Повесть о пионере Пете и о его друзьях: Лёше, Савве, Алисе, пожарнике Василии и двух студентах, приехавших к нам учиться из борющейся африканской республики, Мишеле и Андерсе.
Содержание:
-
День воскресный 1
-
По теории вероятности 1
-
Пятый врач республики 1
-
Бабамука 2
-
Две записки 2
-
Вид справа 2
-
Премьера 3
-
Пожалуйте в кабинет! 3
-
Второй Петя 4
-
Мышки 4
-
Железная дверь 4
-
Споры о Пете 5
-
Ноль внимания 5
-
Матадор 5
-
Еще одна встреча 6
-
Зажигательное слово Василия 6
-
Прямая дорога 7
-
Сомнения Леши Копейкина 7
-
Пенообразователь Дедкова 7
-
Новая жизнь 8
-
Последние известия 8
-
Чуть не случился эксперимент 8
-
Возвращение Матадора 9
-
Четыре порции сарделек 9
-
"Сим-сим, открой дверь!" 10
-
Странный разговор 10
-
Ничего хорошего 11
-
Утренние встречи 11
-
Гнев Акима Макарыча 11
-
Полчаса терзаний 12
-
Митинг солидарности 12
-
Зимний сад 13
-
Сольное пение и дуэт 13
-
Дрейф 14
-
Во сне и наяву 14
-
Кого там только не было! 15
-
Трудный визит 16
-
Возвращение 16
-
В ожидании лифта 16
-
Явление Пети 17
-
В левом нижнем углу 17
-
Прекрасные планы 18
-
Переговоры 18
-
Морозное утро 18
-
Пускай подрастут 19
Владимир Константинович Арро
Бананы и лимоны
Посвящается ленинградскому школьнику Алеше и Комлану Аджидо - студенту из Дагомеи
День воскресный
День хоть был и воскресный, но совсем нерадостный и какой-то бестолковый. Вчера у родителей были гости, засиделись они за полночь, и Петя даже слышал, как вызывали такси. По этой причине вся семья встала довольно поздно.
Нет, не то чтобы совсем поздно, а ровно настолько, что уже бесполезно было готовить завтрак в дорогу или спорить о номере лыжной мази, потому что все поезда с лыжниками уже ушли.
Петя перетаскивал стулья из комнаты в комнату и бормотал стишок, который только что сочинил:
День воскресный,
А какой-то пресный…
Мама в халате ходила возле груды немытой посуды и время от времени восклицала:
- Граждане, какая позднота!..
И вдобавок ко всему Петю завалили какими-то бессмысленными поручениями: пойти узнать работает ли прачечная (это, конечно, мама), принести из почтового ящика газеты (это, конечно, папа), вытереть всю посуду (вместе, вместе, мучители!).
И наконец, в середине дня, когда все было перемыто и вычищено, расстелено и расставлено по местам, маме вдруг понадобился лимон. Срочно! Как же это она забыла! Ведь у нее задуман такой сюрприз к обеду! Петруша!..
"День воскресный, а какой-то пресный", - снова подумал Петя.
- Родители, - сказал он. - Вы меня уважаете? Когда ребенку отдых-то будет? Ведь у вас два выходных, а у меня один.
- Слыхали?… - всплеснула руками мама. - Это одноклеточное существо требует отдыха! Оно требует уважения!.. Петя-старший, кто из нас больше нуждается в отдыхе, он или я?
Папа, не отводя глаз от газеты, сказал:
- Я.
- О боже!.. - воскликнула мама. - Изверги!.. Эксплуататоры!..
Мама бросилась на папу, Петя на маму, все втроем они быстренько смяли газету и с криком и визгом свалились с дивана на пол.
Петя решил воспользоваться положением.
- Граждане, - сказал он, пока они еще сидели на полу, - не будем ссориться, давайте во что-нибудь поиграем!
- Давайте, - сказал папа, серьезно посмотрев на Петю. - Стакан, лимон - выйди вон.
Петя вздохнул и пошел в магазин за лимоном.
По теории вероятности
Трех часов еще не пробило, а день уже, вроде, кончился, и не было утренней яркости от снежных сугробов, и фасады домов уже затягивало едва уловимым сумраком.
Зачем он вышел? Ах да, за лимоном!..
И вот он уже в очереди, какая-то суета у прилавка, вон оно что - бананы продают! Бананы, лимоны… Но вовсе не до них было Пете, он внимательно вглядывался в вереницу проходящих по магазину людей.
"Может быть, - думал Петя, - может быть. Возможно, что по теории вероятности…" Он, пожалуй, ничего не знал об этой теории, да и надо ли было знать саму теорию, чтобы допустить вероятность появления нужного человека? А человек мог появиться, мог, потому что вот уже два дня, как жил в этом доме. Это был новый дом с окнами на Неву.
"Ведь столкнулись же вчера в булочной, - размышлял Петя. - "Хлеб свежий?" - "Кому как". - "Вилку-то куда понесла?" - "Не твое дело". - "Задрыга!" - "Головастик!" Да, все было именно так. Нелепость какая-то… Уши горят, как вспомнишь. Детский сад".
И не замечал он, как двигалась очередь, как отходил кто-то и просил запомнить, как кого-то не запомнили и отгоняли теперь от очереди. Люди сновали на фоне высоких стекол, трещали кассовые аппараты, в двери врывался морозный воздух, пахло сладковатым, чуть душным запахом давно сорванных фруктов. Но ничего Петя не замечал, не испытывал и не чувствовал, кроме напряженного ожидания.
Пятый врач республики
Петя так бы и простоял до самых бананов, предаваясь воспоминаниям, если бы не произошел один инцидент. Он-то и вывел Петю из почти потустороннего состояния.
Какая-то женщина в пуховом платке чуть не силой подвела к прилавку молодого застенчивого негра.
- Граждане, - сказала она, - да неужто ему такой хвостище стоять! Ведь бананы!..
Негр белозубо улыбался и все помышлял отойти назад.
- Ведь бананы! - повторила женщина, и Петя, да и все, наверное, поняли, какой смысл она вкладывает в это восклицание.
- Бананы… - тихо сказал негр. - Не нада…
- Отпустить ему! - заговорили в очереди. - Хочется человеку бананов!
Женщина вдруг отобрала у негра чек и подала Пете.
- Вот на-ко! Выручи человека.
Окончательно смутившийся негр улыбнулся Пете и покорно отошел к окну.
И затем началось то, что Петя особенно не любил: когда уже все было ясно, некоторые люди стали громко обсуждать, почему негр хочет бананов и даже сколько штук он может за раз съесть.
Вышли они, разумеется, вместе, и, конечно, первым делом они познакомились. Негра звали Мишель, но в то же самое время Миша, а Петю - Петей, но в то же время Пьер.
И вот они шли - Петя и Миша, Мишель и Пьер - и ели холодные и очень душистые бананы.
Пете нравилось, что Мишель обращался к нему на "вы".
- Петя, - спрашивал, например, Мишель, улыбаясь, - в каком классе вы учитесь?
- Я учусь в пятом классе, - отвечал Петя. - А где учитесь вы, Мишель?
- Я учусь в медицинском институте, на третьем курсе. Петя, вы можете употреблять более сложные синтаксические конструкции. Я все понимаю. Так мне лучше изучать русский язык.
Петя стал придумывать конструкцию посложней, но, как всегда в таких случаях, в голову ничего подходящего не приходило.
"Несмотря на то… - думал Петя. - В то время как…"
- Несмотря на то, - сказал Петя, - что вы не привыкли к морозу, на голове у вас шляпа, в то время как я в шапке-ушанке, вот какое положение…
Петя произнес все это и покраснел.
- Несмотря на то?… - спросил Мишель.
- Я говорю, не холодно вам в шляпе?
- А-а, нет, не холодно, - засмеялся Мишель. - Немножко холодно, но я привык. У меня есть русская шапка, но еще можно терпеть. Петя, кушайте банан.
Когда было съедено по два банана, выяснилось, что Мишель приехал в Советский Союз из маленькой центральноафриканской страны, названия которой Петя, к стыду своему, раньше не слышал. Когда Петя ел третий банан, Мишель рассказал ему кратко о природных условиях и климате своей родины, когда четвертый - о богатстве полезных ископаемых, когда пятый - о колониальном иге, которое было свергнуто совсем недавно, и о гражданской войне с сепаратистами. И не потому Петя так подналег на бананы, что был голоден или жаден, а потому, что, слушая Мишеля, он как бы торопился вдыхать терпкий и душный запах далекой тропической республики.
Так они шли по улице и не заметили, как пришли в сад.
- Ну, а сейчас-то, - спросил Петя, - сейчас какой политический строй в вашей стране?
Выражение мягкости сошло с лица Мишеля, улыбка потухла. Он твердо и строго сказал:
- Победил народ. Моя страна - народная республика. Петя, когда я окончу институт и приеду на родину, я буду лишь только пятый черный врач.
- Вы хотите сказать, что у вас в республике всего четыре врача, - удивился Петя.
- Ни одного. Просто четверо закончат учебу раньше меня. Но у нас будет народное здравоохранение, поверьте, Петя, будет! И больницы, и клиники! - Мишель сверкнул белками глаз и облизнул губы.
- Я верю, - сказал Петя.
Он задумался.
Он представил вдруг, как в далекой знойной Африке, под пальмами, в тростниковых хижинах, лежат больные и ждут, когда выучится Мишель и другие врачи. И еще ему вспомнилось, как в далеком детсадовском детстве он плакал тихонько, слушая про доктора Айболита, про больных бегемотиков и страусят.
И он устыдился этого воспоминания.
"Годы идут, - подумал с облегчением Петя. - И вот уже со мною говорят о судьбах здравоохранения целой африканской республики".
В это время они подошли к высокому светлому дому. Петя знал, что это студенческое общежитие. Многие окна в доме были уже освещены электричеством. За одним окном широко и торжественно играл рояль.
Мишель сказал:
- Петя, если у вас есть время, вы можете зайти ко мне в гости. Я вас познакомлю со своим другом Андерсом.
Какое-то беспокойство шевельнулось в груди у Пети. Он нащупал в кармане два лимона и вспомнил о каком-то сюрпризе, задуманном мамой, но эти заботы показались ему такими ничтожными по сравнению с государственной важности разговором, что он не стал раздумывать и вошел.
Бабамука
Андерс был на две головы выше Мишеля, а уж выше Пети, пожалуй, на пять голов. Андерс был просто великан, громадина и вообще в своем оранжевом свитере скорее походил на боксера, чем на доктора. Увидев вошедших, он заулыбался так радостно, как только могут улыбаться люди. Петина рука прямо-таки потерялась в его огромной ручище.
В комнате играла пластинка, еще много пластинок лежало веером прямо на полу. На стене висел яркий плакат с берегом моря, с пальмами и белым самолетом. И еще здесь было что-то такое, сразу неуловимое, отчего у Пети стало легко и празднично на душе.
Мишель вытащил из кармана пальто три уцелевших банана.
- Вот, - сказал он Андерсу, - это тебе.
Андерс схватил бананы обеими ручищами и стал их нюхать и целовать.
- Ах! - воскликнул он. - Бон! Хорошо!.. Ах!
И вдруг он положил эти бананы посреди комнаты и стал возле них прищелкивать пальцами и раскачиваться всем туловищем в такт музыке, и выделывать что-то ногами, и вздрагивать!..
Тут и Мишель задергался рядом с ним; они замахали вдвоем Пете, приглашая и его, а Петя ничуть не смутился, он сразу понял, как это делается. Бедрами, бедрами! И плечами - вперед и назад. И только на минутку он подбежал к своему пальто и выложил посреди комнаты два золотистых лимона. И вот у них уже маленький круг!
- Бабамука-а… - кричал Андерс. - Еса!.. Ойе?…
- Ойе!.. - отвечал Мишель. Или что-то другое они кричали, но очень похожее. Бабамука!
Они били в ладоши и танцевали. И даже когда на пластинке кончилась музыка, они все равно били в ладоши и танцевали вокруг бананов и лимонов. И Петя тоже кричал вместе с неграми: "Бабамука!"
Когда они насмеялись вдоволь и похлопали друг друга, Петя от усталости свалился на стул, а хозяева включили электроплитку, захлопотали, заговорили по-своему, и он понял, что сейчас они будут его угощать. И ему очень хотелось этого угощения, и не терпелось знать, какое оно будет, хотя от этого и было чуточку стыдно, но тут уж ничего от Пети не зависело.
Скоро запахло крепким кофейным ароматом, конфетами, лимонами и даже вроде бы ананасом. Да-да, из красной какой-то банки Мишель выложил на тарелку нарезанный ананас!
Немного потребовалось времени, чтобы Петя, разомлел, раскраснелся и, уже забыв про свое стеснение, кричал:
- Мишель, Андерс! Приходите к нам в школу! Я вас с Акимом Макарычем познакомлю! Это самый лучший в мире директор! И с Саввой! И с Лешей Копейкиным! Отличные парни! И с моими подшефными октябрятами! Первоклассные второклашки! И с папой и с мамой! Лучшие родители во всем городе!..
- Да-да!.. Бон! Хорошо! - улыбаясь, кивали негры. - Это очень замечательно, что возле вас так много хороших человеков.
Но Петя даже не заметил этой маленькой грамматической ошибки. Неожиданно вспомнив о родителях, он вдруг впервые за все это время понял, что он перед ними виноват.
- Да-да… - сказал Петя, жалко улыбаясь, - познакомлю… Такие родители… Очень хорошие. Вот только мне уже пора идти.
Перед расставанием негры записали адрес Петиной школы, посмотрели расписание занятий в институте, посовещались между собой на своем языке и назвали день, в который придут.
Две записки
Петя возвращался домой в сумерках и старался не думать о том, как его встретят дома. Он вызывал в своем воображении другую встречу: толчея, крик в коридоре, цветы… Да-да, цветы обязательно надо. И над всеми возвышается фигура доброго Андерса в оранжевом свитере. А рядом Мишель. А он, Петя, между ними, посредине… А неподалеку Алиса. А из конца коридора движется им навстречу Аким Макарыч… "Ну, знакомь нас, Петя", - это Аким Макарыч говорит… Вот будет переполоху.
И он беспечно запел:
Бананы и лимоны!
Там-тамы и тромбоны!
Лимоны и бананы!
Тарелки и стаканы!
И во дворе он пел эту песню, и когда подымался по лестнице, и когда открывал своим ключом дверь, и остановился только, услышав такую нелюбимую им тишину в квартире.
Петя с опущенными вниз уголками губ, как всегда было, когда он обижался, прошел, не раздеваясь, из прихожей в кухню, а потом в комнаты, везде зажигая свет.
Да, он был один. Сомневаться в этом не приходилось. На столе, за которым он делал уроки, лежала записка:
"Неверный ты человек, Петя".
И подпись стояла "Мама".
А на другом столе, в кухне, лежала вторая записка. Петя разворачивал ее с надеждой. Но там почерком папы было написано:
"Петя, ты неверный человек".
Сердце Петино совсем упало. После пережитой радости ему было особенно горько видеть эти упреки, а главное, сознавать, что они справедливы.
"Да, да, я неверный, - грустно размышлял он, - неверный. Это значит, что мне нельзя верить. Меня ждали, но я не пришел. Я просто забыл… нет, не забыл, я подумал, что в этот момент есть более важное, а ведь было, было более важное!.. А тогда, с Алисой, разве тоже было?… А может быть, более важное то, что пообещал сначала?.."
Замученный, вконец уничтоженный сначала записками, а потом угрызениями собственной совести, Петя бесцельно сидел за столом, не желая ни развлечений, ни сладостей, которые были так доступны в отсутствие папы и мамы.
Вид справа
Алиса сидела в левом ряду, чуть впереди, а значит, наискосок от Пети, поскольку он сидел в среднем. Он даже поменялся местами с Саввой, чтобы быть поближе к среднему ряду. Но что видел Петя? Даже отсюда он видел только правый локоть, правое ухо, правую щеку, одним словом, все только правое.
А вообще-то он делал вид, что ничего не видел и видеть не хотел.
Прошел уже месяц с того дня, как они перестали здороваться и разговаривать. Нет, разговоры, конечно, случались, вроде того, который произошел в булочной. Но это был не разговор, а стыд и позор!
Зато Петя вел мысленные разговоры с Алисой, то есть он как бы говорил и за себя и за нее.
- Алиса, - обращался он к ней, - я, конечно, поступил не по-товарищески, но что тут будешь делать, уж ты назначь мне испытание, любое, какое хочешь, я тебе докажу, что не такой уж я неверный человек. Назначь, а?…
- Нет-нет, - как бы отвечала Алиса, - ты ужасный человек, и между нами не может быть ничего общего!
- Да нет, не ужасный, ты уж мне поверь в последний раз, а то, что характер у меня плохой, так я с этим борюсь.
- Борись сколько хочешь, но мне нужен совсем не такой товарищ.
А в другой раз Алиса отвечала ему совсем по-иному.
- Алиса, - обращался к ней мысленно Петя, - я, конечно, поступил не по-товарищески, но что тут будешь делать, уж ты назначь мне испытание, любое, какое хочешь, я тебе докажу, что не такой уж я неверный человек. Назначь, а?…
- Да что ты, Петя, - как бы отвечала Алиса, - я уже и думать забыла про это, подумаешь - какое-то ничтожное недоразумение! Ты и впредь поступай, как тебе нравится, это нисколько не отразится на нашей дружбе.