- Нет, завтра поговорим, - ответил Барамбаев.
И Яшка, взвалив на плечи Надин чемодан, поплёлся к домику, на который указал директор.
Яшка помрачнел. В дороге он уже как-то привык к тому, что Надя всегда была рядом, и теперь не хотел примириться с мыслью, что не сможет её ежеминутно видеть.
- Ну, всё - сказал он как-то очень уж безнадёжно, опустив на землю Надин чемодан.
- Что случилось? - Надя посмотрела ему в глаза.
- Ничего - Но у тебя такой вид - Так, просто так, - ответил Яшка. Потом выпалил: - Мне, видишь ли, не нравится это раздельное обучение.
Глава шестая
БУРАН
Барак, казалось, содрогался от густого и сочного храпа. Проснувшись посреди ночи, Яшка услышал, как, ворочаясь на соседней койке, тяжело, с присвистом дышит Чижик, которому, должно быть, приснился трудный сон, как бушует за окном властный порывистый ветер, дрожит у изголовья мелкой дрожью фанерный ящик из-под макарон, заменяющий тумбочку, и в лад ему тонко позвякивает подёрнутая ледком вода в гранёном стакане. Ночью все звуки были особенно отчётливы.
Так, значит, вот она какая, эта целина! Плоское белое безлюдье степей, промёрзшие бревенчатые стены барака, ветер Да, пожалуй, нелегко будет, привыкнуть к новой обстановке. И это ему, который всюду чувствовал себя словно рыба в воде. Что же тогда говорить о других?
Он долго лежал, дыша влажным паром, и только под утро забылся тревожным сном. И снова ему привиделась белая степь. Тёмное небо мягко обволакивало заснеженную землю. Полозья саней легко скользили по пухлой пороше. И ветер набегал волнами, поднимая косые гребни снега и нагнетая вал за валом Знакомство с МТС не отняло много времени - её можно было обойти за четверть часа. Умывшись студёной водой, Яшка вместе с Чижиком ещё до завтрака осмотрел ремонтные мастерские, помещавшиеся в соседнем бараке, и заглянул в столовую, которая по вечерам служила клубом. Немногим дольше задержался возле кузницы. Там под навесом стояло с десяток автомашин и цистерн, а на снегу темнели полевые вагончики.
- М-да, хозяйство, прямо скажем, не ахти какое, - сказал Яшка. - Даже тракторов маловато. В общем, не разгуляешься Глубоко вздохнув, он в последний раз бросил взгляд на занесённые снегом автомашины и, повернувшись к Чижику, предложил ему вместе зайти к Наде. Надо её проведать и посмотреть, как она устроилась.
На стук отозвался незнакомый сдавленный голос, приоткрылась дверь. В коридор выглянула какая-то кудрявая девушка с набитым шпильками ртом и, вскрикнув, тотчас скрылась. За дверью завозились, послышались короткие смешки - там, видимо, спешно приводили в порядок постели, - а когда всё стихло, дверь снова отворилась, на этот раз уже широко и гостеприимно.
О том, что в этой комнате живут девчата, сразу можно было догадаться по вышивкам и полотняным коврикам, висевшим над койками, по многочисленным салфеточкам и бумажным цветам - этому скудному кружевному уюту общежитий. Надина койка стояла возле окна.
- Разрешите присесть? - Яшка, улыбаясь, опустился на единственную табуретку, с которой девушка в кудряшках поспешно смахнула полотенцем пыль. Вытащил из кармана пачку "Беломора". - Можно?
- Нет, нельзя - Даже так? - Он сунул папиросы обратно.
Пришлось подождать, пока девчата наведут красоту и наденут пальто и ватники.
Девчата по очереди гляделись в тусклее зеркальце, душились одеколоном. Пока суть да дело, Чижик, заприметив какую-то потрёпанную книжицу, принялся листать её, а Яшка, деликатно повернувшись к девчатам спиной, рассматривал фотографии на стенах. Слышно было, как плачет ребёнок.
- Рядом семейные живут, - сказала Надя. - Агроном и механик.
Вышли вместе. Морозное утро искрилось, скрипело под ногами. А в столовой, как в бане, было шумно, душно и парко. На каждом столе - буханки хлеба, бачки с дымящейся кашей, большие запотевшие чайники. И тут же колотый сахар, горчица, тёмная, влажная соль К концу завтрака в столовую пришёл директор Барамбаев. Медное, в оспинках лицо, тулуп нараспашку, малахай Перешагнул через скамью, грузно уселся, широко раздвинул локти. Говорил он медленно и внятно, словно бы подбирал слова, и Яшке, привыкшему к многословию и посулам щедрого на обещания Дынника, понравилось, что Барамбаев ничего не приукрашивает. Да, будет трудно. Да, с жильём покамест туговато. И работать на первых порах многим придётся не по специальности. Ничего не поделаешь. Он, Барамбаев, считает своим долгом сразу об этом сказать. А если у кого есть вопросы - пожалуйста Вокруг нестройно зашумели. Кто-то мрачно сказал: "Ясно, чего там" Кто-то пробормотал: "Не привыкать" И вдруг Яшка услышал тонкий, ломающийся голос Бояркова.
- Я скажу - Пожалуйста, - повторил Барамбаев.
Честно говоря, Яшка не ожидал от Бояркова такой прыти. Глеб вскочил и, протиснувшись к директору, швырнул на стол свою кепочку и продранные рукавицы.
Он отрывисто бросал слова. Во-первых, где спецовка? Во-вторых, сапоги и ватники Без них здесь пропадёшь. А ему, Бояркову, ещё не надоела жизнь - Правильно говоришь - - неожиданно для всех поддержал Барамбаев. - Внимание, товарищи!.. - Он поднялся, опираясь здоровенными кулаками о стол. - Сапоги есть.
Ватники есть. Я приказал выдать. Ясно?
Боярков стушевался. Бочком отодвинулся к стене и спрятался за чью-то спину. С той минуты, как он выбрался из саней, ему было не по себе. Его не оставляла мысль о побеге. Подбить ребят и смотать удочки. Очень даже просто. Надо было только найти предлог. Позтому-то он и заговорил о ватниках. Но, оказывается, ватники есть. Выходит, крыть нечем И он вслед за ребятами понуро поплёлся на склад, перед которым выстроилась длинная очередь.
Там уже зычно распоряжался Барамбаев. Сидя рядом с кладовщиком, директор следил за выдачей. Пересчитывал шапки-ушанки, согнутым пальцем стучал по подошве сапог и приговаривал: - Хорош Хорош А вечером Яшка увидел его снова - директор обходил бараки.
Но работы не было.
Ребята томились, изнывали от безделья. Ну очистили дорогу от снега, ну разгрузили автомашину с консервами, а дальше что? Людей понаехало много, а новых машин нет. И неизвестно ещё, когда они прибудут.
Об этом говорили на собраниях. Этот вопрос без конца обсуждался на заседаниях вновь избранного комсомольского комитета. Надо было что-то придумать. Правда, несколько человек, в том числе и Кузю, директор послал на курсы механизаторов, но все понимали, что это не выход из положения.
- Порядочки! - ворчал Яшка. - И вечно у нас так: то людей нет, то машин не хватает, то ещё что-нибудь А ты сиди и жди.
Впрочем, ворчал он больше для виду. Он уже освоился, завёл знакомства и не имел ничего против того, чтобы посидеть в компании часок-другой либо забить "морского козла". Всё лучше, чем колесить по степи в такую погоду.
Зато спокойная и уравновешенная Надя, к Яшкиному удивлению, совсем иначе отнеслась к местным порядкам. Не для того она ехала на целину, чтобы вышивать салфеточки. Вышивать она, видите ли, и дома могла. А здесь будьте добры дать ей настоящую работу.
И Надя, как только представился случай, без обиняков сказала об этом директору.
После того как её выбрали членом комсомольского комитета, она считала себя вправе говорить с Барамбаевым от имени всех ребят.
- Больше так продолжаться не может! - Надя прямо приступила к делу. - Что, на курсы механизаторов ехать? А мне там делать нечего. И не только мне. У каждого из нас есть специальность, и мы хотим знать, когда прибудут машины.
- Зачем волнуешься, зачем кричишь? - попытался успокоить её Барамбаев, не подозревая, что этим самым подливает масла в огонь. - Отдыхай, пожалуйста.
- Вот как, отдыхать - Надя побледнела. - Посмотрите, что в бараках делается. Там с утра до ночи в карты дуются. Вчера один паренёк сапоги проиграл. Раздели ею догола. Отдыхать!..
Если вам люди не нужны, так прямо и скажите. Мы в другом месте работу найдём. А для отдыха есть районы и получше.
Барамбаев поднял руку, как бы призывая Надю к спокойствию.
- Работа есть, - сказал он. - Я работу даю.
- Ну да, доски сгружать с машин. По кубометру в день - Пока другой работа нету - Барамбаев обычно выговаривал русские слова старательно и твёрдо, но от волнения стал путаться в падежах. - Хотя Он поднялся, подошёл к окну. Под снегом валялись пятикорпусные плуги и сеялки. О них говорили на днях на комсомольском собрании. А что если для начала - Надо создать бригаду по ремонту инвентаря. - Надя, казалось, подслушала его мысли.
- Бригаду? А инструмент? Где его взять? - спросил Барамбаев, медленно уступая. - Вам, конечно, легко говорить - Ну, это уже ваше дело, - Надя пожала плечами. - Достать можно. Мне только поручено сообщить вам о решении комитета.
Она повернулась к молчавшему Яшке, как бы приглашая его вместе с нею покинуть кабинет директора. Зачем переливать из пустого в порожнее? Всё равно с Барамбаевым не договориться.
Но директор не дал ей уйти.
- Хорошо, - сказал он после минутного молчания. - Инструмент достану.
Действительно, в бараках делается чёрт знает что. А тебя назначим бригадиром.
Согласна?
- Дело хозяйское, - ответила Надя. - Назначайте.
Она резко пошла к двери, и Яшка последовал за нею. Уже на крыльце, нахлобучивая шапку-ушанку, сказал:
- Напрасно ты нашумела, Надюша. Зачем так круто? Ну, был такой грех: хлопцы перекинулись разок в картишки. Но, по-моему, ничего страшного не произошло.
Один-единственный случай - Ты так думаешь? - Она остановилась, посмотрев через плечо. - Лучше с девчатами поговори. Клава, которая со мной живёт, вся в слезах. Ей проходу не дают. Да и другим девчатам - Хотя конечно - Яшке не хотелось ссориться, и он поспешил согласиться. - Это все ребята из второго барака. Туда затесалась шпана. Но и твоя Клава тоже хороша. Скажи ей - пусть меньше хвостом крутит. А насчёт бригады - это ты здорово придумала. - Он улыбнулся и довольно потёр руки. - Ну, теперь держись!..
Поработаем!..
Над ними было холодное блестящее небо. Утренний свет широко и свободно лился на поля. И это ясное, до звона морозное утро, казалось, одарило Надю и Яшку тем, чего им так не доставало: надеждой.
Бригаду сколотили быстро. В неё вошли и Чижик, и Боярков, и ещё несколько ребят, которые от нечего делать слонялись по баракам. В их числе оказались харьковчанин Пашка Сазонов, работавший раньше на тракторном заводе, и моторист Захар Гульчак.
В общем, подобрался весёлый и настырный народ. Раздобыли самое необходимое: напильники, зубила и молотки. Затем достали клуп с полным набором плашек к нему и ручную дрель. Только метчики и свёрла найти не удалось, и их обещал привезти Барамбаев.
И вот по прошествии нескольких дней наступил момент, когда механик распорядился очистить два обитых железом верстака, над которыми низко висели под жестяными колпачками двадцатипятисвечовые лампочки, и новая бригада приступила к работе.
Как водится, поначалу ей поручали самые нехитрые дела. Не сразу механик убедился, что новички тоже не лыком шиты и умеют держать молоток в руке. Тогда, подумав, он выдал им наряд на ремонт двух тракторов. Тут тебе и притирка клапанов, и набивка сальников, и шабровка Одним словом, Яшка имел теперь все основания шепнуть Надюше:
- Смотри, бригадир, наши акции повышаются.
Он по-прежнему шутил и балагурил. Так ему было легче. Мастерские не отапливались, по ним гулял ветер, и Яшка шуточками подбадривал и себя самого, и Чижика, и других ребят. Если же он видел, что им становится невмоготу, то первым отходил от тисков и заявлял:
- Шабаш! Включайте, братцы, систему воздушного отопления! - и, подавая пример, жарко дышал на задубевшие руки.
Но частенько случалось, что и эта "система" не выручала. Тогда, испросив у Нади разрешения, Яшка от её имени объявлял перекур и громко командовал:
- На старт!
После этой команды ребята, толкая друг друга, чтобы согреться, вслед за Яшкой совершали, как он говорил, небольшой кросс по пересечённой местности. Обежав два - три раза вокруг барака, в котором помещались мастерские, с шумом и гиком неслись к кузнице, где глухо ухал молот и тонко, пританцовывая, звенел, прикасаясь к наковальне, ручник.
Между тем день сменялся днём, и хотя вокруг всё ещё было белым-бело, но в полдень на редких проталинах уже дымилась земля и с крыш, срываясь, стучала капель. По снежным полям приближалась стремительная казахстанская весна.
И, быть может, потому, что запахло весной, по вечерам в бараке, в котором жил Яшка, царило такое разнузданное веселье, что дым стоял коромыслом. Там буйствовал Стенька Разин, гикая, гнал по Байкалу валы баргузин, мчались удалые тройки, чьи-то сбитые каблуки выстукивали под аккомпанемент балалайки "Барыню", кто-то бился об заклад, что пройдётся по узкой половице на руках И только Яшка почему-то молча сидел в сторонке и вздыхал.
Нередко случалось, что в самый разгар веселья он норовил незаметно улизнуть.
Крадучись выходил из барака в степь. Позади оставалось освещённое оконце, за которым была Надя, а в степи Яшку встречал промозглый ветер, и он шёл по тонкому насту, кружил без цели, отыскивая свои следы, и думал о Наде.
Как ему в эти минуты хотелось, чтобы Надя была рядом, чтобы он мог отогревать холодные Надины пальцы своим дыханием, жадно и долго, пока не закружится голова, всматриваться в её тёмные морозные глаза!.. Как ему хотелось этого!..
Но он был один в степи, и ветер заметал его следы, и снег свежо белел в острой тишине, и месяц, звеня, висел над степью, а сам Яшка тихо и задумчиво шёл куда-то наугад.
В барак он возвращался, когда все уже спали.
На этот раз Яшку разбудил дикий вой ветра, под напором которого стонали бревенчатые стены барака. За окном проносились стремительные белые тени. Там неистовствовал буран.
Серо и неуютно было сейчас в бараке. Два ряда железных коек, фанерные ящики вместо тумбочек, "титан" в углу В керосиновой лампе, которую прикрутили на ночь, едва теплилась жизнь, и на потолке над нею был виден светлый кружочек величиной с голубиное яйцо.
"Вот это вьюга! - подумал Яшка. - Гроб с музыкой" Однажды его самого чуть не замело в поле вместе с полуторкой, и теперь всякий раз, когда шумела сухим и жёстким снегом метель, он невольно с сочувствием и жалостью думал о тех людях, которых она настигла в дороге. Бр-р!.. Но оттого, что сам он был в тепле, что ему-то, во всяком случае этой ночью, не грозила опасность замёрзнуть, он натянул одеяло до подбородка, завернулся в него и, чувствуя приятную тёплую тяжесть ватника, лежавшего поверх одеяла, блаженно зевнул и закрыл глаза.
Как будто он задремал. Или ему показалось? Громко хлопнула дверь, и какой-то человек, почти касаясь головой притолоки, остановился на пороге. Кто он? Откуда взялся? Ведь только что никого не было Казалось, что человек огромен. Его полушубок и малахай были залеплены снегом.
Нагнувшись над лампой, он припустил фитиль, и, когда раздвоенное жало жёлтого пламени рванулось кверху, опалив бумагу, которой было склеено разбитое стекло, Яшка, к своему удивлению, узнал директора МТС Барамбаева.
"И чего ему надо? Видно, здорово приспичило, если пришёл ночью", - подумал Яшка, следя за Барамбаевым. Ходики, висевшие на стене, отстукивали третий час ночи.
А Барамбаев, подняв лампу над головой, рявкнул так, что было удивительно, почему не повылетали стёкла из окон:
- Подымайсь!..
Ошалев от неожиданности, все вокруг повскакали с коек.
- Подымайсь! - снова жёстко сказал Барамбаев. - Есть дело.
Оказывается, ему только что звонили со станции. Туда прибыл эшелон. Со станции его подадут на разъезд, до которого от МТС пятнадцать километров. На платформах - грузовики, тракторы, дисковые бороны Надо разгрузить платформы.
Барамбаев стоял, широко расставив ноги. Всматривался в хмурые, заспанные лица.
Все молчали, отводили глаза. В такую погоду, когда лютует завируха, идти за пятнадцать километров? Шутите, товарищ директор!
И тут недобрые раскосые глаза Барамбаева встретились с Яшкиными глазами. И Яшка не выдержал этого взгляда. Сбросив с себя одеяло, он потянулся к сапогам и сказал:
- Вставай, братва. Не слышите, что ли? Хватит дрыхнуть, отоспались. В общем и целом, как поётся в песне: "Запрягайте, хлопцы, коней"
Первый последовал Яшкиному примеру Чижик, потом зашевелились на других койках.
Спросонья Чижик прежде всего нахлобучил шапку-ушанку и только после этого стал уже натягивать на себя свитер. Весь барак пришёл в движение, наполнился гулом голосов.
Застёгивая на ходу ватник, Яшка подошёл к директору и уверенно сказал:
- Разгрузим эшелон - будь здоров. Я за хлопцев ручаюсь Неизвестно отчего, но Яшке сейчас стало удивительно легко и весело. Он чувствовал себя так, словно ему предстояла небольшая прогулка. Буран, ветер? Всё это в конечном счёте чепуха. Нам не страшен серый волк, верно? Он даже обрадовался, когда его с ног до головы обсыпало снегом. И, только услышав от Чижика, что Глеб Боярков, сказавшись больным, остался в бараке, Яшка выругался.
- Ладно, я ему это ещё припомню, - сказал он. - Я ему покажу, как позорить нашу бригаду. Пошли, Чижик, не отставай.
Позднее, когда всё было кончено, Яшка и сам, хоть убей, не мог понять, каким чудом им удалось тогда разгрузить все одиннадцать платформ и доставить машины в МТС.
Они долго шли, втянув голову в плечи и пригибаясь под напором ветра. Ноги вязли в сугробах. Впереди глухо урчали четыре трактора, прокладывавшие дорогу. А вокруг Белая мгла, казалось, поднялась стеной от земли к небу. Трудно и больно было дышать твёрдым воздухом. Одежда уже через полчаса покрылась тонким льдом и, отвердев, глухо стучала жестяным шумом. И не было видно ни зги. Куда ни глянешь - снег. Только снег да снег, который движется навстречу волнами, пригибает к земле и сухо шуршит, шуршит, шуршит Снег и мгла.
Машины то и дело проваливались, тонули от собственной тяжести. Тогда их приходилось вытаскивать на руках. Трактористы, не полагаясь на ватные капоты, кутали моторы собственными телогрейками. Только бы моторы не заглохли. Иначе гроб. На таком морозе достаточно десяти минут, чтобы замёрзла вода. А тогда - разорвёт мотор Мгла и снег.
Нагнув голову, чтобы защитить лицо от снега и проскользнуть под встречным ветром, Яшка поминутно оступался, падал и снова, ругаясь сквозь зубы, поднимался и шёл вперёд. Никогда в жизни он ещё не ругался так зло.
И вот наконец разъезд. Из мглы вынырнула голова Барамбаева и тотчас исчезла, чтобы через минуту появиться в другом месте. Директор что-то кричал, размахивал руками. Последовав за ним, Яшка очутился возле железнодорожных платформ.
Эти платформы стояли в тупике - одиннадцать неподвижных снежных глыб. Слегка посерело (уж не утро ли?), и Яшка, приглядевшись, с трудом различил очертания автомашин и тракторов. Их надо было сгрузить на землю.
Недолго думая он взобрался на ближайшую платформу. Ледяной металл обжёг руки.