- Сказки братьев Гримм, - сказала бабушка Тома.
- Это ты в смысле чего?
- Это я в смысле живого огня.
Оля чувствовала, что она тоже не верит ни самостреляющим ружьям, ни самовылезающим неизвестно откуда огням!
А в ошибку пожарного инспектора ты веришь?
По правде говоря, тоже не очень. Она верит в злоумышленника, который неизвестно как пробрался в дом и неизвестно зачем развел огонь под письменным столом в кабинете Берестова-папы.
Но когда попробуешь представить себе этого человека, а главное - причины, по которым он совершил свое злодейство, то понимаешь, что лучше все-таки и проще поверить в "огненного зверя".
И с удивлением она услышала, что ее родная половинка решает… окончательно решается поверить в живую "Огневушку" (как в сказках Бажова). Даже потом стал звонить Лиде, сообщил, что следствие закрыто, что это самовозгорание…
Но ведь ясно же: не то здесь что-то! Однако Оля промолчала… Ей теперь ужасно хотелось попасть на бывшее место происшествия, все осмотреть самой. Ей почему-то казалось: вот она посмотрит и поймет, как дело было и в чем же там правда!
Но несколько дней не было никакой возможности заниматься чем-нибудь, кроме самых необходимых дел. Уроки, репетиции, спектакли. Наконец в четверг вечером они узнали, что завтрашнее представление отменяется. Причина здесь не важна, и мы не станем на ней останавливаться. Главное, появлялись свободные полдня. И Оля сразу подумала, что хорошо бы поехать в усадьбу, все там разведать, собственно, просто посмотреть - самой, своими глазами.
Да только ведь ее туда не звали! И, вернее всего, вряд ли будут рады, если она опять начнет там копаться. Может, как-то при помощи Олежки?.. Спросила голосом Лисы Патрикеевны:
- А ты что сегодня собираешься?
И по тому, как братец начал ускользать от прямого ответа, Оля поняла: у него с Лидой встреча…
А меня не приглашают!
И тут дело не в обиде. Она не обижалась, но ей надо было туда попасть.
- А скажи, пожалуйста, вы где встречаетесь? Он покраснел.
- Да просто… погуляем немного. - Ему не хотелось от сестры ничего скрывать, но и не хотелось ничего рассказывать.
"Погуляем немного" - скорее всего это значило, что за город они не поедут.
Ну и прекрасно!
Туда может приехать Ольга - под каким-нибудь предлогом… Под каким - это всегда можно придумать… даже заранее не придумывая.
Подождав, когда брат ускачет на свидание, Оля буквально минут через пять вылетела из дома.
- Ты-то куда, птица? - спросил дед Олава, с удовольствием глядя на свою прелестную внучку.
- Ой, дедушка, как нехорошо с твоей стороны кудыкать!
- Хитрость в тебе чисто ямайская! - Олава Джонович усмехнулся.
- Это в смысле какая?
- А такая, которая всему свету видна… Куда же ты все-таки отправляешься?
Ольга помучилась сомнениями две-три секунды, а потом все ему рассказала. Причем быстро и толково.
- Ну и что ты там собираешься заметить?
- В том-то и дело… - Ольга развела руками. - Но чего-нибудь я там обязательно увижу!
План у нее был такой. Доехать докуда можно на автобусе - хотя б до того же Еловина. А оттуда на лыжах… Это и не очень подозрительно, кстати. В смысле, что девочка каталась-каталась, а потом устала дико и решила забрести на огонек к своей подруге… Ах, ее нету? Ну, а можно, я тогда вот здесь вот - с краешку, на крылечке… Как говорится в той сказке: "Я лягу на лавочку, хвостик под лавочку, курочку под печку…"
И, возможно, это уже получится не совсем "ямайская хитрость", а кое-что похитрее!
Она действительно доехала до Еловина, а оттуда пошла в направлении усадьбы господина Берестова. Здесь это место, конечно, знал всякий. Впрочем, всяких, увы, не оказалось: январский мороз, дело к вечеру… Кого тут на лыжню потянет?
Ей попался один-единственный физкультурник - старый дяденька, от которого пар валил, как от тепловоза. Он и указал дорогу: через поле, потом по березняку, потом в горку, потом…
- Ее уж и видать будет!
Глава XXX
В замке
Вскоре Оля поняла, что она отнюдь не выдающаяся лыжница и напускать на себя поддельную усталость вовсе не придется, потому что усталости и так хватало. Ведь это был ее первый поход за два или даже три года. Потому что прошлую и позапрошлую зимы они провели, как говорится, "в южных регионах", где леса жиденькие, а морозы и снега тоже.
Теперь Ольга плелась на тяжелых, словно бы сделанных из чугуна, лыжах, уверяя себя, что ничего страшного не происходит, что никуда она не денется.
Так оно в результате и случилось, но стоило ей это немалой силы воли… если только так можно выразиться. Оля подъехала к усадьбе в таком состоянии, что, если б надо было сейчас сыграть отчаявшуюся, чуть не ревущую девочку, - это ей удалось бы запросто.
Но в такие моменты - если только человек действительно проявил силу воли и честно боролся с трудностями - к нему приходит удача. Оля увидела калитку в сплошном высоченном заборе. И, совершенно не надеясь, что она открыта, толкнула железную дверцу лыжной палкой.
Калитка открылась!
За ней была неплохо утоптанная дорожка, которая вела куда-то в столетние елки, которые уже являлись "личным лесом" господина Берестова и… его дочки. И по этой дорожке шла женщина. Услышав калиточный скрип, она быстро обернулась. Медленная, несколько удивленная улыбка появилась на ее лице:
- Олег?.. Хм, а ведь ты не Олег, правда?
- А я и не говорила, что я Олег, - улыбнулась Оля в ответ. - Мне можно сюда въехать?
- Думаю, что можно, - ответила женщина. - Ты ведь знакома с Лидой, верно?.. - Секунду она вглядывалась в Ольгу. - Понятно! Ты родная сестра Олега… - И наконец заключила: - Ты его близнец!
Тогда и Оля догадалась, кто перед нею:
- А вы Вера Петровна! Он мне про вас рассказывал.
Так оно и вышло. Вера Петровна тоже работала в усадьбе: убиралась, следила за бельем, ну и все тому подобное. С наслаждением снимая лыжи и втыкая их в снег, хитрая Оля подумала, что Вера Петровна - это же для нее сплошное везение.
А добрая женщина думала, что Ольга для нее - сплошное везение, потому что иначе калитка осталась бы незапертой, а это вовсе "не поощряется". Особенно после того пожара!
- При чем здесь после пожара? - сразу взялась за дело "госпожа сыщица". - Вы же первая говорили, что там само загорелось!
- Ишь, какая! - Вера Петровна покачала головой. - Вижу, ты не веришь в мою… "теорию"?
Ольге неудобно стало перед этой взрослой женщиной:
- Ну, вообще-то…
- А я и сама от нее не в восторге!
В это время они подошли к каменной махине Берестовского дома, рядом с которым даже вековые сосны казались лишь театральной декорацией.
Перед тем Оля заблаговременно сказала Вере Петровне, что устала, наездилась, что ударила коленку, И потому само собой получилось, что милая эта женщина позвала ее в дом. Все шло как по маслу!
- Там сейчас рабочие, - пояснила она. - Ремонт… после этого делают.
- Понятно…
- А коленку твою я могу посмотреть, - продолжала Вера Петровна, - я ведь раньше медсестрой работала…
Что ж, за всякое везение надо и расплачиваться! Хотя, с другой стороны, коленка - такое удачное место: у тебя, допустим, даже никакого синяка нет, но ты все равно можешь спокойно говорить, что она болит.
Нет, извините, спокойно не можешь. Потому что спокойно говорить такое - это надо совести не иметь!
Но так или иначе она оказалась в доме, только в той его - скажем прямо - небольшой части, которая была отдана… слугам.
Слово это, конечно, не совсем обычное. Но как же еще назвать людей, которые готовят хозяевам обед, следят за чистотой, охраняют. Ну и тому подобное.
- Вот здесь мой закуток, - сказала Вера Петровна. - Хочешь, полежи немного. А мне в тот дом надо сходить… Полежишь?
- Спасибо большое!
И она осталась одна. Прислушалась - в помещении слуг ни звука. Зато за стенами, на хозяйской территории, слышались "стук да гром" и голоса рабочих. Ольга быстро надела лыжные ботинки, которые ей пришлось снять, когда при Вере Петровне она ложилась на кушетку. Вышла из комнаты… Куда? Это был вопрос! Потому что ходить без спросу по чужому дому тоже, согласитесь, не очень-то…
Увидела несколько ступенек вверх и дверь с накинутым на нее крючком… Звуки вроде бы именно оттуда!
Откинула крючок, вошла в дверь. Да, несомненно - это была территория Берестова- Тут, кажется, даже пахло по-другому. Прошла через маленькую, большую и еще одну, на этот раз очень большую, комнату со множеством зеркал, потом - через что-то вроде зала, где в горшках, деревянных корытцах и кадках росли различные… различнейшие растения. Тут и воздух был особый - влажный, пряный, заметно подогретый… "Зимний сад!" - догадалась Ольга. Прежде она в таких удивительных… садах не бывала.
Наконец оказалась в вестибюле, из него лестница шла наверх, где вовсю плескались и прыгали разные строительные стуки и бряки. Махнув рукой на осторожность, Ольга побежала вверх по лестнице… и попала в нечто похожее на зал, из которого уходило несколько дверей. Одна из них была приоткрыта. Именно та, которая была нужна ей. И в этом, кстати, ничего особенного нет. Дверь была открыта не по воле автора этих строчек, а по самой жизни - ведь именно там шел ремонт. Остальные же двери, тут и гадать нечего, были заперты, как говорится в сказках, крепко-накрепко.
Ольга заглянула в ту приоткрытую дверь. Трое дядек в синих комбинезонах и бейсболках на голове трудились, как заведенные. Один из них без устали скреб пол стальным скребком. Двое других обивали стены, попорченные во время пожара, новой тканью.
И едва посмотрев на то, что осталось в комнате от печального происшествия, Оля поняла: ничего, ничегошеньки она тут установить не сможет. Все следы пожара исчезли!
Вообще это взрослое слово -разочарование. Но сейчас именно это испытывала Ольга Серегина, которая стояла на пороге той злосчастной комнаты и понимала: узнать она ничего не сможет!
Рабочие, между тем, как работали дружно и не покладая рук, так же дружно и стали собираться домой. Как будто бы даже одновременно глянули на часы. Потом аккуратно сложили инструмент - каждый в свой угол. Оля сбежала по лестнице в вестибюль, увидела, как они тоже спускаются, остановились перед дверью, сказали в переговорник, который был прикреплен тут же:
- Пульт?
- Слушаю! - И Ольга поняла, что это говорит охранник, который сидит в сторожке.
- Мы уходим, запирай входную!
- Есть, понял. До завтра, ребята!
Они ушли, дверь захлопнулась, и потом послышалось короткое гудение - это, вернее всего, сработал электронный замок… Тут Ольге пришло в голову: да ведь злоумышленник - если он был, конечно, - мог войти через дверь для прислуги!
И тут же поняла: да нет, это было бы слишком просто. Вернее всего, и дверь, в которую она сейчас вошла, так же запиралась… и, может быть, заперта сейчас, в эти самые мгновения.
"Больше дверь номер два не нужна…"
И охранник ответит: "Ясно, закрываю"… или что-нибудь в этом роде.
Почти с ужасом она бросилась через комнаты и зимний сад на территорию слуг. Толкнула дверь… уф, порядок, дверь была открыта.
- Оля, Оля! Ты где?
Вот это и значит "вовремя вернуться". Ее искала и звала Вера Петровна.
"Что же делать? Сказать: в уборной была - так я не знаю, где тут у них это заведение… Вот же елы-палы!"
И Ольга тихо выскользнула на улицу… А там разберемся!
Глава XXXI
Снегири и не только…
Однако разбираться надо было прямо сейчас, в данную секунду. Ее ведь могли увидеть. И спросить: ты чего на улице делаешь? Гуляешь?.. А говорила - вся такая больная-усталая!
И тут счастливая мысль пришла Ольге в голову: лыжи! Она ведь лыжи оставила посреди этого хоть и огороженного, но все-таки леса! А вдруг она - такая вот жуткая крохоборка и скопидомка - трясется за свои лыжечки? И значит, вполне может, даже и с больной ногой, за ними отправиться!
Оля побежала по дорожке, и скоро могучие спокойные елки спрятали ее от глаз… каменного дома. Тогда она пошла спокойнее, обнаружила свои лыжи, естественно, никем не тронутые. Связала их аккуратно кожаными ремешками, которые были у нее в кармане, водрузила лыжи на плечо, попробовала, как она будет хромать, когда выйдет к берестовскому замку, - получалось вполне прилично. Ну и пошли тогда!
Время, между тем, быстро, как это и всегда бывает в короткие январские денечки, катилось к вечеру. В погожем, украшенном несколькими облачками небе все явственнее и ярче разгорался закат. Здесь, среди елей, он был особенно прекрасен и торжествен. Каждая ветка светилась по-своему. И Ольга вдруг поняла, какие это могучие, терпеливые деревья. Не охнув, ни разу не пожаловавшись, они держали на руках своих целые пуды ноябрьского, декабрьского да и январского снега. А впереди их ждали еще февральский и мартовский снега… Мартовский, между прочим, особенно тяжел, потому что будет весь пропитан водой!
Но Оля не жалела эти деревья, потому что они были богатыри, понимаете? А ведь богатырей не положено жалеть. Они на то и богатыри, чтобы без конца, всю жизнь, совершать свою трудную работу - подвиги!
А дальше она увидела чудо. На закатных могучих лапах сидели, иногда перескакивая с места на место, небольшие, но очень… прочные такие птицы. Их желтая грудь была облита алой закатной краской. А их головки в черно-зеленых шапках почему-то совсем не поддавались закату.
Вдруг Оля поняла: да ведь это не закат их раскрасил, это у них такой собственный прекрасный цвет… И откуда-то из самых глубин памяти выплыло слово: "Снегирь".
Оля видела снегирей впервые! Как, вы спросите, как же так это возможно? А дело в том, что на юге, где по большей части гастролировали Сильверы, эти северные птички не водятся.
Теперь Ольга смотрела на них и насмотреться не могла - словно за все прожитые без снегирей годы!
А милые эти птицы скоро привыкли к ней. Они вообще были довольно доверчивы. Не то что какая-нибудь ворона или сорока, которые, едва человек бросит на них взгляд, несутся со всех… крыльев, словно он в них из ружья прицелился!
Неизвестно, сколько Оля любовалась снегирями. Может, и не очень долго. Но так или иначе морозец, аккуратно взяв ее за ухо, напомнил, что пора идти домой… вообще что-то делать.
Вернее всего, уезжать отсюда несолоно хлебавши!
Но после снегирей Оля не расстроилась своей неудаче: ну и аллах с ним, с этим расследованием. Кругом было так хорошо, так тихо и чисто, что ни о чем… детективном и думать-то не хотелось! Правда - чего она рассуетилась вдруг? Даже самому хозяину это не надо, даже сама дочь его обрадовалась, когда Олег сказал, что это случайное загорание…
Хм, а почему все-таки Лида… ну, не то чтобы обрадовалась, однако с облегчением как-то узнала про живой самовспыхивающий огонь - почему?
Важный этот вопрос так и остался без ответа в ее душе. Потому что она увидела вдруг саму Лиду.
Которая была, как вы, наверное, уже догадались, не одна. С Олегом. Хорошая… парочка! Оля в принципе не любила это слово, но сейчас оно очень подходило - к сожалению!
Так вот эта парочка шла, взявшись за руки и прислонившись друг к другу плечами и головами. Наверное, они тоже смотрели на снегирей. И, наверное, у них на душе было так же чисто и привольно, как… было у Ольги всего минуту назад.
Теперь она испытывала боль, горевшую в самом ее сердце, словно была настоящей пожилой тетенькой, словно за плечами у нее уже были многие ссоры и огорчения, гибель нескольких друзей…
Но ведь этого ничего не было! А был перед глазами только ее брат Олежка, шедший за руку с девочкой, которая… нравилась Ольге, потому что Лида была симпатичная, приветливая, не жадная, не зазнайка - при таком папе!
Чего же я тогда? Заревновала? Как какая-то дурочка из переулочка?
Так Оля пристыдила себя, потому что сама она была, как вы видите, очень приличным, очень хорошим человеком. И чтобы не видеть, как ее брат и Лида… Ну, в общем, она закрыла глаза, опустила голову и так стояла за спиной у могучей елки и говорила про себя: "Ты меня только не выдай! А то бы очень уж неудобно получилось".
И старая, опытная, много чего повидавшая на своем веку Бабушка Елка не выдала ее. Стояла не шелохнувшись, как и все ее подруги. И никто не догадался, что за ней спряталась девочка - невольная свидетельница сцены, у которой никаких свидетелей быть не должно!
Когда Оля открыла глаза и выглянула из-за елкиной спины, Лида и Олег уже ушли. Медленно она двинулась к дому. Успокаивала себя тем, что и у нее когда-нибудь появится такой мальчишка, с которым… с которым она поцелуется.
Да у нее он почти появлялся - в мае этого года. Только Оля с ним рассталась. По правде говоря, из-за Олега. Из-за того, что братишка начал очень сильно расстраиваться, можно сказать, ревновать свою половинку. И Оля не стала встречаться с этим Женей.
Может, еще и в том было дело, что мальчик этот (для Оли, конечно, только для Оли!) был не так прекрасен, как Лида… для Олежки.
Но теперь уж этого не разберешь!
Глава XXXII
Интуиция нашептала
Но больше ей не хотелось думать про эти сложные вещи. И Оля тут же вспомнила, что ведь там Вера Петровна небось волнуется: в самом деле, куда это могла деваться девочка со смертельно больной коленкой. Оставив лыжи возле спрятавшей ее мудрой елки, Оля бросилась к дому.
Но опять ей пришлось затормозить и замереть: буквально навстречу ей бежала… Лида!
А почему, собственно, ей надо было прятаться от… от хозяйки, Ольга вряд ли ответила бы. Может, сработала так называемая интуиция, про которую многие говорят, что ее вообще не существует…
Ну и пусть себе говорят, что им вздумается. Однако вам лично я не советую просто так отмахиваться от этого не совсем понятного чувства, которое нет-нет да и возникает в душе.
Вот и сейчас Оля пригнулась за стриженным "под бобрика" кустом и, сдерживая дыхание, увидела сквозь его частые ветки, как Лида остановилась возле дома, глянула налево, направо, будто… вот честное слово, будто собиралась сделать что-то незаконное. Потом вынула из кармана… хм, эта штука больше всего была похожа на пульт, каким пользуются для управления телевизором или там магнитофоном. Лида нажала на какие-то кнопки и… вошла в каменный замок, в ту именно дверь, которую всего двадцать минут назад запер из своей сторожки и взял под контроль охранник!
И дальше Ольга тоже действовала, подчиняясь интуиции. Потому что думать ей было некогда! Она со всех ног бросилась туда, где была сторожка - прошлый раз они проезжали мимо нее на снежном мотоцикле. И вот она влетела в сторожку, а там сидел… Но вот был ли это знакомый Олежки Эдуард Григорьевич или не он - как же узнать? От этого многое зависело!
Но тут она увидела, что охранник слишком внимательно на нее смотрит, словно старается разгадать некую загадку. Он даже привстал, будто это могло ему помочь разобраться.
Тогда Оля улыбнулась и сказала: