Четыре дня судьба сочинений была неизвестна, но вот сейчас Вася, встретив Клавдию Львовну на школьном крыльце, принял у неё из рук сумку с тетрадями.
- Сегодня совсем лёгкая ноша, - сказал он.
- Погоди, погоди! - погрозила учительница. - Вот как распакуем да взвесим… оно и потянет.
Прозвенел звонок. Вася торжественно внес сумку в класс, вынул из неё тетради восьмого класса, положил на стол и, сожалея, что больше нечего делать, направился к своей парте.
Клавдия Львовна легко вошла вслед за Васей. Рядом со столом стоял удобный, покойный стул, но учительница не села: то, что ей хотелось сказать сегодня детям, лучше было произнести стоя.
- Друзья мои! В школе сегодня большой и радостный день. Многие из вас станут комсомольцами… От души приветствую вас!
- Спасибо, Клавдия Львовна! - раздались голоса.
Учительница положила руку на стопку тетрадей:
- Я сегодня с большим удовольствием несла ваши тетради… Не думайте, что с грамматикой у вас уже полный лад и согласие. Ошибок ещё много, и я об этом скажу. И всё же мне легко и радостно за вас. Вы написали хорошие сочинения и написали от всего сердца. В них чистые мысли, ясный, уверенный голос. Вы знаете, чего хотите, к чему стремитесь. И я верю, что вы достигнете своей цели.
Клавдия Львовна перевела дыхание, улыбнулась и наконец опустилась на стул.
- А теперь приступим! - сказала она и взяла первую тетрадь.
Шеи восьмиклассников сразу приобрели удивительную способность вытягиваться.
Учительница открывала одну тетрадь за другой, для памяти мельком пробегала написанное и давала оценку. Хорошее сочинение получилось у Вари Балашовой. Костя Ручьёв - весь в этих двух страничках, скупых, рубленых фразах: порывистый, увлекающийся, правдивый. Но почерк, почерк ужасный! Строчки лезут куда-то в поднебесье, буквы скачут, шатаются, и учительнице пришлось разбирать Костины иероглифы чуть не в лупу. Придётся Ручьёву, как видно, начать писать в косую линейку палочки и кружочки… Довольна Клавдия Львовна и Пашей Кивачёвым: сочинение немногословное, но фразы твёрдые, обстоятельные, слова живые, свои. Чувствуется, что Паша потрудился. Жалко вот, что он не в ладу с падежами и наречиями…
Учительница откладывала одну тетрадь за другой. Алёша Прахов, глаза которого, казалось, могли видеть невидимое, держал руку за спиной и каждому передавал на пальцах полученную отметку: пять, четыре, три…
Дошла очередь и до него самого.
- Написано много. Больше чем следует! - вздохнув, сказала Клавдия Львовна. - Но явно чувствуется "чужеземное" влияние. Ни одной своей мысли. Всё перепутано. Но зато ошибки свои, неповторимые… И их хватило бы на два сочинения!
Сначала Алёша показал классу четыре пальца, но потом, решив, видимо, до конца быть правдивым, поджал один из них, и ребята поняли, что в тетради поставлена тройка.
Стопка тетрадей быстро уменьшалась.
Витя Кораблёв заметно стал проявлять признаки беспокойства.
Наконец учительница открыла последнюю тетрадь:
- Но больше всего меня порадовала работа Вити Кораблёва. Он, может быть, полнее и глубже всех выразил то, к чему вы так стремитесь. Послушайте, какие хорошие слова написал Витя. - Клавдия Львовна вновь поднялась со стула и прочла: - "В золотую пору юности, когда жизнь бьёт ключом и полна счастья и радости, каждый из нас должен воспитывать в себе лучшие черты характера, которыми наделены любимые герои советской молодёжи. И ничего, что жизнь трудна и терниста. В трудностях развиваются настоящий характер, несгибаемая воля, стойкость и мужество. Так не упусти же дорогого времени, закаляй себя в годы молодости на всю жизнь, чтобы в будущем смело выдержать любые испытания, честно и достойно послужить своему народу, своей Родине!"
В классе стало очень тихо. Даже слышно было, как поскрипывала на ветру открытая форточка. Все головы повернулись к Вите: что там ни говори, а Кораблёв умеет писать сочинения!
Витя сидел серьёзный, одеревеневший, не сводил глаз с учительницы и немного боялся, как бы довольная улыбка не появилась прежде времени на его лице.
Только Варя почему-то беспокойно заёрзала за партой да Костя неопределённо хмыкнул.
А учительница читала и читала о молодом человеке нашего времени, на которого так бы хотел походить восьмиклассник Витя Кораблёв, о человеке твёрдом в слове и деле, смелом и мужественном, настойчивом и трудолюбивом, и глаза её теплели, голос становился звонче, словно учительница в этот час сама помолодела.
- "…Больше всего я ценю в человеке такие чувства и душевные качества, - продолжала читать Клавдия Львовна, - как умение всегда и во всём выполнять свой долг, ставить общественное выше личного, быть правдивым и честным перед товарищами, уметь держать слово, не бояться никаких трудностей…" - Учительница удовлетворённо закрыла тетрадь. - Достаточно и этого.
- Клавдия Львовна, но это же неправда всё!.. - тихо и почти испуганно проговорила Варя.
- То есть как "неправда"? - не поняла учительница. - Разве все вы не подпишитесь под этими словами?
- Я не про слова… я про Витю. - Девочка поднялась, лицо её пошло пятнами. - Он… он совсем так не думает…
Клавдия Львовна удивлённо посмотрела на неё:
- В чём дело, Варя? У Вити отличное сочинение: продуманное, обоснованное.
Варя, чувствуя, что лишается последней опоры, заговорила совсем невпопад, горячо, сбивчиво:
- Вы его спросите, Клавдия Львовна… спросите!.. Это же не Витины слова, чужие все…
Учительница перевела взгляд на Витю. Мальчик чуть побледнел и, откинув назад волосы, встал из-за парты:
- Балашова думает, что я списал своё сочинение! Интересно, у кого? У Балашовой, Ручьёва? Может быть, у Прахова?
При упоминании Алёшиной фамилии в классе дружно засмеялись.
Клавдия Львовна недовольно махнула рукой: о списывании не может быть и речи.
- Не понимаю, Варя, - покачала головой учительница, - что это за выпад против товарища? И где - в классе, на уроке! Вы что, не поладили друг с другом?
Варя молчала.
- И, кроме того, Витю сегодня будут принимать в комсомол… Значит, товарищи доверяют ему.
- А может, его не следует принимать! - вновь вырвалось у девочки.
"Это уж ни на что не похоже!" - готова была с досадой сказать Клавдия Львовна, но, взглянув на Варю, смолчала.
Девочка побледнела; вся подавшись вперёд, она крепко вцепилась руками в крышку парты.
Учительница покачала головой: значит, случилось что-то неладное.
- Сядь, Варя! Успокойся. После урока ты нам обо всём расскажешь. - И Клавдия Львовна попросила класс достать учебники.
Глава 16
РАЗГОВОР ПО ДУШАМ
Урок продолжался. Он был словно река, которая, побурлив на камнях, вновь потекла мирно и ровно, хотя в глубине этой реки всё ещё шли и сталкивались друг с другом беспокойные течения. Приятели Кораблёва хмуро посматривали на Варю. Девочки перешёптывались и поглядывали на Витю. Тот обхватил голову руками и, казалось, ничего не слышал.
Варя сидела, ни на кого не глядя. Кто-то легонько толкнул её в бок и вложил в руку записку.
"Головы не вешать! - прочла она. - Мы за тебя целиком и полностью. Полный вперёд!"
Подписи не было, но записка была написана теми самыми иероглифами, о которых совсем недавно упоминала Клавдия Львовна.
Варя чуть улыбнулась и спрятала записку в карман.
Наконец прозвенел звонок. В класс вбежал дежурный по школе и сообщил Клавдии Львовне, что её срочно вызывают в учительскую.
- Я сию минуту! Вы меня подождите, - сказала учительница ребятам и вышла.
Все вскочили и окружили Варю. Только беленькие, тихие, как мышки, сёстры Половинкины, про которых говорили, что у них время на школу "отвешено, как в аптеке, тютелька в тютельку", собрав книжки, шагнули к двери.
Но Алёша, большой любитель всяких шумных классных собраний, раскинув руки, загородил выход и торжественно заявил:
- Только через мой труп!.. - Потом постучал по доске и возвестил: - Новгородское вече считаю открытым.
Но на него никто не обратил внимания. Первым в атаку на Варю пошёл Сёма Ушков:
- Постыдилась бы! Если между вами с Витей чёрная кошка проскочила, так зачем же счёты на уроке сводить? Только Клавдию Львовну расстроила…
Ушкова дружно поддержали:
- Правильно!.. Совесть надо иметь!
- Просто безобразие!
- Идите в сад с Кораблёвым и шпыняйте друг друга…
- Ребята! - почти горестно воскликнула Варя. - Да разве ж я из-за себя! Как вы не понимаете?..
- Ты много о себе понимаешь! - протолкался к Варе взъерошенный Сёма Ушков. - Самокритику на всех наводишь, а сама какова? Кораблёв с тобой за одной партой сидеть не хочет - вот и яришься на него, выдумываешь страсти-мордасти!
Варя, словно её сбили с ног запрещённым приёмом, растерянно оглянулась и схватила подруг за руки:
- Девочки!.. Что ж это, девочки?
Косте показалось, что сейчас, как и тогда в саду, у Вари из глаз брызнут слёзы. Он протолкался через толпу ребят и шагнул к Ушкову.
- Ты… ты что сказал? Повтори при всех!
- А может, без заступника обойдемся? - попятился Ушков.
- А… а я говорю: повтори!
- Ручей, оставь! - крикнул Митя Епифанцев и постучал кулаком о парту. - Да что мы, в самом деле, как кумушки у колодца! Поговорим организованно. Кто будет председателем?
- Давай ты, Митя! - сказала Катя Прахова.
Митя не заставил себя ждать, встал к учительскому столу и объявил:
- Тогда тихо, граждане! Классное собрание считаю открытым… Эй, Кораблёв! Ты куда?
- Сейчас же комитет комсомола начнётся.
- Успеем. Сядь, посиди! Наше собрание тебя тоже касается.
Витя нехотя вернулся от двери и сел на подоконник.
- А повестка дня какая? - спросил Паша.
- На повестке дня один вопрос… - сказал Митя. - О сочинении Кораблёва… Ну, и вообще разговор по душам.
- Вот мы и не опоздали! - неожиданно раздался голос Клавдии Львовны.
Ребята оглянулись. В дверях стояли преподавательница литературы и Галина Никитична.
Митя смущённо вышел из-за стола.
- Нет-нет! Веди собрание! - сказала Галина Никитична и вместе с Клавдией Львовной села за последнюю парту.
- Кто, товарищи, начнёт? - Митя посмотрел на Варю. - Давай, Балашова!
- Я начну!.. - Варя медленно подошла к столу и обвела глазами весь класс, словно спрашивая разрешения высказаться без утайки, от всего сердца. - Вы на меня сегодня кричали: я свожу с Кораблёвым личные счёты, я испортила урок, то, другое… Так я скажу наперёд: нет у меня с ним таких счетов, так и знайте.
- Ближе к делу! - раздались недовольные голоса.
- Я уже близко… Почему я сегодня на уроке не стерпела? Спору нет, Кораблёв лучше всех сочинение написал. Таким словам, как у него, только позавидовать можно: "Хочу быть бесстрашным, как Серёжа Тюленин, правдивым и настойчивым, как Саня Григорьев, мужественным и сильным, как Зоя". А если подумать: что он делает для этого? Какой он на самом деле?..
- Интересно, какой же? - спросил Сёма Ушков.
- Все эти его слова - пустые и фальшивые, - продолжала Варя. - Присмотришься, как Витя живёт, - со стыда сгоришь! Пишет да говорит одно, а делает другое…
- Это ещё доказать надо! - перебил её от доски Витя, где он со скучающим видом рисовал домики, ёлочки, косяки летящих журавлей.
- Ты, Кораблёв, слушай! - обернулся к нему Митя. - С тобой класс разговаривает! Сядь как полагается.
Витя с недоумением посмотрел на грозного председателя и, пожав плечами, сел за свою парту.
- И докажу! - заявила Варя, беспокойно поправив в волосах гребёнку. - Зачем ты ребятам задачки даёшь списывать? Товарищам помочь хочешь, чтобы они учились лучше?.. Как бы не так! Просто дружков-приятелей подбираешь, чтобы они за тобой по пятам ходили…
- Мне приятелей и без того хватает, - ухмыльнулся Витя.
- А дома ты себя как ведёшь? - не слушала его Варя. - К матери как относишься?
Её словно прорвало. Она напомнила Вите о том, что он не интересуется жизнью класса, отказался работать в школьной бригаде, умолчал о переправленной Праховым отметке…
- Говори, да не заговаривайся! - вновь перебил её Витя.
- А давай Катю спросим - она подтвердит.
Катя порозовела и поднялась из-за парты:
- Это так! Алёша нам проговорился…
Витя кинул на заюлившего Алёшу недобрый взгляд и отвесил классу жеманный поклон:
- Здравствуйте! Я ещё и за Прахова в ответе? Да что мне, ябедничать на него, доносы строчить?
- Да, в ответе! - вскинула Варя голову. - Мы все друг за дружку в ответе. Прахов считает тебя первым учеником в классе, своим товарищем. Он шутом прикидывается, всякие номера выкидывает, а тебе весело, забавно. На всё сквозь пальцы смотришь да потакаешь ему. И это ваша дружба! А в сочинении красивые слова пишешь: хочу быть настоящим товарищем, всегда прийти другу на помощь. Какая же цена твоему сочинению?
- Сочинение тут ни при чём! - вспыхнул Витя. - Это на потом, на будущее написано. А всякую мелочь незачем сюда приплетать: подсказки, шпаргалки, на уроках пошумели… Подумаешь, события мирового значения! Есть о чём разговор заводить… Всё тихо, чинно в школе не бывает. Тут главное, чтоб учение в голову шло. А когда в жизни серьёзные дела придут… характер, он скажется, не беспокойся!.. - Считая, что отразил все нападки, Витя решительным жестом засунул в сумку учебники и шагнул к двери: - Хватит, пошли! Сейчас комитет начнётся.
- Нет, обожди! - резко крикнула Варя. - А человек из-за тебя в озере чуть не утонул… это тоже мелочь?!
Витя замер, обернулся: зеленоватые глаза его сузились.
- Ну-ну… накручивай… Копай яму! - сказал он вполголоса и, сложив на груди руки, прислонился к косяку двери.
- Кто утонул? - встревожились ребята.
- Когда, где?
- Рассказывай… не тяни!
Варя шумно перевела дыхание и посмотрела на Кораблёва. Тот сделал вид, что не заметил её взгляда.
- Я всё ждала, что Витя сам скажет, - тихо призналась девочка. - А он молчит. Знает, что поступил нехорошо, а сознаться смелости не хватает… А теперь… раз на то пошло… всё выложу начистоту!.. - И девочка принялась рассказывать про случай на Спиридоновом озере.
У Галины Никитичны болезненно сжалось сердце, но она не сводила глаз с Вари. Так же пристально смотрел на Варю и Костя Ручьёв. Он уже забыл историю с худой лодкой, и она не занимала его сейчас. Он думал о другом.
Уже давно многие из ребят были невысокого мнения о Вите Кораблёве, но никто почему-то не высказывал этого вслух. А вот Варя решилась! Не пощадила ни славы первого ученика, ни своей дружбы с Кораблёвым…
И девочка в этот миг показалась Косте очень большой и сильной.
- Вот и всё, что я знаю, - закончила Варя, стремительно села за свою парту, но потом вновь вскочила: - Только я Вите прямо заявила: пока он такой, я за его приём в комсомол голосовать не буду. И пусть хоть одна останусь, а руки не подниму.
- Одна ты, скажем, не останешься, - сказал Митя и посмотрел на учительниц, словно хотел спросить, как же дальше вести собрание.
В дверях показался Ваня Воробьёв:
- Восьмой класс, в чём дело? Сейчас комитет начинается. Давайте быстро!
Галина Никитична поднялась из-за парты.
"Загляни в душу класса, узнай, кто из школьников чём и как живёт, и тогда тебе легко будет вести их за собой", - вспомнила она слова Фёдора Семёновича.
- Теперь я понимаю, - шепнула ей Клавдия Львовна. - Варя не случайно выступила против Витиного сочинения…
Галина Никитична мельком посмотрела на брата и шагнула к двери. Но, чувствуя, что класс ждёт от неё последнего слова, остановилась и сказала:
- Я хочу, чтобы на комитете вы вели себя по примеру Вари Балашовой: были бы так же честны, откровенны и требовательны друг к другу.
Глава 17
ОКОЛЬНЫМ ПУТЕМ
Заседание комитета комсомола длилось долго. Первым из класса выскочил Витя Кораблёв. Потом, минут через двадцать, когда заседание закончилось, вышли и остальные школьники.
Вася Новосёлов, не сдержав радости, лихо съехал со второго этажа по лощёным перилам лестницы, с треском распахнул дверь и выбежал на школьный двор.
Уже много дней подряд солнце было скрыто за тучами, а сейчас оно неожиданно прорвало пелену толстых, хмурых облаков, и его лучи залили школьный двор ясным, тёплым светом.
- Ребята, солнышко тоже за нас голосует! - закричал Вася и подбросил высоко вверх свою фуражку.
Паша неодобрительно покачал головой:
- Разыгрался, как телок на выпасе!
- А чего ж не радоваться? Такой день один раз в жизни бывает! - возразил Вася. - Давайте отметим его чем-нибудь.
- Отметить надо, это верно, - согласился Паша и обратился к Косте: - Ты, Ручей, как?
Костя, занятый своими мыслями, ничего не ответил.
Подойдя к краю обрыва, он пристально вглядывался в раскинувшиеся перед "школьной горой" колхозные поля, перелески, словно видел их впервые, и жадно вдыхал прохладный осенний воздух.
Вот он и комсомолец! Как много решилось за этот день в его жизни. На заседании комитета ребята говорили о нём хорошо, но ему пришлось выслушать и немало упрёков: он резок, упрям, не всегда считается с товарищами.
Теперь, когда нужно, товарищи помогут ему, поправят, но и он, Ручьёв, должен сделать всё, чтобы ничем не запятнать чести комсомольца.
"Ничего не пожалею… все силы отдам", - думал он.
- Пойдёмте сейчас в лес, костёр разведём, - предложил Вася. - Большой костёр! Чтобы из всех колхозов видели!
Паша замахал на него руками.
- Хорошо бы яблоньки в саду посадить и деревья вдоль дороги. Надолго бы память осталась! - напомнил Костя ребятам про давний школьный обычай отмечать вступление в комсомол посадкой деревьев.
- Хорошо бы! - поддержал его Паша. - Только уже поздно, не приживутся посадки. Придётся до весны отложить.
На школьном крыльце показалась Галина Никитична и озабоченно оглянулась по сторонам.
- Наверное, брата ищет… Куда это он подевался? - шепнул ребятам Вася.
- А нелегко ей, поди, сейчас! - заметил Паша. - С Витькой-то как нехорошо получилось…
- Я думаю… - задумчиво сказал Костя и, отвечая каким-то своим мыслям, разрубил ладонью воздух: - А учительница она что надо!
Ребятам стало даже немного стыдно своей радости. Они осторожно подошли к крыльцу.
- Что вам, ребята? - вздрогнула Галина Никитична.
- Может, Витю отыскать? - тихо спросил Паша. - Вы скажите.
- Нет-нет, не беспокойтесь. Он, наверное, уже дома.
Учительница постояла ещё немного на крыльце и вернулась обратно в школу. Надо было подумать, во всём разобраться…