3.
На следующий день Килограммчик проснулся первым за двадцать минут до подъёма, а по гону разбудил остальных. Короткий стук - и в палату ворвалась Бутончик.
- Мальчики!.. С добрым утром! Не опаздывайте на физзарядку.
- Тороплюсь, - мрачно протянул Мокей. - Я не пушка и заряжаться мне ни к чему.
- Без разговоров, - проговорила Бутончик. - Не подводите наше звено…
- Я физзарядку делаю только мысленно, - поделился опытом Килограммчик.
- Но животик у тебя просто немыслимый.
- А может, пойдём? - засомневался Джон.
- Сучки! - скомандовал Мокей. - Переходим прямо к водным процедурам…
На физзарядку пошёл один Пётр.
В столовой Яков Германович сам усадил сучков за стол, пожелал приятного аппетита и заботливо осведомился:
- Как самочувствие?
- О’кей, - сказал Джон.
- Отличное! - вырвалось у Мокей.
- Тянем… - неопределённо ответил предусмотрительный Гошка.
- И на физзарядке были?
- Как вам сказать… - схитрил Мокей. - Уже не помню.
- М-да… бывает, - сочувственно кивнул Яков Германович. - Но, скорей всего, не были! Игнорирование физзарядки приводит к амнезии…
- Вас ист дас? - осторожно спросил Мокей.
- Потеря памяти… временная, - пояснил Яков Германович. - И ещё к облысению… постоянному.
- Ну да?! - удивился Гошка.
- Как пить дать, - уверил Яков Германович. - И ещё к неуправляемой полноте. Учтите сие, молодые люди.
Пришлось переключаться, то есть искать иные возможности неповиновения… I>Сучки не пожелали убирать постели (всё равно вечером ложиться…). Бутончик вынесла вопрос об их поведении на совет отряда, и всем троим (Пётр по-прежнему не присоединялся к ним) досталось на орехи.
- Смотри, звеньевая, допляшешься… - пообещал Мокей. - Ожидай возмездия!
4.
Однажды Мокей с Гошкой стали обирать одинокую черешню, что росла неподалёку от корпуса, но Бутончик и тут возмутилась:
- Перестаньте есть немытые фрукты!
Мокей удивлённо огляделся, пожал плечами и стал смотреть себе под ноги.
- Вроде мне послышался мышиный писк?.. Не слышал, Килограммчик?
- Что-то и мне почудилось… - подыграл Гошка и вновь потянулся к ветке, усеянной спелыми ягодами.
Бутончик слегка повысила тон:
- Прекратите, вам говорят!
- Что за шум? - вдруг раздался голос Якова Германовича. - У нас в Артеке, - спокойно и весомо сказал он, - не рекомендуется нарушать правила, особенно те, что связаны со здоровьем. Ещё засеку - и отправлю в изолятор. Честное пионерское! - И ушёл.
Сучки - тоже: отомстить звеньевой они сейчас же не решились.
Два часа спустя Мокей и Гошка появились в кабинете начальника дружины.
- А можно, Яков Германович, отведать мытой черешни? - спросил Мокей.
- Странный вопрос!
- Но… с дерева.
- Не понимаю…
- Может, посмотрите? - попросил Гошка.
Яков Германович охотно поднялся и пошёл за ними. Черещшня сверкала на солнце каждым листиком, купаясь в звонких струях воды, которую направлял на неё из шланга Джон.
- О’кей, сэр! - весело произнёс австралиец. - Мы выполняем ваше указание аккуратно. У нас тоже любят есть фрукты прямо с дерева - так дешевле и вкуснее!
- Угощайтесь, Яков Германович, - пригласил Мокей.
- Спасибо, не откажусь…
5.
Ещё денёк - и Мокей решил, что настала благоприятная пора, чтобы "навести ужас на всю округу". А почему, спросите вы, благоприятная? Да потому, что сегодня всё начальство было занято на каких-то своих совещаниях.
С волчьим воем носились сучки по коридорам, съезжали по перилам с этажей с гиком и свистом, кидались на малышей и девочек. Покуражившись, то есть поиграв в героев, как говорят французы, они отдохнули немного в своей палате, а потом Мокей сказал:
- Пройдёмся ещё разок по трассе?
- По какой трассе? - спросил Джон.
- Так я называю свои устрашающие прогулки, когда хочется порезвиться… - объяснил Мокей.
- Мне надоела резвость, Сучьок, - признался Джон. - Нас уже все идут в обход…
- Да ещё и… шею намылят… - опасливо предположил Килограммчик.
- Кому? Мне?! А судьи кто?! Пошли!
Джон демонстративно повернулся к стене, а Гошка покорно присоединился к главарю.
Спустились вниз. Мокей ударил по струнам и запел свою новую песенку:
Я признаюсь, ребята, не темня:
Люблю я шоколадные конфеты;
Но главное есть хобби у меня -
Я из прохожих делаю котлеты!
Тут он увидел свою звеньевую и замер. Как удав, глянул на неё гипнотизирующее и перешёл, так сказать, на прозу:
- Ну, сейчас я тебе выдам! - И к Гошке: - Возьми инструмент…
Бутончик не убежала. Она стояла, слегка побледнев. Глаза её ещё больше потемнели, а ямочки на щеках углубились. Одна косичка с пышным белым бантом легла на правое плечо и слегка подрагивала от волнения. К этому банту медленно и уверенно тянулась рука Мокея.
- Не смей, - почти шёпотом произнесла Бутончик.
- А это уж моя воля… - хохотнул Мокей.
И вдруг перед Бутончиком, заслоняя её, выросла фигура Петра. Мокей опешил:
- Ты… А ну прочь с дороги!
- Уймись, Мокей, - попытался урезонить Пётр.
- Вмятина! Мне?! Давать советы?!
- Вот что, Мокей, это уже не совет… Прекрати хулиганить!
- Да я тебя…
Мокей размахнулся, но вдруг как-то странно дёрнулся и шлёпнулся на песок.
Тут Гошка, стоявший сбоку и даже чуть, прекрасно понимая своё преимущество… кинуося на Петра. Тот извернулся, как пантера, точно плечом почуяв опасность, на лету перехватил Гошку и мгновенно перевернул его на спину.
- Ой! - завизжал Гошка. - Руку вывернешь…
- А сзади нападать можно?
Пётр отпустил Гошку в момент, когда ему на спину вспрыгнул Мокей. Ещё мгновение - и Мокей вновь шмякнулся на землю. Лицо его побледнело от вторичного унижения и боли.
- Отпусти плечо… - простонал он.
- Брось его! - испуганно вскрикнула Бутончик. - Ему же больно!
- А то, - деловито подтвердил Пётр и наклонился над Мокеем: - Проси прощения…
- Прости… - прошептал тот.
- Теперь у неё проси… Громче! Не то будет ещё больнее…
- Прости… - умоляюще глянул на девочку Мокей.
- Да-да, я его прощаю, - торопливо сказала Бутончик, и Пётр отпустил Мокея, даже помог ему подняться и подал гитару.
Джон всё ещё был в палате.
- Порезвились? - добродушно спросил он.
- Уже… - хмуро ответил Мокей.
А Гошка лёг, не раздеваясь, и отдался злым раздумьям: отныне он приобрёл врага и стал разрабатывать план жестокой мести.
Но разве можно в Артеке придумать что-нибудь злое? Еда и сон здесь отменные, жильё уютное, а свободное время становится богатством каждого, возможностью осуществить задуманное, приблизиться к чему-то заветному и важному для тебя.
Я вообще заметил, что все люди явно или исподволь, но непременно движутся к своему намеченному будущему… Если они в возрасте наших героев - идёт перебор профессий: человек берётся то за одно дело, то за другое, не веря никому на слово и стараясь хоть чуть-чуть в пределах возможного самому определить, что ему обещает та или иная профессия. Ведь всем известно, что профессий в нашем мире тьма!
В Артеке можно проверить себя и в этом направлении, но Мокей, Джон и Гошка эти возможности не использовали.
Больше всего им нравилась артековская природа. В воду они лезли первыми, а извлекали их последними. Нельзя передать словами, какое это удовольствие - плавно погружаться в голубовато-зелёное море, пахнущее водорослями и путешествиями на "Кон-Тики" и "Ра"…
А когда накупаешься вволю - поваляешься на пляже, подставляя солнышку то один шоколадный бочок, то другой, а то и облезлую спину.
Нет-нет, не просите: я бывал в тех местах и, может быть, именно потому не смогу рассказать вам даже самую малость о том наслаждении, которое доставляют ласковое море, свежее дыхание ветерка и живописные картины природы.
Любой пионерский лагерь - это, конечно, хорошо и здорово, а здесь, в Артеке всё хорошее как бы умножено в несколько раз, а возможность дружить с ребятами из разных уголков Земли приобщает тебя ко всему сложному и огромному миру.
6.
И вот однажды вся дружина "Алмазная" пришла в неописуемое волнение: кто-то похитил из пионерской комнаты рулон ватмана с космической картиной.
Сам по себе этот факт ещё не говорил о воровстве как таковом, потому что любому разрешалось взять картину и добавить что-то своё: но при этом необходимо было предупредить Якова Германовича или Олю.
Было установлено наблюдение, а поскольку Гошка попался на глаза, Оля поручила ему самый ответственный участок поисков:
- Крутись здесь и смотри, кто принесёт картину на место. Понял?
- Так точно, товарищ старшая пионервожатая! - лихо ответил Гошка и даже вытянулся в струнку, насколько это было возможно.
Но как ни старался Гошка, а всё же именно в его, так сказать, дежурство картина появилась на своём обычном месте, будто её и не трогали. А когда её развернули - Яков Германович ахнул: в центре картины командир наших космонавтов передавал инопланетянам… Серп и Молот. Лучшего символа Мира и Труда не придумаешь! И врисован он был так мастерски, что в нём как бы отражались и мрак космоса, и огни планетолётов, и далёкие звёзды. Но подписи не было.
- Кто придумал это и нарисовал? - спросил Яков Германович на линейке, но все молчали. - Ребята, - продолжал он, - мы ценим скромность, однако в данном случае…
- Ведь по сути дела этот неизвестный тип есть сучок, - сказал Мокей, - а таится?!
- Недалёкий тип, - согласился Килограммчик.
- А не ты ли это, ГС? - спросил Джон Мокея.
- Гм… гм… - загадочно ухмыльнулся ГС (сокращение от "Главный Сучок"), не подтверждая, но и не отвергая такой возможности.
7.
Ну а что поделывает наш крылатый друг, мужественный и неутомимый путешественник? Разумеется, как и всё незаурядный натуры, Тюля-Люля в пути…
Погружённый в темноту, лишённый собеседника, он спит часами, как бы накапливая энергию для будущих подвигов и свершений. Он даже не знает, да и не интересуется, где находится: в поезде или в самолёте.
В посылке, куда он так удачно проник, были крупные, пахучие яблоки, плотно упакованные, и только одно из них слегка перекатывалось в узком пространстве рядом с попугайчиком. Это беспокойное яблоко Тюля-Люля постепенно съел с тройной пользой для себя: получил удовольствие, изрядно подкрепился и избавился от опасного соседа. После чего он благоразумно перешёл на диету, ибо тронь он любое другое яблоко хоть на половину - все могли прийти в движение…
Так он пребывал в неизвестности ещё некоторое время (судя по тому, что не очень проголодался, это длилось недолго), затем почувствовал, как его вновь куда-то несут, везут и опять несут, после чего наступил долгожданный покой. Послышались женские голоса, и кто-то весьма неожиданно и некстати чихнул.
- Будьте здоровы, - вежливо произнёс Тюля-Люля.
Мгновенно наступила тишина, и попугайчик, беспокоясь, что его не услышали, повторил:
- Будьте здоровы, - и добавил: - И нечего порхать по жизни!
Испуганный визг ответил ему, и девушки кинулись прочь от заговорившего ящика.
Тюля-Люля беспрепятственно вылез в одно из отверстий своего необычного жилища наружу, убедился в том, что комната наполнена только почтовыми предметами и запахами, недовольно пробурчал: "Чихать в промокашку", - вылетел в окно, ещё не зная, что уже началась его жизнь в Артеке.
8.
Перед самым отбоем сучки, по обыкновению, подбадривали друг друга надеждами и планами на отдалённое будущее, и тут Джон выдвинул новый и довольно смелый план.
- Был я сегодня в киностудии, - сказал он.
- Ну?
- Взял под свою ответственность киносъёмочную аппаратуру.
- Зачем?
- Хочу снять на плёнку Абсолют и добавить к тому фильму, что оставила нам предыдущая смена…
- Вот здорово! - восхитился Гошка.
- Попробуем, - согласился ГС и распорядился: - Завтра же!
- Есть, - разом ответили О’кей и Килограммчик.
- А ты, казачок? - спросил ГС.
- Я дисциплину нарушать не буду, - сказал Пётр и отвернулся к стене.
- Дело твоё, - хмыкнул ГС. - Быть тебе медалистом!
И с тем уснули, предвкушая сладость запретного.
Волшебный уголёк
1.
После сытного и вкусного обеда Артек отдыхал.
Движение на дорогах, лесных тропинках или в коридорах, малейший шум в палатах прекращались: дети укрепляли свою нервную систему и набирали вес, они ложились в постели и мгновенно засыпали.
Это было время абсолютного покоя, который соблюдался весьма строго: два послеобеденных часа издавна м называли Абсолютом.
Что же касается виновных в его нарушении, то их не наказывали по той простой причине, что таковых не бывает никогда: кому не хочется вздремнуть днём?! Только автору этих строк…
И если допустит, что Природе вздумалось устроить здесь лёгонькое землетрясение, то и она не решилась бы на это в часы Абсолюта, уж поверьте мне.
Так вот наша троица… выждав несколько минут и убедившись, что всеобщий покой воцарился, отворила крайнюю дверь корпуса и выскользнула наружу. Им опять захотелось быть непохожими на других.
Артек спал, чуть посвистывая и похрапывая, стены спальных корпусов и склоны могучего Аю-Дага ритмично колыхались в такт сонному дыханию детей, алые флаги на высоких мачтах пионерских лагерей предупредительно замерли, а три фигурки - представьте себе - крадутся вдоль стены "Алмазной".
- Эй, вы! - вдруг послышался отчётливый шёпот с крыши. - Куда бредёте? Ведь Абсолют…
Ребята глянули вверх и ахнули: на них смотрел седобородый кареглазый старик в древней шапочке.
- А вы кто? - громким шёпотом спросил Мокей.
- Я? Известно - домовой этого строения.
- Домоуправляющий?
- До-мо-вой, говорю. Дух есть такой. Общественник я.
Гошка аж пригнулся от испуга.
- Смываемся, братцы, - сказал он и повернул пятки против хода.
- Погоди, - придержал его Мокей. - Раз общественник, значит, договориться можно.
- Этот джентльмен есть депутат вашего общества? - спросил Джон, жужжа кинокамерой.
- Да нет, помолчи, потом объясню, - отмахнулся Мокей и, задрав голову, вновь обратился в домовому: - Мы тут особенные: сучки мы…
- Ась? - не понял домовой.
- Сучки, говорю, мы. Не похожие на других. Нам всё можно.
- Ну, ежели так… - с сомнением протянул домовой, но, видимо, всё же удовлетворяясь объяснением, одобрительно крякнул и исчез.
2.
Ребята обошли свой корпус и взяли левее - туда, где находится полянка с заброшенной каруселью. Ось у карусели поржавела, а позолоту с деревянного петушка на крыше смыло дождями.
Они хотели обойти её сторонкой, но, услышав весёлое ворчание и скрип обернулись: медвежонок с холщёвой сумкой через плечо кое-как раскрутил карусель, вскочил на площадку, но она тут же остановилась.
- Помогите, ребята, - попросил он человеческим голосом. - Покататься охота.
- Говорящий!.. - удивился ГС.
- По-русски! - ещё больше удивился Джон.
- У меня дома попугайчик и то разговаривает, - успокоил их Гошка. - А медведь - больше. А что по-русски, так ведь он же в России живёт.
- Ты кто? - обернулся Мокей к медвежонку.
- Меня зовут Арчик, - ответил тот.
- Ты… не кусаешься? - спросил Гошка.
- Нет. Я - ласковый. И невзрослеющий: мне много лет, но я всегда буду юным.
- А кто ваши родители? - Джон включил кинокамеру.
- Родителей своих я не знаю, - сказал Арчик, слезши с испорченной карусели и подойдя к ребятам. - Вон там, наверху стоял замок. Там жили два брата-близнеца Пётр и Георгий. Они были моими хозяевами - их я знал хорошо.
- Куда же он подевался, замок-то?
- Рассыпался от старости…
- Они влюбились в двух сестёр, тоже близнецов… И однажды похитили их из родного дома. А путь шёл по морю… Разгневался на них царь морей и океанов Нетун и превратил в скалы. Вон они…
- Так это ж Адалары! - воскликнул Гошка. - Их все знают…
- Ну вот, с той поры я остался один, - закончил свой рассказ Арчик.
- А где сёстры?
- Не знаю; наверно, домой вернулись.