Бананы и лимоны - Арро Владимир Константинович 2 стр.


- Но мне так стыдно за свой поступок, прямо не знаю, что мне делать со своим ужасным характером…

- Характер у тебя хороший, просто ты рассеянный и увлекающийся человек, но, знаешь, мне это даже нравится…

Конечно, Алиса не отвечала ни так ни этак, а все это были Петины выдумки. Она что-то списывала с доски, а в это время Петя - вот какой плохой ученик! - передавал ей записку. Она была такого содержания:

"Циркуляр серия 1 номер 7/2. До нас дошли слухи, что вы переезжаете из старого дома в новый. Есть три пары рук, которые могли бы пригодиться при переезде. Сообщите, когда прийти".

Циркуляр вернулся тотчас. Поперек него было написано:

"В циркуляторах не нуждаемся". И было подчеркнуто - "цирк".

Наверное, до корней волос покраснел тогда Петя, до того был метким намек. Нет, не хотела она примиренья, а он хотел, хотел!

Премьера

Если бы можно было, Петя прожил бы тот день по-другому с самого начала. Ну, пусть не с начала, а с того момента, когда он вспомнил, что идет в нечищеных ботинках. Из-за них он и задержался ровно на столько, что у самой парадной его успел перехватить Савва.

- Ага-а, вот повезло! - закричал он. - Вот повезло, так повезло!

- Кому повезло? - спросил Петя.

- Как кому, тебе! Пошли скорей!.. Ты и приодет хорошо, я смотрю, и ботинки у тебя начищены!

Не надо было Пете и спрашивать "куда", не надо было. Раз уж встретил Савву, можно было постоять для приличия три минуты или попросить, чтобы Савва его проводил до угла, а в подробности не вдаваться, мало ли у кого какие дела.

Но Петя спросил:

- Куда?

- Ах, ты прыгать будешь от радости, когда узнаешь! Я шел и думал: застану или не застану!.. Ну, как тебе повезло!

И это можно было пережить, подумаешь! Но Петя и тут не удержался.

- Ну, куда, - спросил он нетерпеливо, - куда?

- В цирк, на премьеру, вот куда! Родители должны были пойти, но к ним пришли гости. Ты хоть соображаешь, что такое премьера? Первое представление! Дрессированные аравийские львы! Рр-рры!.. Рр-рры!.. Морские котики! Мяу-мяу!.. Одновременно на манеже пять клоунов! А у нас первый ряд! Чего там только нет: наездники, эквилибристы!.. И все это еще никто не видел! Голову даю на отсечение, что мы из всей школы будем первые!

Конечно, тут по-разному можно было реагировать, например, спокойно выслушать и сказать: "Ты не обижайся, Савва, но, пока есть время, давай лучше позвоним Леше Копейкину". Или хлопнуть Савву по плечу и воскликнуть: "Ах, какая обида, у меня как раз сегодня дела!"

Но аравийские львы уже метались в бессильной ярости перед Петиным взором. И он сказал:

- А морские котики не мяукают.

- Конечно, не мяукают! - воскликнул Савва. - Это я так! А впрочем, не знаю. Ни разу в жизни не видел! Ну, что ты стоишь, пошли скорей!

Нужно было сказать: "Ты не обижайся, Савва, но давай лучше позвоним Леше Копейкину!"

- Побежали, вон наш автобус!

Нужно было сказать: "Ты не обижайся, Савва, но давай лучше позвоним Леше Копейкину!"

Но он побежал.

Побежал вслед за Саввой вдоль тротуара, а автобус подмигивал ему красным глазом, и это подмигивание гипнотизировало Петю, так что уже повернуть назад не было никаких сил.

И вот он в автобусе. Передает десять копеек.

- Оторвите, пожалуйста, два билета, - говорит.

А еще не поздно было воскликнуть: "Савва, ты не обижайся, но я с тобой всего одну остановку, нам как раз по пути!"

Но уже гремел "Выходной марш" из кинофильма "Цирк", и Петя видел, как, поглядывая через плечо на залитую огнями арену, взмахивал палочкой капельмейстер.

- А что это у тебя в руках так аккуратно завернуто? - спросил Савва, имея в виду нечто, укрытое со всех сторон плотной бумагой.

И Петя ответил как ни в чем не бывало:

- Цветы…

- Ах, ты не представляешь, как это кстати! - воскликнул Савва. - Это черт знает, как кстати! Как ты догадался? Ведь у нас с тобой первый ряд! Дрессировщица во втором отделении, но они не завянут и не замерзнут, ведь в цирке тепло!

Нет, еще не поздно было сказать: "Савва, ты не обижайся, но цветы предназначены совсем другому человеку, совсем другому, ты понимаешь?…"

Но Петя уже не был безучастен к тому, как сохранить цветы до конца второго отделения, и он сказал:

- А мы попросим их в воду поставить.

Вот с этой минуты все и было кончено.

То есть нет, с другой стороны все только начиналось: толчея у входа, проверка билетов, очередь в гардеробную и наконец вспыхнувшая вдруг алым ковром арена. Но если иметь в виду Петино душевное равновесие, то в тот миг, когда он предложил поставить цветы в воду, оно кончилось и началось сплошное терзание.

Правда, Петя об этом еще не подозревал, потому что, сидя вместе с Саввой в первом ряду, весь млел от страха и удовольствия, наблюдая за работой эквилибристов.

Он все ладоши отхлопал, когда по замкнутому кругу арены мчался, стоя в седле, всадник с красным полотнищем.

Он хохотал до слез, когда у незадачливого пианиста клавиши все вылетали да вылетали - и вдруг взорвался рояль! Какое уж тут терзание…

Мог ли он предположить, что именно в тот момент, когда он подталкивал Савву и, смеясь и корчась от смеха и умирая от хохота, только и в силах был выдавить из себя: "Вот здорово!.. Ой, не могу!.. Мне худо!.." - мог ли он предположить, что именно в этот момент его мама звонит по телефону и, улыбаясь от удовольствия, говорит:

- Алиса, милая, поздравляю тебя с днем рождения! Расти большая, красивая, умная! Тебе понравились цветы?

- Какие цветы? - тихо спрашивает Алиса.

- Которые принес Петя. Это и от меня, и от папы нашего, разве он не сказал?

- Вы извините, - после молчания отвечает Алиса, - но тут какое-то недоразумение… Мы ждали Петю, но его у нас нет.

- Как нет? Он же ушел часа полтора назад… И цветы понес. Ничего не понимаю. Ах, уж не случилось ли с ним чего-нибудь?…

Да, именно в этот момент с Петей случилось то, что он, изнемогая от смеха, чуть не вывалился с кресла на арену, хорошо, что его поддержал сосед.

Все, что было дальше, нет необходимости пересказывать, так как и без того ясно, что ничего хорошего не было.

И вот последнее напоминание: "в циркуляторах не нуждаемся". Как точка в конце предложения. Как печальный итог.

И тогда Петя послал еще одну записку - Леше Копейкину:

"Совершенно секретно! Прочитать и уничтожить! Двенадцать часов пополудни. Циркуляр серия 2 номер 12/21. Сидящей впереди вас воображуле дать тычка. О выполнении доложить".

Пожалуйте в кабинет!

Петя не заметил, как дверь класса открылась и вошел директор школы Аким Макарыч. Извинившись перед Варварой Петровной, он сказал:

- Мне бы Петю ненадолго.

- А, очень кстати, - ответила Варвара Петровна. - Он все равно ничего не слушает. Третью записку Леше Копейкину передает.

- Пожалуйте в кабинет! - поклонился Пете Аким Макарыч.

Петя встал под взглядами всего класса, стыдясь прежде всего за свою вину перед Варварой Петровной. Но потом, когда он шел по коридору рядом с Акимом Макарычем, им овладел еще больший страх. Зачем он понадобился в середине урока? Что случилось? В чем он еще виноват?

Аким Макарыч молчал вплоть до самого кабинета. Может быть, он даже умышленно молчал, чтобы дать Пете поразмышлять. Петя и размышлял, но ничего такого в голову ему не приходило.

И тогда он вспомнил, что бывали такие случаи, он даже где-то читал, что вызывать-то в кабинет вызывали, но вовсе не для того, чтобы ругать, вовсе и не для этого, а, наоборот, чтобы похвалить, поблагодарить, сказать: "Вот молодец, все бы так!"

Петя все в голове перебрал, но и хвалить-то его, вроде бы, было не за что. Ни хвалить, ни ругать. Ни ругать, ни хвалить. Но что-то все-таки было, иначе бы не вели.

- Давай-ка, - строго сказал Аким Макарыч, когда они уселись друг против друга, - рассказывай. - И снял очки.

Петя даже удивился.

- Про что рассказывать?…

- Ну, для начала расскажи про то, про что Варвара Петровна рассказывала.

- Сибирь - обширная часть территории нашей страны, - начал Петя. - Она занимает северную часть Азии. По своим природным особенностям она делится на две части: Западную от Урала до реки Енисей и Восточную…

- Хорошо, хорошо, - перебил его Аким Макарыч. - Ладно, допустим. Вот видишь, память у тебя не такая плохая. Ну, а как ты думаешь, Африка-то здесь при чем?

- Ни при чем здесь Африка. Не-ет, Аким Макарыч, Африка к Сибири не имеет никакого отношения…

- Думаешь, не имеет? А я вот полагаю, что Африка к твоему нахождению здесь имеет самое непосредственное отношение. Ну-ка, поразмышляй.

- Африка, Африка… - бормотал Петя. - Бананы и лимоны… Ах, Аким Макарыч, с какими неграми я на днях познакомился! Одного зовут Андерс, другого Мишель! Они на врачей учатся, один будет пятым врачом в своей республике, другой шестым!.. Я их в школу пригласил, они придут! Представляете, Аким Макарыч, ни одного врача в государстве! Это надо ж!..

Аким Макарыч барабанил пальцами по столу. И тут Петю будто током пронзило от жуткого воспоминания.

- Это надо ж!.. - повторил он. - Какой же сегодня день?…

- Вчера была среда, сегодня четверг.

- Вчера была среда, сегодня четверг, - бормотал Петя, - а до этого был вторник, среда, четверг, вторник, нет, вторник среда, четверг…

- Ну, хватит тебе бормотать, - сказал Аким Макарыч. - Назначал?

- Да! Назначал, назначал!.. - закивал Петя.

- На какой день?

- На среду, на шесть часов вечера…

Новое несчастье свалилось на Петю. Он сидел красный, взмокший, растерянный и ничего, ничего не говорил.

- Ну, и голова у тебя, - сказал Аким Макарыч. - Представляешь, вчера в полшестого приходят в школу два негра, один чуть не под потолок. Улыбаются, спрашивают: "Где Петя?" Я отвечаю: "Нет Пети!" А что я мог еще ответить? "Понимаете, нет! Пети нет и не будет". Они спрашивают: "Может быть, его ребята есть? Пионеры называются…" Я говорю: "Правильно, они называются пионеры, но их никого в школе нет". А их и правда нет! Один Аким Макарыч в школе. Ну, говорил я с неграми, кофейком угостил, но дело ж не в этом! Петя где? Пионеры где? А Петя, оказывается, все перепутал. Ай-яй-яй!..

"Неверный я, неверный, - думал Петя, уткнувшись взглядом в свои ботинки. - Как теперь жить?"

- Ведь вот как получается, - мягко говорил Аким Макарыч, явно сочувствуя Пете, один человек обманет другого, другой подведет третьего, третий - слегка одурачит четвертого, четвертый забудет про пятого, пятый не очень внимательно выслушает шестого, шестой…

- Шестой скажет седьмому "задрыга", а седьмой шестому - "головастик", - грустно добавил Петя.

- И ты думаешь, это все?… Не-ет, это не все. Самое зло только начинается. Если седьмой шестому сказал "головастика", то он и восьмому скажет что-нибудь, может, еще похлеще "головастика", а восьмой девятого еще и ударит, а девятый десятому, может, трах-тара-рах!: - не знаю что сделает!..

- А десятый одиннадцатого? - спросил Петя, уже не понимая, когда же это все кончится.

- А одиннадцатый - это будешь ты сам, вот, Петя! - воскликнул Аким Макарыч. - Потому что, если человек сделает недобро, то оно всегда к нему и возвращается, но в виде увеличенном, безобразном и ужасном!

Петя был совершенно убит и подавлен таким оборотом дела.

Аким Макарыч тоже сидел недовольный, с оттопыренной нижней губой, как будто только что видел пиявку.

Так они сидели довольно долго, размышляя каждый о своем. Наконец, Аким Макарыч встал и спросил:

- Петя, ты думаешь о жизни когда-нибудь? Что такое жизнь, какая она есть и что в ней самое главное?

Петя пожал плечами. Трудно сказать, думал он когда-нибудь о жизни или нет.

- А я вот думаю, - сказал Аким Макарыч. - Постоянно. И ты пойди подумай. Потому что тот, кто не думает о жизни, тот какой-то странный и подозрительный человек.

Второй Петя

Кто остался еще у него, кто ему верит?

"Мама, папа, Алиса, - мысленно перебирал Петя, - Аким Макарыч… Дальше: Мишель, Андерс… Никого".

Никого не оставалось, кого бы он не обманул или не подвел. Думать об этом было нестерпимо горько. Пете даже в иные минуты казалось, что вся его жизнь пошла теперь кувырком.

"Эх, родиться бы заново, - мечтал он, - и начать бы всю жизнь сначала. Но это нереально. Тогда, может быть, убежать в другой город, где меня еще никто не знает?… И поступить в другую школу. И встретить новых друзей…"

Но вдруг кто-то другой, как бы спавший, зашевелился в Пете и сказал:

"Ну да, встретить новых друзей - и их обмануть! На это ты мастер. Потому что ведь дело не в том, кто вокруг тебя, а в тебе самом! В тебе! Ты неверный товарищ, невнимательный сын и неблагодарный ученик - вот кто ты! И куда бы ты ни попал, таким ты и останешься".

"Так что же, совсем нету выхода? - отчаянно спрашивал Петя. - Ну, скажи, нету выхода, да?…"

Второй Петя почему-то медлил с ответом.

"Ну, ответь мне, пожалуйста!.."

"Нет, почему же, - сказал он наконец, - выход есть. Но вряд ли он тебе подойдет".

"Почему вряд ли, что, это очень трудно, да? Может быть, больно?… Ты скажи, я стерплю! Мне очень хочется стать другим человеком".

"Каким?"

"Верным, надежным!.."

"Верным, надежным… - как эхо отозвался второй Петя. - Ну, так стань им".

"Стань им, ничего себе выход… - бормотал Петя, и второй, с которым он разговаривал, тут же исчез. - Эй, куда же ты!.. Приходи еще, слышишь? Я еще не все спросил у тебя!.."

Но ему никто не ответил.

"Нет, с кем-то я должен поговорить, - думал Петя. - Но с кем, кто у меня еще остался?"

И тут он вспомнил.

Мышки!

Мышки

Октябрят своих из второго "а" класса Петя очень любил.

Это он придумал им прозвище Мышки. Они и в самом деле были маленькие, юркие, вездесущие и постоянно бегали за Петей.

Если уроки у них кончались раньше Петиных, то они поджидали его возле школы, и он прямо на ходу придумывал им какое-нибудь задание.

Мышки очень любили получать от него задания, именно получать - Петя заметил, - потому что в этот момент он назначал, кто из них будет старшим. Мышки ждали, раскрыв рты, кого назначит Петя, и никогда нельзя было угадать, кого он выберет.

- Хитрый ты, Петя, - говорили Мышки, - ох, и хитрый! Иванов двойку получил, а ты его назначил.

А Петя вовсе и не хитрил. Он просто решил, что старшими должны быть все Мышки по очереди. Иногда же того, кто особенно отличался, он назначал вне очереди - во второй раз.

Что же делали Мышки?

Петя водил их в разведку перед сбором металлолома и макулатуры.

Они встречали почтальонов с тяжелонабитыми сумками и бегали с газетами по дворам.

Они отыскивали в толчее магазинов утерянные варежки и пуговицы и тут же вручали их покупателям.

Нет, Мышки были шустрыми и неутомимыми; от их суеты, крика, толкотни все-таки был кое-какой толк.

Ну, а когда Петя не мог придумать для них задания, он просто поручал им проверить, правильно ли идут все уличные часы. Или выследить, куда дворники прячут лопаты.

- Зачем, Петя, зачем? - всегда спрашивали Мышки.

- Тише, - таинственным шепотом отвечал Петя. - Узнаете потом.

Железная дверь

На переменах Петя обычно уводил своих Мышек в дальний безлюдный уголок коридора. Или под лестницу. Или наоборот - на самую верхнюю площадку лестницы, к железной двери, которая была всегда закрыта и вела неизвестно куда.

Вот и сегодня они забрались на самую верхнюю площадку, а зачем, Петя и сам не знал.

Мышки расселись бесшумно по ступенькам и чего-то ждали от Пети: или интересного, или смешного, или страшного.

Но Петя молчал.

Один октябренок спросил:

- Петя, а ты почему такой грустный?

А другой ответил:

- Он двойку, наверное, получил.

Но Петя сказал, даже для самого себя неожиданно:

- Мышки, а я друзей потерял.

- Как это - потерял? - спросили Мышки.

А один, по фамилии Бесценный, который почему-то не любил говорить хором, спросил после всех:

- Как это - потерял?

- Были у меня два друга, - сказал Петя. - Черные-пречерные. Белозубые-пребелозубые. Курчавые-прекурчавые.

- Трубочисты? - спросил Бесценный.

- Нет, негры.

- Это негры, - сказали все Мышки. - Ты, Бесценный, все врешь. Куда ж они подевались, Петя?

"Эх, Мышки, Мышки, - думал Петя, - все равно вы ничего не поймете, малы еще. Ну как это вам объяснишь? Ведь вовсе никуда они и не подевались, здесь они где-то, мои друзья, неподалеку, а это я сам куда-то деваюсь в нужный момент".

- Найдутся еще, - сказал Бесценный.

- Найдутся еще, - повторили все. Петя грустно усмехнулся.

- Я бы к вам их привел.

- Ой, обязательно, Петя, - воскликнули Мышки. - Когда найдутся, обязательно их к нам приведи!

- Ну, что ж, попробуем? - вздохнул Петя и посмотрел на железную дверь.

- Попробуем, давайте попробуем!.. - Мышки встрепенулись.

Это была их старая и очень любимая игра - открывание двери с помощью волшебного слова.

- Ну, кто придумал новое? - спросил Петя.

Кто-то пискнул:

- Сим-сим, открой дверь!

- Это старое! - зашумели все. - Оно не подходит!..

- Я придумал! - сказал Бесценный.

- Ну, какое?

- Сим-сим, открой дверь!

Все Мышки не на шутку озлились на Бесценного за эту глупую выходку.

- Петя, ты выгони его, выгони! Он и на уроках мешает!

- Успокойтесь, - сказал Петя, - а то сейчас снизу кто-нибудь придет. А ну-ка, попробуем знаете какое волшебное слово?…

Мышки уставились на Петю, и сейчас он ясно видел, что они ему верят.

- Ге-ке-то-бе-ре!

- Ге-ке-то-бе-ре… Вот это да-а!.. Гекетобере, гекетобере, - старательно выговаривали Мышки. - Отворись, дверь!

Петя и сам не мог объяснить, откуда взялось у него в голове это слово. Возникло - и все. Так и раньше бывало.

И вдруг на глазах у всех, да-да, все это видели - и Петя, и октябрята - дверь затряслась! Дверь затряслась, как будто ее подергали изнутри, и сразу утихла.

И Петя и все побледнели. Один октябренок повернулся и побежал.

Первым пришел в себя Бесценный. Он сказал:

- Там кто-то сидит!..

"Что же это, - лихорадочно соображал Петя, - неужели и в самом деле существует волшебная сила? Но это ужасно!.. Что ж делать? Бежать?… Звать на помощь?…"

Там, внизу, всего через два лестничных марша, ходили его одноклассники и дежурные учителя. Всего лишь пять секунд нужно было на то, чтобы снова оказаться в нормальной, вполне объяснимой и нисколько не страшной жизни. Но какая-то сила не давала ему побежать и увлечь за собой остальных. Что-то неожиданно твердое прокатилось по Петиным мускулам, и он, сжав кулаки, крикнул:

- Гекетобере! Отворись!

- Да сейчас, - пробормотали с той стороны, и снова дверь затряслась. - Куда ты торопишься? Видишь, с ключами какая-то путаница…

Дважды проскрипел ключ в скважине, и дверь медленно отворилась.

Назад Дальше