"Ну да, - подумал он с горькой обидой. - На комитете все болтают о чуткости. Но не приведи господь заболеть"
Особенно было обидно, что до сих пор к нему не пришла Надя. А он надеялся. Ему так хотелось, чтобы она пожалела его!
Прошло не больше часа, а показалось - вечность. Одиночество становилось невыносимым. Яшка чувствовал, что должен хоть с кем-нибудь поговорить. Должен!
Иначе не выдержит. Но с кем? Вокруг никого. А в соседнем бараке? Не может быть, чтобы и там никого не было. Конечно, как он сразу об этом не подумал? И, сбросив с себя одеяла, Яшка с лихорадочной поспешностью стал одеваться.
В соседнем бараке топилась чугунная печурка и кисло пахло портянками. Возле печурки спиной к двери сидели двое. У одного из них была подвязана щека, а второй, вытянув к огню длинные босые ноги, натягивал на себя тельняшку.
Яшка узнал Бояркова.
- Блеск! - сказал Боярков, кивая головой.
А его приятель, у которого, должно быть, болели зубы, добавил:
- Заходи, мы не кусаемся.
Чёрный набухший плащ переломился надвое, когда Яшка присел на табурет. Развязав тесёмки, Яшка отбросил капюшон.
- Я слыхал, что ты болеешь, - сказал Боярков и кивнул на парня с подвязанной щекой: - Мы вот тоже страдаем. Может, в картишки перекинемся, а?
- Не играю, - ответил Яшка.
- А стопку дать?
- От стопки, пожалуй, не откажусь, - ответил Яшка, которому не хотелось уронить своё достоинство в глазах незнакомого парня. - Как это поётся в песне? "От всех болезней нам полезней стопка спирта и вода"
Приятель Глеба коротко и как-то визгливо хохотнул и полез под койку за бутылкой.
Затем достал из рюкзака банку рыбных консервов, которую ловко открыл ножом, и разлил водку по стаканам.
- Ну, за знакомство!.. - сказал Яшка.
- Дай бог не последнюю Водка обожгла. Яшке стало жарко, он сбросил плащ.
А когда - не отказываться же от угощения! - выпили по второму и по третьему разу, Яшка, следивший за тем, как Боярков, понаторевший, видимо, в этом деле, умудряется поровну разливать водку, невольно подумал, что Глеб, в сущности, компанейский парень и что напрасно его недолюбливают. Правда, когда разыгрался буран, Боярков не пошёл со всеми разгружать платформы, но стоило ли постоянно тыкать ему этим в нос? - К тому же, как знать, Боярков, быть может, тогда действительно, по-настоящему был болен?
Из дальнейшего - слово за слово - выяснилось, что Боярков твёрдо решил уехать.
Нечего ему прозябать в МТС. Для хорошего шофёра везде найдётся работёнка, верно?
- Кто спорит? - сказал Яшка.
- Может, присоединишься к нам? - спросил Боярков. - Всё-таки втроём, - он кивнул в сторону парня с подвязанной щекой, - в дороге веселее будет.
- Втроём - Яшка задумчиво вертел гранёный стакан. - Так ты говоришь И замолчал.
Он заметил, что Боярков не слушает его, а почему-то пристально смотрит мимо него на дверь. Что он там увидел?
Проследив за взглядом Глеба, Яшка оглянулся и обомлел. В дверях за его спиной стояла Надя.
Она была в знакомом Яшке рабочем комбинезоне, по которому стекала на пол вода.
Надя молчала.
И Яшка сразу протрезвел. Он вскочил. Надо было как-то объяснить Наде своё присутствие в этом бараке. Он действительно болен, пусть она не думает, что он притворяется. А что касается бутылки Но Надя повернулась и с силой захлопнула дверь.
- Счастливо - сказал Боярков и помахал ручкой. - Сеанс продолжается. Разольём?
- К чёрту!.. - Яшка оттолкнул Бояркова и ринулся к двери, опрокинув по дороге табурет.
Выскочил в расстёгнутой гимнастёрке, крикнул:
- Подожди, Надюша!
Надя, казалось, не слышала.
- Надюша, понимаешь - Ещё бы не понять! - Надя неожиданно остановилась и обернулась к Яшке. - Я думала, ты болен. Мне Саня сказал. А оказывается, что ты В её голосе было столько презрения, чт-о Яшка не решился подойти.
- Только в целях профилактики, - сказал он вкрадчивым, просящим голосом и приложил руку к сердцу. - Ты не думай, что я У меня действительно температура - Вижу.
- Нет, кроме шуток - начал Яшка. - Даже врачи советуют Надя, не скрывая насмешки, сощурилась.
- Ах, так это тебе врачи посоветовали, - сказала она. - Я так и думала.
- Ну, знаешь - В Яшке закипала злость. - В конце концов, я уже вышел из младенческое® возраста. Я не Чижик, за которым надо присматривать. Что хочу, то и делаю. Понятно?
Чего не наговоришь сгоряча! Было произнесено много обидных и резких слов. Когда человек раздражён, он не всегда отвечает за свои поступки. А тем более такой человек, как Яшка.
Конечно, он наговорил много лишнего. Конечно, его обвинения во многом несправедливы. Нагромоздить столько вздора! Нет, Надя не заслуживала этого.
Но спохватился он поздно.
Когда весь пыл прошёл и Яшка понял, что не должен был и не имел права так разговаривать с Надей, её уже не было. Надя ушла, а Яшка обнаружил, что стоит под дождём.
По его спине змеились струйки воды, заставлявшие его вздрагивать, и, надвинув шапку на глаза, он побрёл к бараку, в котором жил. На Бояркова, который стоял в дверях соседнего барака и подавал Яшке какие-то знаки, он не обратил внимания.
Ему пришлось раздеться и лечь в постель - его бил озноб. Пожалуй, он был уже по-настоящему болен. И оттого, что его трясло под двумя одеялами, поверх которых был наброшен ватник, Яшке снова стало казаться, будто Надя была к нему несправедлива. Вот он лежит больной, одинокий, а она, возможно, смеётся сейчас над ним.
Откуда было знать ему, что Надя сейчас тоже лежит в своей комнатке и плачет от обиды и горя?
И потому, что Яшка этого не знал, он подумал, что у него есть только один выход - уехать. И он представил себе, как уезжает глухой ночью, один, не простившись с Надей, которая горько пожалеет о том, что так обидела его.
Надя, Чижик, Кузя Он стал думать о ребятах, и его воображение создало другую картину отъезда. Вот он складывает вещи, запирает чемодан. И в это время в барак заходят ребята. "Ты что, спятил?" - говорят они и начинают его уговаривать, чтобы он остался. Потом появляется скуластый Барамбаев и предлагает ему, Яшке, любую машину на выбор. И Чижик, подсев к Яшке, говорит: "А я тебе, Яшка, не советую уезжать", или что-нибудь в этом роде. И тогда он, Яшка, уступит, так и быть Больше всего па свете ему сейчас хотелось, чтобы его упросили остаться.
Только теперь он заметил, что барак наполнился серыми сумерками. Скудный свет, тишина Яшка ждал, чтобы кто-нибудь вошёл и зажёг лампу. Но так и не дождался.
Уже поздно вечером, когда, стуча сапогами, в барак ввалились усталые ребята и стало шумно, словно на вокзале, кто-то зажёг свет.
Ребята говорили о тракторах и бензовозах, о гектарах, плугах и предплужниках - чувствовалось, что лекции Барамбаева им пошли впрок. Они спорили* громко смеялись, и Яшка завидовал не только их непринуждённому веселью, но даже тому, что они чертовски устали. Они работали, они были вместе, тогда как он провалялся целый день.
Он был одинок и понимал это. И, как это ни странно, он чувстзовал себя одиноким не тогда, когда все были на работе и он оставался наедине со своими мыслями, а именно сейчас, когда вокруг него были люди, когда он слышал их голоса Затем его внимание привлёк какой-то странный шум. За окном тяжело и слитно урчали тракторы. Значит, завтра или послезавтра они уйдут в степь. И Надя уйдёт, и Чижик А он, что он будет делать тогда?
И, думая о Наде, о Чижике и о других ребятах, Яшка уже в который раз спрашивал себя, что ему делать, как ему теперь поступить.
Он не знал, что есть вопросы, на которые каждый человек должен ответить сам, без посторонней помощи, но уже чувствовал, что надеяться ему не на кого, и ощупью, словно в потёмках, искал на них ответа. Ещё смутно, но он уже догадывался, что хотя мир огромен, но и в этом огромном, вместительном мире может вдруг не найтись человеку места, если он, этот человек, противопоставит себя другим людям.
Несмотря на жар и на боль в пояснице, он заставил себя натянуть гимнастёрку, надеть сапоги. Когда за ним закрылась дверь, он прислонился к косяку и на мгновение закрыл глаза.
Глухая ночь. Тишина. Только справа из маленького окна на аспидную землю льётся золотистый свет. Из того окна, за которым Надя Потом из-за крыши барака вывалилась круглая луна.
Влажный ветер остудил Яшкино лицо. Дождя уже не было. О нём напоминали только лужи, блестевшие холодным стеклом. Казалось, что кто-то ударом оземь разбил на тысячи осколков огромное зеркало.
Яшка закурил. Он был на распутье. Что ж, он может, конечно, уехать. Вот лежат перед ним сотни дорог - глубокие колеи исполосовали вдоль и поперёк всю необъятную степь. Выбирай любую: на север, на запад, на юг, на восток И вдруг Яшка понял, что среди всех этих дорог есть только одна, ведущая к счастью.
Одна дорога Пойди отыщи её!.. Впрочем, никто его не гонит. Он сам выдумал, будто А что, если остаться? Подняться завтра поутру вместе со всеми и сказать, что уже здоров. А потом подойти к Наде и улыбнуться. И Надя Она умница, она всё поймёт.
Ему стало легче дышать. Он неожиданно почувствовал, что ознобил руки!.. Тогда он решил вернуться в барак.
Ребята сидели кружком. Подойдя к Чижику, Яшка положил ему руку на плечо и шёпотом попросил:
- Подвинься
Глава восьмая
"ТЫ ЕЩЁ ПОЖАЛЕЕШЬ!.."
На этот раз развиднелось поздно. Утро рождалось в муках. Было свежо. Редкий, рассеянный свет с трудом пробивался сквозь тучи, и земля холодно серела, сливаясь с низким небом.
И всё-таки это был знаменательный день.
Первыми, как по команде, поднялись трактористы. Поёживаясь и фыркая, хлюпали холодной водой, тщательно скоблили притупившимися безопасными бритвами подбородки, прилизывали отросшие вихры, наводили глянец на порыжевшие сапоги. Со стороны могло показаться, будто ребята готовятся к параду.
Едва ли не больше всех старался Захар Гульчак. Пиджак застёгнут, торжественно-строгое лицо, новая, до синевы накрахмаленная рубашка Этот сонливый парень выглядел сейчас степенным и важным.
- Смотри, как вырядился! - Яшка подмигнул Чижику, сидевшему на соседней койке. - А Гульчак, оказывается, пижон Спешит на свидание. Она уже дожидается - Кто - она?
- Трактор, - не моргнув глазом, ответил Яшка. - Слушай, Гульчак, - Яшка схватил его за руку, - ты человек рассудительный, хозяйственный, я бы даже сказал - чуть-чуть скуповатый, а надел новую рубашку. Не пойму Ведь вымажешься, как чёрт!..
- Ну и что? - Гульчак остановился, повернул голову.
Сказать Яшке и Чижику, что у них в селе спокон веку в поле выходили во всём чистом? Как в церковь. И дед и отец Захара Гульчака всегда в пояс кланялись кормилице-земле Только Яшка и Чижик городские, они не поймут. И Гульчак, пожав плечами, направился к выходу.
- Провожающих просят приготовить белые платочки, - тотчас отозвался Яшка.
Вместе с Чижиком он вышел из барака. Машины направлялись в степь. Они шли по четверо в ряд, грозные и спокойные. Слитно рокотали моторы. Шпоры гусениц оставляли глубокие вмятины в мягкой земле.
И Яшка, не выдержав, побежал, скользя и оступаясь за последним трактором.
Оказалось, что весь посёлок высыпал за буерак. Теперь степь, высветленная оторвавшимся от земли небом, была как на ладони. Далеко впереди желтел малахай Барамбаева, трепыхалась на ветру шинелишка главного агронома. И, когда какой-то тракторист (уж не Гульчак ли?) нетерпеливо вырвался вперёд и острый лемех вывернул, сваливая набок, жирные, лоснящиеся пласты земли, Яшка, поддавшись общему порыву, сорвал с головы шапку и подбросил её в воздух.
А ровный металлический гул становился глуше, скатывался к горизонту.
Теперь нашлось дело и для шофёров: надо было развозить продукты и горючее по тракторным бригадам. Так что автомашины не застаивались под навесом, и мастерские, в которых, окончив ремонт машин, возился лишь механик с подручными, опустели. Поэтому у Яшки появилось ещё больше пустого и ненужного времени.
Стараясь его убить, он забирался в кабину то к одному, то к другому приятелю и вместе с ними колесил по полям. Всё-таки его помощь могла им пригодиться в дороге.
Особенно часто Яшка ездил вместе с Чижиком.
Машина мощно рассекала воздух, дрожа от нетерпения, буксовала в кислых лужах и снова неслась вперёд. Не успеешь оглянуться, как впереди уже видны полевые вагончики.
В каждом таком вагончике было три окна, он отапливался котелком, а на нарах лежали полосатые матрацы, жидко набитые слежавшимся сеном. По вечерам здесь было дымно и жарко, в то время как ночью холод пронимал до костей.
Бархатным майским вечером Яшка и Чижик появились в полевом вагончике третьей бригады. Приехали, что называется, в самый раз, к ужину.
Сидели за столом. Жестяные кружки, наполненные кипятком, обжигали руки. Густо пахло тяжёлым потом, на полу валялись окурки. Взопревший Кузя стянул через голову рубашку, положил брюки под матрац. И вдруг появилась Надя.
Остановившись в дверях, она осмотрелась.
- Персональный привет! - сказал Кузя. - Заходи, Грачёва. Посмотришь, как живём.
- А мне и отсюда видно. - Надя продолжала стоять.
- Прошу прощения Я, правда, без галстука - рассмеялся Кузя.
- Перестань паясничать! - Надя поморщилась. - Подай лучше ведро и тряпку, живо.
Где тут у вас горячая вода?
Не обращая внимания на ребят, она разулась и, шлёпая босыми ногами, окатила пол вагончика кипятком. Трактористам пришлось взобраться на нары.
Молча следили они за тем, как Надя моет пол, проветривает вагончик, сметает крошки со стола. Потом она принялась за постели.
- Вот - Она выпрямилась. - Теперь садитесь к столу. К вам и в барак зайти было совестно, а тут и вовсе разленились. И не думайте, что я к вам буду ездить для того, чтобы мыть полы. Показала раз, как это делается, и хватит. Теперь сами Ничего, вас не убудет.
- Так мы же мужчины - Кузя отвёл глаза.
- Это ты-то мужчина? - Надя рассмеялась. - В таком случае, бери-ка тряпку в руки. Да поживее Она вытолкнула Кузю на середину вагончика, сунула ему тряпку в руки. Что, чисто?
Ничего, не мешает продраить пол ещё раз. Пусть блестит, как зеркало.
- Давай, давай - поддержал Чижик.
- А ты чего командуешь? - Надя повернулась к Чижику. - Становись рядом.
Под общий смех она заставила упиравшегося Чижика снять сапоги и засучить штаны.
Кузя, растерянно улыбаясь, уже елозил по мокрым половицам.
- У тебя, Кузя, получается, - похвалил Яшка, которому хотелось, чтобы Надя обратила на него внимание.
Однако Надя сделала вид, что не слышит.
- А теперь отожми тряпку, - приказала она Кузе. - Да не в ту сторону крутишь, надо к себе И сильнее. Ты ведь, кажется, мужчина?
- Вот даёт! - громко, не скрывая восхищения, произнёс Захар Гульчак, пяливший на Надю глаза.
Он смотрел на неё так, будто видел её впервые, и Яшка, перехвативший его взгляд, насупился. А когда Надя улыбнулась Захару, у Яшки сжалось сердце.
В МТС вернулись только утром. Чижик остался возле машины, чтобы заправить её и подготовить к очередному рейсу, а Яшка направился к себе в барак. Стало жарко, и Яшка решил переодеться.
Возле домика, в котором жила Надя, он замешкался. Посмотрел на окно, надеясь хоть мельком увидеть Надю. Окно было закрыто, а занавеска задёрнута.
Тогда, почему-то вздохнув, Яшка повернул за угол дома и, пройдя мимо кузницы, неожиданно столкнулся лицом к лицу с дружком Глеба Бояркова. У этого парня всё ещё была подвязана щека.
- Где ты пропадаешь? - Парень остановился. - Мы тебя ищем. Ты нам нужен, понял?
Зайдёшь?
- Ладно, - ответил Яшка. - А по какому делу?
- Тебе Глеб скажет. Он дожидается, понял? Только молчок. Иди к Глебу, а я смотаюсь в контору за документами. Сейчас вернусь.
Быстро переодевшись, Яшка направился в соседний барак. Уже с порога увидел Глеба, который, положив длинные ноги на спинку железной кровати, молча дымил папиросой. Можно было подумать, будто он притомился и теперь отдыхает после праведных трудов.
- О чём задумался, детина? - спросил Яшка, подойдя к Бояркову.
- А, это ты - не выпуская папиросы изо рта, сквозь стиснутые зубы процедил Глеб.
- Костю видал?
- Он сейчас придёт, - сказал Яшка. - Я слышал, ты получил расчёт. Верно?
Боярков кивнул.
- Напрасно. - Яшка присел на табурет рядом с кроватью Глеба. - Послушай, Боярков, - сказал он дружелюбно, - ну хватит тебе кантоваться. Пошумел - и довольно. Хочешь, я сам к Барамбаеву схожу? Уговорю его, чтобы принял тебя обратно. И Костю - Блеск! - процедил Боярков.
- Значит, согласен? - Яшка искренне обрадовался.
- Блеск!.. - повторил Боярков, и Яшка уловил оттенок презрения в его голосе. - Нашёл кого агитировать! Сидеть на чёрством хлебе и концентратах? Нема дурных - Как знаешь, - Яшка пожал плечами. - Я просто хотел тебе помочь.
- Помочь? - Боярков оживился, на его тусклом лице появились пятна. Он приподнялся на локте и опустил ноги на пол. - Слушай - Глеб жарко и прерывисто задышал у Яшки над ухом. - Слушай, подкинешь нас на станцию, а?
- Отчего ж, я бы, конечно, подкинул. Только, сам знаешь, у меня машины нету, - ответил Яшка.
- А ты Надину возьми. Костя! - Боярков повернулся к двери. - Мы тут без тебя начали - Договорились? - спросил Костя.
- Нет ещё. Я ему говорю, чтобы он взял машину у Нади Грачёвой. Знаешь её?
- Сказанул тоже!.. - Яшка откинулся. - Надя машину никому не доверит.
Обязательно спросит, зачем мне машина. Что я скажу тогда?
- Мало ли что К врачу съездить надо - Не поверит. И потом, я Надю обманывать не стану, - решительно сказал Яшка.
- Тогда у Чижика попроси. Чижик тебе не откажет.
- Пожалуй - Яшка всё ещё колебался. - А почему ты сам не попросишь? Чижик бы вас отвёз.
- Нельзя, Барамбаев запретил. Сказал: добирайтесь на станцию как хотите, не моя забота. У. него на нас знаешь какой зуб!
- Понятно, - сказал Яшка - Так попросишь? Будь другом . - На тебя вся надежда, - поддержал парень с подвязанной щекой. - Когда-нибудь мы тебя тоже выручим.
- Знаю - ответил Яшка.
- А я? - Боярков положил руку на Яшкино колено. - Кто тебе дрова завозил?
Помнишь, для хозяйки, у которой ты жил - Гора с горой не сходится, а человек с человеком - Костя наседал на Яшку с другой стороны..
И Яшка не устоял.
- Так и быть, попрошу, - сказал он вставая. - Вернётся Чижик, я у него машину возьму. Только учтите, ночью придётся ехать. А дорога - видели какая? Не знаю, успею ли обернуться до утра.
- Успеешь. Чтобы ты да не успел! - польстил Боярков. - Значит, договорились? У нас всё готово. Будем ждать сигнала. Сразу, как стемнеет.