Капитаны
На следующий день мы обо всем договорились. Было решено играть в подводную лодку. Павлик усовершенствовал перископ. На передней стенке коробки он укрепил циферблат от сломанного будильника. Сбоку было прорезано окошечко. Свет от него направлялся карманным зеркальцем на карту, и мы могли определить в темноте, где плывет наш корабль.
Лодке дали название "Победа". В то время это слово было особенно дорогим каждому человеку.
Спуск на воду и первое погружение мы наметили на семь часов вечера.
Мама вернулась с работы рано. Раньше я всегда радовался этому, но сегодня мне не сиделось дома. Когда за окнами совсем стемнело, я сказал, что пойду играть к Павлику.
– Ну, вот ты какой, – с легким упреком ответила мама. – Вчера жаловался, что я поздно прихожу, а сегодня посидеть со мной не хочешь.
– Я не надолго, мамочка...
– Ну, иди, иди, – улыбнулась она. – Играйте, раз уж вы такие друзья-товарищи.
– Мама, а друг и товарищ это одно и то же? – спросил я, останавливаясь в дверях.
– По-моему, не совсем, сынок. Друг еще лучше, чем товарищ. Товарищей может быть много. Вот пойдешь в школу, и у тебя будет целый класс товарищей. А друг это, когда все пополам, все общее: и горе, и радость, и... – мама чуть улыбнулась, – тайны общие.
– Мы с Павликом самые настоящие друзья, – гордо сказал я.
Все было готово. Перископ стоял на столе. Ровно стучали ходики, минутная стрелка подползала к двенадцати.
– Приготовиться к погружению, капитан.
– Есть, капитан.
Мы не спорили о командных постах, оба были капитанами.
Я встал у выключателя.
– Начать погружение, – скомандовал Павлик.
– Есть.
Павлик сунул штепсель в розетку, вспыхнул голубой глазок. От зеркальца на карту прыгнул светлый зайчик и остановился на самой середине Индийского океана, где находился известный только нам Остров Капитанов. Он был нарисован химическим карандашом и служил базой подводной лодке "Победа".
– Сделайте запись о погружении, товарищ капитан, – сказал я Павлику.
При слабом свете перископа Павлик сделал первую запись в вахтенном журнале – той самой тетради, которую я нашел в сундуке:
"27 января. 19 часов. Подводная лодка "Победа" совершила первое погружение у Острова Капитанов и вышла в океан. Курс на Филиппинские острова. Капитан Вересков".
Мерцал голубой глазок, чуть заметно двигался по карте светлый зайчик. Мы не кричали, не подавали громких команд. В полумраке "боевой рубки", как мы называли комнату, слышались два тихих напряженных голоса.
– Справа подводные скалы. Лево руля.
– Есть, капитан.
– Еще левее.
– Есть еще левее.
– На горизонте неизвестное судно. Курс норд-вест.
– Приближается.
– Это немецкий крейсер.
– К бою.
Тишина. Только в глазке перископа разбегаются голубые волны от стремительного хода подлодки.
– Огонь.
Павлик тихонько жужжит, подражая ходу пущенных торпед. Потом хлопает ладонью по столу.
– Готово. Крейсер идет ко дну. Сделайте запись, капитан.
Я пишу крупными печатными буквами: "Идем в океане. Потопили немецкий крейсер. Капитан Кедрин."
– Ничего, – говорит Павлик. – Только надо указать курс, точное время и координаты.
– Кор... динаты?
– Ко-ординаты. То есть место. Тебе надо научиться читать градусную сетку.
– Я научусь.
– Полный вперед.
Шли дни. Все вечера, когда никого не было дома, проходили у нас в игре. Мы не только топили немецкие крейсера. Нас манили к себе теплые коралловые острова, берега, заросшие джунглями, шумные портовые города. Нам хотелось тайн и приключений, и мы выдумывали их. Но, чтобы выдумывать, надо было кое-что знать. Однажды, попав к берегам Гренландии, мы засомневались, есть ли там белые медведи, а после этого крупно поспорили о том, водятся ли в озере Виктория крокодилы. Можно было, конечно, фантазировать как угодно, но Павлик не хотел. Он записался в детскую библиотеку и стал приносить нам нужные книги. Мы совершили вместе с "Наутилусом" Жюля Верна кругосветное путешествие (потопив при этом немецкую эскадру). Прочитав книжку о Миклухо-Маклае, мы подружились с дикарями Новой Гвинеи. Очень пригодилась подшивка довоенных журналов "Всемирный следопыт", которую Павлик выменял у кого-то в школе на самодельный пугач.
Управляемая капитанами, которые хотели увидеть весь мир и всюду искали приключений, подводная лодка "Победа" носилась по обоим полушариям земного шара. Зайчик от зеркала перископа скользил из Балтийского моря в Караибское, от берегов Австралии к Северному полюсу, и синий карандаш вслед за ним отмечал запутанную линию маршрута.
В корабельном журнале появлялись все новые записи. Я до сих пор храню эту тетрадку в синем клеенчатом переплете – историю нашего корабля.
Галя
В середине февраля произошло событие, о котором в корабельном журнале подлодки "Победа" сообщалось следующим образом: "17 февраля. 20 час. 03 мин. 0? 62? ю.ш., 173? 08? в.д. Курс зюйд-ост. Два часа назад на необитаемом острове была обнаружена девушка Галя. Ее высадили туда пираты. Она назначена штурманом на "Победу". Капитан Вересков".
Случилось это так.
Однажды мы сидели в комнате у Павлика. Я листал журнал "Всемирный следопыт", а Павлик решал задачу о бассейне и двух трубах, в которые втекает и вытекает вода. Задача не получалась. Павлик отчаянно грыз ручку и даже иногда вспоминал черта. Наконец он захлопнул тетрадь и сказал:
– Глупая задачка. Кому нужно наливать в бассейн воду через одну трубу, если она сразу выливается через другую. Завтра спишу у кого-нибудь. А сейчас вытаскивай перископ, Андрей.
Я не был знаком со школьными делами, но тут испытал смутное беспокойство, потому что это случалось не в первый раз. Желая скорее начать игру, Павлик часто совал в портфель тетрадь с нерешенными задачками.
– Тебе не попадет за то, что ты все время списываешь? – спросил я.
– А кто узнает? У нас в классе ябед нет, – бодро ответил он.
Но на следующий день Павлик вернулся приунывшим. По арифметике он принес две двойки: за домашнее задание и за контрольную работу. Но его огорчали не сами двойки и даже не предстоящий разговор с матерью, во время которого она могла воспользоваться ремнем для подкрепления своих слов. Павлика угнетало другое. Сегодня состоялся совет отряда, где ребята дали ему нахлобучку и назначили одну девочку подтянуть его по арифметике.
Я сочувственно поглядывал на друга. Плохо, если девчонка начнет командовать тобой.
– Она здорово вредная?
– Кто? Галка? Не знаю. Я на нее даже внимания не обращал до сих пор. Вот придет сегодня, сам увидишь.
– Может быть, еще не придет, – попытался я утешить Павлика.
Но Галя пришла. Она нерешительно остановилась у порога и поздоровалась. Я сделал вид, что не слышу, и уткнулся в журнал.
– Виделись уже, – буркнул Павлик. – Раздевайся. Брось пальто на кровать.
Галя сняла пальто и мальчишечью шапку-ушанку и подошла к столу. Это была тоненькая девочка с рыжеватыми косичками и мелкими веснушками на переносице.
– Ну, будем заниматься?
Павлик нехотя вытащил задачник и тетрадь.
Скоро Галя освоилась со своим положением репетиторши и стала даже покрикивать на Павлика.
– Ну как ты не понимаешь! – то и дело восклицала она. – Тут все просто!
Павлик пыхтел, стараясь понять решение и бросал злые взгляды на мучительницу.
Они кончили заниматься, когда совсем стемнело. Я с нетерпением ждал этого момента. Мне хотелось скорее узнать, чем кончилась встреча нашей лодки с неизвестным судном под черным флагом. Вчера мы не могли это выяснить, помешал приход Лены и Володи.
Видя, что занятия окончены, я захлопнул журнал и сказал:
– Павлик, сейчас займемся перископом, ладно?
От взгляда Павлика мне захотелось провалиться к центру Земли. Ведь я, сам того не желая, проболтался о нашей тайне при посторонней девчонке! А Галка оказалась очень любопытной. Она тут же сунулась не в свое дело:
– Какой перископ, Павлик? Покажи, а?
– Это наше дело, – хмуро ответил он.
– Ну и не надо...
– Это тайна, – поддержал я Павлика. Так я сделал вторую ошибку. Как потом выяснилось, Галя больше всего на свете любила тайны. Сейчас у нее от волнения округлились глаза и выступил румянец.
– Ой, Павличек, расскажи. Я же никому не скажу, – тихо попросила она.
– Ты все равно ничего не поймешь.
– Пойму, вот увидишь!
Она чуть не плакала. Павлик вопросительно взглянул на меня. Я непреклонно покачал головой.
– Вот и Андрейка не хочет.
Галя посмотрела на меня. Как же ей хотелось узнать нашу тайну! Но она больше ничего не сказала и, склонившись за столом, торопливо собирала свои тетрадки.
– Павлик, пусть уж... – сказал я.
Он понял.
– Дай самое-самое честное слово, что никому не скажешь, ни одной живой душе.
Галя выпрямилась.
– Честное пионерское.
Мы вытащили перископ.
– Ничего она не поймет все равно, – прошептал Павлик, – только смеяться будет.
Я чувствовал себя виноватым и молчал.
Сначала игра не клеилась. Мешало присутствие постороннего человека. Но постепенно мы забыли о Гале.
Встреченное вчера пиратское судно, спасаясь от нас, выбросилось на берег. Туда ему и дорога. Сейчас лодка пробиралась в густом подводном лесу, разыскивая португальскую каравеллу с золотым грузом, затонувшую в этих местах триста лет назад. О ней мы узнали еще на прошлой неделе, прочитав полустертую надпись на скале. Надпись эту выцарапал единственный спасшийся с каравеллы матрос. Три дня носился он на обломке мачты и наконец был выброшен на островок у южноамериканского побережья. Боясь умереть прежде, чем увидит людей и расскажет свою печальную повесть, матрос несколько дней долбил клинком камень.
Мы были уже близки к цели, когда совсем неожиданно раздался Галин голос:
– Право руля! Впереди подводные скалы!
– Где ты видишь скалы! – возмутился Павлик.
– Как где? Слева, где водоросли с красными цветами, начинается каменная гряда, видите? А правее, прямо по курсу, группа скал. Скорее, а то разобьемся!
– Право руля, – поспешно скомандовал Павлик, будто мы и впрямь могли врезаться в подводные скалы.
– Есть, капитан.
Так Галя стала участником нашей игры. Она поняла ее. Она не смеялась.
Совместными усилиями мы нашли каравеллу, но золота там не оказалось. Мы не огорчились, оно нам не было нужно. Зато капитан Кедрин в водолазном скафандре проник в каюту капитана и обнаружил в ней водонепроницаемый железный сундучок с таинственными документами. Разобраться в них мы в тот вечер не смогли. Галя вспомнила, что ей давно пора домой, была уже половина десятого.
– Можно мне будет завтра с вами еще поиграть? – спросила она перед уходом.
– Можно, конечно.
Галя стала приходить почти каждый день. Сначала она занималась с Павликом, а потом мы принимались за игру. Однажды Галя сказала нам, что до войны ее семья жила в Ленинграде и эвакуировалась в последний момент перед тем, как замкнулось кольцо блокады.
– Значит, ты была на море? – спросил Павлик.
– Была много раз, только сейчас уже плохо помню.
– Ну, все равно, расскажи.
И Галя рассказывала про хмурый Финский залив, про Ленинград, про фонтаны Петродворца.
– Только сейчас ведь все разрушено, – вздыхала она иногда.
Мы ее утешали:
– Кончится война, все восстановят.
Иногда мы засиживались часов до десяти. Галя жила в соседнем квартале, но родители ее все-таки беспокоились, что она ходит так поздно, да и самой ей было страшновато возвращаться домой. Тогда она стала приводить с собой собаку с громким именем Ричард. Это был громадный пес с висячими ушами и умной мордой. Он отличался также большой худобой, потому что в то голодное время люди не были склонны делиться с собаками хлебным пайком.
Ричард вел себя очень скромно, он все время лежал под столом и только стучал хвостом по полу, когда я гладил его по лохматым ушам. Нам с Павликом так понравился этот пес, что было решено зачислить его на подводную лодку в качестве сторожевой собаки.
Теплый ветер
На стене рядом с картой полушарий висела карта Европы. Каждый день Павлик передвигал на ней красные флажки линии фронта. Двигаясь на запад, эти флажки давно оставили за собой границу Советского Союза. Война шла в Германии, победа была близка. Все знали, что она наступит не позднее, чем этой весной.
А весна была не за горами. Все чаще с юго-запада прорывался теплый ветер. Он нес стремительные низкие облака. Снег, как вата, набухал влагой и прилипал к полозьям салазок.
Как-то вечером мама сказала:
– Вот и кончились зимние месяцы, Андрейка. Завтра первое марта.
– Завтра весна начнется? – спросил я.
– Ну, не обязательно завтра, но все-таки скоро.
– Но ведь завтра весенний месяц?
– Андрейка думает, что весна начинается по расписанию, – фыркнула Лена.
Но весна началась именно как по расписанию. Ночью я услышал знакомый шум юго-западного ветра, который плотной стеной надвинулся на заснувший город.
А утром первого марта на землю хлынуло весеннее солнце. Сугробы оседали. Частая капель пробуравила мокрый снег под окнами до самой земли.
Мои ботинки оказались дырявыми, я не смог выйти на улицу и целый день сидел у окна. На заборах веселились воробьи. Снег темнел на глазах. С крыш уже не капало, а бежало, и там, где падала вода, появилась полоска черной земли. По расшатанным деревянным тротуарам пробегали школьники в расстегнутых пальтишках. Они перекидывались снежками, стараясь попасть друг другу за воротник. Один снежок влепился в телеграфный столб и остался на нем темным бугорком. Сейчас же вниз по столбу побежал ручеек, и скоро на месте снежного бугорка осталось темное пятно. А потом и его высушило солнце.
К вечеру у меня болели глаза от яркого света, которым сверкал за окнами мартовский день.
Второй день был таким же. И третий. И четвертый.
– Будут еще холода, – говорили взрослые. Но холодов не было. Весна шла теплой лавиной, смывая снега и наливая солнцем мартовские дни.
В первый вечер весны мы собрались у перископа. Чтобы отправиться на поиски Атлантиды и потопить пару-другую немецких линкоров. Но почему-то игра на этот раз не клеилась. Наспех завершив плавание, мы стали болтать о посторонних вещах. Потом Павлик рассказал Гале о том, как мы лазили на чердак за камнем, а потом мастерили перископ.
– А я думала, что здесь просто стеклышко вставлено, -призналась Галя.
– Ты и скажешь! – возмутился я. – Разве со стеклышком так получилось бы?
– А разве нет?
– Нет, конечно, – ответили мы с Павликом в один голос. Галя подумала и наконец согласилась:
– Да, со стеклом плохо. С камнем гораздо интереснее.
– Мы и тайну придумали, чтобы интереснее было, – разъяснил я.
Впрочем, была ли наша игра тайной? В один из выходных брат Павлика Володя целый день мастерил что-то в сарае, а вечером вручил нам маленький двухмачтовый парусник и при этом сказал:
– Забирайте, моряки. Не все вам под водой плавать, паруса – тоже вещь хорошая.
Мы покосились на него и ничего не сказали. А утром Павлик спрятал корабельный журнал подводной лодки "Победа" на шкаф.
А парусник нам очень понравился. Он великолепно плавал в обширных лужах, которые разлились на нашей улице к середине марта, и легко обгонял сосновые кораблики соседских мальчишек. Однажды наш кораблик чуть совсем не уплыл в неведомые края. Я пустил парусник в канаву, и ветер погнал его вдоль теплого от солнца дощатого тротуара. Я шел следом и не заметил, как оказался у дома, где жил мой заклятый враг – маленький зловредный шпиц Марсик. Неизвестно почему он при каждом удобном случае старался попробовать на вкус мои ноги. Сейчас такой случай представился, и Марсик немедленно атаковал меня. Я взлетел на перила парадного крыльца и огляделся. Прохожих не было, шпиц бесновался внизу, а кораблик уплывал. Течение в канаве становилось чем дальше, тем сильнее. Вода в конце концов стекала в овраг, а оттуда, соединившись с бурным ручьем, в реку. Река же впадала в другую реку – в Тобол, Тобол – в Иртыш, Иртыш – в Обь, а Обь – прямехонько в Ледовитый океан. Значит, кораблик направлялся в страну вечных снегов...
Я не хотел этого. А парусник уплывал. Собираясь уже зареветь, я заметил Ричарда. Громадный пес важно шел по улице, иногда останавливаясь и поднимая морду. Он, очевидно, вынюхивал что-нибудь съестное.
Сердце мое наполнилось мрачным ликованием.
– Ричард! – крикнул я. – Возьми его!
Верный пес не мог отказать мне в таком пустяке. Он галопом приблизился и сомкнул свои челюсти на загривке зарвавшегося шпица. Я не стал дожидаться конца, выловил кораблик и торжествующе удалился. Бедный Марсик верещал от ужаса. Больше он не трогал меня.
Весенние дни становились длиннее, но проходили гораздо быстрее зимних. Они неслись, как веселая солнечная карусель. Мы стали реже заниматься нашей игрой. У меня к вечеру от усталости слипались глаза, Галя приходила уже не так часто, потом что Павлик давно подтянулся по арифметике. За весь март в корабельном журнале появилось всего шесть записей, повествующих об отважных приключениях капитанов Верескова и Кедрина и штурмана Кудрявиной. Но никто из нас не признавался даже себе, что игра в подводную лодку стала не такой интересной.
В конце месяца сошел весь снег, прилетели скворцы и пришло письмо от Саши. На сером конверте был изображен бульдог в немецкой каске, уползающий в нору от советского штыка, и стояла красная надпись: "Добьем фашистского зверя в его собственной берлоге!"
Мы с Леной распечатали письмо, не дожидаясь мамы. Из конверта выпал листок, исписанный большими неровными буквами. Лена стала читать вслух. Саша писал, что дни и ночи проводит в танке. "Вот и письмо пишу в танке, высунувшись из башни по пояс. Кругом поля и березняк, совсем как дома. Снял шлем, потому что навстречу дует теплый-теплый ветер. Мы идем на запад, не останавливаясь третий день. Скоро будем в Берлине."
Лена дочитала письмо, и я увидел в ее глазах затаенную тревогу. Совсем, как мама, она смотрела куда-то в сторону и не попадала сложенным вчетверо листком в серый конверт. "А вдруг перед самым концом..." – подумал и я.
Нет! Не может быть! Саша вернется.
На потолке от лужи за окном плясала солнечная рябь. Это касался воды своими крыльями теплый ветер, несущий весну и победу.