В субботу всё пошло вразнос. Двадцать четыре письма для Гарри пробрались в дом свёрнутыми в трубочки внутри двух дюжин яиц, которые тётя Петуния приняла из рук озадаченного молочника через окно гостиной. Пока дядя Вернон, не зная, кому жаловаться, возмущённо звонил на почту и в молочную лавку, тётя Петуния измельчила письма в кухонном комбайне.
- Кому это ты так нужен? - удивлялся Дудли.
С утра в воскресенье дядя Вернон спустился к завтраку усталый и даже больной, но всё-таки счастливый.
- По воскресеньям почту не носят, - весело сказал он, намазывая мармелад на газету, - так что никаких идиотских писем…
Тут что-то со свистом вылетело из печной трубы и стукнуло дядю по затылку. Из очага пулями полетели письма - тридцать, а то и сорок. Все пригнулись, один Гарри подскочил, стараясь поймать хотя бы одно…
- Вон! ВОН!
Дядя Вернон ухватил Гарри за пояс и выбросил в коридор. Тётя Петуния и Дудли вылетели из кухни, закрывая лица руками, и дядя Вернон захлопнул дверь. Слышно было, как письма сыплются из трубы, отскакивая от пола и стен.
- Значит, так, - сказал дядя Вернон с деланым спокойствием, нервно выдирая клочья усов, - чтобы через пять минут все были готовы. Мы уезжаем. Брать только самое необходимое. Без возражений!
С ободранными усами он выглядел так страшно, что никто и не решился возражать. Через десять минут, проломив себе путь сквозь заколоченные двери, они уже мчались на машине к шоссе. На заднем сиденье всхлипывал Дудли: он получил от отца подзатыльник за то, что задержал отъезд, пытаясь упихнуть в спортивную сумку телевизор, видеомагнитофон и компьютер.
Они мчались прочь, всё дальше и дальше. Даже тётя Петуния не осмеливалась спросить, куда они едут. Время от времени дядя Вернон резко разворачивался и некоторое время ехал в обратном направлении.
- Избавиться от погони… хвоста… - бормотал он.
Они ни разу не остановились даже перекусить. К вечеру Дудли выл в голос. Ничего кошмарнее с ним в жизни ещё не случалось. Он не ел, он пропустил по телевизору целых пять передач и - неслыханно! - за целый день не взорвал ни одного компьютерного пришельца.
Наконец на окраине большого города дядя Вернон затормозил у какой-то угрюмой гостиницы с видом на железную дорогу. Дудли и Гарри поселили в одном номере и уложили в кровати с волглыми, заплесневелыми простынями. Дудли быстро захрапел, а Гарри сидел на подоконнике, смотрел на свет фар проезжавших машин и гадал, что же происходит…
Завтракать пришлось лежалыми хлопьями и бутербродами с маринованными помидорами. Не успели они доесть, подошла хозяйка гостиницы.
- П'рстите, к'торый тут будет мистер Г. Поттер? Тут пр'шло 'коло сотни 'от таких 'от…
И показала им письмо изумрудным адресом вперёд:
Кокворт
Гостиница "Рай под насыпью"
Номер 17
Мистеру Г. Поттеру
Гарри потянулся было за письмом, но дядя Вернон стукнул его по руке. Женщина смотрела на них.
- Я их заберу, - сказал дядя Вернон, быстро встал и вышел из столовой следом за хозяйкой.
- Милый, может, нам лучше вернуться домой? - осторожно спросила тётя Петуния много часов спустя.
Но дядя Вернон её, похоже, не слышал. Понять, чего он ищет, никто не мог. Он завёз их в лес, вышел, осмотрелся, потряс головой, снова сел в машину, поехал дальше. То же произошло и среди вспаханного поля, и на висячем мосту, и на самом верху многоэтажной стоянки.
- Папа сошёл с ума, да? - тоскливо спросил Дудли у матери вечером того же дня.
Дядя Вернон привёз их на берег моря, запер в машине и исчез.
Полил дождь. Крупные капли застучали по крыше. Дудли хлюпал носом.
- Сегодня понедельник, - пожаловался он матери. - "Великого Умберто" показывают. Я хочу ночевать где-нибудь с телевизором.
Понедельник. Гарри кое-что вспомнил. Раз сегодня понедельник - уж что-что, а дни недели Дудли, спасибо телевизору, знал прекрасно, - значит, завтра, во вторник, Гарри исполнится одиннадцать. И хотя от дня рождения Гарри ничего особенного не ждал - в прошлый раз, например, ему подарили вешалку для одежды и старые носки дяди Вернона, - но всё же… Одиннадцать исполняется не каждый день.
Дядя Вернон вернулся улыбаясь. В руках он держал длинный тонкий свёрток, но на вопрос тёти Петунии, что это он купил, не ответил.
- Нашёл идеальное место! - объявил он. - Все вылезаем! Пошли!
Снаружи было очень зябко. Дядя Вернон показывал в море, на далёкую скалу. На её вершине ютилась какая-то жалкая лачуга - уж точно без телевизора.
- Сегодня ночью обещают шторм! - злорадно воскликнул дядя и хлопнул в ладоши. - А этот джентльмен любезно согласился одолжить нам лодку!
К ним подковылял беззубый старикашка и с недоброй ухмылкой показал на утлую лодчонку, прыгавшую внизу в серо-стальных волнах.
- Я взял кой-какой провизии, - сказал дядя Вернон, - так что все на борт!
В лодке было смертельно холодно. Ледяные брызги и капли дождя заползали за воротник, пронизывающий ветер хлестал в лицо. Казалось, миновал не один час, прежде чем они добрались до скалы, где дядя Вернон, скользя и спотыкаясь, повёл их к полуразвалившемуся дощатому пристанищу.
Внутри было отвратительно: пахло водорослями, ветер со свистом врывался в огромные щели между досками, в очаге пусто и сыро. И всего две комнатки.
"Провизия" дяди Вернона оказалась четырьмя бананами и пакетиком чипсов на каждого. Дядя попробовал развести огонь в очаге, но пустые пакеты лишь чадили и сморщивались.
- Вот письма бы пригодились, а? - бодро пошутил дядя.
Он пребывал в отличнейшем настроении - очевидно, был уверен, что сюда, к тому же в непогоду, никакому почтальону не добраться. Гарри про себя соглашался с дядей, но отнюдь не радовался.
Наступила ночь, и разразился обещанный шторм. Брызги высоченных волн били в стены лачуги, от свирепого ветра дребезжали грязные оконные стёкла. Тётя Петуния нашла в другой комнате несколько полусгнивших одеял и устроила Дудли постель на изъеденном молью диванчике. Сама она вместе с дядей Верноном отправилась спать на продавленную кровать, а Гарри не осталось ничего другого, кроме как отыскать на полу местечко помягче и свернуться там под самым тонким и драным одеялом.
Ночь тянулась, шторм бушевал всё сильней. Гарри не мог заснуть. Он дрожал и вертелся с боку на бок, стараясь улечься поудобнее. В животе урчало от голода. Храп Дудли заглушали раскаты грома, впервые раздавшиеся около полуночи. Подсвеченный циферблат часов на толстой руке Дудли, свисавшей с дивана, показывал, что через десять минут Гарри исполнится одиннадцать. Он лежал и смотрел, как, тикая, приближается его день рождения, - и гадал, вспомнят ли об этом родственники и где сейчас неизвестный автор писем.
Ещё пять минут. Снаружи что-то громко затрещало. Не провалилась бы крыша, подумал Гарри. Хотя тогда, возможно, станет теплее. Четыре минуты. Вдруг они вернутся, а дом на Бирючинной улице будет так забит письмами, что уж одно-то он как-нибудь украдёт?
Три минуты. Интересно, это море так бьёт о камни? И - две минуты - что это за странный хруст и рокот? Может, скала рушится и уходит под воду?
Ещё минута, и - одиннадцать лет. Тридцать секунд… двадцать… десять… девять… Разбудить, что ли, Дудли, пусть позлится… Три… две… одна…
БУМ!
Лачуга вздрогнула, и Гарри резко сел, уставясь на дверь. Снаружи кто-то стучал, требуя впустить.
Глава четвёртая. Хранитель ключей
БУМ! Стукнули ещё раз. Дудли подскочил.
- Где пушка? - глупо спросив он.
Сзади раздался грохот, словно кто-то упал с кровати, и дядя Вернон, буквально тормозя пятками, въехал в комнату. В руках он держал ружьё - так вот что скрывалось в длинном свёртке!
- Кто здесь? - выкрикнул он. - Учтите, я вооружён!
Короткая пауза, а затем…
ШАРАХ!
По двери вмазали с такой невероятной силой, что она слетела с петель и с оглушительным грохотом рухнула на пол.
На пороге стоял великан. Огромная физиономия почти совсем скрывалась в густой гриве спутанных волос и длинной неряшливой бороде, но глаза всё-таки можно было рассмотреть: во всём этом волосяном буйстве они блестели, словно два больших чёрных жука.
Гигант протиснулся в хижину, сильно пригнув голову, и всё равно подмёл потолок своей несусветной гривой. Он наклонился, поднял дверь и без усилий поставил её на место. Завывания бури поутихли. Гигант оглядел всё собрание.
- Чайку можно, а? - попросил он. - Измотался как пёс.
Он прошёл к дивану, где, застыв от страха, сидел Дудли.
- Подвинься, жирный, - сказал нежданный гость.
Дудли взвизгнул и спрятался за спину матери, которая в свою очередь испуганно жалась за дядей Верноном.
- Ага, вот и Гарри! - воскликнул великан.
Гарри взглянул в суровое, дикое, тёмное лицо и увидел вокруг глаз-жуков добрые морщинки. Великан улыбался.
- А я тебя вот таким помню, - показал руками он. - Скажите-ка: вылитый папаша, а глаза мамкины.
Дядя Вернон сипло втянул в себя воздух.
- Я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом, сэр! - вскричал он. - Это проникновение со взломом!
- Дурслей, дурындас, помолчи, - отмахнулся гигант. Он перегнулся через спинку дивана, отобрал у дяди Вернона ружьё, с лёгкостью завязал его узлом и зашвырнул в дальний угол.
Дядя Вернон жалко пискнул - как мышь, на которую наступили.
- Короче, Гарри, - заговорил великан, отворачиваясь от Дурслеев, - с день-рожденьем тебя! Я тут притаранил кой-чего, только, кажись, сел на него по дороге - ну да ладно, всё одно вкусно.
И вытащил из внутреннего кармана чёрного плаща слегка помятую коробку. Гарри дрожащими руками открыл её и обнаружил внутри большой липкий шоколадный торт, на котором зелёной глазурью было выведено: "С днём рождения, Гарри!"
Задрав голову, Гарри посмотрел в лицо огромному человеку. Он хотел сказать спасибо, но это слово потерялось где-то на пути ко рту, и вместо "спасибо" он прошептал:
- Вы кто?
Великан хохотнул:
- Точно, не познакомились. Рубеус Огрид, хранитель ключей и вообще всех угодий "Хогварца".
Протянув громадную ладонь, он вобрал в неё руку Гарри до самого локтя и потряс.
- Ну, как с чайком-то? - напомнил он, потирая руки. - Кстати, и от чего покрепше тоже не откажусь.
Его взгляд упал на пустой очаг, где валялись съёжившиеся пакетики из-под чипсов. Он фыркнул и склонился к очагу. Никто не заметил, что он такое сделал, но буквально через секунду за решёткой уже полыхал огонь. По отсыревшей хижине разлился уютный свет, и Гарри обдало теплом, словно он очутился в горячей ванне.
Гигант развалился на диване, который изрядно просел под его весом, и принялся выкладывать из карманов плаща всякую всячину: медный чайник, упаковку сарделек, кочергу, заварочный чайник, несколько щербатых кружек и бутылку янтарной жидкости, к которой основательно приложился, прежде чем заняться ужином. Вскоре в хижине аппетитно запахло сардельками - те весело потрескивали на огне. Пока Огрид трудился, все молчали, но, стоило ему снять с кочерги первые шесть сочных, пахучих, слегка подгоревших сарделек, Дудли встрепенулся. Дядя Вернон предостерёг:
- Не бери у него ничего, Дудли!
Гигант презрительно фыркнул.
- Твоего кабанчика, Дурслей, больше откармливать ни к чему, так что угомонись.
И он протянул сардельки Гарри. Тот проголодался невыносимо и уж точно в жизни не ел ничего вкуснее, но всё равно не сводил глаз с великана. А поскольку никто ему ничего не объяснял, он решился спросить сам:
- Извините, я так и не понял. Кто вы?
Гигант основательно отхлебнул чаю и утёр рот рукой.
- Зови меня Огрид, - сказал он, - как все. Я уж говорил, я - хранитель ключей в "Хогварце". Про "Хогварц" ты, яс'дело, знаешь.
- Мм… нет, - признался Гарри.
Огрид остолбенел.
- Извините, - быстро добавил Гарри.
- Извините? - рявкнул Огрид, обращая грозный взгляд к Дурслеям, которые съёжились и попятились в темноту. - Это уж ихнее дело - извиняться! Ну, письма до тебя не доходили, ладно. Но чтоб ребёнок не знал про "Хогварц" - тут прям хоть караул кричи! Сам-то ты чего, никогда не интересовался, где твои предки всему обучились?
- Чему всему? - не понял Гарри.
- ЧЕМУ ВСЕМУ? - громовым раскатом повторил Огрид. - А ну-ка обожди-ка!
Он вскочил. В ярости он, казалось, заполнил собой всю лачугу. Дурслеи вжались в стену.
- Это ж как же прикажете понимать?! - зарычал Огрид. - Стало быть, этот мальчонка - вот этот вот самый - не знает ничего - ничегошеньки - НИ ПРО ЧТО?!
Это уже чересчур, подумал Гарри. Он, в конце концов, ходит в школу, да и оценки у него неплохие.
- Ну, кое-что я знаю, - вмешался он. - Считать умею и прочее.
Огрид только отмахнулся:
- Про наш мир, я имею в виду. Твой мир. Мой мир. Мир твоих родителей.
- Какой мир?
Видно было, что Огрид готов взорваться.
- Дурслей! - грозно пророкотал он.
Дядя Вернон мертвенно побледнел и прошептал что-то вроде "тыры-пыры".
Огрид потрясённо смотрел на Гарри.
- Но должен ж ты знать про мамку с папкой, - сказал он. - Они же знаменитые! И ты сам - знаменитый!
- Что? Мои… мои мама и папа… они разве знаменитые?
- Не знает… не знает… - Огрид, запустив руку в волосы, ошарашенно уставился на Гарри. - И тебе не сказали, кто ты есть? - спросил он после долгой паузы.
Дядя Вернон вдруг набрался храбрости.
- Замолчите! - потребовал он. - Немедленно замолчите, сэр! Я запрещаю рассказывать мальчику что бы то ни было!
Человек и похрабрее Вернона Дурслея дрогнул бы под свирепым взором, которым наградил его в ответ Огрид; когда же великан заговорил, каждый звук буквально вибрировал от гнева.
- Ему не сказали? Не сказали, что было в письме, которое оставил при нём Думбльдор? Да я сам там был! Сам всё видел! Яс'те, Дурслей? И ты все годы скрывал?
- Что скрывал? - возбуждённо спросил Гарри.
- МОЛЧАТЬ! ЗАПРЕЩАЮ! - в панике завопил дядя Вернон.
Тётя Петуния задохнулась от ужаса.
- Ой, да увяньте вы оба, - презрительно бросил Огрид и провозгласил: - Гарри! Ты - колдун.
В лачуге повисло молчание. Только слышно было, как грохочет море и свищет ветер.
- Я - кто? - ахнул Гарри.
- Колдун, яс'дело, - повторил Огрид и вновь плюхнулся на диван, со стоном просевший ещё ниже. - И оченно неплохой, ежели чуток натренируешься. С такими предками кем тебе ещё быть? Короче, давай-ка уже прочитай письмецо.
Гарри протянул руку к вожделенному желтоватому конверту, адресованному "Море, Лачуга на скале, Жёсткая половица, мистеру Г. Поттеру". Он развернул письмо.
"ХОГВАРЦ"
ШКОЛА КОЛДОВСТВА и ВЕДЬМИНСКИХ ИСКУССТВ
Директор: Альбус Думбльдор (Орден Мерлина первой степени, Великий Влшб., Гл. Колдун, Верховный Авторитет, Международная Конфедерация Чародейства)
Уважаемый мистер Поттер!
С радостью извещаем, что Вы приняты в Школу колдовства и ведьминских искусств "Хогварц". Список необходимой литературы и экипировки прилагается.
Начало занятий - 1 сентября. Ожидаем ответную сову не позднее 31 июля.
Искренне Ваша,
Минерва Макгонаголл, заместитель директора
В голове у Гарри вспыхнул фейерверк вопросов - не поймёшь, с какого начать. После некоторого раздумья он пролепетал:
- А что значит - "ожидаем ответную сову"?
- Ах ты, гангрен скоротечный, чуть не запамятовал! - воскликнул Огрид, хлопая себя по лбу с такой силой, что перевернул бы и гружёную телегу; затем из очередного кармана он извлёк сову - настоящую, живую, встрёпанную сову, - длинное перо и пергаментный свиток. И, высовывая от усердия язык, нацарапал записку, которую Гарри прочитал вверх ногами:
Уважаемый профессор Думбльдор!
Вручил Гарри письмо. Завтра едем за покупками. Погода кошмарная. Надеюсь, Вы здоровы.
Огрид
Великан скатал послание и отдал сове. Та сжала записку в клюве. Огрид отнёс сову к дверям и швырнул наружу, в непогоду. Затем вернулся и сел на диван с таким видом, будто ничего особенного не совершил - вроде как поговорил по телефону,
Гарри осознал, что стоит с широко раскрытым ртом, и поспешно его захлопнул.
- О чём бишь я? - начал Огрид, но тут дядя Вернон, по-прежнему пепельно-серый от волнения, но ужасно сердитый, шагнул на свет и выкрикнул:
- Он не поедет!
Огрид фыркнул.
- И ты, мугло, конечно же его остановишь, - равнодушно проворчал он.
- Кто? - заинтересовался Гарри.
- Мугл, - пояснил Огрид. - Так мы зовём неволшебный люд. Тебе, бедняге, не подфартило: рос у таких мугловых муглов, каких ещё поискать.
- Когда мы его взяли, поклялись искоренить эту чушь, - заявил дядя Вернон. - Поклялись истребить в нём эту пакость! Колдун! Скажите пожалуйста!
- Вы знали? - поразился Гарри. - Знали, что я… я - колдун?
- Знали?! - завизжала вдруг тётя Петуния. - Ещё б нам не знать! Конечно, знали! Кем ещё ты мог быть с такой мамашей! Моя треклятая сестричка тоже в своё время получила такое письмо и отправилась в эту вашу… школу… а потом являлась домой только на каникулы. И дальше вечно то лягушачья икра в карманах, то чашки превращаются в крыс! Я одна, одна видела, какая она… ненормальная! А родители знай восхищались: ах, Лили то, Лили сё! Гордились - в семье ведьма растёт! - Она перевела дыхание и завелась снова. Видно, её уже очень давно распирало желание высказаться. - А потом, в школе, познакомилась с этим Поттером, и они взяли и поженились. Родился ты, и я, конечно, ни минутки не сомневалась, что ты станешь точно такой же… странный и… и… ненормальный, а потом, здрасьте-пожалста, её взяли и укокошили, а тебя подсунули нам!
Гарри побелел. И, едва совладав с голосом, спросил:
- Укокошили? Вы же говорили, они погибли в аварии?
- В АВАРИИ? - Огрид возмущённо вскочил, и Дурслеи забились ещё дальше в угол. - Да разве ж могла авария убить Лили с Джеймсом! Возмутительно! Безобразие! Гарри Поттер сам про себя не знает, хотя у нас любая малявка про него наизусть расскажет!
- Как это? Почему? - разволновался Гарри.
Огрид перестал злиться и как будто расстроился.
- Не ждал я такого, - сказал он тихо и тревожно. - Хоть Думбльдор и говорил, что тебя нелегко будет отсюда выцепить, что многого ты не знаешь. Ох, Гарри, Гарри… Не знаю, по мне ли работёнка всё тебе рассказать, но кто-то ведь должен… Не идти ж тебе в "Хогварц" недотёпой… - Он бросил на Дурслеев недобрый взгляд. - Пожалуй, лучше всего ничего от тебя не скрывать. Правда, и я сам не всё знаю, история тёмная…
Он сел и некоторое время смотрел в огонь, а после заговорил:
- Видно, начинать надо с… с того, которого звать… Нет, но это с ума сойти, что вы про него и не слыхивали, а у нас он…
- Кто?
- Ох… не люблю его имя произносить без крайней надобности. Никто не любит.
- Почему?