- Башка у меня кругом идет… И что я завтра директору скажу? - оправясь от испуга, в раздумье проговорил Марцин.
* * *
Перед началом уроков Марцин, как было условлено, зашел к директору в кабинет.
- Ну что? Инцидент исчерпан?
- Исчерпан. С помощью выбивалки.
- Что?!
Обычно словоохотливый, Марцин на этот раз был сдержан: коротко изложив ход событий, он подробней остановился лишь на финальной сцене: на том, как они "с честью" оставили квартиру.
- М-да… - почесал директор подбородок. - Не оправились, видно, еще родители после случившегося. Следовало, пожалуй, подождать денек-другой… Ну, ладно, все от тебя зависящее ты сделал. И поставим на этом точку. Но в следующий раз, прежде чем что-нибудь предпринять, подумай, пожалуйста, хорошенько. Договорились?..
* * *
Но обдумывать свои поступки в последнее время стало решительно некогда. В шестой "А" пришла новая учительница, она же классная руководительница, по фамилии Пусек, тут же прозванная Пусей. Пришла она вместо пани Богданской, преподавательницы польского языка, - та уехала во Францию, в город Лилль, обучать детей польских шахтеров.
Маленькая, щупленькая Пуся на переменках совершенно терялась в толпе переросших ее старшеклассниц. В школе она работала первый год, но успела уже завоевать авторитет.
- Ничего, училка подходящая, только… немножко не от мира сего, - сообщил один ученик из восьмого "Б" в ответ на расспросы Бирюковского.
- Не от мира сего? - недоумевали в шестом классе. - А что это такое?
- Плохо это для нас или хорошо? - допытывался практичный Казик Пионтковский.
- Пани Богданская была такая добрая! Такая хорошая! - разнылись девчонки. - А эта еще неизвестно…
Классный час был по расписанию в субботу на последнем уроке.
"Ну, думали ребята, - не миновать лекции на тему: что такое хорошо, а что такое плохо. Вот скукотища-то!" "Мухи дохнут на лету", - как говорил в таких случаях Марцин, который еле досиживал в субботу до конца уроков.
Но предсказания их не оправдались.
- Расскажите-ка, ребята, чем вы увлекаетесь? У кого какое хобби? - спросила пани Пусек, присаживаясь на край стола и тем как бы подчеркивая непринужденный, неофициальный характер своей первой беседы с классом.
"Хобби? С хобби начинает!" - зашушукались изумленно в разных концах класса.
- Костик второй год марки коллекционирует. И вырезает из газет, из журналов заметки о найденных кладах, - выпалил Марцин. - Ну, Костик, давай, ты что, язык проглотил? Рассказывай сам!
Но Костик не торопился. Он вообще считал: спешить никогда не надо, тем более в присутствии новой учительницы. Вид у нее, правда, совершенно безобидный, но внешность ведь обманчива. Как знать, не окажется ли она беспощадней самого Томаша или Скочелёвой. Лучше не лезть на рожон.
- Тогда давайте я сначала расскажу про свое хобби, - сказала учительница, видя, что все молчат, кроме Марцина.
- Да! Да! Хорошо! - заверещали девочки.
- Сыграем? - осведомился деловито Бирюковский у сидевшего с ним на последней парте Пионтковского. - Сейчас резину начнет тянуть. Доставай карты!
- Погоди, - отмахнулся Пионтковский, - может, будет интересно.
- Жди больше! - Лицо Бирюковского выражало пренебрежение. - В таком случае я детективчик почитаю.
- Мое хобби - ключи, - заговорила учительница. - Началось это несколько лет назад, когда я переехала в новую квартиру. В прихожей между двумя дверями там есть небольшой простеночек, как войдешь, сразу упираешься в него глазами. Вот я и подумала, хорошо бы там повесить что-нибудь. И вспомнила, у моей бабушки есть замечательный ключ старинной ручной работы. Двери, которая этим ключом запиралась, и дома, в котором была эта дверь, давным-давно не существует. Но ключ был дорог бабушке как память о прошлом. И вот выклянчила я у нее этот ключ, признаться, не без труда, и повесила в простенке. Второй, тоже старинный, с оригинальной головкой, подарила мне подруга. Третий я сама выудила из груды железного хлама в лавке скобяных изделий. Теперь у меня целых семь ключей. И все очень красивые.
- У нас дома целая связка, и самое интересное - ни к одному замку не подходят, - отозвался Собирайский. - Мама сердится, что они только зря место занимают, и все грозится их выбросить. Может, лучше вам их принести?
- Большое спасибо! - засмеялась учительница. - Но я только старинные собираю, которых уже нет.
- Как же можно собирать то, чего нет? - усомнился Костик.
Пани Пусек опять засмеялась.
- Ставлю тебе пятерку по логике! Ты прав, надо было сказать: которых больше уже не делают.
Тогда Костик рассказал о своих марках. Собирал он только гашеные и только европейские. Сначала собирал всякие, без разбора, но для этого никаких кляссеров не хватит. Поэтому он ограничился Европой.
- Пани Богданская обещала написать мне, - сказала учительница. - Если марка окажется редкой, я отдам ее тебе.
- Вот хорошо! - обрадовался Костик. - А я, если ключ какой-нибудь особенный увижу, обязательно выпрошу для вас.
Никто больше не стеснялся говорить о своем хобби. Выяснилось, что ребята собирают этикетки от спичечных коробков, коробки от сигарет, камни; девочки - фотографии актеров и актрис, гербарии, автографы.
Немек Бартович записывал всякие редкие слова, обозначающие какие-нибудь исключительные, малоизвестные явления, и уже исписал две тетрадки. Учительнице очень понравилось его хобби, и она обещала сообщить ему, если прочтет или услышит что-нибудь интересное.
- Ну вот, мы и познакомились, - сказала пани Пусек. - Узнали, кого что интересует, кто что любит, - все это ведь очень сближает, очень много говорит о человеке. Только один из вас рта не раскрыл, вот тот, на последней парте. Как твоя фамилия?
- Бирюк! Бирюковский! - послышалось со всех сторон.
- А у тебя есть хобби, Бирюковский? Скажи-ка, чем ты занимаешься в свободное время, что ты любишь?
Бирюковскому было в эту минуту не до хобби. Он читал "Тайну черного чемодана" - книжку, от которой кровь стыла в жилах. И сейчас с замиранием сердца следил, как Рыжий Джо лихорадочно пытался открыть чемодан, пробуя один ключ за другим. Услышав, однако, свою фамилию, он машинально встал и обвел класс отсутствующим взором. Каким образом он здесь очутился, если только что пересекал в купе экспресса покрытые вереском просторы Шотландии?
- Скажи, Бирюк, что ты любишь! - подсказывал кто-то. - Ну говори же!
- Я… - приходя в себя, пробормотал Бирюковский. - Я больше всего люблю томатный суп с клецками.
Грянул дружный хохот; учительница тоже рассмеялась. Засмеялся и Бирюковский, когда до него дошло, о чем спрашивают. Но о своем хобби так ничего и не сказал: помешал звонок.
Когда учительница вышла из класса, а ребята, поспешно запихивая в портфели учебники, выбегали в коридор, Эва Ягодзянка многозначительно сказала сидевшему еще за партой Немеку:
- Хочешь пополнить свою коллекцию? Запиши новое слово: "длинноух". Берусь самые достоверные сведения сообщить об этой зверюге, даже фамилию назвать и фотографию приложить…
Слышавшие сразу догадались, в чей огород камень.
- Солянка, врежь ей, чтобы не задавалась! - подначивал Казик Пионтковский.
Марцин метнулся к двери, но Эва, предвидя возможные последствия, моментально улетучилась. Ищи ветра в поле!
В раздевалке наткнулись на Томека Чушкелевича - тот зашнуровывал ботинки.
- Слушай, Чушка, - сказал Марцин миролюбиво, - накостыляли тебе по ошибке - это факт, а если что порвали, сам виноват, нечего было в драку лезть. С родителями твоими мы объяснились. Значит, вопрос исчерпан, и точка! Против тебя лично мы ничего не имеем.
- Солянка, мама сказала, чтобы вы меня больше так не называли, - отозвался Томек. - Чушка - это свинья, а я - человек!
- Верно. Всякий, у кого глаза есть, видит, что ты не четвероногое. Не обижайся, Чушка, но иначе мы не можем тебя называть, понял? Тебя ведь прозвали так с первого класса, и вдруг - на тебе! В один день отвыкнуть, позабыть.
- Мне-то что, но мама…
- Понятно. Жизнь у тебя несладкая. Но уж тут ничего не попишешь!
- Мама опять сегодня к директору ходила, - сообщил Томек, хотя к делу это не имело прямого отношения.
- Да? И что? - заинтересовались Костик с Марцином.
- Не знаю. Сердитая вышла от него. Сказала, в другую школу меня переведет.
- Не соглашайся, Чушка! В другой хуже. Тут ты - свой в доску, а там… Ну пошли, не вешай нос.
- Да, вам хорошо, а мне вон отец целую неделю ящик запретил смотреть. Раз ты в "Обществе помощи" состоишь, говорит, вот я тебе тоже помогу телевизор не смотреть.
- Ну, а без него, когда уйдет?
- Мама следит.
- Неделю без ящика! Кошмар… - тяжело вздохнул Марцин.
3
Написав на доске тему сочинения и отряхивая мел с рук, пани Пусек обернулась к классу.
Но, заметив, что Пионтковский показывает Мацеку язык, рассмеялась.
- Да вы еще совсем, оказывается, маленькие: языки друг дружке показываете!
Тема сочинения была такая: "Если бы у меня была шапка-невидимка…"
Девчонки, подлизы известные, закричали, что обожают такие темы: можно, дескать, о чем хочешь написать и так далее в том же духе.
- Что подлизываетесь! - буркнул Бирюк: - Не верьте им, пани Пусек! Это они просто потому, что писать на свободную тему легче. Вот и все, и нечего заливать.
- Легче? - переспросила учительница. - Мне важно, чтобы вы без ошибок написали и связно изложили свои мысли. А главное, подумали, ради чего стоит воспользоваться волшебной шапкой.
Не утруждая себя долгими раздумьями - это было не в его вкусе, - Марцин взял и написал: "Если бы у меня была шапка-невидимка, я первым делом проучил бы Ягодзянку, чтобы не прохаживалась насчет моих ушей. Уж она у меня получила бы…"
Остановился, перечитал и стал грызть ручку.
"Получить-то получила бы, - подумал он, - только это глупо. Проучить ее я без всякой шапки могу".
И он не спеша, аккуратным почерком вывел на новом листе бумаги тему сочинения.
"Будь у меня шапка-невидимка, - застрочил он, - я первым делом прошел бы к папиному директору. Встал за его стулом и сказал бы, а директор - в духов он, конечно, не верит, - подумал бы: это у него совесть заговорила. Вот что сказал бы: "Инженер Солянский - замечательный работник, такие у нас на вес золота. Не спит, не ест, все только о свекле думает. И дома почти не бывает, дети по нему соскучились, жена одна бьется с сыновьями, а для него ничего нет на свете дороже свеклы, потому что свекла - это сахар. Надо его орденом наградить".
Потом пошел бы к маминому директору и зашептал ему на ухо, а он тоже решил бы, что совесть у него заговорила: "Солянская среди секретарш - звезда первой величины. Никогда не опаздывает, всегда обо всем помнит. Если б не она, я бы давно пропал, с головой утонул бы в разных бумагах. Надо ей премию выдать".
Обработав папино и мамино начальство, завернул бы к нашему директору и открытым текстом выдал бы ему: "Солянский из шестого "А" - малый сообразительный. Впросак он попадает, это случается, но котелок у него варит, это факт".
А для блага человечества предпринимать не стал бы ничего, даже если бы шапка-невидимка была. Попробовал недавно, ничего хорошего из этого не вышло".
* * *
Осмотрев по заданию Скочелёвой памятник Марии Конопницкой в Саксонском саду, они шли с Казиком по Королевской улице, когда мимо, с бешеной скоростью, промчалась новенькая, сверкающая машина.
- "Шевроле"! Видел? - крикнул Казик. - Ну и шпарит!
- Не "шевроле", а "кадиллак", - сказал Марцин, глядя вслед автомобилю.
- Фиг!
- Спорим! На пять жвачек!
- На пять? Давай на десять!
- На десять - так на десять! - вошел Марцин в азарт. - Ну, спорим?
- Спорим. Только как его догонишь?
- Не волнуйся! Он около "Европейской" остановился. А ну, поднажми!
Машина действительно остановилась перед гостиницей.
Когда они подошли ближе, у Марцина засосало под ложечкой.
"И дернуло меня спорить на десять, когда и пяти за глаза бы хватило", - подумал он, понимая, что проиграл.
- Ну, кто прав?
Вопрос был излишним. Казик торжествовал.
- Ладно, десять за мной, - заявил Марцин таким тоном, будто жвачка лежала у него в кармане.
- Когда?
- Что когда? - Марцин пристально рассматривал "шевроле", стоявший у огромной вращающейся двери гостиницы.
- Не прикидывайся! Когда жвачку отдашь?
- "Когда, когда"! - передразнил Марцин со злостью. - Можно подумать, я отнял ее у тебя или одолжил.
- Одолжил - не одолжил, а проиграл - отдавай! Нечего было спорить.
- На вот, две держи. - Марцин выгреб из внутреннего кармана две последние жевательные резинки. - Остальные после воскресенья получишь. Ну пока!
- Как? Не пойдешь в "Культуру" посмотреть, что идет?
- Если тебе интересно, купи "Экспресс" или "Жизнь Варшавы". А я еще сто злотых не выиграл в спортлото.
- Уж это точно! Смотри, последний злотый не проиграй. Ты, Марцин, ужасно любишь спорить!
- А тебе что? Привет! - бросил Марцин и торопливо зашагал в сторону Маршалковской.
"Дурак, остолоп, болван! - злился он на себя. - Послезавтра - воскресенье, родители дадут на карманные расходы. Этого на четыре штуки хватит. Но откуда на остальные взять? А ведь еще на стержень для шариковой ручки надо, на карандаши… Свинья этот Казик! Разглядел марку машины и на спор подбил. Сам-то ничем не рисковал. И поделом мне! Нечего с ним связываться! А мама совсем не разбирается в людях. Когда Казик зовет меня гулять, всегда разрешает. Но стоит Костику зайти, обязательно скажет: "Он тебе не компания". Да Костик во сто раз лучше Казика. Костик - мировой парень. А Казик… Казик - прохвост… Ну откуда я еще восемь возьму? Влип! Будь она неладна, проклятая машина! Тьфу! Ну ладно, после драки кулаками не машут! Самое лучшее - отдать сразу все. Развязаться, и дело с концом, а то он проходу не даст. Такой тип, пока своего не добьется, не отстанет. Стержень для шариковой ручки, допустим, мне Вацек даст, несколько грошей попробую у Петрика выудить. Лишь бы до следующей субботы дотянуть. Обойдется как-нибудь! Главное, не раскисать!"
Он вздохнул поглубже, и от сердца как будто отлегло. Но это было обманчивое чувство. Где-то внутри затаилась тревога, готовая в любую минуту целиком им овладеть.
Чтобы угодить матери, он тщательно стал вытирать ноги о соломенный коврик перед дверью. Но не успел вытереть и нажать кнопку звонка, как дверь распахнулась, и в полумраке прихожей он увидел круглое лицо своего младшего брата, Петрика.
- Что еще? - переполошился Марцин.
- Ничего. Просто жду тебя, а у мамы пани Шелестина сидит. И болтает, болтает без умолку.
Больше всех от визитов Шелестины страдала мать; они тяжелым бременем ложились на ее плечи. Отец в будние дни часто уезжал на периферию, а по воскресеньям Шелестина не решалась приходить.
"Воскресенье принято проводить в кругу семьи, и незваный гость хуже татарина". Шелестина делала ударение на слово "незваный" и умолкала: ждала, не последует ли приглашения? Но ни у кого язык не поворачивался ее пригласить. Даже у мамы, хотя у нее, по словам Шелестины, был ангельский характер.
Шелестина вечно жаловалась на свою судьбу. И действительно, для этого были основания: муж у нее умер, сын женился без спросу, и, по ее мнению, очень неудачно; жил в Ольштыне, изредка присылая немножко денег, а приезжая и того реже. Красавице дочке тоже в жизни не везло. Она постоянно меняла работу и, хотя, как утверждала мать, была очень способная, образованная, работящая, жалованье получала до смешного маленькое: едва хватало на наряды.
Поэтому, несмотря на преклонный возраст, приходилось самой зарабатывать, да еще дочь содержать. Мама всегда удивлялась: как это она умудряется сводить концы с концами? А Шелестина то квартиры стерегла и поливала цветы, когда хозяева были в отпуске, то нянчила маленьких детей, то брала к себе в отсутствие владельцев собак и кошек на полный пансион. А в свободную минутку забегала к тем, кто знавал ее в "лучшие дни".
Но "минутка" обычно затягивалась до бесконечности. А хлопот, забот и неотложных дел, как известно, у всех хватает, да и отдохнуть не мешает иногда, хотя бы радио послушать с шитьем в руках, как вот мама. И с недавних пор, если визит Шелестины слишком затягивался - идея принадлежала Вацеку, - мать вызывали якобы по срочному делу. Это называлось у них "скорая помощь".
- Бедная мама! Уже слова сказать не может, только молчит да слушает. Наверно, зубы разболелись: у нее такое лицо…
- …И представьте себе, - доносилось из соседней комнаты через неплотно прикрытую дверь, - я ведь Зосе говорила: этот цвет не идет тебе, ты это платье не станешь носить - куда там, разве она послушается! Столько денег - и все на ветер! Платье висит, ни разу его не надела. Столько денег! Сколько сахара… - Шелестина замолчала, мама с недоумением посмотрела на нее, и она докончила: - Ну того же сахара или масла можно бы на них купить… мяса… Но Зося, что греха таить, ни гроша на хозяйство не дает… - вырвалось у нее с горечью.
- Я всегда вами восхищаюсь: какая вы молодчина! И хозяйка образцовая, и на жизнь зарабатываете, и все сами! - сказала мама.
- Ах, что вы! Просто делаю, что в моих силах. Изредка сын подкинет немного денег, потому что, знаете, невестка… А вообще-то дети у меня хорошие, не могу пожаловаться. Характер только у обоих сызмала тяжелый. И до сих пор не переменился… Да… - Она вздохнула тяжело и, словно желая отогнать неприятные мысли, сказала: - А вот у вас детки на редкость хорошие! Это большое счастье!
- Да, это верно!
Подкравшись к двери, Марцин увидел: мама подняла голову от шитья. В голосе ее послышалась гордость:
- Вацек - примерный мальчик! Прекрасно учится, много читает - не какие-нибудь там романы, а серьезные книги.
И глупостей никаких не выкидывает, знаете, как это в его возрасте бывает…
- Еще бы не знать! Столько соблазнов вокруг!
- Для Вацека, кроме школы и дома, ничего не существует. Иной раз я даже сама уговариваю его в театр или в кино сходить. Петрик - просто ангел, а не ребенок! Как он помогает, как заботится обо мне…