- Ну ладно… Тогда просто передайте ей, что я пришла. И что мне нужно немедленно увидеть ее.
Волчица полностью вскочила на ноги. Закатное солнце заливало мягким розовым светом лежащие кругом пустоши. Серебристая волчья шерсть красиво замерцала в этом освещении.
- Меня зовут Блэр. А тебя?
- Свип.
- Ах! - снова вскрикнула волчица, слегка кивая головой.
- Ты меня знаешь?
- Я тебя знаю. Я знаю, что ты та самая медведица, которая разделила с нашей Намарой, в то время ее звали Джильбаной, свою пещеру где-то далеко на севере отсюда. В то время наша Намара была убита горем после смерти своего сына Коди. Я знаю, что ты дала ей утешение, и она смогла выплакать свое горе, но настолько ослабела, что не могла есть. И я знаю, что ты кормила ее собственным молоком. Молоком, предназначенным для твоих детей.
- Ой, да было бы о чем говорить! Мои медвежата и так были толстые, как тюлени. У меня было достаточно молока.
- Намара умерла бы, если бы не ты, - вздохнула волчица. - Но я вижу, что она не рассказала тебе о наших обычаях. Ты ведь заметила, что сделала я и… - тут волчица замолчала и грозно посмотрела на своего сына: -…и чего не сделал мой сын при твоем появлении?
- Да.
- Я оказала тебе уважение, которое волки должны оказывать всем, кто стоит выше по рангу. - Она повернулась к волчонку, продолжавшему лежать на земле. - И до тех пор, пока этот юноша не научиться правильно себя вести, он не пойдет на охоту. - Малыш жалобно захныкал. Обеими лапами он закрывал морду от стыда, так что наружу торчал только круглый розовый нос. Но Блэр, не обращая внимания на волчонка, продолжала говорить своим певучим голосом: - У нас есть свой кодекс поведения. Мы называем его гаддернок - путь, по которому идут кланы страховолков. А теперь следуй за мной, и я отведу тебя в нашу гаддерхил, или церемониальную пещеру.
- Но я всего лишь хотела увидеть Джил… то есть Намару. Мне удобнее было бы поговорить с ней в ее собственной пещере. К чему такие… церемонии?
- На этот раз дело не в церемониях.
- А в чем же тогда?
- В том, что это единственное место, куда ты поместишься.
Глава VI
Клич Намары
- Так ты говоришь, что тупик толковал о хагсмарах? - Глаза Намары заблестели, как два изумруда в темноте пещеры. Снаружи деревья скрипели под порывами неожиданно налетевшего ветра. Свип мрачно кивнула. - И ты говоришь, что другая сова, голубая, сказала что-то об угле Хуула?
- Не совсем в таком порядке, - поправила ее Свип. - Сначала голубая сова заявила, что ей все известно об угле. А затем вторая сова сказала что-то о хагсмарах.
Зеленые глаза Намары превратились в узкие щелочки. Шерсть у нее на загривке поднялась дыбом, уши встали торчком. Она принялась беспокойно кружить по полу пещеры.
- Это плохо… очень плохо…
- Я ничего не знаю ни про уголь, ни про хагсмаров, - сказала Свип. - Это ведь совиные дела, верно?
- Да… - Намара резко остановилась и посмотрела на свою старую подругу, которая когда-то так помогла ей во время страшного горя. - Но это и наше дело. Оно касается всех нас. - Намара снова помолчала, а потом с усилием произнесла: - Коди… - Голос ее оборвался, когда она вспомнила своего мертвого сына, лежавшего с перерезанным горлом на "Книге Крит". - Коди погиб, пытаясь спасти мир от хагсмаров.
- Но я думала, что это твари из древних сказок, которые, как говорят сами совы, исчезли много тысяч лет тому назад, - с плохо скрытой мольбой проговорила Свип.
- Раньше я тоже так думала, но Корин сказал мне, что легенды - они не просто легенды. Эта книга, которую называют "Книгой Крит", когда-то принадлежала одной старой хагсмаре. Эта хагсмара была ведьмой. В свою книгу она записывала составы разных хагсмарских зелий и заклинаний, вот почему Ночные стражи так яростно сражались в Дали, чтобы вырвать "Книгу Крит" из лап Ниры и Чистых. И поэтому мы решили помочь им.
Свип уже знала, что Джильбана и Корин очень дружны, насколько вообще могут быть дружны сова и волчица. Джильбана была с Корином, когда тот достал из вулкана уголь Хуула.
- Скажи мне, Свип, - продолжала волчица. - Как выглядела эта вторая сова? Что рассказал про нее тупик?
- Ужасно выглядела. Этот тупик сказал, что он точно не знает, кто она такая - то ли виргинский филин, то ли сипуха, а может быть, и еще кто-то. Сначала ему показалось, что она сипуха, но у амбарных сов не бывает таких длинных и темных перьев. У этой совы перья были почти черные, как у вороны, а когда она повернула голову, то тупик увидел, что лицо у нее изуродовано шрамом.
Опустив голову, Намара принялась скорбно раскачивать мордой из стороны в сторону.
- Как это могло случиться? Мой Коди не мог погибнуть зря! Это невозможно!
Но она уже знала, что это правда. Каким-то образом древнее зло начало возвращаться в их мирную вселенную. "Как совы называют это? Темнодейство? Да-да, темнодейство…" Но Намара не закончила свою мысль. Вскочив с места, она выбежала из гаддерхила. Огромная полная луна сияла на небе. Бросившись в серебристый столб лунного света, Намара запрокинула голову и завела странную, дикую волчью песню. Это был уже не исступленный вой скорби, который когда-то слышала Свип. Это был грозный, свирепый клич гнева и ярости.
Волки Намары встрепенулись в своих логовах, а усилившийся ветер понес вой великой волчицы соседним кланам. Другие животные не понимают смысла волчьих песен. Они знают лишь то, что однажды начавшись, этот вой будет продолжаться часами. Косматые гризли, лоси и северные олени, зайцы и пролетающие в небе птицы всем своим существом чувствуют ритм этого древнего мотива. Но что означает эта дикая песнь, как называют ее все существа, населяющие Даль? Так они говорят между собой, перешептываясь в своих норах, берлогах или логовах: "Волки опять завели дикую песнь". "Все дело в луне. Волки всегда воют на луну", - скажут одни. "Нет, луна тут ни при чем, - возразят другие. - Порой и луны никакой нет, а они все равно воют". "Они сумасшедшие", - рявкнут третьи.
Но волки совсем не сумасшедшие. Это одни из самых высокоорганизованных и разумных животных на свете, причем эти качества волки проявляют во всем, что делают, - от охоты и дальних путешествий до устройства логова и воспитания молодняка. Поверьте, что их вой логичен, как любой язык, и с его помощью можно передать и получить огромное количество ценнейшей информации. Вот и сейчас, в эту холодную ночь накануне зимы, сотни волков начали покидать свои жилища и выстраиваться в отряды. Дикая песнь Намары призывала их покинуть летние лагеря и собраться на общую встречу у Священного круга вулканов. Ибо страшная опасность угрожала совиному миру, а вместе с ним и всем живым существам на небе и на земле.
В скалистых отрогах возле Священного круга вулканов сидел одинокий кузнец - масковая сипуха по имени Гвиндор. Он задрал голову в небо, на миг оторвавшись от своего горна, куда только что бросил несколько чудесных угольков-живцов, купленных у одного угленоса. Первый клич Намары прозвучал слишком далеко от вулканов, поэтому здесь его никто не услышал, но когда волчьи кланы, разбившись на отряды, начали двигаться к Священному кругу, дикий вой, стремительно разрастаясь, стал приближаться.
Гвиндор прожил в Дали дольше любой другой совы. За это время он многое узнал о волках и многому научился. Несмотря на то что ему до сих пор не был точно понятен смысл волчьего пения, он знал на память голоса многих предводителей кланов. В зависимости от ситуации, песню могли завести в любом из кланов, но тот волк, кто первым начинал вой, назывался скрилином. В эту ночь скрилином была Намара. В этом Гвиндор был абсолютно уверен. И еще он был уверен в то, что случилось нечто очень серьезное. Намного серьезнее, чем стадо северных оленей, мигрирующее через территорию клана Макнамара, медведь гризли, ловящий рыбу в реке, или даже волк, больной смертельной болезнью под названием "пенная пасть". Случись нечто подобное, Намара поручила бы кому-нибудь из своих подчиненных оповестить соседей. Но если сама Намара завела вой, значит, дело касается не волков, а сов. Гвиндор сразу догадался об этом. И хотя кузнец пока не знал, о чем воет грозная волчица, он почувствовал в тембре ее пения отголоски той страшной ночи, когда совы и волки бок о бок сражались с Чистыми и Намара потеряла своего единственного волчонка.
В желудке у него похолодело от нехорошего предчувствия. Стаи волков, устремившиеся к Священному кольцу, были еще в нескольких часах ходьбы от вулканов. Будет уже день, когда они доберутся сюда. Что же ему делать? Ждать здесь или лететь навстречу Намаре, чтобы первым узнать страшные новости и поскорее доставить их на Великое Древо? Ибо Гвиндор уже давно работал лазутчиком Ночных стражей. Священное кольцо было отличным местом для сбора информации, поскольку тут всегда толпились угленосы, прилетавшие за горячими углями со всех концов Южных царств. Если же Гвиндор будет ждать здесь, то ему придется лететь днем, рискуя подвергнуться нападению вороньих стай. К тому же что интересного он сможет узнать тут? Волки ни за что не позволят ему войти в гаддерхил, как не позволят путешествовать вместе со стаей. Такое право было только у Корина. Всем известно, что короля связывали особые отношения с волками, особенно с Намарой.
Гвиндор решил немедленно лететь на Великое Древо, благо ветер был попутный. Даст Глаукс, он домчит его хотя бы до границы между Темным лесом и Серебристой мглой. Разумеется, короче и быстрее было бы лететь через Лес скрумов, но Гвиндора бросало в дрожь при одной мысли об этом. Он никогда не общался со скрумами, и хотя знал, что они совершенно безопасны, надеялся до конца дней своих избежать встречи с призраками.
А в это время, далеко от Дали, еще одна сова сидела на верхушке колокольни, пытаясь решить, когда ей следует лететь на Великое Древо Га'Хуула, если она все-таки сможет покинуть свой дворец. С тех пор, как Бесс поселилась во дворце, она еще никогда не вылетала за его пределы, разве что спускалась к подножию водопада, чтобы поохотиться. Окутанная туманом расселина в Темном лесу уже давно стала ее настоящим единственным домом. Годы шли, Бесс становилась старше, и со временем она привыкла копить свое одиночество, как скряга копит золото. Одиночество было бесценно. Много лет назад, после тяжелого путешествия, во время которого Бесс перенесла кости своего отца на колокольню, она дала себе слово никогда не улетать из дворца. Это был ее рай, ее глаумора на земле. Книги и мысли полностью заменяли Бесс друзей и собеседников. За эти годы ее навыки дальних перелетов заржавели, как петли на дверях дворца. Она знала все о навигации, поскольку прочитала все книги, написанные путешественниками древности, но кто знает, сможет ли она применить эти знания в полете? Сидя на краю колокольни, Бесс думала о том, хватит ли у нее сил улететь отсюда. Желудок ее восставал при одной мысли об этом. Кто будет каждую ночь петь для отца?
Бесс была счастлива, что отец не явился ей в образе скрума, - значит, у него не осталось невыполненных дел на земле. Он просто пришел к ней во сне и крикнул: "Проснись!" Может быть, он хотел не просто предупредить ее о сыче? Возможно, он имел в виду, что ей пора оставить свои одинокие исследования и вернуться в мир? Факты говорили сами за себя. Во дворце лежало тело мертвой совы. Эту сову убила она, Бесс. Мохноногий сыч лежал в крипте, в луже крови, а из груди у него торчал острый каменный наконечник. И теперь Бесс должна лететь отсюда в большой мир. Она отправится на Великое Древо и сообщит друзьям ужасную новость о незнакомце, который обманом проник в ее дворец, болтал о хагсмарах и хагсмире, и требовал уголь. Но если об угле стало известно одному сычу, возможно, о нем знают и другие?
Бесс крепко зажмурила глаза. "Я не могу лететь! Не могу! Я очень боюсь". Желудок у нее скрутился в узел от страха. Внезапно Бесс почувствовала поток теплого воздуха, поднявшегося со дна расселины. Странно, очень странно… В этом месте теплые термальные течения были большой редкостью. Может быть, это знак? В теплых течениях так легко лететь, они подкидывают сову вверх и гонят вперед, так что ей почти не приходится работать крыльями. Похоже, сама природа решила помочь ей победить свои страхи. "Или она решила победить меня? Заманить меня в небо?"
Бесс показалось, будто она разрывается между теплым течением и лужей крови на полу крипты. Она закрыла глаза, тихонько ухнула - и ринулась в теплый поток воздуха. "Ничего у меня не получится!" - в панике подумала Бесс, а потом теплый воздух обнял ее, словно крылья отца, и понес вперед.
Глава VII
Я здесь!
Дни укорачивались, а ночи становились длиннее. В краткие часы дня совы крепко спали, отдыхая от работы и развлечений удлинившихся ночей. После перенесенного в прошлом году ранения Отулисса поняла, что ей придется еще долго восстанавливать свои силы, поэтому стала раньше других сов удаляться в свое дупло, чтобы несколько часов просто поразмышлять перед сном. Словно по заказу, в эту пору Медного дождя выдалось сразу несколько ясных дней подряд, и поскольку Отулисса больше не уставала от ночных полетов, она частенько перед рассветом уходила в свой любимый уголок Великого Древа - в свой маленький висячий садик под кроной. Это было ее излюбленное место созерцания и размышления.
В древесных карманах, образовавшихся в тех местах, где ветки отходили от ствола, частенько скапливался перегной и прочие органические вещества. На протяжении многих лет совы считали своим долгом несколько раз в год вычищать все эти скопления, полагая, что они вредят здоровью дерева. Но Отулисса пересмотрела эту традицию. Как профессор гахуулогии, в чьем ведении находились все вопросы жизнедеятельности Великого Древа, Отулисса провела целую серию опытов с органическими веществами. В результате этих экспериментов она установила, что при тщательном уходе за небольшими кустами, лишайниками и растениями, укоренившими в древесных карманах, общее здоровье дерева лишь укрепляется. В самом деле, многие растения ее висячего садика давали разнообразные плоды, которые можно было употреблять в пищу. Так Отулисса вырастила в своем саду чудесные ягоды, очень похожие на те, что собирались на Великом Древе в пору Медного дождя, с той лишь разницей, что ее кустарники давали урожай круглый год. Помимо этой, сугубо практической выгоды превращенные в висячие сады древесные карманы дарили совам и всему дереву радость созерцания чистой красоты. Вы только представьте, как прелестно выглядели все эти мхи, лишайники и цветущие растения, среди которых были даже орхидеи, разноцветными созвездиями свисавшие из-под зеленой кроны дерева!
Этим утром, когда солнце сверкало на золотистых ягодах молочника, дерево казалось насквозь пронизанным светом. Клив и Тенгшу тоже захотели посидеть в садике вместе с Отулиссой. Тенгшу был родом из шестого совиного царства, но сейчас он гостил на Великом Древе, обучая сов боевым искусствам своего народа. После того как Зеленые совы, прошедшие подготовку у этого мастера, прекрасно зарекомендовали себя в битве со Стригой и его приспешниками, Корин решил создать на Великом Древе новый клюв, в котором Ночные стражи обучались бы древнему боевому искусству Даньяр. Тенгшу с радостью согласился обучить новобранцев этого подразделения.
- Ах, Клив, милый, в такие дни я почти жалею, что мы родились ночными птицами! - говорила Отулисса. - Мне кажется, мы недооцениваем прелесть дня.
- Возможно. Но мне трудно представить себе полет в разгар дня, когда ослепительное солнце обжигает крылья. Дневной свет лишен плотности. Он совсем не похож на ночной. В дневном небе нет звезд, нет красоты вечернего оперения мира.
- Но, Клив, ты даже не замечаешь, насколько ты субъективен! Обрати внимание, ты все описываешь с точки зрения совы - у тебя даже вечер похож на оперение!
- Я согласен с Отулиссой, - заметил Тенгшу. - У себя, в Серединных царствах, мы частенько летаем днем, ведь у нас нет ворон, поэтому нам не нужно бояться нападения. Я и здесь порой летаю после рассвета. Но сегодня я чувствую какую-то новую свежесть в воздухе. - Он помолчал, подбирая подходящее слово. - Даже не знаю, как бы лучше описать ее. Больше всего это похоже на удар ветра, нанесенный с севера.
- Должно быть, вы говорите о катабатах! - догадался Клив.
- Катабаты? - переспросил Тенгшу.
- Да-да, катабатические ветры, как их называют в Северных царствах, где они зарождаются на свет. Вы чувствуете лишь отдаленные признаки их приближения, - пояснила Отулисса и добавила: - Эти ветра вызываются антициклонной инверсией…
- Глубина ваших познаний не устает поражать меня, мадам, - поспешно воскликнул Тенгшу. Затем он снова замолчал, что-то обдумывая. - Недавно я своими глазами видел, как рыжая короткоухая сова, не имеющая себе равных в искусстве полета, тоже отправилась на дневную прогулку.
- Это Руби, - хором подсказали Клив и Отулисса.
- Да-да, Руби.
- Наша Руби летает и днем, и ночью, - рассмеялась Отулисса. - Если есть хороший ветер - значит, на дереве ее можно не искать! - Отулисса лукаво покосилась на Клива и с улыбкой предложила: - Дорогой, почему бы тебе не обсудить с Руби плотность дневного и ночного воздуха?
- Ха! - фыркнул Клив.
Внезапно над головами у них послышалось громкое хлопанье крыльев. Словно по команде, все трое задрали клювы в небо, чтобы посмотреть, в чем причина этого шума.
- Великий Глаукс, что это такое? - ахнул Тенгшу.
- Я лечу! Я лечу! Берегите головы! - закричало "что-то" сверху. - Я не очень хорошо приземляюсь!
Следом за этим оранжевый вихрь обрушился с небес, прорезав прелестный полог орхидей, свисавших с верхнего яруса висячего садика.
- Глаукс милосердный! Это же моя цимбидиум! - завизжала Отулисса. - Моя милая Cymbidium strumella! - ахнула она, глядя на нежные белые цветы, дождем осыпающиеся им на головы.
Послышался глухой стук, и толстенький Крепыш плюхнулся животом на мягкую кочку мха.
- Я здесь, а? Нет, я точно здесь? - пробормотал он, глядя на склоненные над ним лица. - Я здесь!
- Сложный вопрос. Зависит от того, каков был пункт вашего назначения, - сухо заметила Отулисса.
- Пункт? - старательно повторил Крепыш. - Назначения?
- О, Глаукс! - пробормотала Отулисса, уже успевшая забыть, насколько тупы эти тупики. Каким ветром сюда занесло этого дуралея? Всем известно, что тупики крайне редко покидают Ледяные проливы. - Куда ты хотел попасть? - медленно и отчетливо спросила она, словно беседовала с маленьким птенцом.
- Я-то… Ну, это… Так на Великое Древо же! На Великое Древо. Новости у меня. Важные новости. Важные-преважные новости!
- В таком случае ты прибыл по назначению, - вежливо заметил Клив.
Крепыш с трудом поднялся на лапы.
- Это… Только я боюсь, что вы станете меня расспрашивать обо всем этом.
- Почему ты этого боишься? - спросил Тенгшу, наклоняя голову к тупику.
При виде Тенгшу бедный Крепыш так вытаращил глаза, что они едва не выпали у него из головы в мох под лапами.
- Ой, великий лед! Еще один!
- Еще один кто? - хором спросили все трое.
- Так он точь-в-точь как та синяя сова, которую я видел, - заявил Крепыш, кивая на Тенгшу. - Только этот покрасивее будет. Перьев больше, и вообще.
- Не может быть! - охнула Отулисса.
Клив шагнул вперед и обнял Крепыша крылом за плечи.
- Давай, сынок. Расскажи нам.