19
На другой день они пошли на экскурсию в Лазенки, поэтому никто не подумал их рассаживать. Но Костик тоже был сам не свой: наверное, о чем-то догадывался.
Когда они, растянувшись длинной вереницей, направились в парк, между друзьями произошел следующий разговор.
- Костик! Ты что, елки-палки!
- Вот тебе и елки-палки.
- Моя мама.
- И моя.
- Запретила…
- Мне тоже.
- Но мы не сдадимся!
- Ни за что.
Разговор был короткий, но значительный. Об этом свидетельствовал вздох облегчения, вырвавшийся у друзей одновременно. Отношения выяснены, понятно, как себя вести дальше.
В парке ребята осмотрели памятник Шопену, гонялись друг за дружкой, играли, любовались лебедями, кормили белок. Словом, делали что хотели. А педагоги устроились в тенечке на скамейке и болтали. Они тоже радовались, что скоро каникулы.
Костик с Марцином примостились на ступеньках лестницы, спускающейся к воде, и развернули завтрак. Обсуждая план дальнейших действий, они не забывали бросать крошки лебедям и рыбкам, которые подплывали совсем близко.
- Завтра не рассадят, не станут из-за одного дня огород городить. И вообще на Пусю это не похоже.
- А до сентября десять раз успеют позабыть.
- Зато в лагере будем вместе. Я начну волю закалять.
- Чью?
- Свою, конечно. А хочешь, и тобой займусь. Хочешь?
- Посмотрим, - уклончиво ответил Костик. - Может, мне это не по силам.
- Подумаешь! Люди потрудней вещи делают. Взять хоть космонавтов. Представляешь, сколько им приходится работать над собой?
- Они, по крайней мере, знают, что в космос полетят, а мы…
- А почему бы нам не полететь? Чем мы хуже? - У Марцина родилась новая идея, и он стал ее развивать: - Приносят в один прекрасный день газету, а там во всю страницу - наши фотографии и подпись: "Герои-космонавты, Костик… нет, Константин Пшегонь и Марцин Солянский, высадились на Луне".
- На Луне никакой растительности нет, - сказал Костик, но глаза у него блеснули: проект явно его заинтересовал.
- Не беспокойся! Специалистов доставим туда, хотя бы нашу биологичку, и она на месте решит, какой там нужен компост и прочее. Главное, полететь, правда?
- Ага…
- Значит, начинаем работать над собой?
- Ладно. Только сперва обсудим, что и как, а то без подготовки недолго и ноги протянуть.
- Ты прав. Сразу себя не переделаешь, надо знать, с чего начинать, и тогда уж действовать наверняка.
- А ты с чего думаешь начать?
- С чего? Ну с выдержки, например. Выдержка - это вроде упрямства, верно? Скажешь себе: сделаю то-то и то-то, и хоть лопни, но сделай.
- По-моему, это и есть сильная воля.
- Согласен. Называй как хочешь. Но когда про кого-нибудь говорят: "человек с характером", подразумевают, что у него сильная воля.
- Верно.
- А для этого нам необходима цепь.
- Чтобы чистить?
- Изо дня в день.
- А где мы ее возьмем?
- Бирюк даст. Пошли, спросим у него.
Бирюк с Казиком стояли на берегу пруда и, с опаской озираясь, нет ли поблизости сторожа, пускали по воде плоские камешки, подобранные тут же на дорожке, посыпанной гравием.
У Бирюка получалось лучше. Его камешки дольше скользили по поверхности, оставляя серебристую дорожку. Казик злился.
- Вам чего здесь надо? - накинулся он на приятелей, которые остановились посмотреть, как они пускают камешки. - Проваливайте!
- Не комадуй, не у себя во дворе! - огрызнулся Марцин. - Бирюк, мы к тебе.
- Ну?
- Ты говорил, у тебя в подвале цепь есть. Дай ее нам.
- Зачем?
- Секрет. Нужна, и все.
- Смотри, Бирюк, как бы они тебя не надули, - предостерег Казик.
- Цепь-то есть. Правда, я хотел ее сдать в утиль, но так и быть, берите.
- А сколько хочешь за нее? - предусмотрительно спросил Костик.
Запроси Бирюк деньги за цепь, им пришлось бы отказаться.
- Нисколько. Что я, барышник? Хоть сегодня забирайте. Отец, когда узнал, как мы практикантку надули, сказал: неплохая идея, стоит взять на вооружение. Лучше уж забирайте ее из нашего подвала.
По дороге из парка они зашли за цепью. Она оказалась страшно тяжелой. И Костик, хотя немного трусил, помог ее донести до самой Марциновой двери.
Мать на два дня отпросилась с работы. Поэтому спрятать цепь было не так-то просто. А не спрячешь, начнутся расспросы.
Дверь открыла Шелестина. Он приложил палец к губам и внес мешок с цепью в прихожую. Старушка его поняла.
Но из ванной, как назло, - мама, с полным тазом выстиранных рубашек.
- Это еще что за грязный мешок? Что у тебя там?
- Это, мамочка, такая цепь… железная…
- Где ты взял?
- Мальчик один дал.
- Что? Опять Костик?
- Нет. Бирюковский.
- А с дружком своим за одной партой сидел?
- Нет.
Мама спрашивала про школу, а в школе он с Костиком действительно не сидел, это была истинная правда.
- Зачем это тебе?
- В лагере будем упражняться.
Мама передала белье Шелестине, которая стала его развешивать в кухне на веревке, а сама заглянула в мешок.
- Фу, какая гадость! Сплошная ржавчина! И ты собираешься в лагерь это с собой тащить? Зачем? Куда ты ее положишь? А тяжесть-то какая! Совсем с ума сошел!
Петрик и Вацек, посмотрев, тоже очень удивились.
- Металлолом! - отрезал Вацек.
- Угадал! - подхватил Марцин. - В лагере обязательно придется собирать металлолом, и тогда, понимаешь, мамочка, я первое место займу.
- Да у тебя жар! - сказала мать, прикладывая руку ему ко лбу. - Нет. Температура вроде нормальная. Покажи язык! - Марцин высунул язык. - Тоже в порядке. Сейчас же забирай отсюда эту гадость. - Но, прочтя в глазах Марцина отчаяние, прибавила: - В подвал отнеси.
Это еще куда ни шло. Могло быть хуже. Как же он сам не сообразил! С трудом поволок он мешок по лестнице. И в самом деле, в лагерь везти тяжеловато. Но там три куска, а им и одного за глаза хватит.
Внизу, на площадке первого этажа, он лицом к лицу столкнулся с Пусей. Хотел рассказать ей, как хорошо было в парке, но, взглянув на нее, осекся. Лицо точно маска: улыбались только губы, а глаза печальные и серьезные.
- Мама дома?
- Да… А вы к нам? - удивился Марцин. - Я сейчас приду, вот только в подвал схожу.
Он рывком поднял мешок. Истлевшая мешковина лопнула, и на ноги Марцину вывалилась ржавая цепь. Он чуть не вскрикнул от боли.
- Что это? - спросила Пуся.
- Это… - начал Марцин, - я скажу вам по секрету… Мы с Костиком решили чистить цепь, звено за звеном, волю закалять.
- Ясно, - сразу поняла Пуся. - А теперь, Марцин, я должна тебе сказать, зачем я к вам иду: в лагерь ты не едешь. Так постановили на педсовете. Но знай, человек волевой в несчастье стискивает зубы… и чистит следующее звено.
Марцин машинально подобрал один за другим три обрывка цепи и отнес в подвал. Идти обратно не хотелось. Мама будет нервничать, Вацек закричит: "Подонок!" - и все это при постороннем человеке. Просто стыд!
Поднимаясь по лестнице, пани Пусек обернулась и, увидев расстроенное лицо Марцина, крикнула: "Не огорчайся! Это не трагедия!"
Хорошо ей говорить: не огорчайся! Все разъедутся: кто на море, кто в горы, кто, как Немек, за границу, а он один останется в городе. Что тут делать? Куда деваться? Мама с Петриком два месяца проведут в Буковине, Вацек подастся на все лето в туристический лагерь. Отец в это воскресенье приедет последний раз и весь июль безвыездно пробудет под Люблином. Он там работает по совместительству, и, если семьи в городе не будет, зачем ему туда-сюда мотаться. А отпуск в августе возьмет. В квартиру время от времени попросили наведываться Шелестину, проверять, все ли в порядке, и цветы поливать. Еще, чего доброго, ей и за ним поручат следить, как за цветами. Или в городской лагерь запишут.
А как Костик к этому отнесется? Или и он тоже?.. Нет, Пуся сказала бы, она ведь знает: они закадычные друзья. "Не надо огорчаться!" - повторил он и вздохнул. Ничего не поделаешь, придется подыматься наверх и делать вид, будто чихать ему на все это.
* * *
Послышались шаги: кто-то сюда идет. Марцин замер. Но дверь прикрыта, так что его никто не заметит. Однако шаги приближались, и дверь внезапно открылась. На пороге вырос Вацек.
Увидев сидящего на ящике Марцина, он нисколько не удивился.
- Мне большая картонная коробка нужна, - сообщил он как ни в чем не бывало и посмотрел по сторонам. - Помнится, я видел здесь что-то подходящее.
И сел рядом на другой ящик. Некоторое время оба молчали. Наконец сбитый с толку Марцин поинтересовался:
- Ушла?
- Ушла, - кивнул Вацек и сказал: - Дома, пожалуйста, не делай вид, будто тебе на это наплевать и вообще… как с гуся вода. Мама и так огорчена, ни к чему расстраивать ее еще больше.
Марцин глянул исподлобья: неужели это Вацек, его родной брат? Никогда еще он так с ним не разговаривал. И как он догадался?
- Пани Пусек, когда увидела, как мама огорчилась, пообещала на вторую смену тебя взять, в августе.
- Не хочу! Пусть сама в августе едет!
- Не ерепенься! Она ведь маму хотела утешить, понял? Я тоже…
- А я, по-вашему, не человек? Обо мне никто не беспокоится! Что я такого сделал? Что я им сделал плохого? - прорвало Марцина.
- Подумай сам, лагерь большой, а воспитателей мало: один на сорок ребят. Если что-нибудь случится, они за вас головой отвечают. Достаточно одного такого "изобретательного" мальчика вроде тебя… Так объяснила пани Пусек. Я лучше мамы ее понимаю.
- Еще бы тебе не понимать! Ты у нас умник известный!
- Вовсе не потому, - спокойно продолжал Вацек, - просто мама не знает про тебя того, что знаю я.
- Ты? Откуда?
- Чушка рассказывал. Не беспокойся, он не ябедничал. Ребята относятся к тебе хорошо. С тобой не соскучишься! "Не голова, а компьютер", так ведь? Но что ни затея, то скандал!
Марцин вскочил с ящика, но Вацек заставил его сесть.
- Погоди! Кроме меня, никто тебе этого не скажет. Ну, раз выкинул номер, два, и хватит, довольно! Но беспрерывно? Учителя этого не любят. И родители тоже.
- Выходит, я хуже других! А сам Чушка?.. Эх, да что говорить!
- Нет, не хуже, до этого тебе далеко - можешь не зазнаваться. А вот что глупей - это факт… Осел в квадрате - вот ты кто! Дурака валяют все, а отдуваешься ты один.
Вацек вздохнул. За ним - Марцин. Ему вдруг стало так жалко себя, что горло перехватило и к глазам подступили слезы. Он быстро-быстро заморгал: не хватало только разнюниться. Хорошо, что Вацек боком сидит и не видит.
- Это чья палатка? Костика? - показал Вацек пальцем на зеленый сверток.
- Да. Костик боялся, как бы сестра у него не отняла.
- Будь она твоя, я бы ее у тебя позаимствовал. Ну, пошли домой! Только не глупи, слышишь?
20
Дома они застали такую картину: Шелестина гладила на кухне белье, а мать сновала между шкафом и чемоданом, отбирая, что взять с собой, что оставить. Лицо у нее было расстроенное.
- Ну куда я теперь тебя дену? Все уже пристроены…
- Вот именно, - уныло подтвердил Марцин.
- Мамочка! - вскричал вдруг Вацек. - А Зеленая Седловина? Стефан в последний приезд приглашал к ним. И места там красивые: сосновый бор…
- Это мысль! - остановилась посреди комнаты мать с отцовской рубашкой в руках. - Там будет Елена с мальчиками. Одним ребенком больше или меньше, не имеет значения. Но боюсь, как бы ты и там не начал выкомаривать. Если бы ты знал, Марцин, как я с тобой замучилась! И в кого ты такой беспокойный уродился!
- Выкомаривать? Не понимаю, что ты этим хочешь сказать, - пробурчал Марцин.
- Давай я съезжу туда сегодня после обеда? - чтобы отвлечь ее, предложил Вацек. - Может, у них что-нибудь изменилось. И потом, про здоровье дедушки надо узнать.
- Хорошо, Вацек. И с собой Петрика возьми. Пусть свежим воздухом подышит.
"Обо мне она небось не беспокоится: я здесь хоть задохнись", - с горечью подумал Марцин.
Взгляд его упал на новенький, отделанный кожей рюкзак. Он почувствовал укол зависти в самое сердце.
- Рюкзак небось Вацеку купили?
- Да, это его рюкзак, - подтвердила мама, и лицо у нее просияло. - Как? Разве ты не знаешь? Родители того мальчика из вашего класса ему подарили. И благодарили очень. Он не рассказывал? А бумажник его ты тоже не видел? Вацек, покажи ему!
Вид у Вацека был довольный. Он вынул из внутреннего кармана куртки темно-коричневый бумажник, протянул Марцину. Сколько там отделений! И как приятно пахнет кожей!
- Вот это подарочек! - изумился Марцин.
- С сентября Вацек опять будет с ним заниматься.
Своим старшим сыном мама гордилась. А Шелестина ей вторила, на все лады расхваливая Вацека и подарки. Марцину и без того тошно было, и, чтобы не слышать, он закрылся в ванной.
У него целый день глаза были на мокром месте.
* * *
После обеда Вацек с Петриком отправились в Зеленую Седловину. А Марцин выгребал из шкафов и ящиков стола исписанные тетради, старые ненужные учебники и складывал аккуратными стопками, чтобы сдать в макулатуру.
Несколько раз выходил он на балкон, как было условлено с Костиком. Кричать снизу во весь голос "Солянка!" Костик больше не решался. Они перешли на нелегальное положение.
Но Костик не появлялся.
Марцин стал уже лихорадочно соображать, под каким предлогом улизнуть из дома, когда увидел Костика в воротах напротив. Тот поднял руку, сделав над головой несколько кругообразных движений, что означало: "Надо немедленно поговорить".
- Мамочка, - сказал Марцин вкрадчиво, - можно в подвал сходить, я обещал Вацеку поискать картонную коробку.
- Картонную? Посмотри в кухне на шкафу…
- Нет, те не годятся. Вацеку побольше нужна…
- Иди, только не изгваздайся, стирать больше некому.
* * *
Костик с трудом вырвался из дома. Мать совсем его загоняла: сделай то, сделай это. Дух некогда перевести. Его мама тоже уезжает в отпуск под Остроленку, там у бабушки дом с садом. К его возвращению она будет уже дома.
Все это он торопливо выложил другу, и Марцин понял: у него дома такая же кутерьма и предотъездная горячка. Но не за тем же он его вызвал, чтобы сообщить это?
- Читал? - развернул газету Костик.
- Нет, не читал, - угрюмо сказал Марцин. - Мне сейчас не до чтения.
- Ну так слушай!
- Опять о кладах? - спросил Марцин безо всякого интереса.
- О кладах напечатано в другом месте. Но это, пожалуй, поважнее кладов. Давай присядем. Это надо обмозговать.
Они уселись на скамейке в чужом дворе, и Костик развернул газету.
- Слушай: "У гениальных людей, как правило, тяжелое детство…" Ну, что?
- У меня тоже детство тяжелое, - со вздохом вырвалось у Марцина, не понимавшего, к чему клонит приятель.
- А у меня, думаешь, легкое? - с живостью откликнулся Костик. - Значит…
- У меня тяжелей, - настаивал Марцин. - Меня даже в лагерь не берут…
- Врешь! - подскочил от неожиданности Костик. - Откуда ты знаешь? Ведь уже деньги…
- Пуся приходила сегодня и вернула маме. Вообще все кончено.
- Почему? Что случилось?
- А я почем знаю? Разве их поймешь? Говорят, за оригинальные затеи. Что они под этим подразумевают? Сам знаешь, весь год приходилось изворачиваться, чтобы все шито-крыто, украдкой, с оглядкой… А теперь, когда в голову пришла действительно стоящая мысль - я решил волю закалять, - не тут-то было! К нам наверняка остальные бы присоединились, это пользу принесло бы и школе, и обществу. А меня не хотят в лагерь брать…
- В одиночку я закалять волю не стану! - решительно заявил Костик. - Лучше в футбол играть.
- Вот видишь…
- А я так радовался, что мы вместе будем, - приуныл Костик. - Представляешь, вдруг бы мы ежа поймали. Маму я бы как-нибудь уломал, чтобы позволила взять его домой. С черепахой дело не очень верное. То ли привезет Немек, то ли нет… И вообще, как же теперь быть?
- Видишь, какая у меня жизнь собачья! Придется все лето одному в городе торчать. Пуся, правда, сказала: в августе можно в харцерский лагерь поехать, но уж нетушки! Мне их милости не нужны. На коленях будут просить, все равно не поеду. Нет так нет! Вот какие дела… - вздохнул Марцин. - Давай больше об этом не говорить? Покажи, чего ты там вычитал?
- Как чего? У тебя детство трудное, у меня тоже нелегкое. Вечные придирки, неприятности. Значит, у нас есть шансы стать гениями…
- Ну-ка, покажи! - заинтересовался Марцин и не отрываясь прочел статью от начала до конца. - Да, тут все по науке. "По данным проведенного опроса из четырехсот знаменитостей лишь у пятидесяти восьми детство было счастливое и безмятежное. Остальные росли в нездоровой обстановке, среди скандалов и ругани, в постоянных конфликтах с семьей…" Во, елки-палки! Точь-в-точь как у нас с тобой! Сколько раз я с мамой вступал в конфликт, с Вацеком, даже с папой. Хотя с ним гораздо реже. Вот это да!
- А я? То с мамой, то с Алицией…
- Ну, Костик, мне пора. Чего доброго, мама хватится меня и опять конфликт! А статью спрячь. Вырежь и спрячь. Пригодится. Для чего - еще не знаю сам, но кое-какие идейки на этот счет у меня уже имеются. Привет!
* * *
Вацек привез добрые вести. Дедушка ждет Марцина в эту пятницу. Утром в тот же день приедет тетя Елена. И вообще, дедушка обрадовался: он не любит одиночества, а Стефан уезжает в четверг на практику во Вроцлав.