Руки болтались в воздухе. Было страшно пошевелиться и нарушить равновесие. Не дыша, Маша подтянула руки, нащупала край крыши. Барьерчик под коленом пружинил. Непонятно, как она вообще держалась. Осторожно перебирая руками, Маша добралась до барьерчика и вцепилась в него изо всех сил. Так, а что теперь? На турнике можно было бы перекувырнуться и сесть на перекладину, но здесь мешала крыша.
Маша подтянула ногу и зацепилась за барьерчик второй коленкой. Теперь она держалась надежно, руками и ногами. Одна беда: вниз головой. "Если бы я была на год старше, - подумала Маша, - то уже сидела бы на крыше, потому что у девушек перевешивают бедра, а у меня пока что - плечи". Наверное, можно провисеть год. Первые месяцы будет трудно, а потом привыкнешь: устанут руки - будешь держаться одними коленками, устанут ноги - одними руками. А кормиться можно через трубочку. Настанет осень, Розка укутает клеенкой Машины торчащие полушария в махровых шортиках и будет продавать фотографам и телевизионщикам разрешение на съемку…
Маша поняла, что придется отцепить коленки. И что она этого боится. Потому и лезут в голову глупости. Покричать? Может, проснется Розка, или ее услышит Черный Плащ? Нет, нужно спасаться самой, пока не устали руки! Она представила, что нужно сделать. Отцепить коленки мало: тогда она повиснет спиной к крыше и не сможет подтянуться. Надо, держась одной рукой, перевернуться к крыше лицом. Одной рукой. Над пропастью.
"Раз… Два… Три!" - скомандовала себе Маша, и все получилось быстро и легко. Не останавливаясь, она перелезла через барьерчик и упала к подножию пирамиды. До барьерчика было сантиметров двадцать, только ногу поставить. Наверное, зимой по этой тропинке ходят дворники и сбрасывают с крыши снег.
Маша еще немного полежала, заглядывая вниз, на фонтан, в котором погибла ее сандалия. Достать ее завтра? Нет, лучше помалкивать, а то скажут, что она кидалась нарочно.
Когда Маша вспомнила про Черного Плаща, в холле под пирамидой никого не было. Тренажеры с тяжелыми гирями-противовесами выглядели угрожающе, как древние осадные машины из учебника истории. Может, все-таки это был Прибытков? Но зачем его понесло на тренажер в плаще и шляпе?
Маша вернулась в розовую спальню, поставила "Пиноккио" и заснула почти в самом начале, как только появился зануда Сверчок.
Глубокой ночью ее разбудил Вадик.
- Босса задержали, - сказал он.
Глава XI
ПЛОХИЕ НОВОСТИ
- Так задержали, кто? - не поняла Маша. - Директор, что ли, в магазине? Вадик уселся на ковер у Машиной розовой кровати, взял из вазы банан, очистил и, не жуя, задвинул в себя. Было не похоже, что здоровяк приехал такой голодный из овощного магазина.
- Да не директор, а Настька-следовательница! Звонит в магазин: "Подъезжайте, надо кое-что уточнить", - Вадик горестно махнул рукой. - Я и отвез босса к ней в прокуратуру. Жду час - уточняют, жду два - уточняют. Потом смотрю, выводят босса в наручниках и сажают в "черный воронок". Уточнили, значит. Я, конкретно, поехал за адвокатом, да что юлку… Сгорел босс! Ни за что сгорел!
- Как это ни за что? - не поверила Маша. - Нельзя же просто так посадить человека в тюрьму!
- На кейсе нашли отпечатки пальцев босса. А в кейсе, сама знаешь, было не мороженое, - объяснил Вадик. - Пропал, пропал босс! Засудят его из-за этой мины!
- А вот не надо было врать, - сказала Маша. - Признался бы сразу: "Да, кейс был мой, но про мину я не знал". Он же не виноват, что его хотели взорвать!
- Не виноват, - поддакнул Вадик.
- Не виноват, а врал, как будто виноват! "Это не мой кейс, мой воры с поезда сбросили…" Конечно, Настенька подумала, что он знал про мину. Да еще ты ему врать помогал!
- Ну, помогал… - Вадик по-детски хлюпнул носом. - Я одно знаю: у босса все по совести. Если он врал, значит, тоже по совести.
- А так бывает?
- Да сколько хочешь! Ты, что ли, ни разу не врала, чтобы подружку отмазать?
- Врала, - призналась Маша, думая о Розке. Не вовремя ее папка угодил в тюрьму. Если об этом узнает Малик, он украдет Розку и в далеком горском селе сыграет свадьбу. А когда разъяснится эта история с чужой миной в кейсе, миллионера выпустят, но будет уже поздно: его дочка станет женой в одиннадцать лет.
- Малик знает? - спросила Маша.
- При чем тут Малик? - удивился здоровяк. - Хотя и Малик тоже… Ты пойми главное. Босс богатый, но его богатство - не в деньгах. Его богатство - рынок, магазин, засолочный цех, который только начали строить, какие-нибудь персики, которые сейчас едут по железной дороге. А живых денег боссу всегда не хватает. Наоборот, у него долгов куча. Вот, за квартиру еще не все выплатил. Это нормальное дело: в торговле каждую минуту ты кому-то должен и тебе кто-то должен. Но если завтра все, кому босс должен, узнают, что он в тюрьме…
- Они придут за своими деньгами, - поняла Маша.
- Придут. И у босса ни копейки не останется.
- Как же не останется? Чужие деньги отдаст, а свои-то должны остаться!
Вадик с задумчивым видом взял еще один банан, очистил и прикончил, опять не разжевывая. Было похоже на то, как фокусник глотает кинжал. Маша подумала, что у него внутри два банана так и стоят один на другом.
- Так ему и свои деньги придется отдать, - непонятно сказал Вадик.
- Но почему?
- Потому что персики еще не доехали. Их можно продать, но дешевле, чем когда они будут лежать на прилавке. Потому что цех еще не готов. Через полгода в нем начнут солить рыбу, и цех принесет большие деньги. Но если сейчас продавать голые стены без крыши, за них не дадут даже цену кирпичей, из которых они сделаны. Потому что квартиру за три миллиона долларов тоже нельзя прямо сейчас продать за три миллиона долларов. Это не спички. На нее можно и за год покупателя не найти.
- А Прибытков? - подсказала Маша.
- Прибытков себе на уме. Это раньше он канючил: "Ахмед, продай за три миллиона сто, продай за три миллиона двести". А когда узнает, что боссу срочно нужны деньги, он и половины не даст!
Вадик сокрушенно покачал головой и, как полено в печку, задвинул в себя еще один целый банан. Маше показалось, что уж этот нипочем не влезет, будет торчать изо рта. Но здоровяк и его сглотнул.
- Это конец, - простонал он. - Теперь охрану разгонят, прислугу разгонят, продавцов разгонят, рабочих на стройке разгонят… Человек двести останутся без работы!
Вот этого Маша не понимала.
- Найдут себе другую, - беззаботно сказала она. - Какая продавцу разница, у кого в магазине торговать, у Темирханова или у Пупкина?
- А я? - обиделся Вадик. Маше показалось, что сейчас он добавит, как Карлсон в мультике: "Я же лучше, лучше собаки!" Но здоровяк завел свое обычное: - Без пистолета кто меня возьмет в охранники?.. А другие? Какой-нибудь продавец заслужил у Темирханова отпуск, а Пупкин ему скажет: "Отработай год, тогда пойдешь". Но это еще ничего. Скорее Пупкин уволит наших продавцов и возьмет своих, проверенных. В торговле без проверки нельзя. Когда берут незнакомого человека, его ставят младшим продавцом в отдел газированной воды без сиропа и еще год присматриваются: вдруг он воду пьет?.. Нет, без босса нам всем труба!
Вадик встал, прихватив из вазы яблоко, и пошел к двери.
- Надо сказать Жаннат, чтобы не прятала ключ от холодильника. Теперь не от кого прятать, - с горечью заметил он. - Да, я про дедушку твоего кое-что разузнал. В курских больницах его нет, завтра будут искать в военных госпиталях.
- Как нет? - испугалась Маша. - А твои бизнесмены не могли что-нибудь напутать?
- Это вряд ли. Они продают овощи в больницы и знают всех тамошних начальников. Если им сказали, что твоего деда нет, это значит "нет", а не "ой, медсестра что-то напутала"… Не расстраивайся, - добавил Вадик. - Говорю же, завтра его в госпиталях поищут. Раз твой дедушка военный, то где ж ему быть, как не в военном госпитале?
- Конечно, где ж ему быть, - согласилась Маша.
Вадик ушел, а она еще долго смотрела в закрывшуюся за ним глупую розовую дверь.
Беда в том, что в военный госпиталь не положат человека без военных документов, а у Деда не было никаких. Он же только недавно вернулся из Америки, а там не дают документов русским полковникам. Дед ждал, что со дня на день его уволят на пенсию и дадут обычный паспорт и пенсионную книжку. А пока жил с тюремной справкой на английском языке и все время попадал из-за нее в неприятности. Не каждый милиционер мог прочитать эту справку, зато почти каждому хотелось на всякий случай посадить Деда за решетку и ждать распоряжений начальства.
Недавно к справке добавилась телеграмма президента. Тоже, конечно, не документ с фотокарточкой, но штука солидная. На бело-сине-красном бланке, как государственный флаг, с надписью "Правительственная".
УКРОПОЛЬ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРУ АЛЕНТЬЕВУ Н Г ТЧК ПРОШУ ПРИБЫТЬ В КРЕМЛЬ ДЛЯ ЛИЧНОЙ ВСТРЕЧИ 30 АВГУСТА В 16 ЧАСОВ ТЧК ПРЕЗИДЕНТ РФ ПОДПИСЬ
Ошибка в звании (Дед же полковник, а не генерал) добавляла телеграмме веса. Сейчас Маша только на нее и надеялась. Хорошо, если нашелся в Курске добрый военврач и взял Деда в госпиталь без документов, с одной телеграммой. А так - неизвестно, что и думать.
Глава XII
БОБА СТАНОВИТСЯ МУМИЕЙ
Пора снова появиться на этих страницах проводнику четвертого вагона Бобе Балабанову.
Его воровская роль в нашей повести еще не кончилась, хотя Маша узнает об этом гораздо позже.
Боба не помнил взрыва. Захлебываясь побежавшими от счастья слюнями, он раскрыл миллионерский кейс… Какие-то винтики, пакетики, толстая книжка… А ДОЛЛАРЫ ГДЕ?! В Бобином воображении кейс был наполнен тугими пачками "зеленых". Он уже мысленно сосчитал их: два ряда по шесть пачек, в каждой сто купюр по сто долларов - сто двадцать тысяч! Жалко, что кейс тонкий, второй слой не поместится, а то бы вышло почти четверть миллиона. Но уж сто двадцать тысяч Боба считал своими. И вдруг - обман!
Если бы тогда в купе проводника ворвался Темирханов, Боба загрыз бы его и проглотил, не разжевывая. Миллионер называется! Крохобор! Помоечник! Набил кейс дрянью и сидел, к сердцу прижимал!
В ярости Боба схватил книжку, собираясь запустить ее в окно, и вдруг стало темно и очень больно. С перепугу он шарахнулся и, кажется, вышиб дверь купе. В ушах звенело. Как сквозь вату Боба слышал крики:
- Стой! Здесь человек!
- Где болит? Жива?!
- У девочки шок, она ничего не понимает!
"Я - девочка?" - удивился Боба и потерял сознание.
Очнулся - кругом темень, чужие голоса: "Бу-бу-бу, бу-бу-бу". Позже врачи сказали Бобе, что перевязку ему делал хороший медик: он и мази наложил, какие надо, и "заморозил" уколами обожженные взрывом лицо и руки. Но тогда Боба мало что соображал. Хотел открыть глаза - не открываются. Хотел схватиться за голову - и не почувствовал ни головы, ни рук. Его подхватили под мышки и куда-то повели. "Сплю", - решительно сказал себе Боба, поджал ноги и лег. Вокруг забегали, закричали, стали Бобу тормошить, а он лежал и старался не дышать.
Потом все закачалось, как на море, когда отплывешь от берега на резиновом матрасе и дремлешь, а волна тебя - толк, толк. Приятно. Кажется, он вправду заснул. Знакомо рявкнул тепловоз, простучали, затихая, колеса, и оказалось, что Боба уже не в родном поезде "Черномор", а на какой-то станции. По-прежнему темно, кругом чужаки, и голоса слышатся сверху, как будто лежит Боба на полу, хотя под ним тепло и мягко.
- Тащ лтинант, там с прокуратуры была одна, стрший следователь Воронцова, - бойко рапортовал кто-то, сглатывая звуки. Мент, сразу понял Боба. - Тащ лтинант, она приказала генерала - в больницу, прводника - в "обезьянник". Только прводника надо сперва врачам показать.
"Влип!" - похолодел Боба. Ему показалось, что сейчас появятся все люди, которых он успел обворовать за два года - целый поезд! Они войдут колонной по четыре, как ехали в своих купе, и закричат: "Верни! Наши! Шмотки! Балабанов! Ур-ра-а-а!!!"
Лейтенант помолчал, шурша какими-то бумагами, и вдруг спросил:
- Пузанов, а кто из них генерал?
Боба еще не понял, какой небывалый подарок преподнесла ему воровская судьба. Он только подумал, что не зря оделся перед кражей в спортивный костюм. Это не то, что броская форма железнодорожника. В поездах девять мужчин из десяти переодеваются в спортивные костюмы, и случайный свидетель, увидев Бобу с ворами, не узнал бы проводника.
- Так, тащ лтинант, разве ж можно генерала
спутать с проводником! Документы же имеются на обоих! - удивился бойкий Пузанов.
- Какие документы?
- Они ж у вас в руках, - не понимал Пузанов.
- Вижу, - не стал спорить лейтенант. - Вижу служебное удостоверение железнодорожника, сильно поврежденное взрывом. Фотокарточка утрачена, фамилия владельца прочитывается как "Баранов" или "Воронов".
"Балабанов я", - хотел подсказать Боба и прикусил язык. До него начало доходить…
- А может, "Варанов"? Варан - это ящерица в форме сухопутного крокодила, - вставил Пузанов.
- Спасибо, - поблагодарил за подсказку "тащ лтинант" и продолжал: - Вижу правительственную телеграмму на имя генерала Алентьева Эн Гэ. Тоже без фотокарточки.
- Конечно, телеграмм с фотокарточками не бывает. Есть в поздравительном оформлении: с цветочками там или с зайчиками, - обстоятельно разъяснил Пузанов. Боба сообразил, что он в чем-то виноват, но признаваться не хочет, вот и прикидывается шлангом.
- Вижу постановление об аресте гражданина Балабанова, - гнул свое лейтенант, - и направление на судебно-медицинскую экспертизу генерала Алентьева. Вижу двух граждан в бессознательном состоянии. А кого куда - не вижу. Кого арестовывать, кого в больницу класть?
- Генерала в больницу. Согласно направлению, - сказал Пузанов.
На этом терпение лейтенанта лопнуло.
- ТАК КТО ИЗ НИХ ГЕНЕРАЛ?!! - взревел он и начал орать, не переставая: - Ты что, спросить не мог?.. Тебе, олуху, приказали… Обезьяна бы справилась… Тебе голова зачем - фуражку носить?..
- Дык я следил, чтобы она документы правильно оформила…. - вяло оправдывался Пузанов. - Поезд, сами знаете, стоял пятнадцать минут… Разве ж я думал, что генерал без формы и проводник без формы?.. Что я, генералов не видал? Генерала сразу отличишь…
- Ну, отличи, отличи! - наседал несчастный лейтенант. Было понятно, что за пузановскую глупость придется отвечать ему - он старший по званию.
Боба наслаждался ментовским позором. Главное он уяснил: его хотят арестовать, но можно вывернуться. Сейчас кто первый назовется генералом, того и будут считать генералом.
- Ну и отличу! - бубнил Пузанов. - Генералы - они солидные. Опять же, голос у них…
- Какой голос, если оба без сознания?!
- Старик, - неуверенно сказал Пузанов. - Хотя для генерала он хлипковат.
- А для проводника староват.
- Может, он проводник на пенсии. Подрабатывает. Сейчас курортный сезон: и студенты ездят проводниками, и пенсионеры… Или он генерал на пенсии, - добавил Пузанов. - Не расстраивайтесь, тащ лтинант. Вот придут в себя, мы и спросим.
"Пора", - решил Боба и застонал.
- Тихо! - шикнул на Пузанова лейтенант. - Проводник! Эй, проводник, чаю!
"Дураков нет", - подумал Боба и не отозвался.
- Проводника Баранова вызывают к бригадиру! - добавил Пузанов.
Боба немного выждал и опять застонал.
- Товарищ генерал! - вкрадчиво шепнул лейтенант.
Боба застонал громче.
- Отзывается! - обрадовался Пузанов. - Тащ генерал, как ваша фамилия?
"Вопрос, конечно, интересный, - подумал Боба. - Алов? Оленьев? Нет, Алентьев. Телеграмма на имя генерала Алентьева Эн Гэ. Эн Гэ - Николай Гаврилович? Никита Геннадьевич?" И тут он вспомнил старика с видеокамерой. Ясен пень, вот, кто генерал! Голос у старика командный - раз, молодой человек с военной стрижкой его провожал - два, Темирханов его без разговоров пустил в свое купе - три. Как пить дать генерал! Заодно стало ясно, почему его сняли с поезда. Боба же всем зарядил чай снотворным, а старику надо меньше, чем молодым, вот он и отрубился… Как его зовут? Молодой человек называл его по имени… Николай Георгиевич, вот как!
- Генерал Алентьев Николай Георгиевич, - глухо выговорил Боба через опухшую губу.
Пять минут спустя судьба воровского наводчика волшебно переменилась. Его куда-то везли в завывающем автомобиле "Скорой помощи". Его переодевали и перевязывали. Его перекладывали на хрустящие крахмальные простыни. В него втыкали иглы шприцев и острые холодные инструменты.
Когда в первый раз снимали повязку с глаз, Боба сильно перепугался. Вместо человеческих лиц он увидел темные головки инопланетян с фарами во лбу.
- А глаза оперировать надо, - сказал один инопланетянин, светя фарой в самый Бобин зрачок. Проводник догадался, что это врач с медицинским зеркальцем на лбу, и успокоился.
И снова его куда-то везли - на медицинских каталках и в лифтах, в инвалидных креслах и опять в "Скорой помощи". С "генералом" охотно заговаривали, и Боба потихоньку разузнавал, что случилось. Он ждал допроса и не хотел попасться ментам из-за какой-нибудь мелочи. Но чем дальше увозили Бобу, тем люди меньше знали о событиях в поезде "Черномор". Наоборот, все ждали, что "генерал" расскажет самые последние и точные новости, ведь он там был и сам все видел.
Сначала Боба врал неохотно, только если нельзя было смолчать. Потом вошел во вкус и начал врать вдохновенно. Его часто спрашивали о каком-то взрыве, и врач на перевязке сказал, что лицо "товарищу генералу" обожгло взрывом. "Ага", - подумал Боба и на очередной вопрос ответил:
- Террористы. Я их в момент раскусил: сидят в купе, чаю не просят и даже, извините, в туалет не выходят… Как "ну и что"?! Они же оружие везли! Отойти боялись, вот вам и "ну и что". Но я их выманил. Говорю: "В тамбуре женщина с сумками застряла, помогите". Они - в тамбур, а я - к ним в купе и заперся. Оружия там было!.. Нет, взрыв - это после, когда они меня гранатами выбивали.
Посмотреть на героя приходили новые люди. Все задавали одинаковые вопросы: как "генерал" разоблачил террористов и что случилось потом. Бобе было скучно повторять одно и то же, и он сочинял подробности:
- Я лично уложил двоих…
- …За двоих ручаюсь, а остальных не считал, - добавлял он в следующий раз. А потом расправлялся с остальными:
- К ним еще прорывались на помощь из другого нагона, но сколько там было, точно не скажу. Мое дело военное: кинул фанату - и клочки полетели, а трупы пускай милиция считает.
Слушатели восхищенно ахали и поили "генерала" соками через трубочку. Твердая пища была не для его губ, распухших, как вареники, но Бобу это пока что не волновало. Столько внимания ему не доставалось с третьего класса, когда он играл в школьном спектакле крокодила Гену. Хорошо быть генералом! Лучше, чем пойманным вором за решеткой милицейского "обезьянника".