Он решил проблему, скатившись с матраса и отправившись ползком в туалет на первом этаже. Выпрямиться он не мог, сидеть тоже. Есть ему приходилось лёжа на спине, отщипывая крошечные кусочки, чтобы не подавиться. Я подоткнула полотенце ему под шею и нашла соломинку, чтобы он мог попить чаю.
- Ты отличная сиделка, Дикси, - сказал Брюс.
- Да, это я умею, - сказала я, очень довольная собой.
Я оставалась главной няней Солнышка. Мама устроилась наверху на кровати Рошель, но Солнышку перемена обстановки, судя по всему, не понравилась, потому что она все время хныкала.
- Думаю, внизу он успокоится, мама, - важно сказала я, поднимаясь наверх. - Взять его у тебя?
- Да, милая, поноси его немножко по комнате, может, он уснёт.
Джуд, Рошель и Мартина смотрели на нас.
- Это нечестно, мама. Почему ты все время выбираешь Дикси? - обиделась Рошель. - Это и мой братик. Я тоже хочу попробовать его поносить.
- Никуда ты Солнышко не понесёшь на этих дурацких каблуках, - сказала мама.
- Я поношу его немножко, - неожиданно сказала Джуд. - Видишь, я в кедах, так что не упаду, не бойся.
- Нет-нет, Джуд. Я же знаю, как ты обращалась со своими игрушками. Ты мишке оторвала уши, а со своей бедной Барби вообще сняла скальп.
- Это была моя Барби, - сказала Рошель.
- Все равно. Пусть ребёнок сперва немного подрастёт, а потом уж вы будете его таскать. Он мне нужен целенький.
- Слушай, мама, я же здесь вроде только потому, что должна ухаживать за этим чёртовым младенцем, - обиженно сказала Мартина.
- Поухаживай пока за мной, дорогая, - сказала мама. - Сделай мне, пожалуйста, ещё чашечку чая. И хорошо бы вы как-нибудь закинули наверх остальные кровати. Или хотя бы матрасы. Не можете же вы спать в одной комнате со стариной Брюсом Больная Спина. - Она вздохнула. - Надо же ему было оказаться такой обузой.
- Это несправедливо, мама, - сказала я, покачивая Солнышко. Она уже успокоилась и уткнулась тёплой головкой мне в ключицу. Я гордо похлопывала её по спинке. - Ты же знала, что у дяди Брюса больная спина, и все равно заставила его таскать мебель.
- Слушай, Дикси, смени пластинку. Ладно, может, я к нему и несправедлива. А кто сказал, что нужно быть справедливым? Жизнь-то несправедлива.
Она вздохнула и скрылась под одеялом, натянув его на голову.
- Мама, послушай…
- Мама!
- Мама?
- Мама!
- Ради бога, убирайтесь отсюда все! Мне дурно от всей вашей оравы. Оставьте меня наконец в покое. Брысь отсюда!
14
В конце концов мне пришлось спать в одной кровати с Джуд. Сперва было здорово, но потом Джуд надоело, что я к ней жмусь, и она отпихнула меня.
- Дикси, ты как эти игрушечные обезьянки. Похоже, у тебя липучки на ладонях и ты только ищешь, в кого бы вцепиться. По-моему, ты решила меня задушить.
- Фиалка тебя клюнет, если ты будешь меня обижать, - пригрозила я.
- Тогда я выкину её с кровати. - Джуд повернулась на другой бок и забрала с собой большую часть одеяла.
Хорошо, что я умею цепляться. Пришлось мне уцепиться за угол кровати, а то бы я просто слетела на пол.
Я проснулась на рассвете. Я ненавижу темноту, когда не видишь, что на тебя может заползти. Зато когда все начинает отливать серебром, как будто посыпанное волшебной пыльцой, - это ужасно здорово. Не видно голых стен и уродливого дощатого пола. Нашу обшарпанную кровать и картонные коробки можно принять за расписные нарядные сундуки и резную кровать под балдахином из волшебной сказки.
Я тихо лежала, воображая себе все это, пока не услышала, что Солнышко плачет. По звуку было похоже на автомобильный мотор: она кашляла, фыркала, потом замолкла, начала снова и наконец разразилась полнозвучным рёвом.
Я выскользнула из кровати и побежала к ней. Она лежала рядом с мамой и вопила вовсю. Мама застонала, поглубже закапываясь в одеяло.
- Мама! Мама, Солнышко хочет есть!
- Ох, стара я стала для таких развлечений, - жалобно пробурчала мама. - Пора приучать его к бутылочке, чтобы ты могла кормить его за меня, пташка моя ранняя.
- Хочешь, я его покормлю, - сказала я, запихивая себе в рубашку мамину подушку, так что получилась настоящая большая грудь.
- Дикси, на кого ты похожа! - Мама отняла у меня подушку и положила себе за голову. - Давай сюда этого обжору.
Она взяла Солнышко на руки и стала кормить. Меня рассмешил чмокающий звук в рассветной тишине.
- Правда, она обжора, а, мама?
- Он, - поправила мама. - Твой братик Солнышко.
- Мама, но ведь…
- Не сейчас, Дикси. Не заставляй меня напрягаться, а то у Солнышка будет икота. Спустись-ка вниз и приготовь мне чаю, ладно?
Я пошла вниз по голым ступеням, воображая покрывающий их роскошный красный ковёр и позолоченные перила. Спустившись, я втянула воздух ноздрями. От лилий Брюса в комнате пахло, как в саду. Я подняла руку к волосам и нащупала за ухом фрезию. Я представила, как Брюс будет каждый день приезжать к нам и привозить венки из роз и короны из гвоздик и как мы будем развешивать по комнатам лилии, точно большие белые бумажные гирлянды.
Я подошла к двери в гостиную и постучалась, как воспитанная девочка.
- Дядя Брюс? Дядя Брюс, вы здесь? - прошептала я.
- Конечно, я здесь, Дикси! - пробормотал он. - Похоже, я отсюда никуда не денусь в обозримом будущем. Спина болит просто адски.
- Как здорово! То есть очень жаль, что у вас болит спина, но здорово, что вы не уезжаете! Хотите чаю?
- Да, будь добра, ангел мой.
Я сделала две чашки чая и отнесла одну Брюсу. Он был без очков. Вид у него был от этого немного растерянный, так что я нашла их возле матраса и осторожно надела на него. Он наморщил курносый нос, и очки сели на место.
Поднимая голову, чтобы отхлебнуть чаю, он каждый раз тихонько постанывал. На половине чашки он откинулся назад и глубоко вздохнул.
- Очень больно, дядя Брюс?
- Жить можно, - сказал он. - Но с трудом. А теперь иди, детка, а то мне нужно будет сходить в туалет, а я без брюк. Ах ты господи, как же я тут буду без пижамы, без зубной щётки, бритвы, чистых трусов…
- Без пижамы вы уже обошлись, щётку можете взять мою, бритвы есть у мамы и у Мартины, а вот трусов для вас у нас, пожалуй, и правда не найдётся!
Я пошла наверх с маминым чаем. Она как раз покормила и переодела Солнышко. Использованные подгузники мы теперь приспособились складывать в полиэтиленовые пакеты.
- Пожалуй, мне стоит сейчас пойти помыться, - сказала мама, зевая. - Пойду займу ванную, пока вы туда не набились и не извели всю горячую воду.
Но не успела она спустить ноги с кровати, как кто-то из девочек пробежал через лестничную площадку в ванную. Мы слышали, как её рвало, хотя она включила воду, чтоб заглушить звуки.
- Господи, - сказала мама, - это Мартина.
- У неё же желудок расстроен, помнишь, она говорила? Её вчера тоже рвало.
- Я догадываюсь, почему её рвало. Какой тут ко всем чертям желудок!
- Мама, ты сердишься?
- Да, черт возьми, я на неё зла как не знаю что! Я ей сто раз говорила быть поосторожнее. Ну почему она меня никогда не слушает? - Мама стукнула кулаком по подушке. Солнышко удивилась и заплакала. - Успокой его, Дикси. Мне надо сказать Мартине пару слов. - Мама кинулась в ванную.
Я услышала, как ахнула Мартина, когда хлопнула дверь. Мама начала кричать. Мартина тоже. Похоже, начинался Бриллиантовский скандал по полной программе. Джуд и Рошель сонно заворчали.
- Дикси, все в порядке? - окликнул меня Брюс снизу. - Что там за вопли?
Я спустилась. Брюс лежал в прихожей, для приличия завернувшись в одеяло, похожий на гигантскую гусеницу.
- Что происходит? - простонал он.
- Мама злится на Мартину. - Я помолчала. Не такая уж я была непонятливая. - Наверное, у неё будет ребёнок.
Брюс посмотрел на меня с недоумением.
- Она же только что родила!
- Да не у мамы! У Мартины.
- Так ведь она же совсем ещё девочка! - Похоже, Брюс был в ужасе. - Она ещё в школу ходит! Как можно так себя не беречь! Это ж надо, загубить себе жизнь ещё до того, как она началась!
- Я не загубила себе жизнь! - закричала Мартина, выскакивая из ванной.
Она стояла на верху лестницы, худенькая и дрожащая в своей тоненькой рубашке, с растрёпанными волосами. Она была совсем не похожа на мою властную старшую сестру Мартину в нарядной причёске, макияже, обтягивающих джинсах и остроносых туфлях. Она казалась сейчас младше Джуд, младше Рошель, почти такой же маленькой, как я.
- Да как вы смеете говорить, что я загубила себе жизнь! Что вы знаете про нас с Тони! Мы друг друга любим. Вы-то небось никогда не любили. Да такой старый урод все равно ни одной женщине не нужен. На вас смотреть жалко! Вам так одиноко у себя, что вы вцепились в нас, как пиявка, и присосались к моей дуре сестрице.
- Заткнись, Мартина Бриллиант, или я тебе сейчас двину в рожу! - закричала я, кидаясь вверх по лестнице. - Это я вцепилась в дядю Брюса. И я не дура. Дура ты, что забеременела.
- У Мартины будет ребёнок? - На площадку выскочила Рошель.
- Отлично! Мама, это все ты и твоя лужёная глотка! Теперь вся семья знает про мои дела! - с бешенством сказала Мартина.
- Это теперь мои дела, - сказала мама. - Это мне теперь придётся ухаживать и за тобой, и за твоим ребёнком. Как будто мне со своими детьми мало забот.
- Смешно слушать! - огрызнулась Мартина. - Ты о себе-то не способна позаботиться, не то что о нас. Ты только посмотри на нашу семейку в этом кошмарном доме в самом поганом квартале на всю Англию! Девчонки совсем одичали. Джуд дерётся, Рошель шляется со всяким хулиганьём, Дикси вся грязная и бегает босиком. Молодец, мама. Ты действительно умеешь позаботиться о семье.
- Уймись, Мартина, - сказала подоспевшая Джуд. Она подошла к маме и обхватила её за талию. - Не обращай на неё внимания. Она вовсе так не думает, ей просто худо.
- Именно так я и думаю. Мы все знаем, что это правда, - не унималась Мартина. - Как ты можешь меня поучать, мама? Ты посмотри на себя и на своих парней. То есть извини - на уже не твоих парней, на всех наших отцов.
- Закрой пасть, Мартина, - сказала Джуд.
- Как она может посмотреть на моего отца, если он умер? - Рошель пожала плечами.
- А моего отца она и так видит. Иногда, - сказала я.
- А отец маленького? Можешь мне не рассказывать сказки про художника. Это было что, любовь на одну ночь? Ты небось даже имени его не знаешь! Неудивительно, что тебя весь Блечворт звал потаскухой, - продолжала Мартина.
Мы все так и замерли. Этого слова мы не произносили никогда, даже между собой. Мы уставились на маму. Мы думали, она сейчас набросится на Мартину. Но мама просто застыла как оглушённая. По щекам у неё потекли слезы.
Мартина зажала рот рукой, как будто хотела вернуть свои слова обратно. Похоже было, что она тоже сейчас расплачется. Если бы оставить их в покое, они бы обе разрыдались и попросили друг у друга прощения, а потом крепко обнялись, и на этом бы скандал закончился.
Но Брюс этого не понимал.
- Не смей обзывать мать потаскухой, Мартина! - крикнул он. - Как можно говорить такие вещи. Смотри, ты её до слез довела! Неужели тебе не стыдно!
- Ни хрена мне не стыдно! - заорала Мартина. - Она потаскуха и есть. И я из-за неё столько слез пролила, сколько вам и не снилось, а ей нисколько не стыдно. Короче, я пошла отсюда.
- Не уходи, Мартина, - сказала мама. - Мы со всем разберёмся. Я буду за тобой ухаживать.
- За мной не нужно ухаживать. Я возвращаюсь в Блечворт и буду жить с Тони и его семьёй. Я бы осталась здесь, как собиралась. Ты ведь все причитала, что я тебе нужна, чтобы помочь с ребёнком, но сама даже не подпускаешь меня к нему! Ты до того рехнулась, что доверяешь малышке Дикси носить его по дому и переодевать, а мне ты его не даёшь! Как только я к нему подхожу, ты говоришь, чтоб я убиралась. Ну так я убираюсь.
Она пошла одеваться, а потом стала носиться по дому, собирая свои вещи в хозяйственную сумку.
- Мама! - Я взяла её за плечо. Её старенькое кимоно поехало по шву, но она, похоже, этого не заметила. - Мама, скажи Мартине про Солнышко. Тогда она поймёт и не уйдёт.
Мама покачала головой. Она взяла Солнышко на руки и растерянно поглядела на неё.
- Мой мальчик! - прошептала она.
- Неправда!
- Правда, что меня весь Блечворт звал потаскухой? - спросила мама.
- Ну конечно, нет! Мартина просто взбесилась. Не обращай на неё внимания, мама. Мне вот не важно, что она обозвала меня дурой. Может, это не важно, что она уходит?
- Не уйдёт она на самом деле, она просто выпендривается, - сказала мама. - Как она сама доберётся отсюда в Блечворт?
Внизу что-то хлопнуло, видимо, входная дверь.
- Не может быть, чтоб она уже ушла! Она не все свои вещи собрала. И не попрощалась, - сказала я.
- Она нас просто пугает. Прибежит обратно самое позднее через десять минут, - сказала мама.
Мы стали ждать. Мартина не возвращалась.
- Пойду поищу её, мама, - сказала Джуд, быстро натягивая джинсы и влезая в кеды.
Её не было около часа. Потом она пришла - одна.
- Я искала везде, - сказала Джуд, чуть не плача. - Она могла сесть на автобус, она могла пойти в любую сторону. Я не знала, куда отправиться сперва. Потом я подумала про вокзал и очень долго не могла его найти. Он ровно на другом конце города. Но её там не было. Я спрашивала, не видел ли её кто. Спросила кучу народу, описывала её, но все только плечами пожимали. Я правда старалась, мама!
- Я знаю, Джуд. Не расстраивайся, детка. Может, она просто пошла по магазинам, чтобы успокоиться. Она скоро вернётся, вот увидите.
Мама все время пыталась позвонить Мартине на мобильный, но он был выключен. Мама оставила ей сообщение. Джуд, Рошель и я тоже оставили сообщение. Я решила написать Мартине секретную эсэмэску, объясняя, почему мама только мне разрешает ухаживать за Солнышком. Но быстро набирать буквы я не умела, поэтому не успела я написать "не хочу выдавать чужие секреты, но…", как мама опять потребовала телефон, и пришлось мне быстренько все стереть, пока она не увидела.
Мы забыли позавтракать. Брюс терпеливо лежал на матрасе в гостиной, но, когда я зашла его проведать, я услышала, как бурчит у него в животе. Он тоже позвонил - женщине, которая работала у него в магазине. Её звали Ирис - самое подходящее имя для цветочницы. Тем не менее мне оно не понравилось.
- Она красивая, дядя Брюс?
- Мм… не знаю. Пожалуй, да. Хотя она уже не первой молодости.
- Она старая и страшная, да? - сказала я с надеждой.
- Нет, что ты, она очень изящная дама.
- Это как? Шикарная?
- У неё хорошие манеры. Очень благородные. И она очень хорошая - не ворчит, если ей приходится задерживаться в субботу вечером, а сегодня выйдет торговать в магазине вместо меня. Так что моя Ирис очень меня выручает.
- Она ваша Ирис? А вы сказали, что у вас нет подружки.
- Она не моя подружка, детка, - сказал Брюс. - Станет она смотреть на такого, как я! - Он рассмеялся при этой мысли и снова вскрикнул от боли. - Попрошу-ка я Джуд сходить в аптеку. Интересно, детям продают болеутоляющие? И хорошо бы всем нам что-нибудь съесть и попить чаю. Как ты думаешь, твоя мама уже в состоянии готовить?
- Мама, вообще-то, не готовит. Иногда мы играем, что у нас пир, и тогда она ставит на стол маленькие бутерброды, булочки с маслом и мороженое, но в основном мы просто ходим в ларёк с картошкой.
- Тогда придётся сегодня так и поступить. Когда я наконец встану на ноги, я что-нибудь приготовлю.
- А вы умеете готовить, дядя Брюс?
- Простые вещи умею, обычное жаркое и картошку с карри. А ещё я делаю очень вкусные макароны с сыром - твоей маме, наверное, понравится.
- Вы отличная партия, дядя Брюс. Ирис просто дура, если она на вас и смотреть не станет. Так вы никогда не были женаты?
- Нет. Боюсь, я не из тех, кто женится, Дикси.
- А как вы думаете, Мартина и Тони поженятся?
- Может быть, - сказал Брюс с сомнением в голосе.
- А я бы очень хотела быть подружкой невесты в таком развевающемся платье - розовом, персиковом или сиреневом. Нет, лучше в фиолетовом - тогда я могла бы носить на нем Фиалку. У меня был бы настоящий свадебный букет, а у неё в клюве - крошечная плетёная корзиночка с цветами.
- Какая прелесть! - сказал Брюс.
- С Мартиной ничего не случится, правда?
- Конечно, ничего.
Я понимала, что он этого знать не может, но мне было очень нужно, чтобы он так сказал. Мама уже перестала меня успокаивать. Она впала в панику и непрерывно набирала номер Мартины, носясь по дому в кимоно, накинутом на ночную рубашку.
- Мама, раз ты встала, может, подвинем мебель? - сказала Джуд. - Или коробки распакуем.
Мама рассеянно покачала головой.
- Не хочу я здесь обживаться. Ненавижу этот дом. Мы все его ненавидим. И все из-за меня, - сказала она, снова начиная рыдать. - Это грязная дыра!
- Может, это и дыра, но уже не грязная, - сказал Брюс. - Я привёл её в порядок - скажете, нет?
- Вы только поглядите, как стены исписаны, - проговорила мама безнадёжным тоном.
- Покрасить - и всех дел, - сказал Брюс. - Можете ещё раз сходить в муниципалитет. А если вам неохота, купите несколько банок краски и покрасьте вместе с девочками. Я бы сам это сделал, если бы не спина. Немножко белил, и дом будет не узнать.
- Все равно он останется дырой, хоть покрась его в небесно-голубой с розовым! - вздохнула мама. - Если б я только не трогалась с места! В гороскопах все казалось так ясно. Они обещали большие перемены, новые возможности, интересные задачи, но у меня ничего не вышло. Надо было оставаться в Блечворте. Хотя меня и звали потаскухой. Ну что ж, может, они и правы.
- Никакая ты не потаскуха, мама! - сказала Рошель.
- Конечно, нет, - подхватила Джуд. - Я побью любого, кто так о тебе скажет.
- Конечно, нет, - сказала я и задумалась. - А что, собственно, значит "потаскуха"?
- Дикси, родная, ты меня просто убиваешь! - Мама покачала головой. - Вы такие добрые со мной, девочки мои. Даже не знаю почему. Я очень плохая мать.
- Я совсем не хочу быть к вам добрым, - сказал Брюс. - Вообще-то, я здорово на вас зол, потому что я на вас работал как вол, так что перетрудил спину, а вы с вашими девочками даже спасибо не сказали. И вот я теперь лежу на спине как перевёрнутый жук, а у меня там цветочный магазин стоит без цветов, хотя торговля и без того неважно идёт последнее время. Но одно могу вам сказать. По мне, вас никак не назовёшь потаскухой. Потаскуха, Дикси, - это грубая, непристойная женщина, которая грязно ругается, пьёт, заигрывает со всеми мужчинами подряд и совершенно не заботится о своих детях. Ну, ругаться-то вы умеете, Сью, это я слышал; может, вы и выпить любите, и походить по ночным клубам. И приятелей у вас, видимо, было немало. Может быть, вы себя не всегда ведёте как маленькая леди - хотя почём я знаю. Но одно я знаю наверняка: потаскухи не бывают хорошими матерями, а вы своим детям - очень хорошая мать.