"Дело не в том, что вы не можете вспомнить, Билли, - сказала мне тогда женщина-психиатр. - Что бы тогда ни произошло… Вы не хотите вспоминать".
- Билли Харни, - сообщает Визневски, - вы арестованы.
Прошлое
54
Я вышел из дома Рамоны Диллавоу, который теперь стал местом преступления - местом совершения жестокого убийства, сопряженного с пытками. Пока я находился в доме, отбиваясь от вопросов Виза и переглядываясь со своей сестрой, прибыли представители прессы. Они собирались кучками возле дома, возились со своими фотоаппаратами и телекамерами и забрасывали вопросами всех, кто, по их мнению, мог обладать какой-то информацией. Сложно упрекать их в том, что они толпятся здесь: распорядительнице особняка-борделя навечно заткнули рот в ту самую неделю, когда должно было начаться судебное разбирательство относительно секс-клуба.
Пэтти, выскользнувшая наружу раньше меня, быстро пошла по тротуару мимо орды репортеров к своему автомобилю. Я ускорил шаг и окликнул ее. Она никак не отреагировала. Я пошел еще быстрее. Она ведь не перейдет на бег: это выглядело бы слишком странно, особенно на виду у репортеров. В конце концов я ее догнал. Схватил ее за руку и подтолкнул к дорожке, ведущей к другому дому - за полквартала от места преступления.
Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами, взгляд ее был пристальным. Она слегка приоткрыла рот, из которого при дыхании вырывался парок, похожий на дым.
- Стало быть, женщина с маленькой черной книжкой уже вне игры, - сказала она. В голосе чувствовалось обвинение в мой адрес.
- Да, ты права. Ты хочешь мне что-то сказать, Пэтти?
Она слегка прищурилась и сжала челюсти.
- Когда я увидела тебя вчера вечером, ты пребывал в полном смятении, - проговорила она. - Пьяный и расстроенный. Плакал в комнате дочери. А ведь ты отнюдь не плакса, Билли.
- А что ты там вчера делала? - спросил я. - Зачем ты пришла ко мне домой вчера вечером? Что - просто случайно оказалась рядом и зашла?
Она кивнула - не в знак согласия, а просто давая понять, что услышала мои слова и задумалась над ними.
- Тебе следовало бы радоваться, что я побывала у тебя, - сказала она.
- Почему?
- Потому что я - твое алиби, - ответила она. - Я могу подтвердить, что ты вчера вечером был дома. И что ты не убивал Рамону Диллавоу.
Я отступил на шаг:
- Что?
- Люди будут думать именно так, - нахмурилась она. - Не будь наивным, Билли. Все в курсе твоей возни по поводу маленькой черной книжки, и вдруг женщину, у которой хранилась книжка, обнаруживают мертвой. Я видела, как смотрел на тебя Визневски. Он думает, что убийца - ты.
Меня бросило в жар.
- Значит, ты - мое алиби? - переспросил я.
Она кивнула:
- Именно так.
- Мне кажется, это улица с двусторонним движением, - огрызнулся я.
- Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду, - пояснил я, - что я, в свою очередь, твое алиби.
Ее глаза вспыхнули, а тело - напряглось. Она бросила взгляд направо - на скопление телекамер, фотоаппаратов и микрофонов.
- Именно поэтому ты зашла в мой дом? - поинтересовался я. - Чтобы я мог тебя выгородить? Чтобы я совершенно честно расставил все по своим местам: "Пэтти была со мной бо́льшую часть вечера, укладывала меня спать, устраняла бардак, который я устроил, пела мне колыбельные и держала меня за руку"?
Пэтти наклонила голову, словно пыталась получше меня рассмотреть.
- Ты устал, - вздохнула она. - Перенапрягся. Говоришь то, во что сам не веришь.
- Ну а теперь скажу то, во что верю, - разозлился я. - Недавно я следил за Рамоной Диллавоу. Обычная слежка в надежде на то, что, может быть, удастся обнаружить что-нибудь интересное. Угадай, Патрисия, что я обнаружил в ресторане "Тайсонс" на Раш-стрит? Я увидел, что Рамона Диллавоу ужинает там в компании с тобой.
Пэтти на несколько секунд стала абсолютно неподвижной - как будто окаменела. Лишь облачка пара при дыхании вырывались изо рта. Щеки у нее побледнели - стали такого же цвета, как сахарная вата.
- Я пыталась уговорить ее отдать маленькую черную книжку, - призналась она. - Хотела помочь тебе. Разве это преступление?
- Нет, - ответил я. - Это не преступление.
- Кто-нибудь еще видел меня с ней? - спросила она.
- Только я.
- Ты фотографировал?
Я отрицательно покачал головой.
Пэтти бросилась ко мне и схватила меня за руки.
- Скажи правду - ты сделал какие-нибудь снимки смартфоном? Ты даже не знал бы, как им пользоваться, если бы не я, - горько усмехнулась она.
- О господи, нет. - Я оттолкнул ее. - Но, может, мне следовало бы сделать пару снимков.
- А может, и не следовало. - Она взяла себя в руки и начала говорить уже тише. - Может, пора уже начать разбираться, кто на твоей стороне, а кто - нет.
Для выразительности она ткнула указательным пальцем мне в грудь.
- А ты на моей стороне, да?
Она снова посмотрела на меня. Глаза наполнились слезами, но выражение лица оставалось невозмутимым.
- Ты - мой брат-близнец, - пробормотала она. - Ты - мой близкий родственник. Мы всегда держались друг за друга. Мы не рассказывали никому свои секреты. Не так ли, братик?
Я покачал головой.
- Это уже выходит за пределы родственных связей.
- Ничто не выходит за пределы родственных связей. Ничто.
- Ты убила ее, Пэтти?
Теперь уже она отступила на шаг - всего лишь на маленький шаг, как будто для того, чтобы лучше видеть меня.
- Вчера вечером я прихожу к тебе домой и обнаруживаю, что ты - в состоянии полного замешательства, а на полу валяется пустая бутылка от виски "Мэйкерс Марк" - в общем, все выглядело так, как будто ты недавно прошел через что-то ужасное, - и ты спрашиваешь меня, убила ли ее я?
Я кивнул.
- Именно об этом я и спрашиваю, - подтвердил я.
- Неправильный вопрос, - возразила она.
- Да? А какой вопрос правильный?
Пэтти снова посмотрела направо - в сторону места преступления и толпы репортеров.
- Правильный вопрос, - нравоучительным тоном сказала она, - следующий: сдала бы ты меня полиции, если бы это сделал я?
Я начал было что-то говорить в ответ, но услышал, как кто-то произнес мою фамилию. Мы оба повернулись и увидели Ким Бинс - репортера. Она бежала к нам с диктофоном в руке.
Пэтти придвинулась поближе ко мне.
- Так вот знай, мой маленький братик, - прошептала она, - что я никогда-никогда не сдала бы тебя полиции.
Повернувшись на каблуках вокруг своей оси, она оказалась ко мне спиной и пошла дальше вдоль по улице.
55
- Здравствуйте, Билли Харни.
- Здравствуйте, Ким Бинс, - сказал я, глядя, как Пэтти идет по улице, унося ноги от женщины-репортера, которая только что подошла ко мне. Я развернулся к Ким - красивой женщине, которая когда-то работала телерепортером, а теперь готовила материалы для интернет-газеты "Чикаго-П-П". Ее пышные курчавые волосы были слегка "укрощены" шерстяной повязкой, закрывавшей лоб и уши. Длинное черное шерстяное пальто в такую холодную погоду было застегнуто до самого подбородка.
- Итак, - завела она разговор, - Рамона Диллавоу убита. Какие-нибудь комментарии на этот счет? - Она выставила вперед диктофон.
- Только самые общие сведения, - попытался отделаться я.
- Ой, не надо так говорить. Скажите что-нибудь такое, что бы я смогла записать. Событие огромной важности. На этой неделе - судебное разбирательство десятилетия, а одного из ключевых свидетелей только что убили. Говорят, что ее пытали.
Я посмотрел на Ким.
- Только самые общие сведения, - повторил я. - Выключите свою дурацкую штуку.
- С вами не очень-то интересно.
Однако она подчинилась, выключила записывающее устройство и запихнула его себе в карман.
- Мне очень понравились ваши фотографии всех крупных игроков, заходящих один за другим в особняк-бордель и выходящих из него, - забросил удочку я. - Где вы их взяли?
Снимки продолжали появляться в рубрике, которую вела Ким. Член совета района из западной части Чикаго. Выборный окружной администратор, отвечающий за состояние улиц и канализацию. Высокопоставленный управленец одной из крупных технических компаний Чикаго. "Позорное шествие" - так называла это в своих статьях Ким. На всех фотографиях запечатленные люди неизменно подходили к особняку с таким видом, как будто сильно стеснялись и хотели остаться незамеченными: голова опущена, взгляд - настороженный. Особняк, по-видимому, приносил баснословный доход, пока не появился я и не испортил им "вечеринку".
Интенсивность публикаций постепенно снижалась: поначалу Ким выкладывала что-то новенькое ежедневно, а теперь - раз в неделю. Каждую неделю в день, когда на сайте должна была появиться очередная фотография, люди во всем Чикаго - да и во всей стране - с нетерпением заходили на страничку "Чикаго-П-П", чтобы узнать, кто еще из "очень важных людей" поднимался, случалось, вверх по ступенькам печально известного особняка-борделя.
Ким изобразила жеманную улыбку:
- Вообще-то вроде я начала задавать вопросы. Вам ведь известно, что я обязана держать источник информации в тайне.
- Пресловутая Первая поправка, - с пониманием отметил я.
- Да. Но кое-что я вам все же скажу, - смилостивилась она. - От фотографии, которая появится на этой неделе, у вас глаза станут круглыми.
Возможно. Лично мне было наплевать, но, в принципе, подобные фотографии явно приковывали к себе внимание всего Чикаго. Ким мастерски держала в напряжении своих читателей, растягивая историю насколько возможно, чтобы достичь максимального эффекта - а заодно и прославиться.
- Итак, Билли, как, по-вашему, отразится смерть Рамоны на данном уголовном деле?
Я пожал плечами.
- Она в любом случае не собиралась давать показания. Она не сообщила нам абсолютно ничего - ни одного слова. Тут же обратилась за помощью к адвокатам и держала рот на замке. Еще одна пресловутая поправка - Пятая.
Ким нахмурилась - такое впечатление, что она мне не верила. Видимо, по ее мнению, я что-то утаивал.
- Я слышала другое, - сообщила она. - Прокуроры пообещали ей иммунитет, если она даст показания. Вы ведь знаете прыткую женщину-следователя, которой прокурор штата поручила заниматься данным делом? Ту самую, которую они притащили сюда из штата Висконсин после того, как она разоблачила сенатора. Эми Лентини.
Что-то внутри меня зашевелилось.
- Ну и что она?
- Я слышала, что она обещала Рамоне полностью снять с нее обвинения, если она отдаст маленькую черную книжку. Полный иммунитет.
Я посмотрел на Ким ничего не выражающим взглядом. По крайней мере, я надеялся, что мой взгляд ничего не выражал. Однако в действительности то, что она только что сказала, было для меня новостью. Я об этом слышал впервые.
- Говорят, что вся эта возня - уголовное дело - зациклилась на маленькой черной книжке, - продолжала Ким. - Якобы женщина-прокурор - Лентини - побеседовала отдельно с каждым из арестованных, даже с мэром, и поклялась, что снимет обвинения, если они расскажут о маленькой черной книжке.
Я покачал головой, но это не означало, что я не доверяю ее словам. Просто они показались мне бессмысленными.
А затем вдруг меня осенило. Ведь после того, как я арестовал посетителей особняка-борделя, все, что хотела знать Эми Лентини, - местонахождение маленькой черной книжки.
- Даже… с мэром? - переспросил я. - Она предложила мэру иммунитет?
Ким кивнула.
- Мои источники говорят, что прокурор Лентини вела переговоры с мэром: если он обеспечит ей доступ к черной книжке и согласится уйти в отставку, они снимут обвинения.
Я провел ладонью по губам, но промолчал.
- Вы об этом не знали, - сделала вывод Ким. - Вы - главный свидетель по данному делу, и вам ничего не было известно.
Нет, не знал, и меня это больно укололо.
Я мог понять, почему Эми считала маленькую черную книжку очень важной уликой, но мне было невдомек, почему это более важно, чем привлечение к уголовной ответственности людей, пойманных в борделе. Ведь она и без того поймала довольно крупную рыбу. Разве мэр и архиепископ - недостаточно большие трофеи?
Кто, черт возьми, мог быть выше их?
Я пошел прочь - хотелось сосредоточиться и поразмыслить над вновь открывшимися обстоятельствами. Я и сам не понимал, что меня раздражало больше: то, что Эми ничего мне не сказала, или то, что я так сильно из-за этого распереживался.
Ким семенила по тротуару рядом со мной.
- Получается, теперь вы у меня в долгу, - начала ныть она. - Так что не отмалчивайтесь. В нашем городе это самая шумная история за несколько лет. Кое-кто жаждет крови мэра. Я слышала, что конгрессмен Тедеско дожидается, пока мэра признают виновным, и сразу же выставит свою кандидатуру на освободившееся кресло. Вот это будет предвыборная гонка, правда? Конгрессмен Тедеско против Максималистки Маргарет.
Я остановился и воззрился на Ким.
- Что вы имеете в виду? Максималистка Маргарет? Кандидат на пост мэра?
- Ого, да вы вообще не в курсе. - Ким ухмыльнулась, довольная собой. - Я слышала, что ее политические механизмы уже приходят в движение. Она собирается добиться признания мэра виновным и затем попытаться занять его место. Она подождет до суда, а затем выставит свою кандидатуру. Она ведь как-никак слывет борцом с преступностью и позиционирует себя как сильного человека, который сможет навести порядок в городе. Такой у нее имидж.
Выглядело вполне правдоподобно. Но вот только мне самому почему-то это в голову не пришло. Впрочем, я, хотя и прожил в Чикаго всю жизнь, смотрел на местную политическую возню как бы издалека, со стороны. Не интересовался, не участвовал и не собирался участвовать.
- Вы уверены, что занимались этим уголовным делом, Билли? - удивилась Ким. - Похоже, я знаю о нем гораздо больше, чем вы.
Да, она явно владела большим количеством информации, чем я. Эми была ближайшим соратником Маргарет Олсон, ее правой рукой, но я ни разу не слышал от нее ни одного высказывания ни о политических амбициях Маргарет, ни о компромиссных сделках с обвиняемыми. "Возможно, меня это и не должно было касаться. - Я мысленно попытался себя убедить. - Эми не упоминала ни о чем таком, потому что мне знать и не следовало".
Но мне все равно было неприятно. Каждый раз, когда казалось, что я полностью раскусил Эми, я тут же узнавал о ней что-то новое.
И если она так старательно скрывала от меня важную информацию, то что еще она утаила?
56
Я вошел в кабинет Эми в заранее оговоренное время, то есть в десять часов, чтобы заняться подготовкой к грандиозному судебному разбирательству. Моя голова все еще гудела от попойки, которую я устроил для себя прошлым вечером. А еще - от того, что мне только что сообщила Ким Бинс. Ну и, конечно, от разговора с моей сестрой Пэтти неподалеку от места преступления. Да уж, моей голове было от чего гудеть.
Около своего кабинета Эми поздоровалась со мной довольно холодно: "Доброе утро, детектив, очень любезно с вашей стороны, что пришли", - но когда она закрыла за собой дверь и мы оказались наедине, положила ладошки мне на грудь.
- Привет, - прошептала она.
Я буквально отшатнулся, чем очень удивил ее. Когда мы поцеловались прошлым вечером, это явно было нечто большее, чем обычный поцелуй, и вызвало у меня ощущения, которых я не испытывал годами. Ее охватили такие же чувства. Во всяком случае, мне так показалось. Она впилась в меня взглядом, ожидая объяснений.
- Мне необходимо вам кое-что сказать, - пробормотал я.
Она посмотрела на меня с недоумением. Кстати, выглядела она великолепно: светло-серый костюм, волосы искусно зачесаны назад. Эми была умной - очень умной - и красивой женщиной. Такая комбинация была для меня убийственной.
- Вы предлагали Рамоне Диллавоу иммунитет в обмен на маленькую черную книжку?
Эми моргнула - всего лишь разок, - а во всем остальном лицо осталось невозмутимым.
- Да, - ответила она.
- А другим обвиняемым? Архиепископу? Мэру? Знаменитостям и бизнесменам? Вы обещали снять обвинения, если они помогут найти маленькую черную книжку?
- Да, обещала, - не стала отрицать она.
- А мне об этом вы не сообщили?
Она покачала головой.
- Я - прокурор. Вы - свидетель. Как прокурор я не обязана держать вас в курсе своих действий, относящихся к стратегии правоохранительной деятельности. - Не отрывая от меня взгляда, она наклонила голову. - К тому же это было до того, как… как я начала…
- Начала что? - Я поймал себя на том, что хочу побыстрее услышать, что она скажет.
- …доверять вам, - договорила она. - До того, как стала к вам неравнодушна.
Мне очень захотелось пойти у нее на поводу, поверить ее словам, ослабить бдительность и пустить ее в свою душу. Но я ничего не ответил. Я заметил на ее лице обиженное выражение из-за того, что я промолчал, однако сначала мне нужно было получить от нее более подробные ответы на мои вопросы.
- Вам известно, что я подозревала вас в воровстве маленькой черной книжки, - заговорила она. - Я от вас не скрывала. Мне нужна была черная книжка. И я не видела разницы, каким способом ее раздобыть.
- И вы по-прежнему так думаете? - поинтересовался я.
- Как именно?
- Как и раньше, считаете, что я взял маленькую черную книжку?
Она пару секунд помолчала, а затем ответила:
- Нет, я так уже не думаю.
- Но она вам все еще нужна. Вы все еще хотите ее заполучить.
Она подняла брови.
- Вообще-то нет. То есть я-то хочу, но решаю в данном случае не я.
- Что это означает?
Она завела прядь волос за ухо.
- Дело в том, что мне сказали, будто это теперь не так уж важно. Мне поручено пока отставить этот вопрос и сфокусироваться на победе в судебном разбирательстве относительно секс-клуба.
- А с чего вдруг? - наседал я. - Почему произошли такие перемены?
- Почему? Да потому, что вся страна следит за тем, что происходит в рамках уголовного дела - дела о секс-клубе. Это очень громкое дело. И проиграть его нам никак нельзя. Почему же еще?
- Может быть, вы хотите выиграть процесс, чтобы ваша начальница Маргарет Олсон могла занять место мэра после того, как добьется признания его виновным?
Эми поморщилась:
- Просто смешно. Маргарет не собирается выставлять свою кандидатуру.
- Не собирается?
- Нет. И мне, кстати, не нравится, что вы расспрашиваете меня о мотивах. Я занимаюсь расследованием этого дела, потому что считаю это необходимым.
Она на пару секунд задумалась, а затем спросила:
- Кто вам сказал, что Маргарет хочет занять кресло мэра?
Я покачал головой:
- На этот вопрос я ответить не могу.