Она вернулась на корт в полной прострации. Столько всего навалилось в последнее время, что голова работала с перебоями, на душе то кошки скребли, то пели скрипки, и сердце, будто не знало куда деваться: то падало холодным камнем в живот, то взлетало к горлу, мешая вздохнуть.
Мальчики продолжили игру, но Лина не полезла на вышку. Обессилено привалилась к скамье. Даже десять кругов вокруг кортов ее так не изматывали!
– Какой счет? – Раздался голос Егора, заставив взвизгнуть ее от неожиданности.
– Ты совсем уже?! Чего подкрадываешься?
– Я тайный лазутчик! Мне положено.
Лина сделала глубокий вдох и мысленно сосчитала до десяти. По-английски. Палыч так советовал поступать на корте, когда нужно прийти в себя. Или таблицу умножения вспомнить. Для концентрации.
Обычно помогало.
Но не сейчас, когда Егор смотрел на нее впритык.
Кажется, еще недавно Лина только об этом и мечтала. Чтобы он глядел вот так, и не мог наглядеться!
Он глядел. Она оцепенела.
– Почему ты лазутчик? – Наконец-таки смогла выдавить она.
Совсем не это ее волновало на самом деле!
Почему ты так смотришь? Почему ты стоишь так близко? Почему я сама не могу оторвать от тебя глаз?
Что происходит в этом мире?!
Весна происходит, вот что. Цветут магнолии, смягчается ветер, накаляется солнце, со всей страны едут на поездах, летят на самолетах люди, мечтающие отдохнуть у моря.
Волшебный край. Лазурный берег. Сочный, как манящий плод, город.
Весна. Пятнадцатая весна, вот что! Она чудесна, неповторима и неохватна в любом городе, правда-правда!
Они смотрели друг на друга, и никак не могли вспомнить, о чем разговор.
– Лазутчик. Ты сказал, что ты – лазутчик, – пересохшими губами произнесла Лина.
Егор глубокомысленно кивнул.
– А ты спросила, почему.
– Ага.
– Угу.
– Ну!
Он встряхнулся, словно только что вынырнул из воды.
– А, ну так вот… Я этот… как его… секретный агент… или шпион что ли… не, вообще-то, все не так… я типа вне закона…ладно, просто кретин!
В его голосе прозвучала горькая бравада.
– Ты сбежал что ли? От отца?
– Аполлоша, – теперь Егор заговорил развязно, – какой счет, скажешь ты сегодня?
– Не хочешь, не рассказывай!
Она понимала, что обижаться глупо. Но обиделась все равно, конечно. Отвернулась к ребятам.
– Лин, ну ты же сама все поняла, что спрашивать? Сбежал, ага! А что я, как бычок, на веревочке что ли должен ходить?
Она пожала плечами и пробурчала, что учиться все равно надо, и им обоим придется за эти прогулы отвечать. Егор ответил, что знает.
– Мне лекций от отца хватило, – добавил он.
Лине снова пришлось считать до десяти. Так он ее бесил! И саму себя она в этот момент терпеть не могла! Болванка пустая! Не может слова найти, не может вести себя нормально, ничего не может!
Поцеловать его, – вот что ей хотелось больше всего на свете!
Она не оборачивалась, потому что боялась броситься ему на шею.
Его взгляд вбуравился в спину.
– Лина-а! Давай жить дружно, а? Ага? Мне что теперь, и тебе доказывать, что я не верблюд? В школу не мог пойти из-за отца, а сюда из-за тебя не надо было приходить, так что ли?
Она развернулась в недоумении.
– Чем тебе отец-то помешал?
Лицо его побледнело. Нахальство ушло из глаз, притворная усмешка уже не кривила губы. Егор играл желваками, как человек, доведенный до крайности.
– Он как щенка, понимаешь? За шкирку!
Итак, ее догадки подтвердились. Егору на самом деле приходилось отстаивать свободу и право на выбор. Он невероятно разгорячился и впервые заговорил о своей семье. Было принято и до сих пор приятно, что исполнялся любой каприз. Должна быть отдача, и только. В виде хорошей учебы, достойного поведения и уважительного отношения.
– И я стараюсь не доставлять неприятностей! Мне тоже не надо лишнего геморроя. Я не пью, не колюсь, не шляюсь. Да я уроки прогуливал всего пару раз, и вот эту неделю еще.
– Как-то так… – выдохшимся голосом закончил Егор, – досталось по полной программе, я же не человек, а дрессированный пудель, оказывается…
– По крайней мере, у тебя есть хозяева. Поверь, брошенной собачкой быть не лучше.
Он скептически нахмурился.
– Ты себя имеешь в виду? Твоим родителям по барабану, что ты не ходишь в школу?
– Я живу с дедом. Мама осталась в Воронеже со своим новым мужем.
– А папа?
– А папы у меня никогда и не было.
Откровенность далась нелегко. С ресниц капнуло. Заметив это, Егор смущенно уставился себе под ноги. Лина поняла, что он не догадается утешить ее или сменить тему. Пришлось самой.
– Все наладится, Гошка! – Оптимистически заявила она, немного споткнувшись на его имени.
– Конечно, Аполлошка, – отбил он подачу.
– Я серьезно. Вряд ли тебе стоит устраивать революцию, на носу турнир, с Миком надо заниматься, не подходящий момент, понимаешь?
Он упрямо потряс головой. Не понимал, и не хотел понимать. В буквальном смысле она предлагала сидеть тихо и не нарываться на разборки с родителями. Егор же уже вынул чеку и готов был бросить гранату. Взорвать привычный мир: благополучный, уравновешенный, уставленный по периметру аккуратным забором.
К черту заборы!
– Пойду с Миком в трущобы!
Лина глянула недоверчиво.
– Ты думаешь, он – дитя подземелья, что ли?
– Ну, что-то вроде того. А тебе так не кажется? Зато, судя по всему, ни от кого не зависит, никому не отчитывается, в школу не ходит. Помнишь, он тогда технично ушел от разговора? Не учится нигде, факт!
– Да я тебе повторяю, что независимость это не есть гуд! – Вскипела она.
– Ну конечно! Куда лучше прыгать на цырлах за лакомый кусочек, ага? Деньги, деньги, еще раз деньги! И власть. Надо мной в том числе. Думаешь, правда, родоков интересует мое образование или мое самочувствие? Главное, чтобы я не подвел, сечешь? Чтобы все трюки правильно выполнил, а потом спать на коврик улегся.
– Гошка, успокойся!
– Нет, я ничего не говорю, у меня сладкая жизнь, куда там! Особенно в перспективе. Я же не просто пудель, я с родословной, ага? Как вырасту большой и много кубков завоюю, медалей там, туда-сюда, так мне еще перепадет большая конура, заводы-пароходы, все папочкины…
– Гошка!!!
– Да к чертям собачьим, понимаешь! Я сам заработаю, понимаешь?! Не надо мне перед носом куском этим трясти, чтоб я на задних лапах стоял!
Неужели это ей недавно не терпелось встать на его защиту? Оказывается, защищать Егора надо от него самого! Избалованный принц получил пендель от короля, впал в истерику и готов отречься от престола.
– Я тебя не узнаю, – пробормотала Лина.
– Ага.
Ей очень, очень-очень хотелось взять его за руку, отвести за тридевять земель отсюда, где никогошеньки не будет, кроме них. И не утешить, нет. Заставить забыть обо всем. Чтобы он смотрел на нее и думал только о ней. О них.
– Ты слышишь? – Вдруг спросил Егор.
– Что?
Он развернул ее к корту, прижав спиной к себе.
– Они играют, ага?
– И? – Пискнула она, замерев в его объятиях.
– И Мик молчит! Ты слышишь? – В голосе Егора звучало торжество. – Молчит же! И ракетку не швырял!
Она не могла разделить его восторгов в той же степени. Ее немного потряхивало, будто подключили к энергостанции.
– Ты чего? – Прошептал он.
И она поняла, что шепот отнюдь не романтический. Егор просто боялся спугнуть эту минуту, эту маленькую победу – спокойствие Мика в игре. Он словно не верил своим глазам. А Лина не могла поверить другому: его руки лежали у нее на плечах, но при этом ничего такого, о чем ей мечталось, не происходило!
Случайное прикосновение.
Дружеское, мимолетное.
Продолжение следует? Ох, как колотилось сердце в надежде на это.
Она рискнула пошевелиться. Подняла к нему лицо и ласково произнесла:
– Поцелуй меня!
Это в мечтах.
В реальности Лину словно сковало ледяной коркой.
Он отстранился, чтобы похлопать Мику. Тому особо удался удар слева, мяч попал красиво под линию.
Матч скоро закончился. Джонни, проиграв, с привычной мрачно-насупленной физиономией прошмыгнул мимо них. Впрочем, выигрывая, он тоже не снисходил до улыбок.
Егор выбежал к Мику. Лине в которой раз за сегодняшний день пришлось сдерживать слезы.
Вечером, когда она рассказывала деду, что происходит в ее жизни, вдруг ожил сотовый. Пришла смс-ка от Мика. Два смайлика держат за руки друг друга.
Получается, он видел, как Егор обнимал ее. И решил, что это серьезно.
Лина почему-то жутко разозлилась.
Глава 7
Новый день тоже начался с посланий. Егор написал три бурных сообщения. Суть сводилась к тому, что родители закатили скандал, отняли карманные деньги, отключили Интернет и оставили у школы папиного водителя контролировать любой вдох и выдох. Из радостей жизни, стало быть, сохранился только телефон.
Все утро они с Линой переписывались.
От Егора пришло отчаянное:
"К Палычу на спарринг записали. Под охраной!"
Лина отбила бодрое:
"Зато потренируешься перед турниром".
На его угрозу: "С турнира снимусь!", она ответила пословицей: "Назло маме уши отморожу?". И смайликом смягчила удар.
Но Егор сорвался на капслук. Вопил:
"АЦЦКАЯ ЖИСТЬ!"
Потом у ее телефона села батарейка. Со вздохом обреченного, Лина убрала сотовый, вспомнила, что находится в школе и попыталась усвоить хоть капельку знаний. Но мысли разбегались. По физике, как всегда, вкатали трояк. Выше Лина бы и не прыгнула! Английский вообще прошел мимо сознания.
Литературу она читала, точно это помнила! Вчера, когда возвращалась с кортов, достала в автобусе учебник и… Ну читала же! А в голове пустота. То есть, куча барахла, но никаких сведений о Маяковском. Только где-то услышанный факт про то, что он застрелился от несчастной любви.
Лина его отлично понимала!
Но не рассказывать же об этом у доски, если вызовут.
Повезло, учительница лишь вскользь попеняла, что Лина пропустила сочинение. Придется писать дополнительно. Это еще хорошо, что за прогулы не влетело! Дед с самого начала был в курсе, не одобрял, но записку в школу написал. Взамен взял обещание обходиться без подобной самодеятельности.
– Я думал, важнее всего для тебя турниры, – обронил он, потирая лысину.
Непонятно было, жалеет он Лину или хвалит.
Она не стала прояснять. Запутанных моментов становилось все больше, в воздухе пахло грозой, и казалось, что почва уходит из-под ног. Только непонятно, чем обернется бездна: падением или взлетом.
На тренировке в этот день не было ни Егора, ни Мика.
Лина, преодолев себя, обратилась к Карине.
– Ты не знаешь, как у него дела?
– Позвони и узнай сама, – прошипела та.
– Да я не могу, у меня сотовый умер, – пробормотала Лина прежде, чем смогла осмыслить ответ.
Палыч сердито велел прекратить разговорчики и погнал их разминаться. На бегу у Лины в голове просветлело. Карина ревнует! Однозначно! "Позвони сама!", мысленно передразнила ее Лина.
Настроение дивным образом наладилось.
Отсутствие Егора чувствовалось остро, как обычно, когда он болел или уезжал. Даже Федя не пытался командовать, тихо и скучно было в группе. Зато Лина не отвлекалась.
Тренировались на износ. Работали с пушкой, потом элементы, и напоследок пару сыграли. Палыч в конце подошел к Лине, потрепал по волосам:
– Я уж думал-гадал, что с тобой случилось, – негромко пробасил он, и в голосе проступило облегчение, – проснулась, а то всю неделю еле ногами шевелила.
Лина подумала, не сказать ли ему про игры с Миком. Но слухи, наверное, и так дошли. Выжидательный взгляд тренера подтверждал это. Интересно, а родители Егора предупредили Палыча, что введен комендантский час и режим террора? Уж намекнули-то точно!
Ей расхотелось откровенничать.
– Ну что, ничего не скажешь в свое оправдание? – Полушутливо спросил он.
– Я же стараюсь.
Тренер улыбнулся понимающе и дернул ее за козырек кепки.
– Ну, старайся, ты барышня взрослая, сама все понимаешь, да?
Ответную улыбку сдуло под взглядом Карины. Та наблюдала за Линой с явной злобой. Палыч заметил их переглядывания, покачал седой головой, будто старый кот, наблюдающий за шкодливыми, наивными котятами. Лина мечтала спрятаться за его спиной.
Карина шушукалась с девочками, и можно было предвидеть, чем это кончиться. Если она узнала об их тренировках, звонках, переписке, то Лине грозит очевидный бойкот. Неважно, что Егор вовсе не вкладывал в общение какой-то особенный смысл. Решил же Мик, что они теперь пара.
Получается, все вокруг видят все не так.
Дома, стоило ей чуть подзарядить сотовый, посыпались сообщения о пропущенных звонках. Егор звонил дважды, а Мик – десять раз! Лина насмешливо подумала, что становиться популярной. Потом ее нагнала беспокойная мысль: "что-то случилось"!
Дед, увидев ее застывшую с телефоном в руке, удивленно крякнул:
– Что ж ты там увидела такое?
– Да просто думаю, – произнесла Лина, медленно осознавая, что терзается сомнениями, кому же позвонить первому.
Надо же! Почему, спрашивается, она сомневается?
А потому что с Егором все ясно, а с Миком могло случиться все, что угодно! Так решила она и набрала его номер.
– Привет, что звонил?
– Привет. Да я просто уточнить хотел, ты завтра придешь?
– Спрашиваешь! Суббота же, уроков нет. Конечно, приду.
– Давай в восемь, да? Как всегда.
– Хорошо. Пока.
– Пока.
Обычный разговор. Сверхъобычный. Суперзаурядный.
А Лина жутко переволновалась, аж ладошки вспотели. Нажав отбой, не сдержала вздоха облегчения. Мик жив-здоров, все в порядке. Оказывается, она за него переживает, все это время с ужасом ожидая, что его депортируют, или какие-нибудь нацмены изобьют, или слишком сильным порывом ветра сдует в море. Он ведь худой, как щепка!
– Вздыхаешь, как старушка, – заметил дед с чуть вопросительной интонацией. Мол, в чем причина-то.
– Про Мика думаю, – призналась Лина.
Дед был немного в курсе. Почесав затылок, изрек:
– Что тут думать, Экзюпери был прав на сто процентов.
– А? – Не поняла Лина.
– Мы в ответе за тех, кого приручили.
Тяжесть этой ответственности будто упала на плечи, придавила. Разделить ее можно было только с Егором. Но тот сам сейчас в сложной ситуации. Лина не знала, чем ему помочь. Она столько раз воображала, как идет с ним рука об руку, поддерживает во всем, понимает и принимает его таким, какой он есть, а теперь пребывала в полной растерянности.
Не то чтобы его ребячество разочаровало ее. "Снимусь с турнира!". Не то чтобы его желание бунтовать ее раздражало. Но казалось мелочью. Как дед выражался: по сравнению с Мировой революцией!
Но с другой стороны, Егору реально перекрыли кислород. Он психует и может наделать глупостей, значит, она просто обязана помочь!
– Хотя о помощи меня никто и не просил, – пробормотала Лина себе под нос.
– И не жди, – оживленно сказал дед, решив, что она обращается к нему, – не каждый способен признать, что нуждается в помощниках!
– Дедушка, я вот просто думаю… Если я поддержу Егора, а он явно накосячит, получается моя помощь не на пользу, а во вред. Его надо успокоить, а я не знаю, как.
Она вертела в руках телефон так и эдак. Дед забрал сотовый и положил на стол.
– Э, милая ты моя, покой нам только снится! Ты главное не иди поперек совести.
Это только слова, подумалось Лине. Она досадливо поморщилась. То ли дед не понимает, то ли она плохо объясняет. В Егоре проснулся мятежник, воевать рядом с ним, на его стороне – счастье для Лины, – но поражение разведет их по разную сторону баррикад. Вот от чего она трепещет! Доверие лишь штрихами обозначилось в их общении, стереть его ничего не стоит.
– Да что ты мучаешься заранее, – улыбнулся дед, – ты позвони, поговори, у него другой настрой уже может быть, он, может, и с родителями помирился.
Она с горячностью схватила телефон. Тот забился в руке, сообщая о входящем вызове. Мама.
Раньше ее номер не был обозначен. Теперь Лина, прежде чем ответить на ее звонки, с болью и радостью одновременно смотрела на это короткое, мяукающее, самое главное слово – мама.
Горько-сладкое на вкус, оно давалось ей с трудом. Но Лина все чаще и чаще повторяла его, словно заново впуская маму в свою жизнь.
Они всегда говорили о ерунде: о погоде, уроках, одежде на будущий сезон. Лина не отказывалась теперь от подарков и денежных переводов. Ей в какой-то момент стало ясно, что маме хотя бы так хочется участвовать в ее судьбе. Ну пусть. Раз иначе невозможно. Мама больше не заикалась о том, чтобы Лина вернулась в Воронеж. Прежде шли такие разговоры, ведь ссылка на юг была только временной мерой, пока "молодые" привыкнут друг к другу, обставят новую квартиру и проч., и проч.
Самый сложный вопрос был решен с молчаливого согласия обеих сторон. Лине хорошо с дедом. Маме хорошо с ее новым мужем. Любить можно и на расстоянии, верно?
– Как делишки насчет любвишки? – Ласково, чуть заискивающе задала привычный вопрос мама.
Это была просто присказка, и все. Лина обычно вежливо смеялась в ответ.
А сейчас вдруг у нее вырвалось:
– Да не очень, мам. Трудности всякие.
– Ну в любви всегда трудно.
Мамин ответ прозвучал осторожно, словно она ступала по тонкому льду. Лина молчала.
– Линуся, ау, – внезапно перепугалась мама, – ты серьезно влюбилась, да? Ты наделала глупостей?! Или только собираешься?
У Лины вырвался истерический смешок. Мама все-таки остается мамой, несмотря на километры и новую жизнь. Волнение на том конце провода было неподдельным. Или она просто боялась преждевременно стать бабушкой?!
– Собираюсь, – снова хихикнула Лина, – собираюсь одному мальчику помочь.
– Ах, помочь…
– Ну да. Его родители прессуют, он из дома хочет уйти, так мы с дедом укрытие предоставим, как политическому беженцу! У нас тут как раз еще одна койка влезет, под умывальником куча места!
– Что это, Линуся? Откуда столько яда? Я, между прочим, предлагала твоему дедушке, чтобы вы переехали в нормальную квартиру. Мы с Митей…