- Мне тоже кажется, в классе есть заводила, он всех будоражит, - заметила мама Костика. - Он плохо влияет на моего сына. Очень прошу их рассадить!
Пани Пусек догадывалась, конечно, о ком речь, и ни за что не решилась бы взглянуть сейчас на Солянскую.
- Нет, нет, вы не правы, он мальчик неплохой, - вступилась она за Марцина. - Только живой очень. Как говорится, заводной. Сперва сделает, а потом подумает. Взбредет ему в голову, и он сразу же…
- Вот, вот! - перебила ее Чушкелевич. - Пари готова держать: тот самый, который придумал Общество защиты от родителей! Святая мадонна! Что за нелепая идея! Мой Томек пришел тогда домой весь в синяках!
Густые черные брови Скочелёвой поползли вверх и исчезли под челкой. Она обернулась к своей, младшей коллеге, словно вопрошая, какого та мнения обо всем этом. Пуся знала, конечно, про Общество, но распространяться об этом сейчас не считала уместным. Но, увы, со всех сторон посыпались вопросы:
- Какое Общество?
- Защиты от кого? От родителей?
- За что избили вашего сына?
Не успела мама Томека рассказать про Общество, как отозвался Патерек, молчавший до сих пор.
- А про цирк слышали? Не его ли это выдумка, все того же изобретательного мальчика? Он весь класс баламутит. У него палатка есть, и они…
- Он, он самый! Если с палаткой, значит, он! - воскликнула мать Костика. - Он выиграл палатку, я ее видела, и к нам принес, когда меня не было дома. Они разбили ее с моим сыном прямо в комнате, привязав к чему попало. Пришла я с работы, все вверх дном перевернуто. Разбито, переломано, ну содом настоящий! Я тут же его прогнала. Стоит ему прийти - хлопот не оберешься. И вообще, откуда у него палатка? Говорят, выиграл, но правда ли еще это?
Солянская переменилась в лице. Фамилия ее сына до сих пор не называлась, и она была благодарна за это классной руководительнице. Но сейчас не выдержала.
- Позвольте мне сказать! Детям, особенно мальчикам, приходят в этом возрасте в голову самые нелепые затеи. Хорошо, если родители вовремя узнают об этом. И хорошо, когда им известно, с кем их дети дружат, кто влияет на них. Я присоединяюсь к вашей просьбе, - это относилось к матери Костика. - Пусть наши дети не сидят больше за одной партой. Даже эти несколько дней до конца года. И я тоже хочу уберечь своего сына от дурного влияния. Что же касается палатки, выиграл ее не мой сын, а ваш…
Атмосфера опять стала накаляться. А тут еще поднял руку Патерек-старший с последней парты, намереваясь, видимо, рассказать про цирк.
Но этого пани Пусек уж ни за что не хотела допустить и, посмотрев на часы, она сказала:
- Уже поздно, давайте закончим на этом наше собрание. Благодарю вас и прошу: не думайте плохо о своих детях. Они этого не заслуживают. А что шалости у них на уме… это пройдет, как прошло у нас с вами. Обязательно пройдет…
Родители с трудом выбирались из-за низких парт и направлялись к выходу.
Когда последний родитель получил исчерпывающий ответ на свои вопросы, Пуся поспешила в учительскую, но в дверях канцелярии столкнулась с выходившим оттуда Патереком-отцом.
У открытого окна в учительской на фоне заходящего солнца стояла Скочелёва. Услышав Пусины шаги, она быстро обернулась.
- Ничего себе номера откалывает ваш Солянский!
18
Ничего не подозревая, Марцин с Костиком возвращались в тот вечер с пустыря на Черняковской улице, где играли в футбол, забив своим противникам четыре гола. По дороге они присели передохнуть в парке на скамейке, и тут Марцин обнаружил, что у правой сандалии отстала спереди подметка.
- Гляди, казалось, им сноса не будет, а уже каши просят.
- Не беда. Только поскорей в починку отдай, - посоветовал Костик. - В лагере в рваной обуви пропадешь! Где там искать мастерскую?
- Кровати обязательно рядом займем, - напомнил Марцин. - Лучше всего в углу около крайнего окна. Оттуда, как с наблюдательного пункта, все видно, что делается в комнате, - объяснял он Костику, который только второй раз ехал в лагерь.
- Спать можно где угодно, - сказал Костик, - а вот в столовой очень важно занять хорошее место. Надо обязательно к котлу поближе или окошку, в общем, к тому месту, где еду раздают. Тогда и тарелку мигом донесешь, и добавку легче просить.
- А палатку возьмешь с собой?
- Нет. Пусть у тебя в подвале полежит. Сам знаешь, какие ребята. Посидеть да полежать в палатке охота каждому, а свертывать и затаскивать в дом желающих нет.
- Это верно. Я в рюкзак суну домино и какую-нибудь книжку поинтересней. И ты возьми, только потолще!
Приятели расстались возле дома Костика.
Возвращаясь с собрания, мать Костика заметила их, но они ее не видели.
- С кем это ты шляешься? - на лестнице накинулась она на сына. - Связался с самым испорченным мальчишкой в классе! Это не только мое мнение, все так считают. Теперь я все знаю! Ничего себе, любопытные вещи выплыли. Ни одно озорство, ни одно хулиганство без твоего дружка не обходится!
- Ну уж, прямо!
- Прямо или криво, но чтобы ты с завтрашнего дня пересел, слышишь?
- Почему?
- Потому что он хулиган.
- Нормальный парень. Как все.
- Что значит "нормальный"? Я запретила тебе произносить это слово. Я уже тогда, во всей этой истории с палаткой, этого парня раскусила. Все вверх дном перевернуть в чужой квартире и даже не извиниться, будто так и надо. А неприятности с Малиновской у меня из-за кого? Если б не он, ты белье не перепутал бы. И вдобавок еще врун! Сказал своей матери, что палатка твоя, а не его. Как это тебе нравится? И будто ты ему взаймы даешь. Уму непостижимо! Откуда у тебя могут быть деньги? И мать его мне тоже не понравилась. Я бы со стыда на ее месте сгорела, а она еще его защищает, своего драгоценного сыночка. Говорят, он в этой палатке цирк устраивал и деньги брал за вход! Наверно, про них он и сказал, будто ты ему дал. Отец одного мальчика хотел поподробней рассказать, но учительница отозвала его в канцелярию. И еще упоминали про какое-то общество жертв… И все это его художества! Не смей с ним больше водиться! Ты должен в люди выйти. Вырасти порядочным человеком! Почему ты не дружишь, например, с этим… Ну как его… Необычное такое имя… Его еще ваша классная руководительница хвалила, хотя родители его не пришли. Ты знаешь, о ком я говорю.
- Немек, что ли?
- Да, да! Сплошные пятерки… Ага… Чуть было не выскочило из головы! Ну-ка, поди сюда! Посмотри мне в глаза! Когда это я тебя к батарее привязывала, а?
Костик был ошарашен.
- И об этом тоже на собрании говорили?
- Не тоже, а почти исключительно об этом, понял? Я просто не знала, куда деваться! Это надо же такое выдумать! А дружок твой не то цепь какую-то чистит, не то сладкого ему не дают, не помню уж, какие он для себя придумал пытки. - Тут мать вспомнила, что сама терпит пытку, сидя в туфлях на высоких каблуках, и поспешно сняла их, а Костик услужливо принес шлепанцы. - Все сразу догадались, чьи это проделки.
- А кто рассказал? Пуся? - спросил Костик с совершенно убитым видом.
- Что еще за Пуся? Никакая не Пуся, а молоденькая учительница. Она, бедняжка, все за чистую монету приняла, расстроилась прямо до слез!
- Это не учительница. Она только еще учится на учительницу.
- Ни стыда, ни совести у вас нет…
После ужина, когда Костик мыл посуду - теперь ежедневно была его очередь, так как Алиция уехала в отпуск, - мать пришла на кухню и, тяжело опустившись на табуретку, спросила с беспокойством:
- Костик, скажи мне правду! Только, слышишь, чистую правду! Откуда у тебя деньги?
- Какие деньги?
- Которые ты якобы дал… Солянскому?
- А что? Я правда ему одолжил.
- Ты даешь взаймы деньги?! Нет, просто уму непостижимо! Говори сейчас же, откуда они у тебя?
- Чего ты так нервничаешь? Что я, маленький, что ли? Тоже мне деньги, подумаешь! Алиция дала двадцать злотых на кино за то, что мы с Марцином белье сняли за нее. В кино мы не пошли, ну я и дал ему.
- Двадцать злотых! - ужаснулась мать. - Такие деньги тратить на кино! Вот уж не подозревала, что Алиция такая транжирка, швыряется деньгами без нужды.
- Нужда-то, положим, была. Она в новый костюм вырядилась и помчалась куда-то сломя голову, - рассказывал Костик, довольный, что удалось переменить разговор.
- Да… А теперь ни с того ни с сего в отпуск укатила… - вслух размышляла мать. - Собиралась осенью, и вот вдруг приспичило… Сдается мне…
Она не договорила, а Костик не расспрашивал: своих забот хватало.
До конца учебного года оставалось два дня, а маме взбрело на ум, чтобы он на другую парту пересел. Ну кто сейчас пересаживается? И главное, зачем?
* * *
В среду с самого утра стояла страшная жара. И директор распорядился отправить детей в парк.
И хорошо сделал, потому что в учительской тоже становилось жарко, хотя и не от солнца.
- В лагерь не поеду, никто меня заставить не может! - упрямо твердила Скочелёва.
- Как же так? Ведь вы сами согласились несколько месяцев назад, - неизвестно в который раз терпеливо повторял Томашевский.
- Прекрасно помню. Можете мне не напоминать, - отвечала историчка. - А теперь вот заявляю, что не поеду. Пусть другого начальника лагеря назначат.
- Вы шутите! - воскликнула математичка. - В последнюю минуту? Когда у всех путевки и билеты в кармане? Послезавтра все разъезжаются, а я завтра ночью уезжаю.
- Я тоже человек! Тоже имею право отдохнуть! И потом у меня на многое глаза открылись.
За несколько минут перед тем в учительскую вошел директор и молча прислушивался к спору. Потом сказал:
- Не хотите ехать - заставить вас мы не можем. Найдем какой-нибудь выход из положения. Но объясните, по крайней мере, что произошло? Еще вчера вы были полны энергии, делились со мной своими идеями и планами, как лучше организовать жизнь в лагере, а сегодня…
- Вот именно: идеями! Вы попали в самую точку! Боюсь, в лагере на меня обрушится такая лавина смелых, оригинальных идей, что мне это будет не по силам. Я сама понимаю, отступать поздно, но только вчера мне многое стало ясно - на родительском собрании в шестом "А". Солянский - это действующий вулкан. Ни днем ни ночью я не буду знать покоя! Мои идеи плюс его - согласитесь, это многовато.
- Короче говоря, вопрос стоит так: или вы, или Солянский?
- Совершенно верно. Вы необычайно проницательны, - кисло улыбнулась Скочелёва. - Я знаю, у Солянского найдутся здесь горячие заступники.
- Не надо преувеличивать.
- Я не преувеличиваю. Разве ученику, совершившему столько проступков, не следовало снизить отметку по поведению? Я считаю, что следовало. Но проголосовали против моего предложения. Я смолчала. Но когда вчера я узнала еще о нескольких его затеях, мне стало ясно, что ждет, меня в лагере. Нет, покорно благодарю!
- Серьезное что-нибудь? - спросил директор усталым голосом.
- Да нет, пожаловались Зосе, будто их родители истязают, - нехотя объяснила пани Пусек. - Чтобы урок сорвать. А Зося по наивности поверила. Может, действительно, ребят подбил на это Солянский, только оригинального тут мало. Я даже где-то читала…
- Оригинального! - подхватила Скочелёва. - Хорошенькое дело! Вот и поезжайте вместо меня в лагерь. Солянский очень обрадуется. Мне кажется, он питает к вам особую симпатию.
- Насколько позволяет мне судить мой скромный педагогический опыт, доверие детей только помогает в работе. И если б не курсы, которые я обязана посещать летом, с удовольствием поехала бы. И в будущем году прошу иметь меня в виду, хотя у меня нет такого опыта, как у вас.
- Итак, - сказал директор, - ближе к делу. Если Солянский не поедет, тогда…
- Тогда я согласна, - совсем другим тоном заговорила Скочелёва, понимая, что добилась своего.
- Значит, Солянский не едет. Уравновешенным его, конечно, не назовешь, хотя заранее никогда не известно, какие люди вырастают из таких вот беспокойных ребят. Может, мы еще о нем услышим…
- Дай бог, не что-нибудь плохое, - вставила Скочелёва.
- …Жалко мальчика, особенно его родителей. Куда они теперь в последний момент денут его? На худой конец, отправим его в августе в харцерский лагерь. А сейчас надо срочно сообщить его матери. Пани Пусек, скажите, пожалуйста, секретарше…
- Я сама схожу к Солянским. Если отправить письмо по почте, еще день потеряем, а так, может, удастся что-то придумать.
- Очень хорошо. Я уверен, вы сумеете объяснить…
- Ну вот и отлично! - потирал географ руки от удовольствия. - А я-то уж, грешным делом, подумал: все кончено, придется собой пожертвовать, и тогда - прощай, Италия!
- Лучезарная Италия! - просияв, подхватила математичка. - Мне тоже там посчастливилось побывать.
- Увы, другая Италия, что под Варшавой, - скромно поправил Томашевский. - Но солнце там тоже светит.
* * *
У Марцина все было иначе, чем у Костика. Мать вернулась с собрания и, не говоря ни слова, принялась укладывать вещи. Правда, Марцин видел, как она приняла в кухне таблетку от головной боли. Но какое это может иметь отношение к собранию? Марцин считал, что закончил учебный год блестяще, и очень собой гордился.
Еще бы! В седьмой класс перешел. Осенью никаких переэкзаменовок, а в табеле в основном четверки. Всего три тройки, и одна из них по истории. Вопиющая несправедливость! Но историчка за последнюю письменную работу, которую она дала, когда у нее разболелась голова, кол ему влепила "за несерьезный подход к теме". По ее словам, он написал не то, что нужно.
Между тем мама сказала: надо попросить Шелестину прийти на эти последние два дня, одной ей ни за что не управиться. В четверг вечером непременно надо выехать в Буковину в Дом отдыха их министерства. Местком назначил ее там своим представителем, и надо пораньше быть на месте. Хорошо, хоть Петрика разрешили взять с собой. Воздух там чудесный, прямо-таки целебный!
Марцин не без труда разыскал на Людной улице дом, где жила Шелестина.
Дверь открыла красивая девушка и провела в большую светлую комнату. Там на всех стульях, столах и диване были разложены платья, свитеры, кофточки.
"Дочка Шелестины", - сразу догадался Марцин.
- Я передам, - выслушав, сказала она. - Меня уже не будет дома, а мама сможет прийти завтра с утра. Я сегодня уезжаю.
Марцин неловко поклонился и только на лестнице вспомнил, что забыл пригладить волосы.
* * *
После ужина Вацек листами нарезал толстую коричневую бумагу: хотел сделать альбом для фотографий. Марцин с пылающими щеками следил за приключениями героев "Долгой дождливой недели". Мать пришивала пуговицы к старой пижаме Вацека - она, разумеется, предназначалась Марцину. Вдруг она подняла глаза на среднего сына и сказала:
- Может, и тебя взять с собой? Это было бы совсем неплохо, ты за Петриком присматривал бы. Не знаю только, как к этому у нас в отделе отнесутся. Одного ребенка я уже беру…
Марцин оторопел от неожиданности. Ничего себе веселенькие каникулы: нянчиться с Петриком! Нет уж, спасибо!
- Что ты, мамочка, - заговорил он, обретя дар речи, - наш лагерь в таком замечательном месте. И реки большой нет, так, ручеек по колено. И зачем решение менять перед самым отъездом?
- Затем, чтобы ты подальше был от своего приятеля. Небось он тоже в лагерь поедет?
- Костик? Ты его имеешь в виду? Почем я знаю, поедет или нет, - притворился Марцин, будто ему это безразлично. - Едет, кто деньги внес, а я при этом не присутствовал.
- Ничего не стоит проверить в канцелярии, - вмешался Вацек.
- А чем тебе Костик не нравится? Мировой парень! И учится лучше меня, и вообще…
- Не желаю, чтобы ты с ним дружил, и все! Я уже сказала вашей учительнице, чтобы вас рассадили.
- Нас? С Костиком? - со стоном вырвалось у Марцина. - Мамочка!
- Не хнычь, пожалуйста, я знаю, что делаю. И вообще, я не думала, что ты начисто лишен самолюбия. Его мать тебя из дома выгнала, хулиганом считает, говорит, ты оказываешь на ее сына дурное влияние, а ты продолжаешь к ним ходить, в друзья ему навязываешься. Никакой гордости у тебя нет!
- Откуда ты взяла? Вовсе не навязываюсь. Просто мы с ним дружим. Один раз она, правда, прогнала меня, но за дело. Мы устроили в комнате кавардак, не нарочно. А вообще мы очень дружим с Костиком…
- Хватит с меня этой дружбы! - перебила мать. - И не смей возражать. Я вчера такого наслушалась на собрании, чуть не сгорела со стыда. Общество какое-то, цирк, над учительницей потешаетесь, урок срываете, врете. Откуда у тебя такие наклонности? Когда ты дома, с нами, я ничего такого за тобой не замечала. Значит, кто-то дурно влияет на тебя и надо положить этому конец! И заруби себе на носу: не будешь меня слушаться, я и в самом деле тебя к батарее привяжу!
Как? Значит, маме все известно?
Тут уж не до возражений. Надо помалкивать в тряпочку. И он не произнес больше ни слова. Но может, это случайное совпадение? Он робко посмотрел на мать. Та перехватила его взгляд.
- И ты даже не краснеешь! Как вы могли плести учительнице такие небылицы?
- Она не учительница, - оправдывался Марцин. - Настоящая учительница никогда бы не поверила. И не разболтала, раз ее предупредили, что это секрет, - добавил он с презрением.
Мать еще что-то говорила о собрании, но Марцин не слушал. Как сообщить Костику и устроить, чтобы их не рассадили, ломал он голову. Возможно, Пуся и не рассадит, ведь до конца года всего два дня осталось. И на переменке видеться им никто не запретит. Нет такого закона. Внезапно Марцин почувствовал прилив нежности к Костику. Никто, кроме Костика, его не понимает, и вообще, жизнь без него просто немыслима.