5
Вызвала их та самая бдительная бабушка из тринадцатой квартиры. Но это Максу потом рассказали. А поначалу он просто стоял и смотрел, как троих приятелей тащат в полицейский уазик. Магнитофон тоже забрали. Пока полицейские что-то спрашивали у соседей и заполняли какие-то документы, один из них - по виду самый молодой - отделился от общей группы и подошел к Максу.
- Ну а ты кто такой? - полицейский наклонился, упирая ладони в колени.
- А ты? - Макс тысячу раз читал истории о том, как выжить, если тебя прессуют. Кроме прочего там говорилось, что полицейский должен представиться и назвать свою должность и звание. Конечно, можно было спросить как-нибудь по-другому, вежливо. Но Макс уже слишком устал. Да и не очень-то приятно, когда кто-то наклоняется к самому твоему лицу, напоминая тем самым о том, какого ты роста.
- Хм. Ладно. Я, допустим, сержант Оганесов. Про себя что скажешь?
- Я и вслух могу. Максим Царев.
- О, да ты юморист у нас? Паспорт у тебя есть, Максим Царев?
Макс достал паспорт. Сержант быстро пролистал его.
- Ну-ну. Прописка неместная. Как-нибудь сможешь это объяснить?
- Никак не собираюсь объяснять.
- Так, а ты, похоже, с правилами приличия не знаком? Или это… как там? Только для смердов? На царей правила не распространяются, а? Ты ж у нас "Царь"? Так тебя называют?
- Нет.
- А как?
- Никак.
- Серьезно? Прям так и зовут "Никак"?
- Ха-ха, очень смешно, - Макс потянулся за паспортом.
- Сначала погоняло скажи.
- Рыба.
- Неожиданно. Аквариумом, что ли, увлекаешься?
- Это долгая история. Вы паспорт отдавать собираетесь?
- Держи, - сержант протянул Максу паспорт, но не отдал его: крепко держал пальцами за уголок. - Слушай сюда, Макс. Раз ты несовершеннолетний, поедешь с нами…
- Это еще почему?
- Это еще потому. Отпустить я тебя не могу. В обезьянник вот с этим тоже сажать не стану. Посидишь у дежурного, пока кто-нибудь из родителей не заберет.
- Нет у меня родителей.
- У ты какой резвый. Значит, в детдом позвоним, - полицейский наконец-таки отпустил паспорт.
- Ладно, убедили. А просто так мне уйти нельзя?
- Смеешься, что ли?
- Нет, я серьезно.
- Послушай, Макс, - сержант присел перед ним на корточки, - ты малой еще и в некоторых вопросах не разбираешься. Поэтому я тебе вот что скажу: не надо ни со мной, ни с кем-то еще вот так дерзко разговаривать. Понимаешь?
- Ну чего вы так сразу…
- А ничего. Сам не будешь нарываться, и все пройдет хорошо. А если вот так себя вести - геморроя не оберешься. Знаешь, как в книжках говорят: "Не буди лиха".
Макс промолчал.
Приложение первое: Как Сережа Оганесов напрашивался на неприятности
Сумка. Небольшая такая красно-черная сумка, с какими ходят на тренировку. Без сомнения, всю жизнь сержанта полиции Сергея Гарибовича Оганесова - а это почти двадцать три с половиной года - можно разделить на две большие и пока еще примерно одинаковые по продолжительности части. До этой сумки. И после. Даже более того, если хочется, чтобы эта история выглядела эффектно и театрально, можно смело сказать, что было два Оганесова. До. И после.
Тот, который "до", учился в школе олимпийского резерва. Перспективный спортсмен. Не самый выдающийся, но настолько хороший, чтобы регулярно попадать в число тех избранных, кто ездить на региональные, межрегиональные и прочие, и прочие соревнования. И жизнь как-то текла своим чередом. Все было достаточно просто и понятно. Тренировки, соревнования, тусовки с друзьями. Если показываешь хорошие результаты на беговой дорожке, то по поводу остальных, совершенно бесполезных вещей можно не переживать. Всякие там алгебры и русские языки учатся как-то сами, откуда-то берутся четвертные оценки, вообще все хорошо. После школы будет факультет физо в пединституте. Потом тренером. Или можно сразу пойти инструктором в фитнес-центр… А тут вот одним весенним вечером возьми да и попадись на глаза эта красно-черная сумка.
Она лежала между кустами и сетчатым забором, которым был окружен школьный стадион. Хороший стадион, лучше, чем многие другие, и посторонних людей туда не пускали. С Серегой в тот вечер были еще двое, и вообще-то сумку они заметили с улицы. Сквозь сетку забора. Непонятно, как она туда попала. Уронить ее там невозможно. Разве что кто-нибудь специально перекинул.
Внутри была пара кроссовок в пакете, MP-3 плейер и к нему несколько дисков в мягких конвертах, спортивный кошелек, два или три автомобильных журнала, запечатанная бутылка минералки. И, в общем-то, все. Самое главное - никаких документов, телефонов или чего-то вроде того. Бирка в пластиковом кармашке тоже не была заполнена. Так что возвращать имущество некому, и найденное поделили по-братски. Серега взял себе плейер. С антишоком - для бега самое то. Кроссовки всем троим были великоваты, но вообще вещь модная, и на завтра их удалось толкнуть кому-то из старшеклассников.
А потом, где-то через неделю, нашелся владелец. Никто его не видел. Но классные сделали объявление, мол, так и так. Вдруг кто-нибудь видел и все такое. Только вот отдавать к этому времени уже было нечего. Кроссовок нет, денег тоже. Только журналы и Серегин плейер. И Серега уперся. Плейер ему и самому нужен. Может быть, если бы сразу, когда появился хозяин, они пошли и все рассказали, то и обошлось бы. Ведь и правда не было никаких документов. Но рассказать - это же, во-первых, страшно. А во-вторых, - несправедливо. Он тут ишачит на школу, медали, призовые места зарабатывает. Школа может и со своей стороны какую-то заботу проявить. Нет-нет, Серега перспективный спортсмен, даже если что-то и откроется, его не тронут. А кроме того, почему лично он должен что-то отдавать, а остальные - нет? И вообще - ему скоро на соревнования. Пока туда съездит, пока обратно, все и забудется.
Не забылось. Пока он был на соревнованиях, история набирала обороты. Сумка, оказывается, принадлежала какому-то то ли депутату, то ли меценату, то большому начальнику из ГорОНО. И он пришел как-то на открытый урок, и увидел эти свои кроссовки. Модные. Того парня к директору. Потом Серегиных друзей. А начальник этот что-то очень важное для директора делал. Чуть ли не новый спортзал обещал построить. Так что Серегу, когда он вернулся, ждали с распростертыми объятиями.
Плейер забрали, из школы выгнали. Обошлось без милиции - тогда еще милиция была - но дома был жуткий скандал. И чтобы окончательно мордой в грязь, в последний вечер он подрался со старшеклассниками. Вернее как "подрался" - сидел себе на лавочке на стадионе, а тут они и подошли. Четверо их было. Или пятеро. И один - тот самый, которому кроссовки продали. В общем, они и спрашивать ничего не стали. Четверо их. А за Серегу никто вписываться не стал. Закончилось без переломов, но на левую ногу потом еще месяца два прихрамывал. В объяснительной написал, что поскользнулся на лестнице. Директор и не ждал другой версии.
Началась жизнь "после сумки". У нее было два главных признака. Первый - теперь все непонятно. Второй - теперь все плохо. Постоянно плохо. В новой школе попытался объяснить местным, кто есть кто. В итоге со всеми передрался, пришлось перейти в другой класс, а через год и в другую школу. Плюс теперь нужно было учиться. А учиться не получалось. Спорт забросил. Жизнь становилось все хуже и хуже. Перспектив никаких. В следующий класс переводили просто потому, что на второй год теперь не оставляют. Пробовал поступить в колледж - все равно на какую специальность, лишь бы конкурс поменьше. Но дольше чем на полгода терпения не хватало - бросал. В военкомат пошел с надеждой, что теперь все закончится раз и навсегда. Но как-то обошлось. Хотя внутренние войска - это тоже не сахар. После срочной на контракт не остался. Приехал домой. Через три месяца поступил на службу в полицию.
Если б можно было вернуться назад, в тот самый весенний вечер. И снова эта красно-черная сумка за забором стадиона. Чтобы он теперь с ней сделал? Да ничего. Так и оставил бы там. Второй Сергей Оганесов, тот, который знает, что лучше не напрашивается на неприятности, сформулировал для себя очень простое правило. Не лезть туда, куда не просят. Даже если там что-то очень интересное. Они там как-нибудь сами справятся. Без тебя. Если надо будет - позовут. Тогда и пойдешь. А пока - сиди, где сидишь. И не высовывайся. А то и без головы можно остаться.
6
Море было темное и холодное. У самой поверхности тонкая полоска теплой воды, а дальше вглубь - все холоднее и холоднее. И берега не видно. Куда ни посмотришь - только эти черные тяжелые волны. Макс устал плыть. Он чувствовал, что замерзает, чувствовал, что к левой ноге прицепилось что-то массивное, оно тянет на дно, и уже не получается выпрямиться, и волны накрывают с головой, он пытается вздохнуть, но хватает ртом соленую воду.
- Да ты собираешься вставать, не? - Оганесов еще раз потряс Макса за ногу.
Макс дернулся, отбрыкиваясь, разлепил глаза и тут же закрылся рукой, морщась от зеленовато-желтого электрического света. Ну конечно. Это ж полиция. По-прежнему закрывая глаза ладонью, выпрямился и сел.
- Давай-давай, там приехали за тобой, - Оганесов одной рукой взял Макса под локоть, другой натянул на него капюшон и повел к выходу.
Сколько ж времени прошло? Макс спать не собирался. Поначалу задремал немного, но потом проснулся, когда отпускали тех троих, с которыми он приехал. Они в другой комнате были, и когда пошли на улицу, Макс просто сидел и смотрел, как они идут мимо. Снаружи, наверное, была уже глубокая ночь. И лица у всех были уставшие и пустые. Как будто бы тошнотный зеленовато-желтый свет висящих на потолке ламп высосал из них всю энергию.
Вован шел последним. Когда заметил Макса, тупо кивнул ему и поджал губы, мол, извини. Макс автоматически кивнул в ответ. Вован поплелся дальше, но потом чего-то замешкался и обернулся к Максу.
- Ты это, - голос у Вова сделался какой-то незнакомый и скрипучий, - ты прости, что так получилось. Да. Ты если что, проблемы будут, ты обращайся. Я всегда помогу, не вопрос.
И снова кивнул. Макс не ответил.
А вот теперь и за ним приехали. Вместе с Оганесовым Макс вышел на улицу. Там шел дождь. Мелкий противный дождь. Около двери, прикрытой бетонным козырьком, не капало, но по полу странным узором расползались черные водяные завитки. А внизу, там, где начинаются ступеньки, стояла под дождем мама. В руке у нее светился экран телефона.
Макс дернулся ей навстречу, но тут же подумал, что надо сдержаться, и остановился.
- Да беги, чего ждешь? - Оганесов мягко подтолкнул его.
Макс сбежал по ступенькам. Мама стояла внизу не двигаясь. Он обнял ее, она подняла руки, с которых капала вода, да так и застыла, как будто диктатор, обращающийся к послушной толпе. Потом все-таки опустила их, обхватила Макса за плечи. В спину ему что-то ударило.
Наверное, Оганесов наверху собрался уходить. Потому что мама подняла руку и крикнула кому-то:
- Подождите!
Высвободилась из объятий Макса и побежала по ступенькам.
Макс обернулся. Мама пыталась что-то вложить полицейскому в руку. Тот отказывался. "Возьмите тогда хотя бы это. С коллегами в перерыв попьете", - мама подала Оганесову бело-синий пакет. Разумеется. Это ж наша главная любовь. Какой-то там премиальный экологический чай. От чего уезжали, к тому и вернулись. Дома повсюду этот чай, искусство его продажи и обучение партнеров из своей ячейки. И здесь все то же самое. Ничего не меняется. Ничего. Жизнь отвратительна.
Он подошел к их машине - красной Hyundai Getz. Интересно, а там для него-то место найдется. Или все забито образцами экологической элиты? Макс прислонил ладони к стеклу, заглянул внутрь. Ну, впереди сиденье вроде свободно. Сзади из-за тонировки ничего не видно. А если сесть впереди, то однозначно придется разговаривать. Объяснять. Оправдываться.
Макс с тоской посмотрел на пустую мокрую улицу. Желтые фонари, черные деревья, далекие темные дома на той стороне. Если прямо сейчас перейти через дорогу, можно затеряться между домами, и никто не найдет. Можно. Только зачем? Ничего не изменится. Капюшон уже промок и облепил голову. Макс чувствовал, как в шов между капюшоном и кофтой сочится вода. Ну и пусть. Прислонился к машине, засунул руки в карманы и стал ждать. Только голову пониже опустил, чтобы дождь на лицо не капал.
Город проехали молча. То есть - совсем молча. Ни радио, ни разговоров, ничего. Мокрую куртку Макс снял, и она лежала на заднем сиденье поверх образцов эко-чая. Небо за окном посветлело. Когда выехали за город, мама спросила, глядя на мокрую ленту дороги:
- Ничего не хочешь мне рассказать?
Макс молчал.
- Очень жаль. Я думала, ты сделал хоть какие-то выводы.
- Какие?
- Какие-нибудь. Думаешь, это правильно? То, как ты поступил?
- А как я поступил?
- Понятно, Макс, можешь не продолжать.
Снова замолчали. Макс отвернулся к окну. Чтобы чем-то занять руки, открыл и закрыл дверцу бардачка.
- Не лазь там.
- Ладно.
Снаружи становилось все светлее. Макс покосился на часы на торпеде.
- Минут через сорок остановимся, - мама заметила его движение, - там мотель будет.
- Зачем это?
- Мне отдохнуть надо, - мама по-прежнему разговаривала с дорогой. - Макс, я всю ночь за рулем. Может, ты не заметил, но я о тебе волнуюсь.
- Спасибо.
- Помолчи лучше.
- Ты сама хотела поговорить.
Мама стукнула ладонью по рулю. Машина издала долгий-долгий заунывный сигнал. Пустая дорога молчала. До самого мотеля не сказали больше ни слова.
Мотель представлял собой двухэтажный домик из красного кирпича. Рядом широкая площадка под металлическим навесом и огроменная парковка, на которой стояла только пара грязных грузовиков с прицепами.
Внутри домика маленький коридор и сразу кафе. Пустой зал с небольшими прямоугольными столами и красными пластиковыми стульями. Мама заказала у бледной девушки продавщицы сок и два блинчика с творогом. Макс попросил того же самого, только блинчики были с мясом. И порция вдвое больше.
Когда завтрак почти закончился, мама отставила недопитый стакан с соком и посмотрела на Макса через стол. Наклонилась, положила ладонь поверх его руки.
- Макс, пойми, я действительно очень-очень волновалась. С тобой ведь могло произойти что угодно.
- Ну да, могло.
- И зачем тогда это все?
- Не знаю. Просто, - свободной рукой Макс отодвинул от себя пустую тарелку.
- Просто? Вот просто так ты можешь меня мучить?
- Ой, может, не надо об этом? У меня, знаешь ли, тоже есть много претензий, - Макс выдернул свою ладонь и сложил руки на груди.
- Да. Хорошо. Признаю, я не всегда забочусь о тебе должным образом. Я… Но я стараюсь. Понимаешь? Нам всем тяжело, - мама отвернулась, достала из сумки бумажный платок и прижала его к вдруг повлажневшему носу.
- Но в этом же не было ничего такого.
- Чего "такого"? В этом твоем бойцовском клубе? В этих дурацких заданиях по интернету?
- Откуда ты знаешь? - внутри у Макса похолодело.
- Макс, это же безумие какое-то! Чтобы мой ребенок, мой ребенок отбирал у первого встречного телефон? Просто потому, что это такая игра?
- Подожди, подожди, какой еще телефон?
- Такой. Какой ты Игнату оставил. Еще и разобрал его, чтобы сложнее найти было. Как ты думаешь, что я почувствовала, когда позвонили из полиции?
- Не знаю, - более подходящего ответа Максу в голову не пришло.
- Что ты уже в тюрьме!
- Да что за бред?
- Макс, не отпирайся. Игнат нам все рассказал. Я понимаю, тебе не хватает внимания. Но докатиться до такого? Отнимать у людей телефоны на улице. Неужели мы не могли просто поговорить об этом?
- Мам, ты о чем вообще? Какие люди, какие телефоны? - от волнения Макс встал и задвинул свой стул под столик.
- Люди, у которых ты и кто-то там еще отобрал телефон на улице. И этот человек мог написать заявление в полицию. Игнат нам все рассказал про твои увлечения. Про этот бойцовский клуб в интернете. Про его задания. Что нужно напасть на кого-то, или поехать в другой город…
- Ах вот как, Игнат вам все рассказал? Замечательно! "Мои увлечения"! - Макс расхаживал по кафешке, драматично заламывая руки и кривляясь. - Да что ты знаешь про мои увлечения? Тебе же никогда это не было интересно! Тебя же кроме твоего экологического чая ничего не интересует. Ничего. Ты даже объявление не стала давать о пропаже. Да! Мне рассказали в полиции.
За спиной у Макса что-то грохнуло и мелко-мелко посыпалось, металлически звякая. Он обернулся. Большая подставка для ложек упала со стойки, ложки разлетелись по кафельному полу, и девушка продавщица, собирая их, уже ползала под столами. Рядом с ней стояла пухлая повариха и во все глаза таращилась на Макса. Макс отвернулся. Мамы за столиком уже не было. Только мокрый бумажный платок лежал рядом с пустыми тарелками.
К городу подъезжали около трех часов дня. Здесь тоже шел дождь. Мокрые машины проносились мимо, не обращая внимания друг на друга. Дворники сметали водяную пыль. Оранжевые и красные огни впереди идущих машин расплывались на лобовом стекле каплями акварельной краски.
Неожиданно мама вывернула руль вправо и съехала с дороги на широкий, засыпанный грязной щебенкой парковочный карман. За серой пеленой дождя уже можно было разглядеть первые городские высотки. А прямо над машиной вытягивали свои скрюченные пальцы еще по-зимнему голые деревья. Мама щелкнула замком ремня безопасности.
- Макс. Мне очень жаль, что мы так и не смогли нормально поговорить, - дорога осталась где-то слева, и на этот раз мама обращалась то ли к оплетке руля, то ли к своими коленям. На Макса по-прежнему не смотрела.
- Не знаю. Мне кажется, нам не это нужно, - Макс зябко поежился.
- Да, наверное. Просто… эта история с телефоном. Она так меня напугала.
- Да забудь ты уже про нее. Игнат наврал вам все.