- Он вернется, еще не вся ночь. И это не из-за масла и не из-за твоей раздражительности, а из-за новой работы. Разве ты сама не понимаешь? Он не может с ней смириться.
- Но сначала он меня поддерживал. Твой папа знал, как мне скучно сидеть дома без дела, особенно когда Моголь пошел в школу. Он меня подбадривал…
- Ну конечно, когда был уверен, что это просто халтура - новое хобби Анны, чтобы заработать на булавки. Но как только ты втянулась, дела пошли в гору…
- Не знаю, как буду справляться. Надо расширяться, набирать персонал. Мне нужна няня для Моголя, чтобы следить за ним, пока я на работе. Спросила твоего папу, не мог бы он почаще забирать его из школы. Я же знаю, что во второй половине дня у него редко бывают занятия, но он вышел из себя и сказал, что он преподаватель, а не нянька.
- Вот видишь! Это его и раздражает.
- Но сейчас многие мужчины берут на себя заботу о детях.
- Те, кто помоложе. Папа еще ничего! Помню, когда я была маленькая, он даже не хотел меня спать укладывать. Представляю, что бы с ним было, если бы пришлось пеленать и кормить. Все делала мама.
- Да, твоя мама все делала, - рыдает Анна. - Только ее он любил по-настоящему. Я всегда это понимала. Мне никогда не занять ее места. Да я и не хочу, но если бы ты только знала, как горько всегда быть на втором плане - с папой, с тобой…
- Ах, Анна, мама была другая. Я уверена, папа любит тебя не меньше. Ты только посмотри на Моголя! Уж он-то точно тебя боготворит. У него ты определенно первая.
- Уже нет, после того, как я накричала на него сегодня утром. Пыталась помириться с ним после школы, но он вел себя так осторожно, словно я в любую минуту могу взорваться. Потом пришлось встретиться с тремя женщинами, которые будут вязать джемперы с кроликами. Я рассчитывала, что папа будет дома и присмотрит за Моголем, но он не пришел, и я уже начала волноваться. Одна из женщин показалась мне неумехой - вряд ли она справится с работой. Вторая ждет ребенка и уже скоро не сможет вязать в полную силу. Все время, пока я пыталась обсудить с ними их обязанности, Моголь из шкурки вон лез, перебивал, выводил меня из себя - пришлось снова на него накричать. Он убежал и спрятался. Еле нашла его под кроватью, всего в пыли. Это еще одна проблема - нет времени на уборку. Бедный маленький Моголь сказал, что я злая и он хочет вернуть прежнюю маму…
- Ох, Анна!
Я не могу удержаться от смеха.
Она тоже начинает тихонько хихикать, хотя по щекам по-прежнему катятся слезы.
- Ничего в этом нет смешного, - жалуется она. - Может, бросить заниматься дизайном? Вот в чем вопрос. Нельзя несправедливо вести себя с Моголем и нельзя невнимательно относиться к твоему папе.
- Чепуха! - Я беру Анну за плечи и легонько встряхиваю. Хватит, Анна! Не сходи с ума! Замечательно, что к тебе пришел успех! Нельзя ничего бросать на полпути, по крайней мере сейчас.
- Признаюсь, я бы не смогла. Знаю, что устаю и из-за всего переживаю, но ты не представляешь, какое счастье видеть результаты своего труда, особенно когда получается то, что ты задумала.
- Что и требовалось доказать! Вряд ли папе удастся тебя остановить.
- Дело в том, что я его люблю, и мы с тобой знаем, где он сейчас, и я этого не вынесу, - снова начинает плакать Анна.
- Слушай, давай пойдем спать, ну, поднимайся… - прошу я, помогаю ей встать с дивана и веду к двери.
- Что мне теперь делать? Лежать одной на своем краю кровати, уставившись в потолок? - продолжает рыдать Анна, когда мы поднимаемся по лестнице. - И что мне делать, когда он наконец вернется домой? Притвориться, что сплю? Я уже пробовала, Элли, чтобы сохранить мир, но, кажется, больше не смогу - слишком больно.
Какое облегчение, когда Моголь начинает хныкать во сне и звать Анну.
- О господи! - стонет Анна, но поправляет на себе одежду, вытирает глаза и тихонько входит к нему в комнату. - В чем дело, малыш? - нежно бормочет она. - Насморк замучил? Давай, детка, мама поможет тебе высморкаться.
Моголь что-то гундосит про страшного дядьку. Анна его успокаивает и говорит, что ему это только приснилось. Я прислушиваюсь - мне плохо, и я вся дрожу. Если бы меня можно было бы так же легко утешить, как Моголя.
Ужасно быть взрослой и понимать, что на самом деле происходит между папой и Анной. Хочу, чтобы мне говорили, как они счастливы вместе, и что мой папа - не злой дядька, и все это только сон, и скоро мы все проснемся, и папа станет самим собой и, как прежде, будет обнимать Анну, насвистывать и шутить.
Уже давно лежа в постели, слышу, как входит папа и тихонько крадется по ступенькам. Жду и прислушиваюсь. Потом до меня доносится шепот. В животе екает. Натягиваю простыню на голову, сворачиваюсь калачиком и пытаюсь от всего спрятаться. Представляю рядом с собой маму - она меня ласкает и рассказывает сказку про мышку Мертл. Постепенно начинаю о ней думать - мышка резво бегает в моих мыслях (сначала счастливая, а потом у нее дрожат усики и хвост дерзко задирается вверх). Она живет в кукольном домике с мамой и папой - мышками. Папа-мышка убегает и не возвращается, а у мамы-мышки целый выводок новых мышат. Ей не до Мертл, поэтому та собирается в дорогу - берет ночную рубашку в крапинку, щетку для усиков, маленькую мышку-куклу, делает себе большой сэндвич с сыром и уходит в огромный мир.
Засыпаю и вижу во сне приключения Мертл. Просыпаюсь очень рано. Сажусь и прислушиваюсь. В доме тихо. Не слышно ни плача Анны, ни их ссоры с папой. Моголь тоже крепко спит. Верчу и верчу кольцо на пальце, не в силах понять, кончилось ли все плохое или еще только начинается.
Глава седьмая
ДЕВЧОНКИ ПЛАЧУТ, КОГДА У ПОДРУГ ЕСТЬ ОТ НИХ СЕКРЕТЫ
Уроков я не сделала - ничего не попишешь! Беру альбом для рисования и делаю маленькие наброски Мертл. Интересно придумывать для нее наряды. По-моему, больше всего ей идет голубой комбинезончик с вышитыми маргаритками. К нему полагается одна сережка-маргаритка, которая будет красоваться на большом ухе. Экспериментирую с обувью. Рисую балетные туфельки, сапоги и босоножки с многочисленными ремешками. Снабжаю рюкзачком на случай ухода из дома.
Потом сочиняю всевозможные приключения. Бедной мышке предстоит множество испытаний. Похоже, она превратилась в героиню мышиной мелодрамы. Коты ее преследуют, собаки идут по пятам, и банда хулиганов-крысят не дает прохода. Она устраивает роскошное пиршество в кухне и чуть не попадает в мышеловку. У мышки болит лапка, и за ней ухаживает добрая хомячиха (Помадка вновь воскресла). Мертл отправляется в долгое ночное путешествие с готической крыской, у которой на хвосте прицеплено двадцать колец, - они едут на рок-фестиваль грызунов.
С головой погружаюсь в волшебный мир Мертл и отвлекаюсь от осложнившихся отношений папы и Анны. Слышу, как встает и плещется в ванной Анна. До меня доносится надоедливый голосок Моголя - его одевают и умывают, но не могу определить по интонации Анны, в каком она настроении.
Может быть, все нормально? Вдруг у папы есть уважительная причина, из-за которой он полночи не приходил домой? Возможно, они с Анной помирились. Может, за завтраком они, как прежде, будут поглощены друг другом? Всегда терпеть не могла, когда папа обнимал Анну за талию и та к нему прижималась, а сейчас бы все на свете отдала, лишь бы снова увидеть, что им хорошо вместе.
Но когда я спускаюсь в кухню, никто не держится за руки, никто ни к кому не ласкается. Анна тихо разговаривает с Моголем, убеждая его поесть хлопьев, и позволяет сидеть у себя на коленях, пока он ест. Папа стоит у раковины, пьет кофе из кружки, ни на кого не смотрит и молчит, словно мы не его семья. Вижу красные глаза, бледное лицо Анны и злюсь на папу. Почему он позволяет себе распоряжаться ее и нашими жизнями?
- Папа, можно мне с тобой поговорить? - поднимаясь, спрашиваю я.
- Что? Послушай, Элли, я тороплюсь. Это не может подождать? - отвечает папа, ставя кружку на стол и направляясь к двери.
- Нет, не может, папа! - восклицаю я. - Ответь, пожалуйста, что происходит? Где ты был прошлой ночью?
- Не надо, Элли, не сейчас, - останавливает меня Анна.
- А почему нет? Почему нельзя спросить? Почему ты так поступаешь?
Я стою перед ним, подняв подбородок и сжав кулаки.
Папа сердится, глаза у него сверкают.
- Это не твое дело, Элли, - отвечает он и проходит мимо. - Тебя это не касается.
- Ошибаешься! Очень даже касается! - кричу я.
- Не надо, подумай о Моголе, - просит Анна, когда папа выходит.
- Но это и его касается! - кричу я и бегу за папой в коридор. - Ты не имеешь права не считаться с нами, папа. Разве ты не видишь, какую боль ты причиняешь Анне? Только потому, что ей завидуешь!
- Ты думаешь, я ей завидую? - спрашивает папа, открывая входную дверь.
- Да, потому что Анна преуспевает и ты не можешь с этим примириться. Типично мужское отношение - вы не любите быть в тени. Ты не разрешал маме работать, хотя она была очень талантливым художником.
- Ты ничего об этом не знаешь. Твоя мама сама не желала работать. Она хотела сидеть с тобой дома.
- Да, но, держу пари, она бы не стала сидеть дома, когда я пошла в школу. Мама была блестящим графиком, а Анна - великолепный дизайнер. А у тебя здорово получается делать нас несчастными!
- Спасибо, что сказала, - говорит папа, хлопнув дверью.
Стою и думаю, а не выбежать ли мне за ним с криком на крыльцо? Может быть, я уже достаточно высказалась? Вся дрожу. Выходит Анна, обнимает меня и уводит в кухню. Она наливает мне чашку чая. Моголь смотрит на нас во все глаза. Хлопья падают с ложки на рукав свитера.
- Ты кричала на папу, Элли, - говорит Моголь. - Тебе попадет.
- Мне все равно, - говорю я, потягивая чай.
Зубы стучат о фарфор чашки. Смотрю на Анну:
- Прости, я не смогла сдержаться.
- Понимаю, - утешает Анна и гладит меня по плечу. - Не волнуйся, Элли. Может быть, все еще образуется.
- А вдруг нет? - обняв ее, спрашиваю я.
По пути на остановку гадаю, чем все может закончиться. Играю в детскую игру - пытаюсь не ступать на выбоины в асфальте. Если мне это удастся, Анна с папой не расстанутся. Когда-то я об этом мечтала. Хотела, чтобы Анна с Моголем убрались, а я осталась с папой. А сейчас мне этого совсем не хочется. Не хочу оставаться только с папой или с папой и его новой подружкой. Мне, как и Расселу, будет с ними плохо.
Вспоминаю о нем с нежностью и без конца поворачиваю кольцо. Может быть, мы всегда будем вместе и когда-нибудь заживем своим домом. Нам больше никогда не будет одиноко - ведь мы есть друг у друга.
Закрываю глаза и шепчу про себя его имя и снова чуть не сталкиваюсь с высоким блондином, парнем моей мечты. Чуть было в него не врезалась!
- Ох! Чудом удалось избежать аварии! - смеется он.
- Не волнуйся! Я слежу за своим рюкзаком - боксерской грушей.
- Сегодня не очень спешим? О ком ты мечтала? О друге?
- Может быть, - покраснев, отвечаю я.
- Как мило! Настоящее чувство, да?
- Надеюсь.
Не надеюсь, а знаю. Думаю о Расселе всю дорогу в школу. Вспоминаю, как он только вчера меня целовал. При мысли о его ласках руки-ноги подкашиваются. Но внутренним зрением вижу, что Элли-слоник опускает голову и печально волочит хобот, когда ее заставляют выполнять новые трюки для Рассела, потому что знает, она моя, и хочет слушаться только меня.
Скорей бы увидеться с Магдой и Надин! Ужасно хочется рассказать им про папу с Анной и узнать, что они думают по поводу их размолвки. Еще не терпится расспросить о Расселе и получить совет, что можно себе позволить наедине с ним. Мы часто это обсуждаем. У нас даже есть номера для каждого этапа. Надин оказалась в конце списка с Лайамом, а Магда, наоборот, вела себя крайне сдержанно и настаивала на том, что ничего, кроме поцелуев, не было, потому что приберегает самое главное для серьезных отношений. Но у нас с Расселом все серьезно, поэтому мне и нужен их совет. Когда я вхожу, они обе уже в классе - сидят, прижавшись друг к дружке на парте, и болтают ногами. Надин что-то шепчет Магде, и они прыскают со смеху.
- Привет, над чем смеемся? - спрашиваю я.
Они смотрят друг на друга, и Надин еле заметно качает головой.
- Ничего особенного, - отвечает она.
- Дурака валяем, - говорит Магда.
Смотрю на них и слышу, как глухо бьется сердце. Ничего себе! Смеются над чем-то личным, а со мной не хотят поделиться. Мы же всегда все друг другу рассказываем! Мы же лучшие подруги! Вдруг чувствую себя малышкой, которую в детском саду не пускают в домик Венди, когда сами там играют.
- Да что на вас нашло? Это же я, Элли!
Вдруг меня осеняет:
- Вы надо мной смеетесь?
- Вовсе нет, - говорит Магда, но не смотрит мне в глаза.
- Магз, Надди, вы же умирали со смеху, а как только увидели меня, сразу примолкли. Значит, вы точно надо мной смеялись.
- Хватит, Элли, не будь параноиком! - восклицает Надин, соскальзывает с парты и начинает искать щетку для волос в школьной сумке. - Если хочешь знать, мы смеемся из-за мальчика.
- Из-за какого мальчика? Уж не из-за моего ли Рассела? - сердясь, спрашиваю я.
- Ух, твой Рассел! Изображаете из себя влюбленную парочку. А не ты ли меня пилила и говорила, что нехорошо бросать подруг, когда я гуляла с Лайамом?
- Помнишь, как ты на меня сердилась, когда я уходила с Миком? А сейчас даже не приходишь ко мне, чтобы помочь похоронить бедную Помадку. Просто уносишься с Расселом.
Смотрю на них и не верю своим глазам. Что это на них нашло? Мы же не ссоримся? Терпеть этого не могу! Они мои лучшие подруги, Надин и Магда, и всегда так много для меня значили. Я и не представляла, что они расстроятся из-за того, что я не пошла с ними к Магде на похороны Помадки, и я не уверена, действительно ли Магда сильно переживает из-за своей хомячихи. Когда Помадка была жива, нельзя сказать, что она слишком о ней заботилась. И все-таки мне неудобно, что я не пошла на похороны зверька.
- У вас все хорошо прошло? - робко спрашиваю я.
- Конечно! А ты как думала? - отвечает Надин.
- Да, Надин сделала чудный гробик. Она выкрасила коробку из-под туфель в черный цвет и проложила ее фиолетовым шелковым шарфом. Я завернула бедную Помадку в черную кружевную перчатку. Бедняжка выглядела очень мило, хотя уже начала разлагаться и пахнуть. Бедолага! - печально вздыхает Магда.
Мне стыдно, и я начинаю себя ругать за то, что не пошла.
- Мы устроили потрясающие готические похороны. Скорее всего, как у викингов, потому что отправили бедную Помадку на паруснике прямо в Валгаллу для хомячков.
- Мы хотели выкопать могилу, но у Магды оказалась только старая пластмассовая лопатка для песка, и я сломала два ногтя, пытаясь выкопать ямку, поэтому мы и отправили Помадку вниз по реке.
- Во время процессии на нас были черные вуали. Мимо на велосипедах проезжали мальчишки и начали что-то вопить нам вслед, а я сказала, что у нас похороны. Тогда они почувствовали себя неловко и стали нас расспрашивать, но Надин послала их куда подальше.
- Они вели себя как маленькие!
- Десятиклассники!
- Вот я и говорю, дети! - восклицает Надин.
- И все потому, что ты встречаешься с девятнадцатилетним парнем?
Надин смотрит на Магду. Магда отвечает ей взглядом, и они ухмыляются.
- Да в чем, наконец, дело? Магда, Надин, расскажите мне!
Но в класс входит миссис Хендерсон в своих кроссовках и просит нас вести себя тихо. Придется выяснить позже.
Глава восьмая
ДЕВЧОНКИ ПЛАЧУТ, КОГДА ПОДРУГИ НАЗЫВАЮТ ИХ ТОЛСТЫМИ
Придется ждать обеда. На перемене нет времени. Миссис Хендерсон задерживает нас на физкультуре, и мы торчим на проклятом хоккейном поле до самого звонка. Еще целых пятнадцать минут уходит на душ и одевание. Рву колготки - слишком быстро пытаюсь их натянуть. Волосы вьются мелким бесом, и их невозможно нормально причесать. Хочется запустить щеткой в зеркало.
Ужасно комплексую по поводу собственной внешности. У Надин и Магды потрясающие фигуры. Надин изящная, гибкая и нежная. У Магды округлые формы, но там, где надо. У меня же всюду торчат лишние килограммы. Ненавижу свой живот, свисающий над трусиками, и противные большие бедра, особенно когда они сильно краснеют после бега по хоккейному полю.
Может, снова попробовать сбросить вес? Не буду сходить с ума, как в прошлой четверти… Расстаться бы только с несколькими килограммами…
На обед дают пиццу. Я сильно проголодалась и с удовольствием поглощаю большой кусок, заедая картошкой фри. Решаю пуститься во все тяжкие и выбираю на десерт большую булочку с кремом. Мы с Магдой и Надин идем в свой любимый уголок, на лестнице около раздевалки, где можно вволю поболтать. С трудом усаживаемся втроем на одной ступеньке я в серединке. Слава богу, кажется, мы снова подруги.
- Друзья встречаются вновь? - восклицаю я, обнимая их обеих.
- Конечно, дурочка! - отвечает Надин.
- Глупая ты, Элли. Мы же друзья навек, сама знаешь, - ворчит Магда.
- Тогда почему у вас от меня секреты? - спрашиваю я и слегка трясу их за плечи. - Ну-ка, быстро выкладывайте, а то сейчас стукнетесь у меня головами.
- Давай, Надин, расскажи, - велит Магда.
- Элли, обещай, что не будешь ворчать и делать большие глаза! - отвечает Надин.
- Конечно не буду. А что ты натворила?
- Ничего… Просто, помнишь, я рассказывала про парня по имени Эллис?
- Ну, что у тебя с ним было?
- Ничего. Честно. Мы только пожали друг другу руки, - продолжает Надин.
Магда прыскает со смеху.
- Не больно-то он тебе доверяет, Надди, - подзуживает она.
- Помолчи, Магз, - огрызается Надин.
Ну вот, опять началось. Что-то они от меня скрывают… Я этого не потерплю. Убираю руки с их плеч и пытаюсь встать.
- Элли!
- Ну куда ты собралась?
- Чувствую, что я здесь лишняя, - ворчу я.
- Прекрати, Элли!
- Садись, старушка!
Надин тянет меня за руку, а Магда обхватывает меня за коленки, и я сваливаюсь на них. Мы возимся, кряхтим, а потом хихикаем. Невозможно дуться, когда ты зажата между двумя смеющимися девчонками и не понимаешь, где чьи руки или ноги. Когда мы наконец вырываемся из этого клубка, Магда выпаливает:
- Надин познакомилась со своим другом в Интернете.
- Магз, ты же клялась, что не скажешь! - возмущается Надин.
- Что же вы мне раньше не сказали? Надо же - познакомиться в Интернете! Ты что, Надди, сдурела?
- Так я и знала, поэтому и не говорила тебе. Подумаешь, какое дело! Что здесь удивительного?
- Не хочешь же ты сказать, что познакомилась с ним на одном из чатов?
- Там они и встретились, - говорит Магда.
- Вот и нет. Мы встретились на сайте Xanadu. Я тебе о нем рассказывала, Элли. Это классный сайт, составленный из комиксов в готическом стиле.