Удочки у пацана не было. Но он направлялся именно туда, к дереву, и уже нацелился сползать по откосу. Еще чуть-чуть – и он сам себя загонит в ловушку, потому что слезть вниз с этого места почти невозможно. А прыгать в воду опасно: камни. Да и холодно уже. Задача Эдгара упрощалась: надо лишь выманить спящую Хоришь из норы. Голодная, она приползет к добыче сама. Она, правда, может отказаться нападать на мальчишку, но его и не обязательно есть. Он нужен просто как приманка.
Эдгар пустился вдоль обрыва. Погода пасмурная, небо в тучах – это лучше, чем яркое солнце, от которого Хоришь может заартачиться. Еще пара взмахов крыльями – ну вот и расщелина. Хозяйка дома. Эдгар закружил над отверстием: немного резких звуков, и потревоженный монстр, которому нахальный мышь не дал доспать, высунул голову. Эдгар звал, подманивал, пытаясь увлечь за собой. В конце концов животное поддалось и устремилось за ним, без труда удерживаясь на наклонном берегу. Из-под ног его сыпались мелкие камушки, но это не мешало двигаться. Вперед, еще вперед, еще немного… Теперь до дерева с сидящим на нем мальчишкой добраться куда проще, чем возвращаться в расщелину. Придя к выводу, что Хоришь не станет совершать лишних движений и до его возвращения уж точно не сбежит, Эдгар кинулся в лес, поторопить Ирину Андреевну.
Славка Мухин сидел на стволе дерева, растущего под углом к косогору, свесив ноги по обе стороны. Он думал о том, что никому не нужен. С тех пор как в интернате не стало Димки, а потом – Ани, деться было решительно некуда, поговорить не с кем. Казалось, что где-то внутри зияет огромная дырища и в нее, как в бездну, засасывается весь окружающий мир и пропадает там. Людей вокруг хватало, но все они казались ему такими же бесполезными, как, видимо, и он им. Конечно, у Славки была бабушка, она любила его. Но бабушка вечно была занята всякими делами, а вечером рано ложилась спать. Кроме того, Славка не представлял, как бы стал делиться с бабушкой разными мыслями и сомнениями.
Вот, например, недавно по утрам начала болеть голова – в одной точке, на лбу. Пару раз боль была такой сильной, что Славка порывался пожаловаться Ирине Андреевне. Однако боль очень быстро проходила, и он так и не собрался.
Справа послышался какой-то шорох, но Славка даже не взглянул – ветер гонит упавший лист, наверное.
…А больше пугало другое. Почти каждую ночь он просыпался оттого, что чесалось все тело – не сильно, но довольно долго, может быть час. Славка даже думал сначала, что какие-то насекомые завелись в доме или приползли с улицы. Но для уличных насекомых был уже вроде бы не сезон. Кроме того, на первом этаже спали теперь на кроватях, а не на полу. Славка тщательно перетряхивал постель, но не находил никаких следов насекомых. Он предположил, что "чесотка" может быть после какой-нибудь незнакомой еды – например терноягеля. Ведь чесался же летом Ванька после того, как поест земляники. Но у Ваньки тогда были красные пятна – и на щеках, и даже на руках. А у Славки – ничего. В конце концов он отказался от терноягелевого чая, а пил только воду, но зуд не пропал. Еще ему казалось, что волосы стали расти быстрее, чем всегда. Но это могло быть связано с тем, что весь он быстро рос, как и другие ребята в интернате, и особого неудобства не доставляло.
Вновь шорох, совсем рядом. Но Славка был настолько расстроен и погружен в себя, что не проявил ни малейшего интереса к тому, что там шуршит.
…Потом был тот случай с Юлькой. Она давно вертелась вокруг Славки, и это дико раздражало, хотя он и старался быть вежливым и не показывать этого. Но он хотя бы был ей интересен! А теперь даже Юлька к нему не подходит. В общем, жизнь стала серой и беспросветной.
Шорох раздался сверху, прямо над ним. Славка автоматически повернул голову.
Сначала он увидел в паре метров от себя красно-серые кожаные мешки. Из них торчали не то голые упругие ветки растения, не то просто какие-то палки желтоватого цвета. Недоумевая кто, а главное – для чего, так бесшумно подобравшись, бросил эти вещи, Славка проследил взглядом дальше. Мешков было много, они все не кончались. Внезапно все ветки разом дернулись, увлекая за собой мешки, и стало ясно, что все они – единое целое.
Единое тело.
Сердце гулко ударило и пустилось вскачь. Славка медленно развернулся, одной рукой держась за ствол, а другой опираясь на откос.
И увидел голову.
Она возвышалась над ним на членистом туловище, приплюснутая сверху, с двумя длинными щупами-усами и короткими толстыми клешнями.
По три матово-черных глаза с каждой стороны. И челюсти.
Это была гигантская сколопендра. Многоножка.
Славка широко раскрыл рот, чтобы крикнуть, но не смог. Ужас схватил его за горло, сковал руки и ноги, не давая шевельнуться. Он мог только смотреть в черные немигающие глаза.
Смотреть – и понимать, что пришла смерть. И что она наступит не сразу. Сначала он будет очень-очень долго мучиться от боли. От очень страшной боли.
"Все!" – подумал Славка, чувствуя, как по спине стекает липкий пот.
Сколопендра наклонила голову, поводя щупами. Славка уже ничего не видел, в глазах стояло только красное и серое. Началась дрожь – такая сильная, что Славку мотнуло, ударив головой о дерево, он даже прикусил язык. Он понял, почувствовал: она сейчас бросится.
И закрыл глаза.
В следующий миг на него обрушился тупой удар – казалось, сразу везде. Славку развернуло и повалило на спину, ноги описали в воздухе дугу, он едва не совершил кувырок назад. Падая, чудом не зацепился ногой за дерево. Последнее, что он успел сделать, – закрыть руками лицо.
Он получил еще один удар – поперек туловища. Непроизвольно дернулся от боли и сжался в комок, подтянув колени к животу и заваливаясь на бок. Славку трясло, он ждал, что сейчас в него вцепятся челюсти.
Он слышал ужасный шум, понимая, что его производит сколопендра, извиваясь на песке очень быстро, – туда-сюда…
Но броска все не было. И других ударов не последовало. Однако шум не прекращался. Казалось, тварь хлещет хвостом по чему ни попадя.
Славка, едва дыша, раздвинул пальцы, чтобы выглянуть в щелочку.
Мир казался перевернутым набок – и земля, и небо. Сколопендра страшно извивалась в трех шагах от него, словно змея, но только хуже змеи. Потому что у мерзкой твари имелись конечности, которыми она мелко-мелко перебирала щупы и челюсти. И челюстями она сейчас норовила вцепиться в клюющего ее серого орлана с белыми полосками на плечах. Орлан не давался, он был проворен, норовил атаковать сзади. Но многоножка вертелась так прытко, едва уловимо глазом, что Славка был уверен: орлан протянет недолго. При этом у птицы, находящейся в воздухе, несомненно было преимущество: поднимись она выше, и сколопендра уже не достанет.
"Почему он не улетает?" – думал Славка.
Ведь очевидно же, что орланы не едят такую мерзость, как сколопендры, и птице нет смысла с ней драться, рискуя жизнью.
Если только она не охраняет птенцов.
Славка был избит и до смерти напуган, но все же сообразил, что птенец – он и есть. И если он не хочет немедленной смерти орлана, ему надо как можно быстрее убраться с берега.
Он встал на четвереньки на откосе. Его шатало. Тошнило. Болело все, что только можно.
Славка понял: вверх, на обрыв, ему не забраться. Единственной выход – вниз, подальше от твари.
И, рухнув на землю, он скатился по косогору прямо в море. Не думая о камнях. Не думая ни о чем вообще. Он плюхнулся в воду лицом вверх и сразу погрузился, но тут было неглубоко. Славка начал барахтаться, отплевываться и всплыл. Камней, к счастью, в этом месте не оказалось, а холодная вода придала ему сил. Кое-как встав в воде – мокрые волосы прилипли ко лбу, с них текло, – он увидел наверху дерущихся сколопендру и орлана. А мгновение спустя – второго орлана, белоголового, без полос. Он кружил над дерущимися, странно вытянув одно крыло, и от этого несколько заваливаясь на бок. Поднявшись выше, он прицелился и выстрелил в тварь пером, от отдачи едва не потеряв равновесие. Снова заход вверх – и еще одно перо, на этот раз орлан удержался. А многоножка рухнула передней частью туловища на склон и задергалась. Орлан добивал ее, делая неровные круги и выпуская все новые стрелы-перья. Второй отлетел куда-то в сторону, Славка потерял его из виду. Сколопендра билась все слабее и наконец застыла. Покружив над ней еще немного, орлан снизился, вышел из трансформации, и Славка понял, что это комиссар. Одну руку он прижимал к туловищу. Сделав шаг к берегу, Славка упал, облегченно ткнулся головой в песок, и темнота навалилась на него.
Ошибочно думать, что животные всегда помогают животным, – ничего подобного. В природе, как и в любом обществе, царит борьба за существование: выживает сильнейший. И часто остается один. Грифона это устроило бы.
Но что-то пошло не так: техно вновь начали активно возрождаться, волшебные животные набирали силу. Пришлось прибегнуть к крайним мерам.
Почему же Фенрир, которому цепь позволяла приблизиться к техноволшебнице и раздавить ее одним ударом лапы, предпочел сидеть на месте? Вопрос не давал грифону покоя.
То, что девочка полезла в клетку, его не удивляло: волк мог заворожить ее взглядом, а она слишком мала, чтобы сопротивляться. Но неужели же у нее хватило сил удержать его? Не может быть. Да она большую часть времени на него и не смотрит – подбирает какую-то гадость с земли.
Грифон вновь досмотрел запись до конца, до того момента, когда девчонка выходит из клетки и обнимается со своим не то братом, не то другим родственником, но явно не техно. Ведь он за все время не предпринял ни единой попытки извлечь ее из клетки – следовательно, совершенно не способен на это. А в его возрасте дар уже ясно виден, когда он есть.
Оставалась слабая надежда найти ответ в той штуке, которую техно подобрала в клетке. Грифон попросил запись с другой камеры, слева. Как только ее предоставили, он приник к экрану.
Но с этого ракурса предмет был вообще не виден, как и волк. Зато отлично просматривалось лицо мальчишки, прилипшего к решетке.
– Да зачем мне пацан! – рыкнул с досады грифон и уже потянулся выключить, но рука замерла над кнопкой.
Парень смотрел не на ребенка в клетке. Его лицо было задрано кверху. И хотя волк в обзор не попадал, других версий не было: родственник девчонки, вместо того чтобы беспокоиться о ней, не сводил глаз с волка. И то, что Фенрир все это время оставался на месте, не походило на случайное совпадение.
Грифон постарался увеличить изображение, максимально приблизив его.
Отлично, теперь глаза хорошо видны. И этот взгляд… Грифон вздрогнул. Люди не смотрят так.
Так смотрят волшебные существа.
– Кто же ты такой? Дорого бы я дал, чтобы это узнать, – медленно произнес грифон, продолжая просмотр.
Он дождался, пока техно выйдет из клетки. В самый последний момент в ее руке мелькнуло что-то разноцветное. Грифон поскорее нажал паузу.
Это походило на изделие из ниток наподобие тех, какие люди носят в качестве украшений. Красный, желтый, черный – три оттенка.
– Цвета дракона? – не поверил грифон. – Этого только не хватало!
Хотя чему удивляться – все закономерно. Мир, породивший Фенрира, породил и дракона. Ведь только эти существа равны по силе. Но техно никак не может быть драконом! Выходит, дракон… этот мальчишка?! Тогда неудивительно, что он обуздал Фенрира.
И если так, выходит, что малявку-техно охраняет дракон, ни больше ни меньше. Чем же она так важна для мира, что мир предоставил ей такого защитника?