем ждать здесь?
Людвиг покачал головой:
– Они явились за Дженни. Нельзя подпускать их так близко. Надо увести отсюда как можно дальше.
– Смысл? Если они знают, что Дженни здесь…
– Пойдем глянем, – Людвиг приобнял его за плечи, бережно, но крепко, Бьорна замутило – лес рванулся навстречу, стволы слились в размазанное пятно – и вот они уже под сенью старых грабов, среди жилистых, будто высушенных стволов в пепельных подпалинах.
Юноша окунулся в ближайшие кустики, где его немедленно стошнило.
– Предупреждать надо!
– Времени нет. – Железная рука Стража вытянула его наружу. – Придется потерпеть.
– Какая мерзость этот ваш легкий шаааа…
Шаг.
Лес снова прыгнул в глаза, они пронеслись по зеленой трубе, и их вышвырнуло на берегу ручья. Бьорн со стоном рухнул на влажную холодную землю, припал губами к воде. Ручей тихо журчал, катал камешки, мимо несло хвою и прошлогодний лист. На одном из дубовых листьев застыл муравей, недоуменно поводя усиками. Хорошо ему: несет река, прохладно, а что там впереди…
Пальцы Людвига схватили за ворот.
– Опять! – взвыл Бьорн и попытался лягнуть Стража. – Я и так добеее…
Шаг.
– … не могу! – юноша упал на мох. – Оставь меня, я догоню…
Людвиг поднял ладонь, призывая к тишине.
Деревья падали совсем близко, ломались как спички, птицы заполошно метались и орали на весь лес.
Огромный конский каштан, не обхватить и втроем, вздрогнул, затрепетал всем телом, от корней до листочков, ударила вспышка, и он тяжко повалился на землю. Бьорн увидел создание, похожее на человека – если человек бывает под три метра ростом и с черной металлической кожей. Существо было вооружено чем-то очень большим и острым.
Рядом продвигались его сородичи, прорубая просеку в вековечном лесу.
Существо склонилось. Легко отбросило ствол в сторону.
– Что это?! – не понял Бьорн.
– Боевой голем, – пояснил Людвиг. – Опасная штуковина.
– Да нет, я про это! – завопил Бьорн, тыча пальцем за спину големов.
– Понятия не имею, – честно сказал Страж, глядя на двухэтажный бронированный автопоезд, медленно продвигавшийся по просеке вслед за големами. Почти невидимое пламя танцевало вокруг него. Обломки деревьев, ветви, сучья, трава, пни – все превращалось в пепел и летело по ветру. Идеально ровная просека, выжженная до обугленной земли, тянулась проспектом за ним.
– Похоже, за Дженни явилась гигантская газовая горелка.
Бьорн покосился на Стража:
– Тебе смешно?
– И так шансов мало, а без шутки совсем тоскливо, – пожал плечами Людвиг. – Это хозяин ловчих.
На темно-серых броневых пластинах автопоезда багровой краской был нарисован стилизованный дракон, кусающий собственный хвост.
– Знак Уробороса, символ алхимического преобразования, – сказал Людвиг. – Кто-то из подручных Фреймуса.
– Успокоил! Что делать?!
– Он мог бы спокойно прожечь путь без големов, – задумчиво сказал Людвиг. – Значит, бережет силы.
– Людвиг, они совсем близко, – напомнил Бьорн. – Надо забирать Дженни и уходить.
– Ее нельзя трогать. Это сон Видящей. Она не зря лежит именно здесь. Значит, так надо.
– Но ты же не предлагаешь… – Бьорн посмотрел на чудовищную машину. – Нет, это же совсем…
– Если взвешивать риски, то этот вариант гораздо безопасней.
– Напасть на ЭТО безопасней, чем просто забрать Дженни?!
– Нам надо как-то попасть внутрь, – задумчиво сказал Людвиг.
– Это плохой план, – сказал Бьорн. – Неэффективный. Нас, скорее всего, убьют. Эти големы – ходячие танки. Давай рискнем, вытащим Дженни и дернем отсюда!
– Ее нельзя трогать, – повторил Страж. – И как ты собираешься пешком удрать от этой адской колесницы? Они доберутся до поляны через час. Далеко мы не уйдем.
– Ну, можно использовать твой легкий шаг, – неуверенно предложил Бьорн, и его тут же замутило.
– Двоих я не утащу.
– Но должен же быть какой-то выход!
– Ага, – кивнул Людвиг, вращая молот кистью руки. Разминался, значит. – Ты слева, я справа.
– В Магусах все такие ненормальные?!
Бьорн впервые почувствовал нечто похожее на раздражение. Страж упорно лез на рожон, не слушая никаких разумных доводов. Абсолютное безумие – идти в атаку на ЭТО вдвоем. Нет, надо отступить и унести Дженни, пока не поздно. Если Людвиг намерен здесь погибнуть – это его выбор. Пусть он хотя бы поможет выиграть время.
Людвиг посмотрел на него с грустью – тем более неожиданной, если учесть, что в пятидесяти метрах от них рушился и сгорал лес под колесами чудовищного бронированного автопоезда.
– Там, в Каэр Сиди, я кое-что понял. Когда увидел, что совершил Марко. Он одолел Господина Дикой Охоты, он сместил бога. Тогда я понял, что нет пределов у человека, который действительно решил идти до конца. Мы живем только сейчас. Каждый твой вдох может быть последним, каждый твой шаг определяет твое будущее. Чего мне бояться, если я уже был за гранью смерти и видел пляску Дикой Охоты?
Бьорн морщился от треска падающих деревьев. Противный звук. И эти крики – почему их не слышит Людвиг? Плач и стон гибнущего леса, он почти оглушает… Изнутри накатывала темнота – та самая, из который Смор его спас. Злоба и гнев. И еще страх. Бьорн с изумлением осознал, что он боится. Значит, он еще человек?
Страж встал.
– Уходи, – велел он, отворачиваясь. – У тебя будет достаточно времени.
Качнулись ветки. Страж исчез. Бьорн высунул голову из-за дерева и увидел, как он возник возле голема. Коротким неуловимым ударом сломал ему колено и вновь исчез, прежде чем голем успел повернуться к противнику. Снова появился, рядом с другим великаном – тот успел парировать его выпад одним из клинков, ударил вторым, но Людвиг мгновенно сместился и отшвырнул голема на землю.
Автопоезд остановился, Бьорн успел заметить, как на крыше поднимается щиток, а после раздался стрекот – нестрашный, похоже на работу отбойного молотка или перфоратора: отец у него на стройке работал, так что Бьорн наслушался… Лес дрогнул, Бьорн живо упал на живот, а сверху полетели ветки, щепа, кора, свинцовый дождь нещадно полосовал лес, разрывая на куски все живое, что попадется на его пути. Он перевернулся на спину. На него падала огромная ветвь.
Юноша откатился в сторону. Сумка с Древним льдом била по боку, мешала ползти, и Бьорн злился все больше.
Какого черта он тут делает?! Смор послал его на верную смерть.
И… он и правда боится. Он может бояться – значит, может испытывать и остальные человеческие чувства. Бьорн никак не мог оправиться от этого открытия.
Людвиг возник рядом. Упал на землю.
– Видел, как шарашит?! – Глаза у него были сосредоточенные, на лице бродила легкая улыбка.
"Точно ненормальный", – подумал Бьорн.
– Миллиметров сорок, не меньше, – прокричал Страж. – Похоже на эрликоновскую самострелку!
Лицо у Людвига вдруг сделалось озабоченным, как будто он вспомнил о скучном, но необходимом деле, которое надо сделать. Он сгреб Бьорна за шиворот – и мир опять сместился.
Они отступили – вокруг был лес, нетронутый, тихий. Вдалеке ударили взрывы, слились в непрерывный грохот.
– Решили зачистить гранатами, – пояснил Людвиг, хотя Бьорн его не спрашивал. Он морщился и сосал ладонь.
– С тобой все хорошо? – обеспокоился Ланге.
– Нет! – рявкнул Бьорн. – Занозу посадил. И меня чуть не пристрелили!
Людвиг присел:
– Парень, мне нужна твоя помощь. Сам видишь, с наскока их не взять. Через час они будут у Дженни.
Бьорн запрокинул голову, посмотрел на шумящее небо, полное зелени и тени.
Людвиг нахмурился:
– Ты как?
– А что?
– Ты улыбаешся. Ты никогда не улыбался.
Бьорн заерзал, отлепился от ладони и, нервно хихикнув, заявил:
– Слушай, это подлая манипуляция. Ты пользуешься тем, что я еще ребенок и не в состоянии адекватно оценить опасность происходящего. А ты безответственно втягиваешь меня в смертельную авантюру, пользуясь авторитетом взрослого. Нас, короче, скорее всего, убьют, и ничего мы не добьемся. Вот.
– Кто ребенок – ты? – ошарашенно спросил Людвиг.
– Ну не ты же!
Они поглядели друг на друга.
Бьорн никак не мог успокоиться. Это же надо – понять, что ты еще жив, что где-то внутри все еще живет старый добрый Бьорн Эгиль, на пороге смерти. Это очень смешно.
Он выдохнул, согнал нелепую улыбку с лица, но внутри все еще искрилось, взрывалось. Что же, теперь жить гораздо интереснее, да, Бьорн? Лед Смора никуда не ушел, вот он, остужает твое сердце, и ты по-прежнему уверен, что лучше отступить, чем сражаться. Но теперь ты ощущаешь остроту и опасность жизни, ее скоротечность. Это чувство заставляет голову работать совсем иначе.
– Шансов у нас нет, что вдвоем, что поодиночке, – сказал юноша. – Но есть вариант. Самоубийственный, разумеется, как у вас в Магусе принято, но все-таки шанс. Тебе нужно сдаться.
Ланге удивился, потер подбородок:
– Хорошая идея. Так я попаду внутрь.
– Ну да, если тебя не убьют.
– Мне нравится твой оптимизм, – Людвиг перехватил молот. – Идем.
– Мне туда ни к чему. Я лучше с Дженни побуду.
– Ты мне пригодишься, если они не захотят брать пленных.
– Давай выкинем белый флаг, – предложил Бьорн. – Иногда срабатывает.
– Идет, – согласился Людвиг. – Ты будешь знаменосцем.
– И не уговаривай, – Бьорн поднялся, отряхнулся. – Провожу тебя до передовой – и назад.
"Что я делаю? – задумался он. – Надо бежать со всех ног, а я прусь навстречу смерти".
Однажды ты уже умер, напомнила ему чернота, однажды ты был моим.
Бьорн сжал зубы. Он думал, что все кончилось, когда Смор изгнал демония. Оказалось, что нет. Его след, позорная печать все еще внутри него. Только и ждет, когда проснуться, хочет, чтобы он дал слабину…
Юноша коснулся Древнего льда.
Будь как он – ясным и чистым.
Глава шестая
Туата! Из туманов и молний, из облаков и ветра, из огня и морской пены – они были новым словом новорожденного мира, они были его желанием быть, а не вечно изменяться. Дети Утра.
Тогда поднялись из вод острова Эмайн Эблах, Авалон и впервые зазвенели на его земле серебристые яблони. Под ними первой проснулась Дану, а следом и ее племя. К звенящей листве протягивали руки туата и вкушали медовую сладость яблок Авалона. В огне, дыме и хаосе лежали еще все прочие земли, а дети Дану – Дагда, Диан Кехт и Нуада – уже бродили по тенистым лесам Авалона, дивясь свету звезд, юного солнца и новорожденной луны. Чертил на песке знаки Огам, и летели искры от горна Гоибниу. Танцевал в небесах всадник с сияющим лицом, Гвин ап Нудд, и вместе с ним ликовала его светлая дружина, не зная о судьбе, уготованной им.
Утвердился на пенных гребнях "всадник вздымающихся волн моря" Мананнан Мак Лир, которого еще никто не называл Стариком моря, потому что он был юн. Летели синеперыми вороницами три сестры над полями и пустошами Авалона, смеялись Маха, Бадб и Морриган, и улыбалась Дану играм своих детей.
Они были прекрасны в своей юности, они хотели хранить и создавать и потому неизбежно столкнулись с фоморами.
Долгие века длилась схватка бессмертных, но был повержен Балор и изгнаны фоморы в черную пустоту Древнего льда, бывшую прежде всего.
В руках туата мир расцвел диковинным садом, где находилось место всякому плоду и зверю. Поднялись к небесам леса, жизнь наполнила каждый уголок этого мира. Века, эпохи пролетали легкокрылыми бабочками – туата их не считали, они возделывали сад земной.
И жизнь переполнила мир.
Огромные леса накрывали целые континенты, под сенью деревьев можно было прожить всю жизнь, так и не увидев солнца. Звери, птицы, насекомые, грибы, растения – живое сплеталось в единый пульсирующий клубок, и огонь жизни перетекал из одного существа в другое, нисходя вниз, до мириадов крохотных существ, наполняющих почву, и вновь восходя вверх по великой лестнице жизни, от растений к животным.
Глядел ли ты тогда на этот мир, Унгор, радовался ли своему решению?
Джейн очнулась.
Опять эти сны. Закрыла глаза всего на миг – и сразу эти видения. Такие реальные, словно она сама там была, с этим огромным драконом, сама сражалась с… фоморами. Это слово что-то значило для нее, она знала его прежде.
Может, она раньше писала фэнтези, и на этой почве у нее поехала крыша?
– Твоя хозяйка сошла с ума, да? – Девушка потрепала зверя. Тоби посмотрел на нее холодным разумным взглядом – да, сошла, причем давно.
Мотыльки в голове затрепетали.
Джейн вздрогнула.
– Мне все время кажется, что ты умеешь разговаривать, – пожаловалась она. – Этого же не может быть, да?
Зверь закрыл глаза и бессильно уронил морду на лапы.
– Ладно, дружок, надо искать людей. Куда они все подевались, хотела бы я знать.
К исходу второго дня она выбралась из леса на шоссе. Проторчала на одном месте часа полтора, не дождалась, плюнула и пошла на восток. Туда, куда падали дымные звезды.
К вечеру она добрела до небольшого городка. Джейн бродила по улицам, стучалась в двери, но ни единой души не было. Даже кошек и собак. Городок вымер.
Темнело. Джейн, потеряв надежду найти кого-то, сидела на площади, на бортике умолкнувшего фонтана. Уронив руки на колени, она не хотела ни о чем думать, но мысли упорно крутились по кругу, как заевший диск, – что случилось, где люди, где она?
Где-то во Франции, судя по непонятным названиям на вывесках и обрывкам газет. Вот одна крутится по площади, лепится к ногам…
Девушка подняла газету и вздрогнула.
Ни слова не понять, но фотография завода, над которым поднимался гриб атомного взрыва, говорила сама за себя. Что-то очень плохое происходило здесь.
Она скомкала газету, отбросила, и ветер немедленно подхватил комок, завертел, играя, как котенок.
Хотелось пить, хотелось спать, хотелось домой.
Где ее дом? Где ее родители?!
Она зачерпнула воды из фонтана, поднесла к губам – и заорала от боли, когда Тоби вцепился когтями ей в ногу:
– Ты с ума сошел?!