Хотя мне сейчас не до Эллиса! У моего Рассела слишком шикарный вид, и как-то страшновато встречаться с его папой. Они обитают в престижном районе на другом конце города. Дома там стоят целое состояние. Хотя Рассел с отцом и его подругой Цинтией живут только в квартире с садом, это все равно здорово.
Рассел даже не смотрит в мою сторону, когда я его окликаю. Чтобы догнать друга, я вынуждена мчаться за ним сломя голову в грубых школьных туфлях.
- Эй, Рассел, подожди! Что произошло?
Приходится повиснуть на его руке, чтобы он остановился.
- А-а, Элли! Неужто ты наконец меня заметила? - саркастически спрашивает он.
- Что на тебя нашло? Почему ты вдруг хочешь удрать без меня? Мы же идем к тебе домой, да?
- Ну, я-то думал, тебе было интереснее битых полчаса болтать с подругами.
- Полчаса?! Не глупи! От силы полминуты!
- Ты же в школе можешь целый день с ними трепаться.
- Мы не треплемся. Это же мои подруги.
- Не понимаю, что ты в них находишь! У Надин такой вид, словно она целый день провисела вниз головой в пещере с летучими мышами, а твоя Магда…
- Что Магда? - резко спрашиваю я.
- Ну, она выглядит… как… В общем, ее косметика, одежда и… - Рассел слишком откровенным жестом изображает ее грудь.
- Сегодня она не накрашена, и со своей фигурой она ничего не может поделать, глупый. Хотела бы я выглядеть, как Магда!
- Я рад, что ты на нее не похожа. Ты мне нравишься такой, какая есть, Элли, - говорит Рассел, наконец-то посмотрев на меня как следует.
Он кидает взгляд на мою руку.
- Все еще носишь кольцо? - нежно спрашивает он.
Не могу же я рассказать ему про обложку журнала для малышей! И какое это сейчас имеет значение? Мне бы понравилось и кольцо из фольги! Я его обожаю, потому что люблю Рассела. До чего же здорово, что он больше не сердится! Рассел обнимает меня за плечи и чмокает в щеку.
Мимо с хихиканьем и улюлюканьем проносятся глупые семиклассницы. Пытаюсь не обращать на них внимания, хотя краснею.
- У тебя чудесная кожа, - говорит Рассел. - Обожаю твои розовые щечки.
Весь мир становится розовым. Значит, Расселу все равно, краснею я или нет. Ему нравится. И кожа у меня далека от совершенства. По всему лицу лезут прыщи, а нос блестит, и в него можно смотреться, как в зеркало. Я быстро напудрила его в раздевалке (плюс намазала подмышки дезодорантом, провела щеткой по волосам и почистила зубы).
Мы дружно шагаем рядом. Рассел обнимает меня. Мне уютно у него под мышкой.
- Какая ты маленькая, Элли, - говорит он и нежно стискивает мне плечи.
Мне нравится, когда меня называют маленькой. Кажется, я становлюсь крошечной и очаровательной, похожей на эльфа, а не на толстого, неуклюжего гномика. Мне страшно повезло, повезло, повезло, что Рассел мой парень. Мы вместе уже несколько недель, а я все не могу поверить в свою удачу.
Нащупываю кольцо. Может быть, мы будем рядом много месяцев и лет, и однажды на его месте окажется настоящий перстенек.
Никогда не чувствовала ничего подобного - никогда, никогда, никогда. Рассел у меня не первый мальчик, хотя… Что теперь говорить о тупом и неотесанном старине Дэне? Наши отношения не шли дальше дружеских. Ну, целовались, конечно, и ничего больше. Несколько раз нам было очень весело вместе, но никогда меня не переполняло головокружительное счастье. Губы сами растягиваются в улыбку, и, шагая рядом с Расселом, я напеваю про себя его имя.
Сердечный друг, моя вторая половинка… До встречи с ним не понимала, что была совсем одна. После смерти мамы долго не проходило ощущение внутренней пустоты. Конечно, у меня есть папа, которого люблю. Сейчас люблю Анну, даже Моголя, но по-другому…
Надин и Магда… Они всегда-всегда будут моими лучшими подругами, но наши отношения совсем не то, что дружба с Расселом. Мы можем, как другие девчонки, классно проводить время, но сердце не забьется, если Надин меня обнимет, и при звуке голоса Магды пульс останется прежним. Люблю их обеих, но я не влюблена.
Понятно, Рассел злится - ведь я трачу на подружек уйму времени. Ему стоит только взглянуть на меня, чтобы убедиться - он на первом месте. Первый и последний, и никому не вклиниться между нами. Еще крепче прижимаюсь к нему, и он целует меня в макушку.
- Прости меня, Элли, за вредность, - шепчет он.
- Извини, что заставила ждать, - отвечаю я.
- Ладно, пошли ко мне, - говорит Рассел, нежно обнимая меня. - Папа и Цинтия на работе - у нас в запасе почти целый час.
Сердце бьется все сильнее и сильнее…
Глава пятая
ДЕВЧОНКИ ПЛАЧУТ, КОГДА КРАДУТ ИХ ИДЕИ
У Рассела огромная красивая квартира, где все совершенно, - она могла бы вместить целый дом. Большие кремовые диваны, на которых ни пятнышка. На полках в безукоризненном порядке выстроилось богемское стекло. Даже глянцевые журналы на маленьком столике расположились с геометрической точностью.
Если у папы Рассела и его подруги Цинтии когда-нибудь будут другие дети, жди неприятностей. Оставь мы Моголя в этой комнате на десять минут, одному Господу известно, что бы он в ней натворил.
- Красиво, - вежливо говорю я, осторожно опуская свой видавший виды рюкзак на светлый ковер.
- Скучно! Словно пришел в мебельный магазин, - ворчит Рассел. - Это не дом.
На какое-то мгновение он превращается из друга, который старше меня на два года, в одинокого ребенка - ссутулился, волосы свесились на глаза. Подхожу к нему и обнимаю. Хочу утешить, показать, что мне известно, как непросто наладить отношения с подругой отца.
Рассел неправильно истолковывает мой порыв - обнимает за талию, прижимает к себе и начинает целоваться. Гладит по волосам, проводит пальцем по уху, нежно покусывая мочку, и продвигается к шее, к очень чувствительному месту, где она переходит в плечо. Потом осторожно расстегивает школьную блузку.
- Нет, Рассел! Не надо! Ну, пожалуйста!
Мне и приятно, и страшновато. Не хочется заходить слишком далеко. А что, если неожиданно явится папа Рассела со своей подругой Цинтией и застанет нас на великолепном кремовом диване?!
- Можно пойти в мою комнату, - шепчет Рассел мне на ухо.
- Нет! Послушай, я тебе уже говорила… не хочу!
- Нет, хочешь, - отвечает Рассел.
- Ну, конечно, но это пока не входит в мои планы.
- Даже если мы любим друг друга? - спрашивает Рассел и, подняв к губам мою руку, целует кольцо.
- Даже если… - отвечаю я и, вырвавшись из его объятий, одергиваю одежду и пытаюсь успокоиться.
Меня бросило в жар. Я вся дрожу, хотя так сильно его люблю, что совсем не хочется быть благоразумной…
Подхожу к нему. Говорю, что хочу посмотреть его комнату.
У Рассела замечательно - нет беспорядка, типичного для мальчишек, не валяются где попало потрепанные журналы, грязные носки и остатки еды. Вместо сарая - ультрасовременное жилище с кремовыми шторами, темно-коричневым ковром, гитарой и единственным постером на стене… Потрясающий письменный стол неправильной формы, высокий белый стул, лампа местного освещения…
У Рассела полно великолепных красок, пастелей, цветных карандашей, тетрадей и альбомов для рисования и несколько рабочих набросков слоника для комиксов. Вариант моего слоника Элли, которого я рисую на всех школьных обложках и ставлю в конце писем рядом с именем.
- Это мой Элли-слоник!
- Ну, это действительно слоник, - отзывается Рассел.
К верхнему рисунку приклеен розовый листок. Внимательно к нему приглядываюсь, хотя Рассел пытается оттащить меня от стола приподнимает сзади волосы, настойчиво целует в шею…
Это объявление о конкурсе на лучший детский рисунок, в котором есть секция для подростков. Нужно придумать персонажа для комикса. Наградой будет его превращение в героя мультфильма, который, возможно, покажут по телевизору. В жюри входит Никола Шарп! Она мой самый любимый иллюстратор детских книг. Обожаю ее серию "Прикольные феи"!
- Ничего себе, Рассел! Почему ты не сказал мне о конкурсе? Я тоже хочу участвовать!
- Ты опоздала, Элли. Срок подачи рисунков истек. Я уже свой отправил.
- И кого ты нарисовал?
- Как видишь… - мямлит Рассел и показывает на наброски маленьких слоников.
- Но это же я его придумала!
- Нет! У твоего Элли-слоника уши гораздо больше и хобот не такой морщинистый, поэтому и смотрится он совершенно по-другому.
- Вовсе нет! Когда Элли счастлив, он тоже высоко задирает хобот и подпрыгивает на одной ножке, - не отстаю я, тыкая пальцем в рисунок.
- Ну, все счастливые слоники одинаковы, - говорит Рассел, нежно постукивая пальцем мне по носу. - Не сердись, Элли, у тебя нет авторского права на всех слоников для комиксов.
Он пытается меня поцеловать, и в конце концов я ему отвечаю, но без прежнего энтузиазма. Рассел украл моего Элли!
Бедный мой слон! Горько, точно малышке, у которой отобрали любимую игрушку. Знаю, что веду себя как ребенок, но чуть не плачу от обиды. Подло с его стороны не рассказать мне о конкурсе! Могли бы вместе к нему готовиться… Но уже нет желания…
Все равно буду участвовать и ничего не скажу Расселу! Не дождется!
Рассел хочет, чтобы я прилегла с ним на коричневую кровать, но настроение уже не то. Теперь наступает его очередь дуться. И все-таки ему нравится, когда я внимательно разглядываю книги на полках. У него полно альбомов по искусству, читаные и перечитанные тома "Гарри Поттера", книги Филипа Пулмана и все номера журнала "В мире дисков", "Властелин колец", несколько книг Стивена Кинга, Ирвина Уэлша, Уилла Селфа и потрепанный сборник "Моторы для танков фирмы "Томас".
Заглянув одним глазком в его шкаф, обнаруживаю там несколько старых плюшевых мишек и на полке для свитеров - целую армию оловянных солдатиков, будто в шерстяной темнице.
Начинаем играть в войну. Солдатики разбросаны по всему ковру. Неожиданно в комнату входит вернувшаяся с работы Цинтия. Она мне кажется эффектной и очаровательной, хотя и немного старой. У нее рыжие волосы, красивый кремовый костюм и много золотых украшений. Цинтия очень старается - варит нам кофе, угощает необыкновенными американскими пирожными с орехами, задает вопросы и пытается поддержать разговор. Я веду себя очень вежливо и приветливо, но Рассел лишь мычит в ответ.
Интересно, неужели я была такой же противной, когда Анна пришла к нам жить? Наверное, еще хуже. Представляю, сколько всего ей пришлось вытерпеть - ведь она сама была студенткой. Нужно быть к ней повнимательней - побольше помогать с эскизами для джемперов. Анна слишком много работает, а папа ведет себя не лучше других мужчин - ворчит и стонет. Хуже Моголя!
Итак, болтаю с Цинтией и помогаю готовить ужин. Рассел сердится и требует, чтобы я поиграла с ним на компьютере. Он хочет показать мне, как работать с компьютерной графикой. Вечно меня учит! Если он все знает, то почему украл моего Элли-слоника?
Ну, что-то я развредничалась. Словно это так важно! Главное, Рассел меня любит, а я люблю его. Когда он кричит в третий раз, приходится встать и пойти к нему. Недоуменно приподнимаю брови и смотрю на Цинтию.
- Наверное, нужно узнать, чего он хочет, - оправдываюсь я.
- Понимаю, - говорит она с кривой усмешкой. - Стоит им щелкнуть пальцами, как мы вскакиваем и несемся со всех ног.
Однако когда с работы возвращается папа Рассела, становится ясно, кто в доме хозяин. Цинтия, как юная девушка, нежно воркует и послушно себя ведет, но так или иначе последнее слово остается за ней - она выбирает вино, смотрит по телевизору свою любимую программу, а папа становится вместо нее к плите.
Я очарована. Интересно, пошел ли Рассел характером в своего отца? Конечно, они похожи друг на друга. У Брайана, папы Рассела, те же мягкие светлые волосы, прямой взгляд, поза, даже походка - только больше морщин, двойной подбородок, и он килограммов на десять тяжелее.
Брайан зовет меня в кухню - задает массу вопросов, смеется, шутит, почти флиртует, что немного странно. Расселу это тоже не очень нравится, и он приходит за мной. Брайан долго возится с ужином, но когда наконец нас зовут к столу, еда оказывается очень вкусной. Мы начинаем со свежего инжира и пармской ветчины, а потом переходим к пасте с морепродуктами и пудингу крем-брюле. Мой папа тоже умеет готовить, но его коронное блюдо - обычные спагетти, и конечно, ему не до изысков.
На столе вино, наливают бокал и мне. Конечно, не очень большой, но все равно. Настоящая взрослая еда. Наши домашние трапезы проходят совсем по-другому, потому что Моголь всегда кричит с набитым ртом, расплескивает апельсиновый сок, размахивает ножом и вилкой и разбрасывает еду по всему столу. За ужином мы почти не разговариваем - нам не до дискуссий. Брайан с Расселом заводят разговор о политике - больше им делать нечего. Слегка волнуюсь - нужно что-нибудь вставить, но если быть до конца честной, совсем в ней не разбираюсь. Конечно, я за охрану окружающей среды, спасение китов или кого-нибудь там еще. Безусловно, я за мир во всем мире и уважение личности независимо от расы, религии и пола, но вполне отдаю себе отчет в том, насколько устарели мои политические идеи - они все с длинной бородой, как ворс на джемперах Анны.
Цинтия рассуждает о правах женщин и изменении их роли в современном мире. Она расспрашивает о моих планах после окончания школы. Отвечаю, что хочу заниматься живописью, как Рассел. Тут же понимаю, что допустила ошибку. Брайан заводится с пол-оборота и начинает зудеть: это пустая трата времени, зачем нужно терять три или четыре года на мазню красками, если потом не знаешь, что делать с дипломом художественной школы… В конце концов станешь преподавателем рисования.
- Папа Элли работает в художественном училище, - резко замечает Рассел.
Брайан смущается:
- Прости меня, Элли. Зря я полез в бутылку!
- Ничего страшного. Мой папа говорит то же самое, - успокаиваю я его.
- А чем мама занимается?
У меня щиплет глаза.
- Она давно умерла. Папа познакомился с ней в художественном училище. И с Анной тоже. Она моя мачеха. Анна не преподаватель - она делает эскизы для детских джемперов. Все началось с моделей для журнала по вязанию, а теперь сфера ее деятельности расширилась, и она придумывает другие изделия - шерстяные игрушки, свитера для взрослых и тому подобное.
- Где она сбывает свою продукцию? На ярмарке народных ремесел?
- Нет, Анна работает с магазинами, в основном со специализированными детскими отделами. В последнем номере "Гардиан" была о ней статья, и один из джемперов попал на страницы детской моды журнала "Харперз", - рассказываю я, слегка рассердившись на Брайана за ярмарку.
Цинтия приходит в легкое возбуждение. Бежит, отыскивает последний номер "Харперз" и листает его до тех пор, пока не находит джемпер Анны для детского отдыха, на котором пресловутые кролики загорают на солнышке и едят морковку, держа ее в лапках как рожки с мороженым.
- Прелесть! Очаровательно! А сейчас она делает эскизы для взрослых? Я бы хотела заказать джемпер для отдыха.
Кажется, даже Брайан поражен тем, что эскизы Анны попали в газеты и глянцевые журналы. Действительно впечатляет - Анна очень быстро добилась успеха. По идее папа должен был радоваться больше всех, но, по-моему, его это немного тревожит. Профессионалом-то был он! В конце концов, кто учил Анну? Однако папа остался преподавателем, а из Анны получился настоящий дизайнер… Может быть, поэтому он недоволен? Или просто завидует?
Глава шестая
ДЕВЧОНКИ ПЛАЧУТ, КОГДА ДОМА ПРОБЛЕМЫ
Брайан отвозит меня домой очень поздно. Я боюсь, что папа будет сердиться, потому что завтра идти в школу. Прежде чем войти, набираю в легкие побольше воздуха. Жду, когда папа выскочит в коридор и начнет на меня кричать. Ничего подобного не происходит. В гостиной, одна-одинешенька, сидит Анна. Она не рисует, не рассчитывает крестики для эскиза и не вяжет образцы. Не читает и не слушает музыку. Телевизор выключен. Анна сидит, уставившись в пространство.
- Анна?
Мачеха жмурится и словно меня не видит.
- Привет, Элли, - тихо говорит она.
- Анна, в чем дело? Что-нибудь случилось?
- Ничего. Все нормально. Ну, ты хорошо провела время у Рассела?
Прежде я бы пустилась в долгий разговор "о своем о женском": о Расселе, его квартире, его отношениях с мачехой и отцом. О Расселе, Расселе, Расселе… Если бы кому-нибудь вздумалось пересчитать количество слов в моей речи, имя Рассел заняло бы первое место.
- Бог с ним, с Расселом, - твердо говорю я. - Что произошло? Где папа?
- Не знаю, - отвечает Анна и вдруг заливается слезами.
Сажусь рядом и обнимаю ее. Анна горько рыдает у меня на плече. Обычно она очень собранная и никогда не сдается, поэтому страшновато видеть ее в отчаянии. Пытаюсь не терять самообладания и утешить ее, но сердце сильно колотится, и в голове, как маленькие летучие мыши, кружатся разные страхи.
- Он не пришел домой из училища. Я звонила в деканат - там никого нет. Позвонила ему на мобильный отключен, плачет Анна.
- Думаешь, он попал в аварию? - шепчу я.
Мысленно вижу папу в коме на больничной койке, вокруг суетятся врачи и медсестры, пытаясь вернуть его к жизни.
- Вряд ли. У него с собой кошелек и записная книжка. Кто-нибудь нашел бы мой номер и позвонил.
- Тогда где же он? - спрашиваю я.
Иногда папа поздно приходит домой. Он вбил себе в голову, что порой нужно пропустить рюмку-другую со студентами, но подчас этим дело не ограничивается, и они пьют и третью, и четвертую… Но пабы уже закрыты - почти половина двенадцатого. Где он может быть?
Вижу и другую картину. На этот раз он в постели с молодой хорошенькой студенткой…
Трясу головой, чтобы прогнать эту мысль. Анна в страхе прикрывает рот рукой, в глазах застыл ужас. Наверное, она представляет то же самое.
- Может, что-нибудь случилось с кем-нибудь из студентов? Проблемы на личном фронте… - в отчаянии придумываю я.
Ну конечно, папа вполне может завязать интрижку с какой-нибудь студенткой. По щеке Анны катится слеза. Беру бумажную салфетку и нежно промокаю ей щеку.
- Не надо, Анна! Ну, пожалуйста. Я этого не вынесу, - шепчу я.
- И я не вынесу, - отвечает Анна, обхватив себя руками и раскачиваясь из стороны в сторону, точно от сильной боли. - Как он может так поступать со мной? Он же знает, как я его люблю и как это больно. Почему он хочет сделать мне больно?
- Ну хватит, Анна. - Я тяну ее за рукав свитера, связанного по ее рисунку.
Она тупо смотрит на черную шерсть, перебирая бахрому.
- Конечно, в последнее время я часто раздражена. Знаю, что папе не нравится, когда неожиданно заканчивается масло. Меня это тоже выводит из себя. Но ведь это не причина, чтобы всю ночь не приходить домой!