Но самое главное – волк, до сих пор изображавший каменную статую, медленно встал. От того и ахнули люди вокруг.
Арт, внутренне холодея от ужаса, но внешне очень спокойно и в то же время громко, чтобы Елка смогла услышать, позвал ее. Она не отреагировала.
– Елка, вернись сюда! – повторил Арт, вцепившись в решетку.
Елка приблизилась к феньке.
Зверь сделал первый шаг.
И стало очевидно, что цепи не мешают ему перемещаться. Возможно, пространство, в котором он мог двигаться, и было ограничено, но насколько, не ясно.
– Елка! – сдавленно крикнул Арт.
Толпа застыла в молчании. Волк шагнул снова. Елка наклонилась, чтобы взять феньку и в этот момент увидела его, поднявшегося и неспешно приближающегося. Сжав феньку в кулаке, Елка медленно выпрямилась – да так и стояла. Маленькая девочка, к которой неуклонно приближался исполинский волк. Мысли стремительно проносились в голове у Арта: "Крикнуть? Молчать? Звать на помощь? Бежать вокруг решетки, пытаясь отпугнуть зверя? Какая нелепость!"
Волк снова шагнул к ней. А в следующую минуту встретился взглядом с Артом.
Арт смотрел прямо в глаза зверю. Глаза у волка были большие, карие, с крупными черными зрачками. Взгляд слишком внимательный – звери так не смотрят, даже собаки, подумалось Арту Он смотрел на волка, а волк смотрел на него.
И в этот момент Арт ощутил странное чувство, которое уже испытывал однажды. Так было, когда он, провожая Аню, играл ей вслед на гитаре.
Внутри как будто проснулась сила. Но не просто сила. В тот раз было ощущение, что он играет гениально. Потрясающе. Как никто. Потом это не повторялось.
А сейчас словно была даже уверенность, что зверь его поймет. И больше того – послушает. Если только Арт не сделает какую-нибудь ошибку.
Он не отводил взгляда от волчьих глаз. Они как будто сцепились взглядами – зверь и юноша. Арту казалось, что он уже даже не дышит, и сердце его не бьется, хотя на самом деле сердце колотилось сильно, просто он не замечал этого. Он набрался смелости…
"Стой! – мысленно сказал Арт. – Стой! Не трогай!"
Зверь прищурился. И остановился.
Люди вокруг, все, как один, громко выдохнули. Арт тоже перевел дыхание.
– Елка, – негромко позвал он, – иди назад. Иди. Назад. Ко мне. Медленно.
Елка осторожно попятилась. Зверь продолжал стоять неподвижно – Арт держал его взглядом. Когда оставалась пара шагов до калитки, Арт внезапно понял, что больше не удержит волка, – резко закончились силы.
– Елка, сюда, быстро! – произнес он погромче.
Елка повернулась к нему и побежала.
Он не видел момента, когда она проходила через решетку – наверное, моргнул. Или это просто невозможно было увидеть.
Но секунду спустя он понял, что она уже рядом с ним. И, рухнув на колени, сгреб ее двумя руками, обнимая. Елка тоже вцепилась в Арта. Говорить никто из них не мог. Плакать – тоже. В голове билась только одна мысль: "Все кончилось. Все кончилось".
Арт не видел, как слегка разочарованный волк вернулся на место. Не слышал, как люди вокруг взволнованно переговариваются, гадают: что же случилось? Как, а главное, когда маленькая девочка сумела открыть дверь и попасть внутрь, когда успела закрыть ее, да так, что теперь никто и найти не может эту дверь, где она вообще? Служители зоопарка, примчавшиеся на шум, пытались уверить толпу, что такого просто не могло случиться. Что никакой двери в заграждении вообще нет, а часть решетки раздвигается – и вовсе не в этой стороне вольера, а напротив, в самой дальней. Нет-нет, это не опасно, ведь при раздвижении остаются вертикальные прутья, между которыми проходит человек, но такой огромный волк протиснуться никак не может.
И вообще все это людям привиделось. Очевидцы, которых было немало, принялись переругиваться со служителями, оставив без внимания Арта с Елкой, что дало им возможность спокойно уйти. Поднявшись и слегка пошатываясь от только что пережитого напряжения, Арт взял Елку за руку и отвел в сторону. Потом поднял с земли гитару и, кое-как запихнув в чехол, поспешил увести племянницу из зоопарка. О том, чтобы сейчас играть, не могло быть и речи.
Краем глаза заметив Рил, которая видела всю сцену и пыталась что-то сказать, Арт бросил ей:
– Уйди.
Она отстала.
Вместе с Елкой и гитарой он вышел за ворота.
Светлоярск
– Заканчивай, Наташка. Ногу отобьешь.
Сергей отошел от ворот, в которые они с Наткой Каравановой молотили битый час, и сел прямо на землю. Закат давно наступил, Сергей чувствовал это. Но Город-заворотами отказался их выпускать.
– Ты думаешь, орланы специально нас тут закрыли? – тихо спросила Натка, перестав стучать пяткой по створке. Нога действительно уже гудела.
Сергей вздохнул:
– Вряд ли. Орланы ведь теперь на нашей стороне. А они хотели, чтобы я тебя всему научил, – мы им для чего-то нужны. Зачем же нас тут замуровывать?
Ворота не просто не открывались – они перестали излучать свет. Тьма стояла полная. Сергей нащупал в кармане фонарик и в который уже раз попытался включить его.
Бесполезно.
Тогда он выпустил пятно света – оно было единственным и очень бледным, но позволяло хотя бы видеть то, что находится рядом.
– Скорее всего, что-то случилось, – добавил Сергей. – Где ты там, Наташка?
Он протянул руку наугад. Через секунду Наткины пальцы нащупали его ладонь.
Теперь два техно сидели рядом без света, не понимая, что происходит.
– Знаешь, я только комиссару доверяю, – уверенно сказала Натка. – А ведь не он нас тут закрыл.
– Думаешь, стоит поискать другой выход? – помолчав, спросил Сергей. – Ты не замерзла, кстати?
– Нет! – Натка встала и застегнула куртку. – А вот ты сейчас замерзнешь, вставай давай!
Она протянула Сергею руку и в темноте коснулась фенечки. Сергей тоже поднялся, отряхивая штаны.
– Феньку… Аня тебе подарила, да? – неожиданно для себя спросила Натка.
– Хм. Да. Как ты догадалась?
– Я ее еще в башне разглядела. Анин узор, с узелками. А я тоже умею! Но я не так плету.
Сергей посветил на руку. Серебристая рыбка заиграла отблесками.
– Как же я забыл? – вдруг хлопнул себя по лбу Сергей. – Это же проводник! Мы с Аней открывали один раз ворота. Только нужен еще механизм. Пойдем!
И он рванул было в сторону карусели. Но, не пройдя и нескольких шагов, вдруг почувствовал такую слабость, что пришлось остановиться и прислониться к забору.
– Что за гоблин…
– Что с тобой? – с беспокойством спросила Натка.
– Не знаю… Голова ужасно кружится.
Пятно света на земле съежилось и замигало, словно собираясь вот-вот погаснуть.
– Чем тебе помочь, скажи?
Сергей и рад был бы что-нибудь сказать, но внезапно даже губы перестали слушаться. У него вырвался только стон.
– Ой-ой-ой, пойдем-ка отсюда! Здесь место плохое, – решила Натка. – Обопрись на меня!
Каким-то чудом им удалось сделать два шага в обратном направлении. И как только они их прошли, Сергей понял, что может говорить.
– Что… это было? – с трудом произнес он.
– Не знаю. Шагай! – отозвалась Натка, которой приходилось нелегко: попробуйте-ка тащить на себе взрослого пятнадцатилетнего парня.
Еще через пару шагов Сергей смог выпрямиться и идти самостоятельно. Пятно света засияло ярче и уже не мигало. Они остановились.
– Гоблин! – пробормотал Сергей. – Было такое чувство, что сейчас умру.
– Давай больше не пойдем туда! – испугалась Натка. – Что там такое?
– Да там старая карусель! В прошлый раз мы с Аней ее раскрутили, и открылись ворота! Я хотел снова попробовать, а тут вон что…
– Ворота открываются с помощью карусели? – не поняла Натка.
– Нет, конечно. Это странная история. Пошли домой, расскажу по дороге.
Когда они вернулись в сторожку, Натка уже знала и про Тима, и про Эдгара, и про необычное место.
– Бред, да? – закончил Сергей, усаживаясь на диван.
– Почему бред? Я верю. Только не понимаю, что делать, – ответила Натка, вскарабкавшись на высокий стул. На столе еле-еле теплилась Эйфелева башня.
– Я тоже… – ответил Сергей, чувствуя, что ужасно устал. У него закрывались глаза.
– Ложись спать. Ты какой-то замученный, – сказала Натка.
– Угу…
Сергей рухнул головой на подушку и тут же задышал размеренно, как дышат только спящие.
Натка выспалась днем. Наклонившись к Сергею и убедившись, что он действительно мирно уснул и ничего плохого в ближайшее время с ним случиться не должно, она вернулась к столу. Огонек на башне-светильнике едва мерцал. Просто так сидеть было скучно, очень хотелось рисовать.
Натка знала, что в мастерских есть и карандаши, и даже остатки красок, но идти туда одна в темноте не решилась. Взяв в руки светильник, она собралась пошарить в шкафу. Сергей, правда, говорил только о том, что рисует светом. Но если он художник, должны же дома быть какие-то рисовальные принадлежности!
Шкаф стоял в углу. Натка открыла дверцу и принялась рыться на полках. Орланы хоть и оставили ей наскоро собранный рюкзак с одеждой, но мольберт, картон, карандаши – все осталось в лесу. Натка рассчитывала забрать остальные вещи после заката – и вот пожалуйста!
В шкафу не нашлось ничего, кроме старого тряпья. Натка захлопнула дверцу и прислонилась к ней спиной, сердито выпятив губу. В комнате еле-еле проступали очертания предметов. Диван, стол, два стула, напольные часы, печка.
Печка! Ну конечно же!
Поставив светильник на стол, Натка бросилась вон из сторожки. Эта печка ей ничем не поможет, она электрическая, и Сергей ею не пользуется – не хватает мощности. Зато существуют другие печки, которые топят дровами, а от дров остаются угли! И угли совершенно точно остались от костра, который Сергей разводил сегодня за домом, чтобы пожарить рыбку.
Вот такая цепь рассуждений привела Натку к потухшему огню. Глаза уже привыкли к темноте, тем более в небе зажглись звезды. Натка набрала целую пригоршню углей и вернулась в сторожку.
Бумаги нет, ну что ж, сойдет и стол.
Эйфелеву башню Натке захотелось нарисовать сразу же, как только она ее увидела. Какие линии! Какая симметрия! Сергей сказал: это только маленькая копия, а существует настоящая, большая, далеко отсюда. Не может этого быть! Нельзя построить такое, такое…
Натка рисовала так усердно, словно собиралась победить в конкурсе. Под конец она, сама не заметив, начала бубнить слова песенки про кораблик. Вторую часть она вспомнила не сразу, но зато, когда слова пришли, строчек оказалось даже больше:
…Сквозь светлый лес бежит дорога,
Четыре сходятся в одном,
Один подружится с нулем,
И солнца станет очень много!
Последнюю строчку Натка додумала уже со слипающимися глазами. Рисунок был готов. Художница уснула подле своего творения.
– Наташка, это как? Откуда это? Да проснись же скорее!
Сергей тряс Натку за плечо. Она подняла голову и открыла глаза.
– А? Что?
– Я тебя спрашиваю: "что". Откуда ты это взяла?
Натка смотрела на Сергея и моргала.
– Что ты на меня глядишь? Я про башню спрашиваю!
Натка, протирая глаза, смотрела на два слабо сияющих светильника. Почти одинаковых, только один был гораздо темнее, и не могла понять, чего хочет от нее Сергей.
– А что с башней не так? И с какой из них?
– С какой из них?! – закричал Сергей. – Да их же две! И обе светят! Ты как это сделала? Только не говори, что нашла ее в печке!
– Печка электрическая, – машинально ответила Натка и наконец проснулась.
– Вот именно! Покажи руки!
Натка показала ладошки. Они были совершенно черными.
– Нарисовала! Неужели нарисовала?
– Угу.
– Знаешь, а я не верил. Когда дядя Коля рассказывал про твои качели, я решил, что он преувеличивает. Но оказывается, ты даже лучше, чем он думал.
Натка смотрела на две башни рядом и улыбалась:
– А я не знала, что так сумею. Мне просто ужасно хотелось ее нарисовать.
Сергей, облокотившись на стол, взглянул прямо ей в глаза.
– А ты можешь ужасно захотеть нарисовать солнце?
– Солнце?! Нет. Я умею только строения. Ну или… стул могу нарисовать.
– Еще один стул нам не нужен. А дверь сможешь?
– Конечно, – кивнула Натка.
– Тогда нарисуй нам выход отсюда!
Натка задумалась:
– Ты считаешь, получится?
– Да почему же нет? Эйфелеву башню куда как сложней нарисовать, чем какую-то дверь!
– А где рисовать, на стене? Или пойдем опять к воротам? А может быть, они уже открылись! – спохватилась Натка.
– Не открылись, я только что оттуда. И мне опять рядом с ними стало не по себе. Я поскорее смотался.
– Не ходи туда один!
– Не пойду больше. Хотелось проверить… А в сторожке мы рисовать не будем, идем со мной!
Сергей схватил Натку за руку и потащил к выходу. На этот раз он повел ее на мост, там Натка еще не была. По краям, видимо, стояли фонари – они светили так же тускло, как и настольные башни, и тут же гасли за спиной. Натка перестала различать, ночь сейчас или уже утро. По ощущениям вроде должно быть утро. Но над ними висело все то же звездное небо.
– Сейчас ночь, Сереж?
– Ночь, Наташка. Иногда кажется, что из этой ночи мне не выбраться. Просто не выбраться. Она никогда не закончится.
– Зачем ты так говоришь? Конечно, мы выберемся!
– Больше не буду, извини.
Внезапно мост уперся в кирпичную стену.
– Ой! Он что, никуда не ведет? – удивилась Натка.
Сергей глубоко вздохнул:
– В том-то и дело, что ведет. Там слепая дверь. Но раньше она открывалась только оттуда. А теперь я хочу, чтобы ты попробовала нарисовать ее здесь. Может быть, тогда мы сможем ее открыть.
– Слепая дверь? Это через которую Аня пришла из тренерской? – поняла Натка.
– Именно.
– Но как она может быть здесь? Разве интернат находился в этом месте? И он же разрушен! Откуда тогда кирпичная стена? Ты не перепутал?
– Нет.
Сергей постучал по кирпичикам.
– Знаешь, были такие техно – мастера дверей. Они могли проложить путь…
Сергей задумался.
– Куда угодно?
– Не совсем. Туда, куда очень сильно хотели попасть. Вот тебе очень сильно захотелось нарисовать башню – и получилось. А если я попрошу нарисовать… например, просто ящик, он получится настоящим?
– Какой еще ящик! – засмеялась Натка. – Конечно, не получится, он же нам не нужен.
– Вот! Так и с дверями – ну, с путями. Этот путь проложили потому, что кто-то очень-очень сильно хотел попасть из того дома, где позже разместили интернат, сюда, в город. Я даже не знаю, в каком году это было. И теперь никто уже не узнает. Этот ход обнаружили случайно, но очень давно.
– А почему он открывается только в одну сторону?
– Когда техно прокладывает слепую дверь, в конце пути его кто-то должен ждать. И лучше друг. Видимо, здесь, в городе, кто-то ждал так сильно, что проход остался на долгие годы. А вот на той стороне не дождались, поэтому слепая дверь работала только оттуда сюда.
– Но нас ведь… вряд ли кто-то ждет на развалинах интерната!
– Но ты и не мастер дверей – ты "видящая", как я. Путь уже проложен, нам надо только нарисовать дверь, чтобы в него попасть.
– Ой, а что же мы не взяли уголь! Вот дураки! – всплеснула руками Натка.
Но Сергей стоял спокойно и только улыбался.
– Или… ты хочешь сказать…
– Угу, – кивнул Сергей. – Это не простое место. Я думаю, мы должны сделать это вдвоем. Возьми меня за руку.
Натка взяла, и они вместе вытянули руки вперед. Ладонь Сергея была направлена на кирпичную стену. Спустя несколько секунд из его раскрытой ладони прямо на стену заструился узкий луч света. И он был, пожалуй, ярче, чем до сих пор.
– Рисуй!
Натка, замирая от радости, уверенно провела линию. Снизу вверх. Затем – дуга. Сверху вниз. Луч послушно бежал за руками, словно выпущенный из тонкого фонарика. Готово. Но это только проем. Теперь прорисовать петли, чтобы дверь, когда ее откроют, не рухнула прямо на них.
А в том, что у них получится открыть дверь, Натка почему-то уже не сомневалась.
– Ты умница, Наташка, – прошептал Сергей прямо ей в ухо, и сердце отчего-то забилось так, словно им выстрелили из рогатки: оттянули на резиночке, а потом резко отпустили.
Вот и закончена дверь. Осталось только нарисовать ручку – и можно будет попытаться открыть.
– Ты как себя чувствуешь? – спросила Натка.
– Отлично! А ты?
– Да я-то что. – Она пожала плечами.
"А я влюбилась. Я это точно знаю", – додумала она про себя.
Наконец ручка была закончена. Дверь была здорово нарисована, но именно нарисована. Она пока не выглядела настоящей.
– Подождем? – вполголоса спросила Натка, повернувшись к Сергею.
– Ага, – также тихо ответил он.
А потом осторожно притянул ее к себе – и поцеловал.