82
Кэролин опять ощущала боль. Ей было очень страшно. Она не знала, где находится, а когда пыталась заговорить, губы ее не слушались. Она попыталась поднять руку, но что-то ей мешало.
Ей хотелось сказать Джастину, как глубоко она сожалеет. Но где он? Почему он к ней не приходит?
Она чувствовала, как что-то стремительно надвигается на нее в темноте. Оно убьет ее! Где же Джастин? Он бы ей помог. Наконец она обрела способность двигать губами, наконец-то сама услышала свои рвущиеся из горла слова:
- Нет... прошу... нет! Джастин!
И тут "оно" набросилось на нее, она почувствовала, что снова погружается в воду, ее разум отступил перед страшной болью. Если бы она не потеряла сознание, если бы сохранила способность воспринимать происходящее, она расслышала бы отчаянный возглас Джастина и тревожный писк мониторов, предупреждающих о включении Кода 9, но она ничего не воспринимала.
И, уж конечно, она не видела, как женщина-полицейский метнула на Джастина обвиняющий взгляд через постель.
83
В пятницу вечером Алекс Райт смог вернуться домой только к семи вечера. Чтобы освободить время для поездки на будущей неделе, он провел целый день на работе в конторе фонда, даже ленч съел за письменным столом, хотя терпеть этого не мог.
После столь напряженного дня он мечтал провести тихий вечер и прошел прямо в гардеробную, где переоделся в легкие саржевые брюки и свитер. Как всегда, он мысленно поздравил себя с тем, что ему удалось наконец решить проблему нехватки подсобного пространства.
Несколько лет назад он отгородил часть просторной спальни и таким образом выкроил себе место, вполне достаточное для его немалого гардероба. А больше всего он ценил широкую полку, на которой всегда стоял открытый чемодан, ждущий укладки. На стене над чемоданом висел в рамочке список вещей, необходимых ему в различных климатических условиях и для различных мероприятий.
Чемодан уже был наполовину заполнен предметами одежды, которые по возвращении из поездки немедленно отправлялись в прачечную или в химчистку: белье, носки, носовые платки, пижама, халат, фрачные рубашки.
Для более долгих путешествий, таких, например, как предстоящая поездка в Россию, Алекс предпочитал укладывать вещи сам. Если же по каким-то причинам у него не хватало времени, эту услугу ему оказывал Джим Кэрли. Они постоянно перешучивались, вспоминая, как в тот единственный раз, когда Алекс доверил упаковку чемодана экономке Маргарет, она забыла положить фрачную рубашку, а он обнаружил ее промах лишь во время одевания к парадному ужину в Лондоне.
Сунув босые ноги в удобные старые мокасины, Алекс улыбнулся. Ему вспомнились слова Джима, сказанные после той поездки:
- Ваш отец, царствие ему небесное, вышвырнул бы ее из дому без лишних слов.
Перед тем как покинуть гардеробную, Алекс взглянул на список, напоминавший, что в октябре в России уже бывает очень холодно и что ему, скорее всего, понадобится более теплое пальто.
Он спустился вниз, налил себе виски со льдом, позвенел льдинками в стакане и начал пить, чувствуя, что пребывает в весьма дурном состоянии духа. Со вчерашнего дня его точило воспоминание о том, что Сьюзен была очень холодна в разговоре с ним по телефону, когда отказалась от приглашения присоединиться к нему и к Диане за коктейлем.
Что же будет завтра на приеме в библиотеке, где по одну руку от него сядет Диана, а по другую Сьюзен? Скорее всего, положение окажется, мягко говоря, неловким.
И тут Алекс улыбнулся. "Идея, - подумал он. - Приглашу-ка я Бинки и Чарльза присоединиться к нам. На ужин будет накрыто четыре стола на десять человек каждый. Я помещу Диану вместе с Бинки и Чарльзом за другой стол. Сьюзен все правильно поймет. И Диана тоже".
84
Названия улиц, по которым она проходила, бесконечной каруселью крутились у нее в мозгу: Кристофер, Гроув, Барроу, Коммерс, Мортон. В отличие от верхней части Манхэттена, где улицы располагались четкой решеткой, в Гринвич-Виллидж они беспорядочно разбегались в разные стороны. Наконец Сьюзен решила признать свое поражение, купила "Пост" и зашла поужинать в итальянский ресторанчик на Кармайн-стрит.
Она грызла теплый гренок, пропитанный оливковым маслом, и запивала его бокалом кьянти, пока читала газету. На третьей полосе была опубликована фотография Тиффани, взятая из школьного выпускного альбома, а рядом помещалась заметка о ходе расследования убийства. В заметке говорилось, что вскоре ожидается официальное предъявление обвинения.
Потом на шестой полосе Сьюзен с удивлением наткнулась на фотографию Джастина Уэллса рядом с заметкой о том, что его допрашивают об обстоятельствах, приведших к инциденту с его женой.
"Мне никого не удастся убедить в существовании связи между этими двумя делами, пока я не найду сувенирный магазинчик и не поговорю с продавцом, - подумала она. - И дай бог, чтобы я смогла показать ему ту фотографию с круиза, которую пришлют в понедельник. Сегодня мне не удалось найти это место, но завтра с утра пораньше я вернусь и продолжу поиски".
Она вернулась домой в десять вечера и устало спустила с плеча ремень сумки, оставив ее на столике в прихожей. "Какого черта я каждый день таскаю с собой столько тяжестей? - спросила она себя, разминая плечи. - Надо будет сменить эту здоровенную торбу на что-нибудь поизящнее, а то в ней можно спрятать даже мертвое тело. - Тут в памяти всплыло лицо Тиффани. - Да, удачная мысль, ничего не скажешь. А выглядела она в точности, как я ее себе представляла. Глаза слишком густо подведены, волосы мочалом, но все равно хорошенькая и задорная".
Сьюзен неохотно подошла к телефону: на автоответчике мигала красная лампочка. В девять позвонил Алекс Райт:
- Просто хотел сказать "Привет". С нетерпением жду завтрашнего вечера. Если не удастся созвониться в течение дня, условимся, что я заеду за вами в половине седьмого.
"Он дает мне знать, что он сегодня вечером дома, - подумала Сьюзен. - Это хорошо".
Следующий звонок был от матери.
- Сейчас половина десятого. Я перезвоню позже, дорогая.
Опасаясь, как бы мать не перезвонила как раз в тот момент, когда она будет принимать душ, Сьюзен решила не откладывая позвонить сама. По голосу она сразу поняла, что мать чем-то расстроена.
- Сьюзен, тебе известно, что Ди не только собирается вернуться в Нью-Йорк, но уже сняла себе квартиру?
- Нет, - ответила Сьюзен. - Что-то уж больно быстро.
- Вот именно. Она всегда была нетерпелива, но я должна тебе признаться, мне обидно, что она сегодня взяла с собой Людоедку, когда отправилась подписывать договор.
- Она взяла с собой Бинки? Зачем?
- "Чтобы выслушать мнение другой женщины" - так она сказала. Я напомнила ей, что еще не ослепла и тоже хотела бы посмотреть квартиру, но Ди объяснила, что квартирой интересуется кто-то еще и ей надо было действовать быстро.
- Ну, может быть, это правда, - предположила Сьюзен. - Мама, прошу тебя, не расстраивайся из-за таких пустяков, они этого не стоят. Ты же рада ее возвращению в Нью-Йорк.
- Да, я рада, - признала она, несколько смягчившись. - Но меня беспокоит... Ну, ты знаешь. То, что мы обсуждали позавчера вечером.
"Боже, дай мне сил", - взмолилась Сьюзен.
- Мама, если ты имеешь в виду Алекса Райта, у меня с ним было ровно одно свидание. Я бы не назвала это устоявшимися отношениями.
- Я знаю. И все же этот внезапный переезд в Нью-Йорк кажется чересчур поспешным даже для Ди. И вот еще что, Сьюзен: если тебе нужны деньги, вовсе не обязательно обращаться к отцу. Я прекрасно понимаю, как он тебя обидел. Ты же знаешь, у меня тоже есть деньги в банке.
- Это ты о чем? - удивилась Сьюзен.
- Разве ты не просила Чарли-Чарльза перевести для тебя деньги в Лондон?
- А тебе откуда об этом известно?
- Да уж, конечно, не от твоего отца. Ди мне сказала.
"А сама она, без сомнения, узнала об этом от Бинки, - мысленно прокомментировала Сьюзен. - Это, конечно, неважно, но все равно противно".
- Мама, мне не нужны деньги. Просто нужно было кое-что заказать сегодня для немедленной доставки, и у меня не было времени договариваться о переводе с накопительного счета, вот я и попросила папу. На следующей неделе я ему все верну.
- С какой стати? У него куча денег, на следующей неделе он отправляет Ди в круиз. Не надо быть такой гордой, Сьюзен. Считай, что эти деньги он тебе должен.
"Только что ты мне говорила, чтобы я не брала денег у отца", - мысленно напомнила ей Сьюзен.
- Мама, я только что вошла и, честно говоря, устала. Я перезвоню тебе завтра или в воскресенье. У тебя есть планы на выходные?
- Свидание вслепую, помоги мне бог. Хелен Эванс это устроила. Вот уж не думала, что в моем возрасте буду предвкушать нечто подобное.
Сьюзен улыбнулась, услыхав радостное оживление в голосе матери.
- Хорошие новости, - с жаром воскликнула она. - Развлекайся.
"Нет, сегодня одним душем не отделаться, - подумала она, вешая трубку. - После такого дня надо долго-долго отмокать в ванне. В моей душе, как и в теле, одно сплошное беспокойство, боль и раздражение".
Сорок минут спустя Сьюзен распахнула окна в спальне перед тем, как лечь. Выглянув на улицу, она заметила, что там пустынно, если не считать одинокого прохожего. Она едва различала его силуэт.
"Этому бедолаге никогда не победить в марафоне. Тащится как черепаха".
85
Несмотря на переутомление - а может быть, именно из-за него - Сьюзен не смогла крепко уснуть. Три раза за ночь она просыпалась и ловила себя на том, что напряженно прислушивается к раздающимся вокруг звукам, пытаясь понять, нет ли в квартире постороннего. В первый раз она проснулась, потому что ей показалось, что наружная дверь открывается. Ощущение было таким живым и острым, что Сьюзен поднялась с постели и подбежала к двери... только чтобы убедиться, что она заперта на засов. Чувствуя себя дурой, она тем не менее проверила запоры на окнах в гостиной, в кабинете и в кухне.
Она вернулась в спальню, все еще преследуемая ощущением смутной угрозы, но твердо решила не закрывать окно в спальне. "Ты живешь на третьем этаже, - сурово напомнила она себе. - Если только Человек-паук не поселился по соседству, вряд ли кто-то рискнет карабкаться по отвесной стене".
Температура за несколько ночных часов успела сильно понизиться, в комнате стоял ледяной холод. Сьюзен натянула одеяло под самый подбородок, вспоминая сон, который так ее встревожил и заставил проснуться. Во сне она видела, как Тиффани выбегает из дверей на скудно освещенный двор. Она держала в руке кольцо с бирюзой и выбросила его в ночной воздух. Из темноты появилась рука и подхватила кольцо, а Тиффани закричала: "Нет! Не отнимай его! Я хочу его сохранить. Вдруг Мэтт мне позвонит". Потом ее глаза округлились от ужаса, и она завизжала.
Сьюзен поежилась. "И вот теперь Тиффани мертва, потому что позвонила мне, - подумала она. - О боже, как жаль ее". Вдруг оконная рама задребезжала от порыва ветра. "Вот что меня разбудило", - догадалась Сьюзен и даже подумала, не подняться ли и не закрыть ли окно, но вместо этого поплотнее закуталась в одеяло и через несколько минут заснула.
Во второй раз она проснулась и вскочила с постели в полной уверенности, что у окна кто-то есть. "Возьми себя в руки", - приказала она себе, взбила подушку и натянула одеяло с головой.
В третий раз Сьюзен проснулась в шесть утра. Хотя она спала, ее ум бодрствовал, и она поняла, что во сне ее подсознание сосредоточилось на списке пассажиров "Сигодивы". Этот список она нашла среди вещей Кэролин Уэллс, и Джастин Уэллс разрешил ей его взять.
Когда она проснулась, ей вспомнилось имя Уэн, которое Кэролин написала на одном из ежедневных корабельных бюллетеней. Можно было не сомневаться, что это тот самый человек, который предлагал ей поехать с ним в Алжир. "Надо было сразу изучить список пассажиров, - попрекнула себя Сьюзен. - Мы знаем, что мужчина, с которым она сблизилась, был пассажиром, то есть его имя значится в списке".
Теперь она окончательно проснулась безо всякой надежды снова заснуть и решила прояснить мысли при помощи кофе. Когда кофе сварился, она принесла чашку в постель, села, подложив под спину подушки, и принялась изучать список. Скорее всего, "Уэн" - это сокращение от чего-то. Пробегая глазами список, Сьюзен сосредоточилась на таких именах, как Уэндольф или Уэнрайт, но таковых на борту не оказалось.
"Это ведь может быть и прозвище", - подумала Сьюзен. Среди пассажиров попадались возможные кандидаты, включая Уэнли и Уэнфри. Но и Уэнли, и Уэнфри были женаты и путешествовали вместе с женами.
Инициалы вторых имен пассажиров были указаны лишь в очень немногих случаях. Если мужчина, известный Кэролин под именем "Уэн", образовал свое прозвище от второго имени, список пассажиров ей ничем не поможет.
Сьюзен заметила, что когда речь шла о супружеских парах, имена в списке следовали друг за другом в алфавитном порядке, например, миссис Абигайль Джонс, а за ней мистер Роберт Джонс и так далее. Отбросив супружеские пары, Сьюзен прошлась по списку и отметила все мужские имена, не сопровождавшиеся женскими. Первым в таком укороченном списке оказался некий мистер Оуэн Адамс.
"Любопытно, - подумала она, обработав таким образом весь список пассажиров, - из шестисот человек на борту сто двадцать пять оказались одинокими женщинами и всего шестнадцать - мужчинами, путешествующими в одиночку". Это сильно сужало поиск.
Потом ее осенила еще одна мысль: нет ли среди вещей Регины Клаузен списка пассажиров "Габриэль"?
А если есть, возможно ли, что один из шестнадцати одиноких мужчин, которые плыли на "Сигодиве", был пассажиром и на "Габриэль"?
Отбросив одеяло, Сьюзен направилась в душ. "Пусть миссис Клаузен не в силах меня принять, я все-таки спрошу ее о списке пассажиров "Габриэль", - решила она, - и если он был среди вещей Регины, попрошу ее распорядиться, чтобы экономка передала его мне".
86
Перышки на ветру. Перышки на ветру. Он чувствовал, как они разлетаются, пляшут в воздухе, дразнят его. Но теперь он знал наверняка, что ему никогда не собрать их все. "Спросите доктора Сьюзен, если вы в этом сомневаетесь", - раздраженно подумал он. Ему было жаль, что не существует способа ускорить осуществление его плана. Увы, было слишком поздно. Все необходимые шаги уже предприняты, ничего изменить нельзя. Он отправится в путь по расписанию, но потом повернет назад и ликвидирует ее.
Прошлой ночью, когда он шел мимо дома Сьюзен, она случайно подошла к окну. Он знал, что она никак не могла его разглядеть, но все-таки решил больше так не рисковать.
Вернувшись в Нью-Йорк, он найдет способ ее устранить. Он не станет ходить за ней по пятам, не толкнет под колеса, как Кэролин Уэллс. Тот способ оказался совсем ненадежным: хотя Кэролин и впала в кому, да и шансов на выздоровление у нее было вроде бы немного, но она осталась жива, а пока она жива, она представляет собой угрозу. Нет, он должен застать Сьюзен одну, как застал Тиффани, это будет лучше всего.
"Хотя существует и другой путь", - вдруг решил он.
Сегодня он под видом рассыльного осмотрит здание, в котором располагается ее приемная, изучит охрану в вестибюле и план ее этажа. День субботний, стало быть, в здании людей будет немного. Вот и хорошо. Чем меньше любопытных глаз, тем лучше.
Мысль об убийстве Сьюзен в ее собственной приемной воодушевила его. Он решил удостоить ее того же ритуала, каким сопровождался уход на тот свет Вероники, Регины, Констанции и Моники, той же смерти, которая ожидала его последнюю жертву - ту, что отправится в путь, чтобы "войти в джунгли, пронизанные дождем".
Он оглушит ее, свяжет, заткнет ей рот кляпом, а потом, пока она будет следить за ним, терзаемая страхом, не спеша развернет длинный полиэтиленовый мешок, медленно, дюйм за дюймом, натянет его ей на ноги и расправит по всему телу. Как только она окажется в полиэтилене по самую макушку, он запечатает мешок.
Внутри неизбежно останется немного воздуха - ровно столько, чтобы дать ей немного помучиться, подергаться... А как только он убедится, что полиэтилен начал прилипать к ее лицу и залеплять рот и ноздри, он уйдет. Увы, ему не удастся избавиться от тела Сьюзен, как он избавился от остальных. Остальных он либо закопал в песок, либо утяжелил тела камнями и утопил в мутных водах. А Сьюзен Чандлер ему придется оставить, но он будет черпать утешение в мысли о том, что, когда уберет ее с дороги, его следующая и последняя жертва разделит судьбу своих сестер в смерти и удостоится таких же похорон.
87
Сьюзен вышла из квартиры в девять утра и направилась прямо к Седьмой авеню, откуда квартал за кварталом начала исследовать улицы, ведущие на запад, к Гудзону. Она обошла Уэст-Хаустон-стрит и Сент-Люкс-плейс, потом Кларксон-стрит, решив не заходить западнее Гринвич-стрит - дальше уже начинались авеню.
В основном улицы были застроены жилыми домами, но ей удалось обнаружить несколько сувенирных лавок, хотя ни в одной из них не было предметов в индийском стиле. Сьюзен задумалась, не навести ли справки у продавцов о магазинчике с индийскими товарами, но решила, что не стоит. Если ей все-таки удастся найти индийский магазин, пусть продавец не знает о ее приходе.
В полдень она воспользовалась сотовым телефоном, чтобы позвонить Джейн Клаузен в Мемориальную больницу Слоун-Кеттеринг. К ее удивлению, миссис Клаузен охотно пригласила ее к себе. Судя по голосу, Джейн Клаузен жаждала ее видеть.
- Если у вас есть свободное время после обеда, я была бы очень рада повидать вас, Сьюзен, - сказала она.
- Я буду к четырем, - пообещала Сьюзен.
Она решила зайти куда-нибудь перекусить, но вместо этого купила соленый кренделек и бутылку колы у уличного продавца и съела все это в парке Вашингтон-сквер. Хотя она вынула из сумки кое-какие вещи, которые обычно носила с собой, с каждой минутой сумка казалась все тяжелее, а ноги все больше уставали.
С утра было пасмурно и холодно, но после полудня выглянуло солнце, и улицы, утром почти пустынные, заполнились людьми. Тут были и жители Гринвич-Виллидж, и глазеющие на витрины туристы. Ходить по оживленным улицам было много приятнее. Сьюзен любила Гринвич-Виллидж. "Второго такого места нет на свете, - подумала она. - Повезло бабушке Сьюзи, что она жила здесь".
Может быть, в точно такой же день Тиффани и Мэтт гуляли здесь год назад? Сьюзен решила продолжить поиски к востоку от Шестой авеню и повернула на Макдугал-стрит. Продвигаясь к центру города от Вашингтон-сквер, она обдумывала свой разговор с Мэттом Бауэром. Воспоминание о боге с головой слона, которого, по словам Мэтта, Тиффани сравнила с клиентами "Грота", вызвало у нее улыбку.
Бог с головой слона.
Сьюзен остановилась так внезапно, что шедший сзади подросток налетел на нее.
- Извините, - пробормотал он.
Сьюзен ему даже не ответила. Она уставилась в витрину магазина, к которому только что подошла. Над входом висела овальная вывеска с названием "Темные радости".