Остальные два пикапа шумно проехали по открытому участку к северной стороне церкви. "Фрейтлайнер" остался на вершине холма, с работающим мотором, словно Джейкоб выжидал и прикидывал, где он будет полезнее.
Гейл Нейборс стояла у одной створки больших красных дверей. Тонкий, эльфийского вида мальчик, похожий на юного Дэвида Боуи, – у другой. Они уже закрывали двери, когда Харпер и Пожарный ввалились внутрь, – в дым, стоны, крики и ужас. Двери с грохотом захлопнулись – чтобы больше не открыться никогда.
8
Майкл, чуть пригнувшись, осторожно – с почтением – опустил Кэрол на ноги в тени притвора.
– Вы ранены? – хрипло воскликнул Майкл. – Бога ради, пожалуйста – пожалуйста, – скажите, что вы не ранены. Иначе я не знаю, как мне жить.
Кэрол косила глазами, как испуганная лошадь. Она, похоже, не узнавала Майкла.
– Нет. Не ранена. Свет. Наверняка это Свет! Он отводил пули в сторону. Это как силовое поле любви. Оно защитило и тебя!
Харпер прочистила горло и легонько локтем отодвинула Кэрол с дороги. В левом кулаке она сжимала белый камень чуть покрупнее мяча для гольфа – камень, который Джейми Клоуз впихнула в рот Харпер пятнадцать невероятных минут назад. Теперь камень дымился, постепенно разогреваясь в покрытой драконьей чешуей ладони. Харпер ударила им Майкла Линдквиста Джуниора в челюсть, выбив два зуба.
– Не-а, – сказала Харпер. – Нет у него силового поля. – Майкл согнулся пополам, и Харпер впечатала колено в его разбитое лицо. И тут же ударила по плечу горячим камнем. Брызнули искры. Плечо выскочило из сустава с таким звуком, будто кто-то вытащил пробку из бутылки.
Харпер не могла заставить себя остановиться. Она была сама не своя. Ее рука действовала по собственной воле, и рука желала убить Майкла. Но для этого пришлось бы встать на колени, а из-за частых схваток это представлялось затруднительным. И потом, Пожарный все еще держал ее за пояс, и, хоть сил оттащить Харпер у него не было, он хотя бы пытался.
– Погодите, – сказала Харпер. – Я в порядке. Больше не буду.
Она честно сама верила, что не будет, но стоило Пожарному отпустить ее, как она саданула ботинком Майклу по шее.
– Он был таким милым стариком, – сказала Харпер, пока Пожарный оттаскивал ее на безопасное расстояние. – Ты должен сдохнуть со стыда!
Кэрол смотрела непонимающим, удивленным взглядом. Одна сторона лица порозовела и опухла, ухо было ободрано. Упавшая рука Бога оставила на ее щеке настоящий солнечный ожог.
– Ну что? – обратилась к ней Харпер. – Похоже, твое силовое поле отключалось, когда Микки хотелось залезть пальчиком в твою киску.
Кэрол съежилась, как от удара. Левая щека начала приобретать тот же цвет, что и обожженная половина лица.
– Можете убить меня если хотите, – сказала Кэрол. – Вы просто отправите меня в объятия моего отца. Он ждет меня в Свете. Все, кого мы потеряли, ожидают в Свете. В любом случае теперь это наш единственный выход.
– Я не собираюсь вас убивать, – сказала Харпер. – И никогда не собиралась. Да мне и незачем. Люди за стенами позаботятся об этом вместо меня. Мы в западне, а у них уйма оружия. У нас осталось минут пять или десять. И за это время подумайте вот о чем. Майкл убил вашего отца… ради вас. Чтобы спасти вас. И себя. Отец собирался сослать вас за то, что вы сделали с Гарольдом Кроссом. А Микки разбил ему голову, чтобы он никому не рассказал, как вы подставили и застрелили Гарольда. Отправив Гарольда в могилу, вы закопали вместе с ним в грязь и собственного отца. Одно потянуло за собой другое. Ступайте в Свет с этим.
Харпер говорила все тише, и последние слова произнесла хриплым шепотом. В конце концов, она никогда не умела быть жестокой с людьми, даже с теми, кто заслужил такое обращение. Харпер неприятно было смотреть на бледное, потерянное лицо испуганной Кэрол. Под глазами легли темные круги, кожа под розовыми ожогами посерела. Наконец-то Кэрол стала похожа на взрослую женщину: выжатую, утомленную, не слишком привлекательную женщину, потрепанную жизнью.
Она озадаченно взглянула на Алли, держащую на руках Ника. Лицо Кэрол задрожало, она заплакала.
– Алли… – Кэрол протянула руки. – Дай я подержу Ника. Посмотрю на него. Пожалуйста.
Алли плюнула Кэрол в лицо. Та моргнула, на щеках и лбу проступили красные пятна. Она подняла ладони, защищаясь, и Алли плюнула в них сгустком соплей и сукровицы.
– Да вот хрен тебе, – сказала Алли порезанным ртом. – Не хочу, чтобы ты его трогала. Ты больна чем-то пострашнее драконьей чешуи, и я не подпущу тебя к нему – вдруг это заразно. – Кровь брызгала на каждом слоге. Рана на губах была слишком свежей. Харпер подумала, что придется наложить швы, но все равно останется шрам.
– У нас нет времени, – сказал Пожарный. – Нужно подняться на колокольню. Там мы сможем сражаться.
Харпер подумала, что это самая безнадежная идея, какую ей доводилось слышать, и открыла рот, чтобы так и сказать, но Джейми заговорила первой.
– Там, наверху, есть по крайней мере одна винтовка, – сказала она. Лицо Джейми было грязным, и она дрожала, хотя Харпер не могла понять, от шока или ужаса. – И коробка патронов. На башне всегда есть хотя бы одна винтовка – для часового.
Джейми Клоуз была не только мелкой сучкой, но еще и пронырой будь здоров. Ситуацию она просчитала не хуже других и переметнулась к тем, у кого больше шансов на выживание, – с легкостью кассира, отсчитывающего сдачу.
Пожарный кивнул.
– Хорошо. Хорошо, Джейми. Иди наверх. Мы следом. Можно стрелять с колокольни, чтобы очистить проход, – от двери подвала до… – Он замолчал, уставившись перед собой мутным взглядом. Очки он где-то потерял. Харпер поняла, что он представляет себе план лагеря: двойные двери подвала выходят на северное поле, громадную пустошь без единого укрытия. А там – два пикапа, набитые людьми и оружием. Харпер уже думала об этом и не видела выхода.
– Джиллиан! – кричала Гейл. – Кто видел мою сестру? Кто-нибудь видел: она зашла внутрь? – Гейл направилась от дверей в неф, где собрались почти все прихожане.
Харпер сжала плечо Джона.
– Думаете, сможете подняться по лестнице?
– Идите, – ответил он. – Я за вами.
– Я вас не оставлю. Нет. Пойдем наверх вместе.
Он кивнул, стер кровь со щеки.
– Тогда пошли. У нас будет удобная позиция наверху. Не важно, сколько их там. Отличное гнездышко для снайпера. Мы еще сможем пулями и огнем расчистить себе дорогу. Как-нибудь. Еще есть время, Уиллоуз.
Но времени не было. Через мгновение первая бутылка с "коктейлем Молотова" ударила в южную стену церкви – с треском и вспышкой голубого пламени.
9
Кэрол повернулась на каблуках. Высокий свод эхом отзывался на мольбы – о помощи, о милости Иисуса, о сострадании, о прощении. Кэрол смотрела на длинный, полный людей зал удивленным и смущенным взглядом.
Кто-то распростерся на полу. Другие, сидя на скамьях, обнимали друг друга. Многие примостились у подножия кафедры. Норма, присев на ступеньках, раскачивалась и мотала головой.
– О чем вы плачете? – крикнула она. – Почему плачете? Думаете, нам не выбраться? Думаете, мы в ловушке? Нас ожидает Свет, и никто не помешает нам уйти туда, чтобы стать свободными! Не время плакать! Время петь!
Витражные окна длинного зала были закрыты листами фанеры, приколоченными снаружи здания. Один из этих листов был охвачен огнем, и пляшущие языки пламени бросали яркие отблески на ряды скамей.
– Время петь! – снова крикнула Норма. – Давайте! Давайте же! – Ее безумный взгляд уперся в Кэрол через длинный зал, заполненный шумящей толпой. – Мать Кэрол! Вы знаете, что нужно делать! Вы знаете!
Кэрол долго смотрела на Норму, словно не понимая. Но все же перевела дыхание и громким голосом запела.
– О верные Богу, – пела Кэрол. Сначала ее было плохо слышно за стонами и криками.
Пули частым дождем стучали в стены церкви.
– Радостно ликуйте, – продолжала Кэрол трагичным, испуганным – и сладким – голосом. Она пошла по нефу, обойдя стороной Майкла и раскинув руки. Кровь капала с пальцев.
В проходе стояла Гейл. Она, похоже, уже потеряла надежду найти сестру и стояла, покачиваясь. Кэрол взяла ее за руку. Гейл бросила на нее удивленный взгляд и подпрыгнула, будто Кэрол ее ущипнула.
Кэрол схватила ее крепче и продолжала:
– Придите… придите… во град Вифлеем.
– Да! – заревела Норма. – Да! В Вифлеем! В Свет!
Кто-то подхватил, подпевая Кэрол испуганным голосом, не попадая в ноты.
Кто-то без остановки плакал:
– Мы умрем! Мы умрем здесь! Господи, мы все умрем!
Гейл посмотрела на руку Кэрол и заплакала так, что плечи заходили ходуном. Но потом Гейл тоже запела.
Уже полдюжины голосов поднимались к стропилам:
– Царь там родился! Царь небесных воинств!
И серебряный с розовым отливом свет поднялся над полосками и завитками драконьей чешуи Кэрол. Свет пробивался сквозь шелк пижамы.
Гулким, ломким от горя голосом Норма завопила:
– Придите поклониться, придите поклониться, придите поклониться Господу!
И это звучало не как призыв, а скорее как угроза.
Еще один "коктейль Молотова" прилетел в южную стену церкви. Огонь охватил участок стены. Два человека подбежали и принялись сбивать пламя куртками.
– Это конец, – сказала Харпер Пожарному. – Все кончено.
Кэрол медленно шла к возвышению; люди поднимались на ноги и тянулись к ней. Скамьи заскрипели по полу – их отодвигали в сторону. Люди лезли друг по другу, чтобы приблизиться к Кэрол.
Прихожане тянулись к ней, пели с ней, и многие смотрели на нее с благоговением. Маленький мальчик бежал за Кэрол вприпрыжку, хлопая в ладоши в невыразимом припадке восторга, словно его вели к воротам парка развлечений, в который он давно мечтал попасть. Кэрол пожимала руки, продвигаясь вперед, совсем как политик, идущий через толпу. Иногда она нагибалась, чтобы коснуться губами чьих-нибудь пальцев, и продолжала с пением идти дальше. Конечно, она их любила. Странной, нездоровой любовью – Харпер подумала, что почти так же любил ее Джейкоб, – но любовь Кэрол была настоящей, и это было все, что она могла им дать.
Пули забарабанили в деревянные двери за спиной Харпер, вырвав ее из транса. Она развернула Пожарного и не то повела, не то понесла его в укрытие под каменной аркой, за которой начиналась лестница. Пули свистели и выли, разбивая плитки пола за спиной. Алли, шедшая рядом, несла брата на руках.
– Есть идеи? – В голосе Алли не было ни тени паники.
– Там можно выбраться на крышу, – сказал Пожарный.
Харпер понимала, что стоит им забраться на колокольню, и возможности спуститься уже не будет – по крайней мере для нее. И по крыше церкви сбежать не удастся. Слишком высоко. Рухнув с крутой крыши, она переломает ноги, и случится выкидыш.
Но ничего этого она говорить не стала. Ведь по крайней мере Алли – ловкая, спортивная Алли – сможет пробраться по крыше до водосточного желоба, повиснуть на руках и спрыгнуть. Будет много дыма и шума – и в этой суматохе она сможет добраться до леса и скрыться.
– Да, – сказала Харпер вслух, но все еще медлила; она вытянула шею, чтобы видеть, что происходит в нефе.
Голоса всех оставшихся слились в сладкую, мучительную песню. Люди пели и сияли. Глаза светились голубым светом газовых горелок. Маленькая девочка с бритой головой стояла на скамье и старательно пела. Драконья чешуя на ее руках светилась так ярко, что кожа казалась прозрачной; Харпер могла различить просвечивающие кости.
Первой вспыхнула Норма. Она стояла за кафедрой, раскачиваясь перед распятием, гулко произнося слова песни. Ее крупное, простое лицо разрумянилось и блестело от пота, она открыла рот и закричала:
– Пойте в ликовании!
Ее глотка была залита светом.
Норма шумно набрала воздуха перед следующей строкой. Желтый язык пламени вырвался изо рта. Горло покраснело, как от натуги. Потом шея начала чернеть, а из ноздрей повалил черный дым. Драконья чешуя на толстых дрожащих руках приобрела ядовитый оттенок темно-красного. По спине черного платья в цветочек – размером с двухместную палатку – пополз голубой огонь.
Гейл закашлялась, оступилась и врезалась в мальчишку, который скакал по полу. Гейл замахала рукой туда-сюда, словно отгоняя комаров от лица. Когда она махнула в третий раз, Харпер увидела, что рука Гейл в огне.
– Что с ними происходит? – крикнула Джейми, догнавшая их в каменной арке.
– Цепная реакция, – сказал Пожарный. – Они сгорят вместе.
– Слава в небесах! – запели все. Вернее, уже не все. Некоторые начали кричать. Те, кто не горел.
Когда огонь охватил Кэрол, она стояла в центре толчеи – десятки прихожан тянулись, чтобы прикоснуться к ней. И вдруг она превратилась в пульсирующий столб огня, голова отклонилась назад и руки раскинулись, словно она хотела обнять невидимого любовника. Кэрол полыхнула, будто облитая керосином.
Пули продолжали свистеть по нефу, поражая людей, стоящих во внешнем круге толпы. Харпер увидела: худенький черный мальчик хлопнул себя по лбу, как ученик, обнаруживший, что забыл учебник. Когда он опустил руку, в центре лба зияла дыра.
Девочка-подросток согнулась пополам, обхватив себя руками и пытаясь дотянуться до горящей спины. Долговязый мальчик, похожий на Дэвида Боуи, рухнул на колени за спинами людей, склонил голову и сложил ладони, как для молитвы. Его горящая голова была похожа на черную спичку в центре яркого желтого пламени. Маленькая девочка металась по боковому приделу – она махала горящими руками и визгливо звала маму. Ее конский хвостик превратился в голубой огненный шарф.
– О, Джон, – сказала Харпер и отвернулась. – О, Джон.
Пожарный взял ее за руку, повел к дымному сумраку лестницы, и они начали взбираться вместе; прочь от криков, хохота и пения, но в первую очередь – прочь от пронзительных воплей, сплетающихся в последнем мучительном хоре, в последнем акте гармонии.
10
Харпер иногда пыталась представить: каково было людям на лестницах башен-близнецов, когда в здания врезались самолеты; что чувствовали люди, пробиваясь вслепую по ступенькам в дыму. Она снова пыталась представить это в тот день, когда мужчины и женщины начали прыгать с верхушки "Космической Иглы" в Сиэтле, в первые недели распространения эпидемии. В дни пожаров это повторялось без конца: высотные здания в огне, люди внутри пытаются спастись от настигающего пламени, найти выход, понимая, что единственное спасение – последний прыжок, головокружительный тихий стремительный полет, последний шанс на миг ощутить покой.
Больше всего Харпер боялась паники. Боялась потерять себя. И поднималась она по лестнице очень по-деловому: вот следующая ступенька, вот еще одна. Хотя бы этому можно было радоваться. Не так страшно умереть, как потерять личность, превратиться в животное на бойне, перестать слышать собственные мысли за гулким набатом отчаяния.
Харпер и цепляющийся за нее Пожарный то и дело останавливались – когда у него кружилась голова и когда ей нужно было перевести дыхание. Они шли как старики: ступенька, пауза, ступенька. Он от слабости не мог идти быстрее, а у нее начались схватки. Живот казался камнем, внутри будто был твердый кирпич.
Джейми Клоуз уже была на башне – проскочила мимо них минуту назад. И то и дело оттуда раздавался винтовочный выстрел.
Алли поднималась чуть впереди и несла на руках Ника. Он уперся подбородком сестре в плечо, и Харпер ясно видела его лицо. Весь в крови, скальп содран там, где его поцеловал "Хаммер", но выражение лица спокойное и сонное. Ник открыл левый глаз, взглянул на Харпер и снова закрыл.
– Почти пришли, – сказала Пожарный. – Почти пришли.
И что они будут делать там, наверху? Ждать, пока огонь не доберется до них, решила Харпер. Или пока не подстрелят снизу. Но вслух этого говорить она не стала. Она была благодарна уже за их близость, за его руку на ее талии и голову на ее плече.
– Я рада, что влюбилась в вас, Джон Руквуд! – сказала Харпер и поцеловала его в шею.
– А, и я тоже, – ответил он.
Внизу пение продолжалось, хотя крики начинали заглушать его. Крики и смех. Кто-то смеялся очень громко.
Ароматный дым в колокольне нес запах печеных сосновых шишек.
– Джон… – Харпер внезапно решилась. – А может, нам пойти назад? Попробовать пройти сквозь огонь. Ведь драконья чешуя защитит нас?
– От пуль, боюсь, не защитит. И потом, для Алли это вовсе не годится. Она не умеет управлять чешуей, как я или как вы. А Ник полусонный, так что и не знаю… но слушайте, если захотите попробовать, сначала помогите мне подняться наверх. Попробуем устроить вам какое-никакое прикрытие. Во всей этой суматохе вы могли бы… – В его глазах промелькнула какая-то идея.
– Нет, – сказала Харпер. – Вы правы. Я не подумала об Алли и Нике. Я никуда не пойду без них.
Они добрались до верхней площадки. За приоткрытой дверью была темная, задымленная ночь. Джон пожал плечо Харпер.
– Вы должны думать о своем ребенке.
– И не об одном, мистер Руквуд, – ответила Харпер.
Он нежно посмотрел на нее и поцеловал, и она ответила на его поцелуй.
– Ладно, – сказала Харпер – Тогда примем бой. Мигом, погнали.
– Погнали, сестра Уиллоуз, – повторил Джон.
Колокольня представляла собой пустой колодец, с настилом из сосновых досок вокруг квадратного отверстия. Над отверстием висел медный колокол, от старости покрывшийся благородной зеленью. Колокол то и дело начинал низко гудеть, когда в него попадала прилетевшая снизу пуля. Белые каменные балясины высотой до пояса поддерживали мраморные перила. Свинец выбивал из камня облачка белой пыли.
Харпер не ожидала, что придется перешагивать через труп, но на последних ступенях раскинулся мертвый мальчик. Он лежал лицом вниз, а на спине рубашки расплылось красное пятно. Харпер поняла, что это дозорный, дежуривший ночью. Он пропустил сигнал автобуса у поворота – слишком увлекся летавшими внизу камнями, – но сполна расплатился за отсутствие бдительности. Харпер нагнулась проверить пульс. Шея уже остыла. Харпер помогла Джону перебраться через мальчика, и они поднялись наверх.
Алли сидела на полу, укрывшись за перилами, и обнимала брата. Вид у них был такой, будто они проползли рука об руку через особо грязную скотобойню.
Джейми стояла на коленях, уложив на перила винтовку мертвого часового. Винтовка выстрелила с сухим невыразительным звуком. Джейми выругалась, дернула затвор и потянулась за новым патроном в мятую картонную коробку, стоявшую у ее колена.
Харпер, выйдя на открытый воздух, инстинктивно пригнулась. Теперь она подняла голову, чтобы оценить масштабы разорения. Отсюда, с высоты птичьего полета, она видела весь лагерь целиком.
Мемориальный парк начинался у самых ступеней главного входа в церковь. Сверху круг языческих памятников выглядел в точности как Стоунхендж. Полдюжины мужчин, прячась, рассыпались среди валунов и постаментов. Костлявый парень в очках в черной оправе, как у Бадди Холли, сгорбился за почерневшим алтарем, сжимая в руках что-то вроде "узи". Улыбка сверкала на его чумазом лице под густыми белыми афрокосичками.