Когда котелок побулькивал на костре, Петькин отец рубил топором сухие сучья, чтобы добавить в костер, а командор помешивал варево в котелке большой деревянной ложкой, периодически снимая пробу, он обратился к Саше, задумчиво сидевшему на берегу, в то время, как четверо его друзей и Бимбо плескались и резвились в воде:
- Чего это ты такой понурый? Грусть-тоска напала? Или живот болит?
- Ни то и ни другое, - ответил Саша.
- Так в чем дело? Ты с самого утра едва два словечка вымолвил!
- Я… я сочиняю! - Саша густо покраснел.
- Стихи? - с оживлением спросил командор.
- Да… Но не так, как вы… Они не совсем настоящие… Просто мы после каждого приключения сочиняем стихи о нем. Я придумываю главное, а остальные досочиняют. Всегда так хорошо сочинялось, а сейчас с самого утра ничего в голову не лезет.
- И что должно быть в этих стихах?
- Ну… Про все наше приключение… А в начале должны быть две строчки: "Пятерка Следопытов с московского двора!" - и кончаться должно теми же двумя строчками.
- Угу!.. - Командор подумал секунду и продекламировал:
Съедим мы полкорыта
Ухи из осетра,
Пятерка Следопытов
С московского двора!
- Так годится? - спросил он, хитро поглядев на Сашу.
- Годится! - Саша чуть-чуть оживился. - А если дальше так? - И он прочел:
Мы видели сраженье,
Мы видели пожар,
Когда под воскресенье
Пылал большой амбар!
Вообще-то, это было не под воскресенье, - извиняясь, сказал Саша. - Но так для рифмы лучше. Может, пусть останется!
- Пусть останется! - С жестом, означающим великодушную щедрость, согласился командор.
И Саша продолжил:
В нем командор сражался,
Осаду он держал!
Сережа догадался
И злобных пчел наслал!Кусали эти пчелы
Опешивших врагов…
Саша запнулся, а командор сразу продолжил:
И лишь Басмач веселый
Прыг-скок - и был таков!
- Почему "веселый"? - спросил оторопевший Саша.
- Точно для того же, что и твое "воскресенье" - для рифмы! - Командор озорно подмигнул мальчику.
Саша задумался. Да, с рифмами шутки плохи и просто так их ляпать нельзя. Даже если ради рифмы совсем чуть-чуть неправда получается, то потом из-за этого может выйти большая неправда… Надо получше расспросить командора, как же это поэтам удается находить правдивые и хорошие рифмы! Ведь еще о стольких событиях надо рассказать в этих стихах!
- Не горюй! - Командор положил руку на плечо мальчику. - За эти дни ты отлично все досочинишь. Я тебе немножко помогу, если хочешь, но, по-моему, ты и сам справишься. Немного подумаешь - и все пойдет! - Он заглянул в глаза мальчику. - Ты ведь не только сочиняешь стихами летопись приключений своих друзей? Ты пишешь еще что-то свое - сокровенное, лирическое? Я угадал?
- Да… - Саша совсем смутился. - У меня есть стихи, которые я… Ну, которые я записываю в особую тетрадку. Там и про природу, и про… Ну, в общем… Только они все равно плохие и нескладные…
- Никто не знает, что складно, а что нескладно, - вполне серьезно возразил командор. - Если хочешь, приходи ко мне в Москве с этой тетрадкой. Мне будет очень интересно. Придешь?
- Еще бы! - У Саши глаза загорелись при мысли показать стихи настоящему поэту, узнать его мнение - и, может быть, научиться у него чему-то важному. Он давно хотел сам попросить командора об этом, но язык не поворачивался, а тут…
- Вот и отлично! - Командор кивнул. - Эй, что это там за шум, а драки нету?
Они увидели, как Оса, выскочив из воды, бежит куда-то, Петя за ней, а растерянные Сережа и Миша вылезают на берег.
- Что случилось? - спросил Петькин отец, подошедший с очередной охапкой нарубленных сучьев.
Миша пожал плечами.
- Мы купались, все отлично… И вдруг Оса застыла на месте, уставилась на воду, разревелась, выскочила из воды и убежала… Петя побежал за ней, чтобы ее вернуть…
Петькин отец понимающе кивнул.
- Ну да… Ночь в заложниках у полусумасшедшего преступника бесследно не проходит. Выплачется - ей легче станет. Даже мне эти дни снятся страшные сны, так что уж говорить о девочке…
А Петя догнал Осу метрах в пятидесяти от места их стоянки. Девочка сидела над самым берегом и плакала, опустив голову в колени, Петя робко подошел и сел рядом с ней.
- Прямо не знаю… - Оса поглядела на друга, приподняв голову. - Мы так хорошо купались, и вдруг… Я стояла по пояс в воде, хотела нырнуть и вдруг… От вида текущей воды все разом нахлынуло… И ночь на берегу возле пасеки, и теплоход, под который мы чуть не попали, и самая страшная ночь на колесе обозрения. Прямо не знаю, что на меня нашло… Но как я представила… Вот… - Она сквозь слезы улыбнулась мальчику. - Извини…
- Что ты! - ответил Петя. - Ты плачь, не стесняйся! Я так тебя понимаю! Лучше выплакать все - и забыть!..
- У меня так и получается… - опять улыбнулась Оса, вытирая тыльной стороной ладони, опухшие от слез глаза.
Тут прибежал Бимбо и, втиснувшись между друзьями, стал вертеть головой, стараясь лизнуть в лицо то Петю, то Осу, как бы прося успокоиться и заодно напоминая, что он совсем не лишний в их компании.
Это было так щекотно, что Оса невольно захихикала. В этот момент до них донесся гулкий звон: это командор ударил в "гонг" - то есть ударил половником по днищу большой кастрюли, оповещая всех, что уха готова и что пора собираться к "столу".
- Ну что, пошли? - спросил Петя.
Оса кивнула и встала. И они побежали навстречу ароматному запаху "осетровой солянки", как называл это блюдо командор, навстречу чудесному дню и еще многим-многим прекрасным дням.