- Нет, я не так сказал! Просто ими руководило даже не чувство мести, это была самооборона. Они защищали свой шалаш и были правы! Мы в детстве сделали бы то же, а то и похлеще.
- За-ме-ча-тель-но! - неприятно усмехнулась мама. - Борцы за справедливость! А пострадал невинный человек. Ну, а если бы ребёнок зашёл, а не Ван Ваныч?
- Ну… дети в такой час не гуляют. И знаешь, этот Ван Ваныч тоже хорош! Получается, что мы поощряем? Выходки этого Щеколдина и его дружков? - папа сердился всё больше. - А с их стороны разве не подлость, так издеваться над шалашом, который ребята строили с такой любовью! Ведь ты, Лера, туда даже не заходила. Это кошмар какой-то: вонь, грязь, похабщина. Вандализм! Да-да! И я счастлив, что моя дочь чувствует, как это скверно, противно, что у неё горячее сердце, и она с этим борется! - у подслушивающей Петьки затеплели уши. - И ты меня не переубедишь!
Мама вздохнула:
- Я и не буду… Но с Веткой всё-таки поговорю. Хочу объяснить ей, что даже со злейшими врагами бороться надо по-честному. Ведь всё можно было решить как-то по-другому.
- Ну-ну! - совсем как Лёшка, усмехнулся папа.
Вечером того же дня мама зашла в детскую. Поцеловала спящую Галку и присела на Петькину кровать.
- Вета… - тихо позвала она. - Я хочу с тобой поговорить.
Больше всего на свете Петька любила разговоры с мамой. Тем более вот такие, серьёзные, по душам, когда никого рядом нет (спящая Галка не мешает, а Ирина придёт ещё не скоро). В такие минуты всё самое плохое в Петьке пряталось где-то в самой глубине, и казалось, будто этого и нет вовсе - плохого. Ни в Петьке, ни вокруг. Ей хотелось в эти минуты всё-всё рассказать маме, про все свои сомнения, радости и страхи, про дурацкие Лёшенькины слова, которые терзали душу, про Денька, про то, как хочется собаку. Из бешеной непослушной Петьки она превращалась в тихую маленькую Вету, всеми силами души тянулась к соединению с маминой душой. Ей хотелось, чтобы мама погладила её, получше укрыла одеялом и подольше не уходила, а что-нибудь рассказывала…
Но сейчас Петька понимала, что этот разговор не сулит ей ничего хорошего.
- Весь двор бурлит, - сказала мама пока не строго, даже почему-то с виноватой и печальной ноткой. - Вот что вы натворили…
- Мы же не виноваты, мама! - не хотелось Петьке спорить, но что делать.
- А знаешь, что они нам наговорили? Этот Скрипун и Акимовы? А ещё взрослые…
- Не черни других, Ветка, тем более своих недругов, тем более взрослых.
- Взрослые, взрослые! - обиженно пробубнила Петька. - Только и слышишь: "Взрослые всегда правы! Не спорь со взрослыми!"
- Взрослые не всегда правы.
- Ага, смотри пункт первый.
- Какой ещё пункт? - не поняла мама.
- Шутка такая есть, - запальчиво объяснила Петька. - Пункт первый: "Взрослый всегда прав!" Пункт второй: "Если взрослый не прав, смотри пункт первый!"
- Ну, знаешь, Вета, - старательно возмутилась мама, хотя Петька почувствовала, что шутка ей понравилась. - Вы же не поняли самого главного: дело даже не Хижине вашей, а в том, что вы устроили в шалаше. Это не просто шалость, а самая настоящая подлость! Испугали старого человека! А если бы у него было больное сердце? И оно остановилось бы от вашей выходки?
- Мы же не знали, что это он. Мы думали - Щеколда! - растерянно пробормотала Петька.
Петька обиделась на маму, но сквозь обиду прорастало чувство запоздалого страха. Петьке, с её богатым воображением, нетрудно было прокрутить ещё раз сцену в шалаше, только с другим финалом. Вот выливаются на тёмный силуэт вода, краски, вот Бродяги щёлкают рогатками, а человек хватается за сердце и падает навзничь на пороге. Они подбегают и видят, что это Иван Иванович. Лёшкин сосед!
- Нет, нет, мамочка, мы же не хотели!
- Тише, тише, разбудишь Галчонка…
Мама помолчала. Потом сказала:
- Я же понимаю, что не Ивана Ивановича. Вот и папа считает, что вы правы в том, что хотели этих парней проучить, только метод борьбы выбрали неудачный. Лучше бы дрались один на один, как раньше…
Петька даже села в постели:
- Мама! Ты их видела? Они же из восьмого класса! - Петька хмыкнула:
- В прошлом году они поймали за гаражами Серёжку Огнева из нашей параллели и давай издеваться. Все деньги отобрали, учебники в грязи изваляли, в сумку насовали дождевых червей, а в волосы ему - репьёв, испинали всего. А ты говоришь, один на один. Попробуй-ка!
- О, Господи! Что за звери… Ну, а может, этот мальчик сам виноват?
- Огнев?! Ты его видела? Он и мухи-то не обидит. Они поэтому и лезут. Да и если бы виноват, что же они не один на один, а всей шоблой? - с хитринкой сказала Петька, подловив маму.
- Вета, ну что за слова! - возмутилась та, чтобы скрыть смущение. - Ты сама скоро не лучше этого Щеколдина будешь!
- Мама!
- Шучу, шучу! Ладно, спи… - вздохнула мама. - Не знаю, может быть, вы и правы. Может, и правда не было другого выхода… Но только вот невинный человек пострадал, а недруги злорадствуют.
Мама поцеловала Петьку в макушку, перекрестила лёгким движением, встала с кровати.
- Мам, а Хижину нам вернут?
- Не знаю, Веточка, завтра увидим… Спи.
Театр Капитанши Арины
- 1 -
Вечерело. Зажигались окна. Затихали улицы. У Камня стояли кони-велосипеды. Смешались их гривы, хвосты, стремена… Они ждали своих всадников, но Бродягам было не до них. Уже целый час шёл суд над Вольными Бродягами из Заколдованного леса.
Господа присяжные заседатели! Эти тёмные личности, именующие себя Бродягами, изволят утверждать, что их деятельность носит гуманный и даже благородный характер. Но мы не можем забыть избиения почтенного Дона Скрипуна в стенах Замка…
Мерно покачивались в такт словам перья на шляпах донов и веера в руках дам. Главный судья расправлял складки мантии. Не хотелось ему наказывать благородных Бродяг, но закон, знаете ли…
Петька встряхнулась.
- Это что же получается? - уже кричала в полный голос "А в кубе", - нападают на честных людей, на немощного больного старика, а потом преспокойненько устраиваются на чердаке! Чем они там только занимаются!
У Петьки от её крика и своей беспомощности зубы начинали болеть.
- Дети играют, - невозмутимо перебил её Сумятин. - Что в этом плохого?
- Играют?! Хороши игры! Куда только родители смотрят!..
И тут поднялся Петькин папа. Он был не очень высокий, но широкоплечий и красивый, а сейчас казался выше всех собравшихся. И Петьке представилось, что он в широкополой шляпе из серого фетра, с изогнутым пером, в развевающемся на ветру плаще и при шпаге. И будто какой-нибудь герцог. Очень хороший, справедливый герцог, который заступается за всех добрых и слабых. В папину речь Петька не очень вникала. Пап говорил примерно то же, что тогда маме: и про самозащиту, и про вандализм, и про справедливость. Его хорошо слушали, кивали, но когда он закончил, снова заголосила "А в кубе":
- Шалаш вам, значит, жалко, а человека… - её палец уткнулся Скрипуну в живот, - живого человека, значит, не жалко?
- Сто-оп! - остановил всех дядя Сева. - Мы уже совсем не туда заехали. Не то дело разбираем, товарищи, собрание-то по поводу чердака.
- Послушайте! - выкрикнул вдруг Сашка. - Ну что вам, жалко, что мы там играем? Этот чердак никому не нужен был. Там только грязь и мусор… Мы всё убрали, вычистили, всё там устроили, а вы нас выгонять. Вы же сами детьми были…
"Ну, "А в кубе" точно не была. Она родилась такой", - тоскливо подумала Петька.
- Дети не должны проводить свой досуг без строгого контроля со стороны взрослых. Это приводит к девиантному поведению.
После этой фразы над Поляной повисла тишина. Она, как паутинка в лесу, была соткана из множества нитей-звуков: из дыхания споривших людей, из музыки ночных кузнечиков, из лая собаки где-то неподалёку, из шороха шин по асфальту дороги там, за домами, из шелеста листвы. Петька задрала голову и смотрела на небо. Чтобы не расплакаться. Только одно поняла она из мудрёной фразы "А в кубе". Что Хижину им не отдадут.
И вдруг в этой тишине, сотканной из звуков летнего вечера, прозвучал спокойный голос Петькиной бабушки, Арины Аркадьевны Метельской:
- Почему же без взрослых? Я их контролирую. Разве вы не знали, что мы с ребятами организовали детский театр и на чердаке у нас были репетиции? Подтвердите, Антон Владимирович…
- А… Н-да… да, конечно! - немного запинаясь, подтвердил Сумятин и вытер платком свою лысеющую голову, хотя было совсем не жарко.
- Откройте сундук, если хотите, - голосом, полным достоинства, продолжила Арина Аркадьевна, - посмотрите: там наши костюмы и реквизит.
- 2 -
В конце зимы Петька любила приносить домой веточки тополя. Она бережно ставила их в воду и начинала жить ожиданием маленького чуда: недели через две лопались и распускались клейкие светло-зелёные листики. За окном ревели февральские метели, а на Петькином столе начиналась весна.
Точно такая же весна началась в Петькином сердце после бабушкиных слов. Ребята смотрели недоуменно, а Петька сразу всё поняла и возликовала: бабушка решила их выручить. И выручила! Дело сразу приняло другой оборот.
- Да? А что за театр?
- Как же он называется?
- Когда представление-то дадите?
- Вот уж не знал, что мой Лёха в артисты записался!
- Что же вы сразу ничего не сказали?
- Арина Аркадьевна, возьмите к себе моего оболтуса, может быть, поумнеет.
Заинтересовались все. "А в кубе" поджала губы и удалилась, за ней, как свита, проследовали Акимов и Скрипун. А бабушка, попыхивая трубкой, с достоинством отвечала, и Петька поняла, в кого она, Елизавета Петушкова, умеет так спокойно врать:
- Театр так и называется: "Театр Капитанши Арины".
Взрослые смутились, мальчишки хихикнули.
- Что-о?! Вы не знали, что весь двор зовёт меня Капитаншей? Ах… Думали, что я не знаю! Ну… Спектакль покажем через три недели. Бесплатно, конечно, только помогите с декорациями. Вашего Виталика, Ниночка, я возьму, он вовсе не оболтус. У меня для него и роль есть…
Дело было выиграно. Обвинители отдали ключ, обвиняемые ликовали, защитники обсуждали новость. А управдом дядя Сева немного обиженно сказал Капитанше Арине:
- Всё-таки, Арина Аркадьевна, надо было меня в известность поставить. Театр - это, знаете ли… театр. Дело-то нешуточное!
Вечером Петька благодарно прижалась к бабушке, сидящей на диване с солидным томом Шекспира.
- Что тебе, радость моя?
- Ба-а… А как ты догадалась нам помочь? Давно придумала про театр, да?
- Боже упаси. Я вообще в ваши дела не хотела вмешиваться. Только на собрание посмотрела и поняла, что положение безвыходное, надо на что-то решаться, чтобы вы не стали Щеколдами…
- Ну что ты говоришь такое, бабушка! - возмутилась Петька.
- Ох, Лиза, дружочек, всякое может случиться даже с самыми хорошими детьми, если им нечем заняться. Этот Гера Щеколдин ведь тоже не всегда был таким пакостником.
Петька задумалась. А ведь правда! Сначала все дети хорошие, кто-то покапризней, кто-то поспокойней, но никогда нельзя сказать заранее, какой из него вырастет человек. Все маленькие такие хорошенькие… Вот даже у животных! Гусята, козлята, крокодильчики становятся гусями, козлами, крокодилами. Все были маленькие. Но из кого-то вырастет папа, мама, Иван, а из кого-то Скрипун, Щеколда и "А в кубе".
Петька тряхнула головой.
- Я не знаю, от чего это зависит, - сказала она твёрдо, - но я точно знаю, что мы никогда не будем такими, как Щеколда!
- Ну и славно… Впрочем, Щеколда ещё не конченый человек, - усмехнулась бабушка и углубилась в Шекспира, но Петька опять затеребила её:
- Бабуль, а почему именно театр?
- Ну… если бы я сказала, что веду у вас секцию карате, мне бы мало кто поверил.
Петька хихикнула.
- А когда начнём репетировать?
- О, Господи, Лизок, я не собираюсь всерьёз открывать театр! Это просто чтобы вас оставили в покое… - бабушка наткнулась на Петькин взгляд. - Хотя, наверное, ты права, пообещали что-то там показать…
- Бабушка! - вскочила Петька. - Ты не можешь! Все ребята ждут! Весь двор ждёт! Ты обещала спектакль! И Морюшкина взять…
- Какого ещё Морюшкина?!
- Виталика!
- Ах, Виталика, - бабушка явно не ожидала такого поворота событий и растерялась. - Но, Лизок, театр, сцена, это было так давно!
- Вот и… тряхни стариной!
Бабушке задумалась:
- И впрямь, что ли, тряхнуть?
Петька бросилась ей на шею.
- Я всегда знала, что ты самая лучшая бабушка на свете! - вопила она.
- Лиза, я ещё не…
- Ну, Арина Аркадьевна, дорогая, боюсь, вы теперь не отвертитесь от этой банды, - насмешливо сказал дедушка, внезапно появляясь на пороге.
- Я и не думала отвертеться, дорогой Сергей Арсеньевич, - парировала бабушка, подмигнув Петьке.
- 3 -
Весь следующий месяц запомнился Петьке как сплошная безостановочная чехарда репетиций, занятий и поздних посиделок в Хижине. У Бродяг не было ни одной свободной минуты. Иногда Арина Аркадьевна усмехалась:
- Ну, вы ещё пожалеете, что я помогла вам!
Но напрасно она на это рассчитывала: всем Бродягам нравилась затея с театром, а Петька - та вообще была счастлива. Петька очень гордилась своей бабушкой, она и себя чувствовала причастной к великой театральной жизни. "Рампа", "мизансцена", "амплуа" не были для неё незнакомыми словами, и партер от амфитеатра она отличала, и задник с кулисами и занавесом не путала, и знала, где находится аванс-цена. Теперь Петька "заносилась" перед друзьями, козыряя профессиональными словами и театральными правилами. Генка однажды не вытерпел и сказал:
- Слушай, Петище, хватит задаваться.
Петька посмотрела внимательно на Генку и перестала строить из себя великую актрису.
Генка был её старым товарищем. Их мамы вместе в роддоме лежали и первое время вывозили их в одной коляске гулять. Петька с Генкой ходили в одни ясли. Потом в один детский сад. Потом стали учиться в одном классе. Даже путёвки в лагерь им брали на одну смену и в один отряд. Иногда Петьке казалось даже, что она с Генкой встречается чаще, чем со своим братом Олежкой. У Генки круглое лопоухое лицо, строгие серые глаза и волосы ёжиком. Он очень умный. Дело даже не в том, что он здорово задачки по математике решает или пишет без ошибок диктанты даже за седьмой класс, просто он хоть и редко говорит, но всегда толково и по делу. И никогда не врёт. Когда такой человек говорит: "Не задавайся", то хочешь-не хочешь, а задаваться перестанешь.
Долго мучились с выбором пьесы. Капитанша Арина хотела поставить что-нибудь из классики, "вечное", но ничего не могла подобрать. Наконец Егор предложил:
- Надо самим написать пьесу.
- Но, дорогой мой, это же вам не школьное сочинение, - бурно и насмешливо запротестовала Арина Аркадьевна, - и даже не стихотворение.
Драматическое произведение - труднейший жанр! Там должен быть конфликт, его разрешение, должно быть выверено каждое слово. И мораль, да, должна быть мораль, идея! Нет-нет, это нам не по зубам.
Егор пожал плечами: не хотите, как хотите - но через два дня пришёл к Петушковым с тоненькой тетрадкой в яркой обложке. Арина Аркадьевна прочитала и хмыкнула:
- Что ж! - сказала она. - Неплохо. Очень даже… у тебя есть дар слова, Егор; я, если честно, не ожидала. Извини, что сомневалась в твоих способностях. Елизавета! Труби общий сбор! Сегодня - читка пьесы.
Пьеса называлась "Жизнь и приключения Вольных Бродяг из Заколдованного леса", и была она про то… Ну, в общем, про то, как дети играют. Наверное, не только в этом дворе, но и в тысячах других. Во всех городах, больших и маленьких, и во всех странах мира. Так казалось Петьке в тот день, когда прочитали в Хижине Егорову пьесу. Она объединяла многих героев любимых ребячьих книг и была о вечном: о дружбе и предательстве, любви и ненависти, добре и зле. И добро, конечно, побеждало.
- Здорово, - тихо сказала Ленка, когда Арина Аркадьевна закончила читать. (Она хотела предоставить это право автору, но Егор смутился, застеснялся и отказался.)
- Чур, я буду Робин Гудом! - вскочил Сашка.
- Хи-итрый, - протянул Генка.
- Роли должен режиссёр распределять, - важно сказала Петька и посмотрела на бабушку: "Правильно я говорю?" А потом мельком на Генку: "Я не задаюсь, но ведь, правда, режиссёр должен".
А Арина Аркадьевна между тем задумчиво смотрела на ребят и постукивала пустой трубкой. ("При детях не курим".)
- Ну, Александр Строев… попробуйте. Внешние данные ваши вполне соответствуют. Лена, я думаю, ты не против попробовать Русалочку? Отлично. Потрясающий образ злого пирата. Алексей?
- Капитанша Арина вопросительно подняла брови.
- Ну, как всегда! - в сердцах хлопнул себя Лёшка по коленке. - Что, у меня внешние данные тоже, того… соответствуют? Всяким злыдням, да?
- Мы тебя загримируем, - невозмутимо сказала Капитанша Арина. - Имей в виду, роль характерная, очень сложная.
- Злодеев вообще играть сложней, - вставила Петька.
- Да нет… я же не против! - почему-то просиял Лёшка.
А Генка сказал:
- Кто-то же должен отрицательных персонажей играть, иначе никакого спектакля не получится. Я Зловредным учителем могу быть.
- Гена, ценю твоё благородство.
Скоро все роли были распределены: Егор играл короля, а Морюшкин - королевского шута. Олежке досталась самая крохотная роль добродушного Лешего.
- Не бывает маленьких ролей, бывают маленькие актёры, - сказала бабушка. - К тому же у вас с Деньком, как у людей рисующих, полным-полно будет работы с декорациями и реквизитом.
- Значит, я играть не буду? - обрадовался Денёк. - А то я страшно боялся, что вы меня назначите, а у меня совершенно нет таланта… Но я могу музыку подобрать, я в школе раньше всегда на музыке сидел.
- Отлично! От музыки зависит многое.
Арина Аркадьевна Метельская оказалась строгим режиссёром. Репетиции длились по несколько часов, плюс актёрские тренинги и анализ работы. То и дело Денёк и Олежка носились на велосипедах в кулинарию за заварными пончиками (они были пустые внутри, лёгкие, и их на килограмм получалось много), а Генчик открывал люк и кричал, свешиваясь в свою квартиру:
- Ма-ам, пожалуйста, чай поставь!
Ночами Петька спала как убитая, так она уставала за день. Играла Петька Маленькую разбойницу из "Снежной королевы".
- Ха-ха-ха! - захохотал Иван, узнав про это. - Роль как раз для тебя. А я-то все думаю, кого ты мне напоминаешь?