Кто средь бела дня похитил лицеиста Митю Ежова? Как спасти жизнь мальчика и доброе имя ни в чем не повинного человека, попавшего под подозрение? Где искать следы коварных похитителей? Вызов преступников принимает Митин одноклассник Костя Костров. Но ему никак не обойтись без помощи юного сыщика-любителя Саши Губина…
Если ты такой умный, то где же твои денежки?
Американская поговорка
Содержание:
-
Часть первая - ПРОПАВШИЙ ЛИЦЕИСТ 1
-
Глава I - ДОРОГА В ЛИЦЕЙ, ИЛИ ГДЕ ГУЛЯЕТ ГЛОБУС? 1
-
Глава II - ЗМЕИ В ЛИЦЕЕ, ИЛИ СКОЛЬКО СТОИТ КАКТУС 2
-
Глава III - "YOU ARE DEAD!", ИЛИ "ВЫ ПОКОЙНИК, ВИКТОР ВИКТОРОВИЧ!" 3
-
Глава IV - ТАЙНОЕ УБЕЖИЩЕ 5
-
Глава V - "В. В. К." 7
-
Глава VI - ИДТИ ИЛЬ НЕ ИДТИ? - ВОТ В ЧЕМ ВОПРОС 8
-
Глава VII - ДВА ДЕТЕКТИВА, ИЛИ ДВА ДОПРОСА ЗА ОДИН ДЕНЬ 10
-
Глава VIII - ЕЩЕ ОДИН МАСТИТЫЙ СЫЩИК 11
-
-
Часть вторая - СЫЩИК ИЗ КРЫЛАТСКОГО 13
-
Глава I - ЗНАКОМСТВО 13
-
Глава II - СБОР ИНФОРМАЦИИ 15
-
Глава III - ПЕРВЫЕ УСПЕХИ 17
-
Глава IV - АЛИК 19
-
Глава V - ПО СЛЕДУ АЛИКА 20
-
Глава VI - КОСТИНА ССЫЛКА 23
-
Глава VII - НА ДЕРЕВНЮ К ДЕДУШКЕ 25
-
Глава VIII - НЕ БЫВАЕТ ДВУХ БЕЗ ТРЕХ 26
-
Глава IX ПЛЕН И ПОБЕДА - Из дневника Саши Губина: 27
-
Похищение на двойку
Часть первая
ПРОПАВШИЙ ЛИЦЕИСТ
Глава I
ДОРОГА В ЛИЦЕЙ, ИЛИ ГДЕ ГУЛЯЕТ ГЛОБУС?
Кому приятно идти в школу? Особенно после долгих летних каникул. Говорят, такие есть, - но ведь врут!.. Кто спорит, конечно, приятно увидеть своих школьных друзей. Посмотреть, как они изменились, узнать, кто куда ездил и что с ним приключилось. Да и о себе рассказать, поделиться новостями. Но лучше бы где-нибудь подальше от парт и от доски. Тогда и на учителей можно издалека поглядеть, даже перекинуться парой словечек. Мол, как вы там, Сергей Иванович, или вы, Екатерина Васильевна, что летом поделывали и где так загорели?
Но ничего не попишешь, с первого сентября все впрягаются в одну унылую лямку. И приходится целый день сидеть- за отмытыми от надписей и рисунков, а потому какими-то очень уж скучными школьными партами.
Однако Костя Костров был лишен в этом году даже таких маленьких радостей. Его отец, не желая бросать свою научную деятельность и в то же время пытаясь хоть как-то поправить бюджет семьи, устроился в школу преподавателем физики. Как он говорил, по совместительству. Даже не в школу устроился, а в какой-то лицей для одаренных детей со странным и не совсем понятным названием "Школа-ПСИ". При чем же тут Костя? А при том, что в этот самый лицей Виктор Викторович перевел и своего сына, то есть его. И вот уже второй месяц Костя Костров посещал стены нового учебного заведения.
Лицей неподалеку от его дома находился - минут семь ходу, не больше. Но с дорогой теперь трудности появились. Отец-то ведь этим же путем ходит. А кому приятно идти в школу вместе с родителями, кроме какого-нибудь разве первоклашки. Правда, есть у них в классе Женька-металлист, так его до сих пор бабушка за руку в школу водит. Кожаная куртка вся в клепках с наворотами, везде цацки, на голове повязка с черепами, плейер на пузе, и бабушка рядом ковыляет - прикол. А Женька идет, головой трясет, на голове наушники - "Напалм Дез" слушает. Ему-то через эту бабушку и в лицее житья нет.
Вот и Костя того же боялся, хотя учительских детей в лицее хватало. Но получилось в принципе неплохо. У отца уроки только по четвергам начинались с самого утра. Но и в четверг Костя удирал из дома раньше своего родителя и гордо шел один.
Он выскакивал из подъезда, быстро сбегал по четырем корявым и косым бетонным ступенькам, обегал свой дом со стороны примыкавшего к нему Битцевского лесопарка, спускался в подземный переход и оказывался на другой стороне Новоясеневского проспекта, как раз напротив кладбища. Затем путь его лежал вдоль проспекта в горку, мимо пустыря перед церковью до первого дома с высокими прямоугольными арками, через ближайшую из которых он входил во двор, а там уж до детских садов рукой подать. Целых четыре типовых детских сада построили когда-то в этом дворе - два голубых и два желтых. Вот в одном из голубых и располагался теперь Костин лицей. Обычно, едва Косте удавалось миновать прямоугольную арку, из соседнего подъезда выскакивал Митька Ежов.
- Здорово, Кострик, - выкрикивал он. А порой и похуже - "Кастрат". Больше Костю в лицее никто так не называл, только Митька. Но они с Костей недруги были, а не друзья. Митька сам себе врагов выбирал, а настоящих друзей у него в лицее не было. Впрочем, и Костя друзьями еще обзавестись не успел.
На Митькино приветствие Костя отзывался когда как. Порой промолчит, а то и поздоровается:
- Здорово, Глобус.
Этой кличкой в лицее Митьку тоже никто не называл. Звали его Дикобразом, а он сам себя - и вовсе странно: Кактусом. Сам так придумал: для врагов он - Кактус. А Костя дразнил его: "Бритый Кактус - лысый Глобус". Или покороче - Глобус, так ему казалось обиднее. Митька и правда обижался на "Глобуса" больше, чем на "Дикобраза", показывал кулак, но до прямой разборки у них дошло только однажды, и то физрук растащил.
Однако на сей раз никто из дверей соседнего подъезда не выскочил. Костя спокойно перевел дух и сделал несколько шагов в сторону лицея, все еще посматривая через плечо на Митькину подъездную дверь. Наконец отвернулся и тут же остановился, как вкопанный. Перед ним стоял шикарный последний "Сааб" цвета южной ночи. Он матово поблескивал гладкой поверхностью кузова, скрывая уютный интим салона за слегка затемненными стеклами. От восхищения Костя даже нижнюю челюсть выставил. Была у него такая привычка, служившая знаком восхищения.
Иномарки были страстью Кости Кострова. Он собирал их фотографии и маленькие модели. Знал почти наперечет всю автомобильную продукцию ведущих автогигантов мира. Он узнавал иномарки на улицах и научился даже распознавать некоторые просто по шуму мотора. Они так играли на жвачку с его другом Димкой, только не Глобусом, а другим, Корнеевым, из старой школы. Кто больше отгадает, стоя спиной к шоссе, марок проезжающих автомобилей. Российские различались очень легко, почти безошибочно, а вот иномарки запросто было спутать - они ведь почти бесшумные. Но Костя и их умудрялся угадывать лучше Корнеева.
Уж каких только автомобилей не появилось в Москве за одно последнее десятилетие, но такого "Сааба" Костя еще вблизи не видел. Только на фотографии в журнале "Автомобили". Поэтому он зачарованно застыл и не трогался с места, любуясь произведением искусства автомобильной промышленности.
Пожалуй, только раз в жизни он был поражен точно так же, когда увидел на Новоясеневском проспекте, недалеко от кладбища, "Победу", машину из самой глубины советских времен. Они сейчас крайне редко встречаются на московских улицах. Хотя, конечно, бывает: ползет в потоке машин здоровенный монстр, больше похожий на броневик, с которого выступал Ленин. Но та, которая так поразила Костю, имела совершенно иной вид, она выглядела так, будто только что сошла с конвейера. Вся блистала и сверкала, словно ее выдернули сюда из далеких пятидесятых годов другой машиной - машиной времени. И цвет у нее был особый, изумрудный. Красавица, но ведь совсем старушка…
Иное дело стоявший пред ним "Сааб". Вечный автомобиль, устремленный в будущее. Косте казалось, что уж он-то не должен никогда остаться в прошлом, как это случилось с "Победой".
Он глянул на свои наручные часы, до начала занятий оставалось еще минут двенадцать-пятнадцать, поэтому можно было не спешить и обозреть это чудо современной техники получше.
Костя приблизился еще на пару шагов и медленно двинулся вокруг, нагибаясь, чтобы рассмотреть дизайн. Как жаль, что он не мог заглянуть внутрь салона, - ведь там сидели люди, и нахально совать нос в затемненные стекла было бы уж совсем неудобно. Костя рассматривал передний подфарник, когда "Сааб" слегка качнулся, мягко хлопнула его передняя дверца, и, подняв голову, Костя увидел крепкого мужчину, как говорят, кавказской национальности, с суровым неудовольствием смотревшего на него через капот.
- Щто, нравица? - спросил кавказец с сильным характерным акцентом.
Костя промолчал, немного смутившись. Уж больно неласков и немного презрителен был обращенный на него взгляд.
- Дэнги дэлать надо. Виырастиш, сам такую купиш, если дэнги дэлать будэш. А сейчас иды, понял?
Костя послушно отвернулся и пошел к лицею.
- А-алик, - услышал он у себя за спиной, кто-то с таким же акцентом окликнул из салона "Сааба" этого мужчину. Затем последовал вопрос на непонятном, сильно кудахтающем языке. Так же непонятно ответил и Алик, впрочем, одно слово Костя все-таки разобрал. "Па-ацан", - налегая на первую гласную, произнес кавказец.
И тут как раз хлопнула подъездная дверь, Костя невольно обернулся и успел увидеть, как
резко развернулся на месте Митька Ежов и дунул во весь дух под арку, в совершенно противоположную от лицея сторону, - туда, откуда Костя пришел.
"Куда это Глобус покатил?" - удивился Костя.
- А-алик! - еще раз донеслось из салона автомобиля, и на сей раз по-русски: - Поехали! Быстро!
Кавказец уселся за руль, захлопнул дверцу, "Сааб" ловко и легко развернулся и поехал в том же направлении. За Митькой?., Вот это да!
Костя проводил автомобиль восхищенным взглядом и пошагал туда, куда шел.
Без десяти двенадцать, перед самым наступлением ночи, в квартире Костровых зазвонил телефон. Но Костя его не услышал, потому что лежал в темноте, окруженный звуками музыки. Последний концерт "Аэросмит", выпрошенный днем в школе у Лехи Вербова, взрывался мощными аккордами где-то под самым сводом Костиного черепа, заполнив собою мир.
Из этого состояния Костю вывели луч света из коридора, скрип и легкий стук открываемой двери.
Костя обернулся, не поднимаясь. На пороге стоял отец и шарил рукой по стенке в поисках выключателя. Наконец нашел.
- Не спишь? - спросил отец вежливым тоном, когда маленькая электрическая лампочка в одно мгновение уничтожила бездонное царство тьмы. И немного резче добавил: - Сними дебильники.
Костя послушно, хотя и не скрывая сожаления, снял с головы наушники и выключил под одеялом плейер.
- Чего? - спросил он.
Отец прошел в комнату и присел на краешек Костиной кровати.
- Ты Митю Ежова сегодня в лицее видел? - спросил он.
- Нет, - ответил Костя.
- А после уроков?
- И после уроков - нет.
- М-да. А с кем он дружит?
- Ни с кем. Да что случилось?! - не выдержав таинственности, спросил Костя.
Отец не сразу ответил. Он отвел взгляд в сторону и озабоченно потер подбородок, выпятив вперед нижнюю челюсть точь-в-точь так же, как делал порой и его сын. Потом опять оценивающе посмотрел на Костю и нехотя произнес:
- Он до сих пор не вернулся домой. Родители беспокоятся, сам понимаешь. Звонили Юрию Андреевичу, а он только что - мне. Ладно, ты спи, найдется ваш Кактус. Гуляет где-то. Рановато начал допоздна загуливать.
Отец поднялся с кровати и пошел к выходу из комнаты.
- Па, - окликнул его Костя, - откуда знаешь, что Митьку Кактусом зовут?
- Я.все знаю, - ответил отец, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, предварительно щелкнув выключателем и снова расширив мир до бесконечной темноты.
"Это куда же Глобус подевался? Во дает! И в лицее его не было!" - удивлялся Костя. Он даже немного позавидовал такой свободе одноклассника. Сам Костя школу не прогуливал, а уж не вернуться домой до ночи, шатаясь где-то по вечерней Москве или Битцевскому парку, ему и в голову не могло прийти. Даже у друзей он так поздно не засиживался. Ну бывало, что часов в десять, самое позднее пол-одиннадцатого, телефонный звонок мамы вытаскивал его из-за Димкиного компьютера. Дома у Корнеева "Pentium" стоял с играми. А у Кости никакого компьютера нет и пока не предвидится. Вот и сидели они за Димкиным иной раз допоздна, особенно когда Корнеев новую игрушку запишет или отец ему принесет. Но уж в пол-одиннадцатого мама всегда звонила. И через пятнадцать минут Костя являлся домой.
А у Глобуса свой компьютер дома есть. Папаша-то у него бизнесмен преуспевающий, не чета Костиному научному сотруднику, хотя бы и старшему. И компьютер домой приволок, и видеомагнитофон, естественно, и аппаратура разная музыкальная, которой Глобус все время хвастался, и еще на "БМВ" стального цвета катается. Видать, Глобус не за компьютером засиделся. Да и не знают даже родители-то, куда он подался. Может, влюбился? Провожает кого-нибудь. Нет, это предположение Костя отмел сразу, на Ежова это не похоже. Да и никто из лицейских девочек знаться с ним не хочет, кроме Лидочки, - уж больно нагл. Хоть и не дурак…
Костя вспомнил, как летом, когда он ходил в поход с клубом скаутов, так же исчезли два его товарища - Женька и Серега Лыков. Теперь-то вспоминать весело, а тогда чуть-чуть не вышло беды. И страху какого натерпелись. А могли бы и вовсе не выйти из дебрей Чертова леса . Ну да Битцевский парк - это не Чертов угол. Здесь куда ни пойди - всегда выход найдется. Стало быть, найдется и Глобус. Тоже мне личность, не стоит о нем беспокоиться.
Костя повернулся на бок и скоро заснул, так и не дослушав до конца Лехину кассету.
Глава II
ЗМЕИ В ЛИЦЕЕ, ИЛИ СКОЛЬКО СТОИТ КАКТУС
Чем, собственно, четверг отличается от остальных дней? Да ничем. Но с начала сентября Виктор Викторович Костров особенно невзлюбил именно четверги. Потому что любил поспать, а именно по четвергам ему теперь приходилось рано вставать. Только в этот день недели он преподавал в лицее с первого урока.
Виктор Викторович вошел в класс, как всегда с небольшим опозданием - минуты на полторы. Учеников-то запустил загодя, минут за пять до звонка, и они уже заняли места за партами. Рассаживать учеников по местам он не любил, и лицеисты сидели как им удобнее, зачастую в соответствии с сегодняшним настроением. Лишь Ежов всегда строго сидел за одной и той ясе партой, последней в крайнем ряду, но в этот раз она пустовала.
- Здравствуйте, - поздоровался Виктор Викторович.
- Здрасте, - нестройно откликнулись лицеисты, и не думая подниматься со своих мест.
Впрочем, Виктор Викторович не обратил на это ни малейшего внимания. Он профессиональным педагогом не был, а школьную дисциплину и сам в детстве недолюбливал. Виктор Викторович сел за свой стол, долго копался в журнале, отыскивая лист, на котором вверху было написано нужное название изучаемого предмета. Наконец отыскал - вот она "Физика".
- Кого нет? - кратко спросил он.
- Ежова, - раздалось сразу два или три голоса.
- И Гусевой, - добавила Маша Румянцева, - она к врачу сегодня пошла. У нее…
- К врачу, так к врачу, - перебил Виктор Викторович, - спасибо. А где Митя, никто не знает?
- Кактус-то? - пренебрежительно спросил Алеша Вербов. - Гуляет. Где ж еще?
- Ну ладно, - закончил с проверкой посещаемости занятий учитель, - перейдем к результатам проверочной работы.
Класс зашумел, ребята зашевелились, зашептались, задвигали стульями.
- Так: Глухов - три.
- За что?
Виктор Викторович поднял голову, на него возмущенно смотрели карие глаза блондина Глухова, выражавшие полное потрясение услышанным.
- За что три? - повторил лицеист.
- Тут вообще-то два надо ставить, - начал Виктор Викторович.
- Во-още, - Глухов в полном негодовании откинулся на спинку стула, возмущенно бросив на столешницу ручку.
- Ну, а что я тебе должен ставить, если из четырех заданий едва полтора выполнено?
- Во-още, - зашептал себе под нос Глухов, сокрушенно тряся головой.
- Лида - "четыре".
- Почему "четыре"?
- Матвей - "три". - Лидин вопрос остался без внимания.
- Как "три"? Виктор Викторович! - Мотя Горенко, сорвавшись с места, подскочил к столу учителя.
- Сядь!
- Виктор Викторович, - Мотя прижимает к груди раскрытую ладонь.
- Я сказал - сядь!
- Ну, Виктор Викторович, я только посмотрю.
- Сядь, или на перемене скажу отцу!
Матвей уныло садится, папы он побаивается, тот у него физрук в этом лицее, мастер черного пояса по таэквандо.
- Я сначала назову все оценки, потом объясню, какие были сделаны основные ошибки, а тогда мы поговорим, какие у кого неясности.
Класс замолчал. Возмущенные своими оценками лицеисты тоже притихли, смирились на время.
- Работа Ежова неплохая, жаль, его нет. "Четыре".
- Виктор Викторович, поставьте ему "два", он списывал.
- Точно, я видел, Кактус списывал. Виктор Викторович, поставьте ему "два".
Учитель молча смотрел на кричащих лицеистов. Ждет, когда затихнут. Никто и не думал затихать, в классе развернулась дискуссия: ставить или не ставить "два" Кактусу. Поняв, что тишины ему не дождаться, Виктор Викторович перекрыл шум зычным криком:
- Ребята, вы меня удивляете!
- Он списывал!
- Тебе-то какая радость, Никонов, если я поставлю Ежову "два"?
- Так нечестно, он списывал.
- А ты не списывал? Ведь все вы сдуваете. Все же видно. Да и не в этом дело, Ежов в работе разобрался.
- Ага, разобрался он, Во-още.
Виктор Викторович немного рассвирепел.
- Я не понимаю, как вы друг друга не уважаете. В наше время мы тоже сдували, но, если кто успешно списал, мы за него радовались, будь он хоть распоследний двоечник. Отличники остальным решения передавали на контрольных. А за такие слова: "Он списывал!" - я бы в те времена встал бы прямо на уроке и дал в морду!
Аплодисменты. Это захлопали Маша Румянцева и Лидочка. Остальные немного затихли.
- Вы дальше результаты слушать будете?
- Да. Будем! - закричали те, кто еще не узнал своей отметки.
- Ну ладно. Павлычев…
Стук в дверь. В щелочку просунулась голова Анны Петровны - завучихи.
- Виктор Викторович, извините, можно вас на минуточку к Юрию Андреевичу. А вы сидите тихо! - голос завучихи зазвучал грозно. - Кто станет кричать, будет иметь неприятности.
Затворив за собой дверь, Виктор Викторович услышал напоследок, как взрывается звонкий нестройный хор одаренных личностей.