- Ты знаешь кому. Его жене, - сказал Брюс, намазывая маслом второй гренок. - Она вся такая куколка. И дочки у него тоже - сплошные кудряшки и губная помада. Даже грудная уже вся в кудряшках, ужимках и ямочках.
Я чувствовала себя так, будто он ударил меня ножом под ребра. Я положила сандвич с креветками и стала крошить булку. Вспомнила сказку про Гензеля и Гретель, которых завели в лес и бросили, потому что мама и папа хотели от них избавиться. Они рассыпали по дороге крошки и по ним сумели найти дорогу домой. Этого я не могла понять. Зачем же возвращаться к таким ужасным родителям? Я решила, что я бы осталась в лесу. Не стала бы подходить к пряничному домику и попадаться злой ведьме. Не стала бы даже облизывать её сахарный дверной молоток. Ушла бы от неё подальше и построила свой собственный домик. Мы бы там жили с Фиалкой. В саду была бы трапеция для меня и жёрдочка для неё, и мы бы раскачивались в такт и одновременно крутили сальто, как в цирке.
- Дикси! Ты опять витаешь в облаках! У тебя дебильный вид с разинутым ртом. Во что ты превратила свой сандвич! Он мне, между прочим, обошёлся в кучу денег. Очнись, Брюс с тобой разговаривает.
Я слышала, что Брюс продолжает говорить. Все утро я пыталась выудить из него что-нибудь об отце, но, как только он начал рассказывать, мне расхотелось слушать. Я знала, что у моего отца есть жена и две другие дочери, но мне не хотелось о них думать. Что есть ещё и новая малышка, я не знала. Не хотела о ней думать. Я была его малышкой.
Я была ужасным младенцем. Мама, Мартина, Джуд и Рошель без конца мне об этом рассказывали. Я родилась недоношенной, кожа да кости, вся синяя, и при этом орала как резаная. Орать я не переставала много месяцев, и меня приходилось кормить каждые три часа круглые сутки.
- Такая крошка, а лёгкие, как у лося, - говорила мама. - Господи, как же ты кричала! Вдобавок ты не вылезала из болезней: желтуха, экзема, круп. Я каждую минуту подбегала к тебе, а ты все вопила, задыхалась, чесалась, пищала, так что мне больше всего хотелось выкинуть тебя в окно.
Неудивительно, что папе не больно-то хотелось меня видеть.
Я пробурчала что-то насчёт того, что мне нужно в туалет, и улизнула, не дав Брюсу закончить фразу. Меня тошнило от разговоров о младенцах.
Я долго сидела в туалете, изучая неприличные стишки на двери. Фиалку положила на колени и представила себе, что она летает над всеми кабинками и подглядывает, как народ писает. Я слышала, как мама и девочки заходили и звали меня. Я сидела тихо, зажав Фиалке клюв.
Я не отзывалась, пока мамин голос не перешёл в панический крик. Тогда я отодвинула задвижку и вышла. Мама набросилась на меня. Я пыталась изображать недоумение.
- Вот ты где! Господи, мы же орали до хрипоты. Я уже собиралась звонить в полицию. Думала, тебя украли. - Мама изо всех сил прижала меня к себе. - Дикси, ты что, не слышала, как мы кричали?
- Да все она слышала. Ей просто нравится нас заводить, - сказала Рошель, тряхнув кудрями.
- Я не слышала, - сказала я. И правда, я очень старалась не слышать.
- Так что ты там делала столько времени?
- У меня живот схватило.
Это была не совсем ложь. Живот у меня просто скрутило узлом, когда Брюс упомянул о малышке моего папы.
- Ну вот. Это все сандвич с креветками, - сказала мама.
- Сандвич бы так быстро не подействовал, - возразила Мартина, накладывая румяна на бледные щеки. - Господи, у меня кошмарный вид. Боюсь, что Тони меня бросит. А вдруг он закрутит с другой девушкой, пока меня нет?
- Ой, да прекрати ты, Мартина! - сказала Джуд. - А если ты закрутишь с другим парнем?
- Мне никто на свете не нужен, кроме Тони, - заверила Мартина.
Она говорила серьёзно, но прозвучало это так глупо, что мы все расхохотались, и даже сама Мартина прыснула.
- Ни-и-кто-о, кроме То-о-ни-и, - пропела Рошель, окончательно развеселившись.
- Какая же ты размазня, Мартина, - сказала Джуд.
- Сейчас и ты станешь не лучше.
Мартина сунула руку под кран и прыснула водой в лицо Джуд.
Они устроили большую водную баталию и не унимались, пока мама не шлёпнула обеих сумочкой.
- Девочки, ради бога, перестаньте вести себя как грудные дети. Вы посмотрите на себя, вас же выжимать можно. Пошли, нам пора. Брюс, наверное, уже удивляется, куда мы провалились.
Брюс нервно расхаживал взад-вперёд возле женского туалета. Похоже, он удивился, что Мартина и Джуд насквозь мокрые, но говорить ничего не стал. Зато бочком подошёл ко мне.
- С тобой все в порядке, Трикс… Дикси? - обеспокоенно спросил он. - Твоя мама говорит, что я вёл себя бестактно - распространялся про семью твоего отца. Я не хотел тебя обидеть. Думал, ты как раз хочешь, чтобы я тебе о нем побольше рассказал. Я не знал, что ты расстроишься.
- Все отлично, - сказала я, нащупывая Фиалку в рукаве.
- Ты ищешь платок? - спросил Брюс.
Я отрицательно покачала головой. Вспомнила, что сунула Фиалку под футболку, и стала искать её, делая вид, что чешусь. Она выскользнула у меня из пальцев и спланировала на пол. Я вспыхнула и быстренько подобрала её.
- Это волнистый попугайчик? - спросил Брюс. - Когда я был маленький, у меня был волнистый попугайчик.
- Настоящий?
- Да, его звали Сэмми. Мы выпускали его из клетки, и он садился прямо мне на макушку и пел. Он умел делать разные штуки.
- У меня тоже скоро будет настоящий попугайчик, но я не буду держать его в клетке, потому что это жестоко. Я его выдрессирую, как сокола, чтобы он летал где хотел, но если я свистну, сразу возвращался.
- Да? Боюсь, тебе придётся громко свистеть, - сказал Брюс. Он взъерошил мне волосы. - Я скажу твоему папе при встрече, что ты славная девочка.
- А он что, спрашивал, какая я?
Мне почудился какой-то блеск в его глазах за очками.
- Да, спрашивал. А ещё он просил описать ему поподробнее, как ты сейчас выглядишь.
- Ой! - Я пригладила волосы и подвернула грязные рукава кофты. - Я выгляжу как чучело.
- Вовсе нет. Я ему скажу, что ты маленькая, но очень хорошенькая.
Я вытаращилась на Брюса.
- Вам, наверное, пора поменять очки! - сказала я.
Брюс улыбнулся мне. Зубы у него были неважные, а улыбка сильно их обнажала. Он знал это и прикрывал рот рукой.
- Я рада, что вы друзья с моим папой, - сказала я.
На этот раз он не стал говорить, что никакие они не друзья. Он кивнул мне и слегка потрепал по плечу.
Мама пыталась собрать наконец своих дочек. Мартина снова прилипла к телефону, Джуд рассматривала на витрине видеокассеты с единоборствами, Рошель листала журналы.
- Рошель, положи журнал обратно. Я его все равно покупать не буду. Мне плевать, чьи там фотографии. Я выложила достаточно денег за обед. Нам ещё нужно будет привести в порядок целый дом.
- То есть как это привести в порядок? - спросила Джуд.
- Ну, мне сказали, что там, может быть, нужно будет кое-где покрасить, кое-что подправить. По мелочи. Мы устроим такой весёлый малярный аврал, приложим руки все вместе.
При этом она пристально смотрела на руки Брюса. Он сжал их в кулаки.
- Это ведь муниципальный дом? Они обязаны прислать вам маляра, - сказал он.
- Ах, боже ты мой! Конечно, если лет десять подождать на очереди… Но у меня, дружок, вот-вот будет ребёнок, и моему малышу нужна чудесная, новенькая голубая детская. И все мои дочки хотят красивые яркие спаленки, правда, милые мои?
- Меня можешь не считать, мама. Ты же знаешь, как только ребёнок родится, я уезжаю, - напомнила Мартина.
- Ты как заезженная пластинка. Я все усвоила, - сказала мама. - Но подожди, Мартина, вот увидишь, какой у нас теперь дом, и тебе захочется остаться. Он будет просто чудо! Я его так и вижу перед собой. Этот квартал "Планеты" практически за городом. Мы купим коляску с большими рессорными колёсами и будем вывозить малыша на длительные прогулки, чтобы щёчки у него были всегда розовые…
- Но там есть и сад, правда, мама? - сказала я.
- Сад у нас будет чудесный! Мы там посадим розы. И ещё это ползучее растение, которое так хорошо пахнет, как его? Жимолость! Мы высадим ковёр из жимолости у входной двери. И может быть, можно устроить небольшой огороженный прудик, знаете, такой, под Чарли Диммока. Хотя это, пожалуй, опасно, когда малыш начнёт ходить.
Трясясь в машине, мы целую вечность рассуждали о домах и садах. Ничего похожего на загородную местность за окном не появлялось. Мы долго стояли в пробках на каких-то мрачных шоссе, а потом свернули в промозглый серый городишко с уродливыми прямоугольниками домов, ободранными афишами и исписанными стенами. На горизонте вырисовывались шесть огромных многоэтажных бетонных блоков.
- Боже, какая дыра! - пробормотала мама.
Брюс посмотрел на неё. Мне не понравилось выражение его лица.
Мы ехали вдоль стандартных домов и угловых магазинчиков с железными решётками на окнах. На тротуарах всюду валялись чёрные пакеты с мусором; из многих мусор просыпался. Я откинулась назад, чтобы взглянуть на шесть многоэтажных блоков. Я заранее знала их названия: "Меркурий", "Марс", "Венера", "Нептун", "Юпитер" и "Сатурн".
Джуд тоже сидела тихо-тихо, вытянув шею, в её глазах был ужас. Мартина оторвалась от эсэмэски Тони и тоже смотрела в окно, машинально барабаня пальцами по воздуху. Пение Рошель оборвалось, хотя рот у неё был все ещё открыт. Мы молчали как заворожённые, надеясь, что ошибаемся.
Мама продолжала щебетать, обращаясь к нам, к Брюсу и даже к младенцу.
- Кто тут мой чудесный малыш? Ну, перестань пинаться, послушай мамочку. Кто будет расти в уютном новом домике с собственным прекрасным садом, в собственной голубой комнатке? Ты сможешь бегать где захочешь, малыш, играть в футбол, сколько пожелаешь. У тебя будет счастливая-счастливая жизнь, всегда-всегда, мой Бриллиантовый мальчик.
Брюс свернул на убогую улочку из покосившихся домов, половина из которых стояли заколоченные. Сады заросли ежевикой.
Мы все увидели табличку с названием улицы. Улица Меркурий.
5
На входной двери и стенах дома № 30 по улице Меркурий были намалёваны из баллончика нехорошие слова. В верхнем этаже два разбитых окна заставлены картоном. Вода из протекавшей водопроводной трубы промочила серую штукатурку внизу стены. Палисадник был завален картонными коробками из "Макдоналдса", упаковками от курицы-гриль и банками из-под пива. Ни цветов, ни газона в нем не было, только одуванчики по колено.
Брюс выключил зажигание. Мы сидели в машине не шевелясь. Все молчали. Наконец мама мотнула головой.
- Не может быть! Это не тот дом, - сказала она, открывая дверцу и выбираясь из машины. Она смотрела на дом и качала головой. - Это не наш дом, - приговаривала она, обхватив руками живот, как бы защищая младенца.
- Это он, мама. Номер тридцать. И Меркурий - там была табличка, - сказала Джуд, выскакивая из машины и подходя к матери.
Она беспокойно оглядывалась. Вокруг вроде бы никого не было, но место такое, что лучше держать ухо востро.
Я потихоньку встала позади них и взяла Джуд за руку. Она не стала меня отталкивать.
- Я не выйду из машины. Больно уж тут жутко, - сказала Рошель.
- Мама, у меня в голове не умещается! - воскликнула Мартина. - Ты мне перевернула всю жизнь и отказалась от нашей славной квартирки ради этой дыры?
- Это не тот дом! Я же его видела. Девушка в муниципалитете показывала мне фотографии в компьютере, честное слово. Такой славный домик, чистенький, покрашенный, садик с цветами… Там все дома были новенькие, а не эти лачуги.
Мама потерянно озиралась, словно надеясь вдруг увидеть на горизонте настоящие дома блока "Меркурий".
- Когда-то он, конечно, был новенький, - усмехнулась Мартина. - Эта девушка показала тебе фотографии бог знает какой давности, когда район только что застроили. Но ты-то почему этого не сообразила? Если бы дома действительно были такие хорошие, на них была бы очередь, правда? А так больше дураков не нашлось ехать в эту дыру.
- Давайте все сядем обратно в машину и вернёмся домой, - предложила Рошель.
- Не получится, - покачала головой мама. - Квартиру уже передали другим людям. Наш дом теперь здесь. - Она посмотрела на дом и расплакалась. - Господи, что я наделала!
- До чего же ты глупая, мама. Ты никогда ни о чем не думаешь, - сказала Мартина.
- Заткнись! - сказала Джуд, обнимая маму. - Не плачь, это вредно для ребёнка. Ладно уж. Может, внутри не так уж и плохо. Пойдём посмотрим.
Маме вручили ключи в конверте, но особой нужды в них не было. Дом №30 на улице Меркурий просто не стоило запирать. Ни один уважающий себя вор ни за что бы сюда не зашёл. В доме пахло затхлой сыростью и плесенью. Я уткнулась носом в рукав кофты.
Грязное, все в пятнах ковровое покрытие было наполовину отодрано и скатано в рулон посреди гостиной. Его использовали как скамейку для пикника. Вокруг валялись остатки протухшей рыбы, пакеты от картошки и банки из-под пива. Стены были сплошь исписаны. Среди мастеров граффити, видимо, попадались великаны - они отметились даже на потолке.
Мы пошли на кухню. В раковину кого-то рвало.
- Бр-р! - взвизгнула Рошель. - Пошли отсюда скорее! Не можем мы тут больше находиться, просто не можем.
- Пойдём посмотрим спальни, - угрюмо проговорила Мартина.
Мы всей толпой пошли наверх. Джуд вела маму под руку, как будто та вдруг стала совсем старенькая. Наверху была одна большая спальня, две поменьше и маленькая кладовка.
- Ты какую хочешь, Рошель? - спросила Джуд.
- Мне все равно, - ответила Рошель плачущим голосом. - Они все поганые. Я здесь не останусь.
- Ну, я-то здесь, только пока ребёнок не родится, я предупреждала, - сказала Мартина.
Мама выглядела ошеломлённой.
- Как же я здесь буду с малышом? - спрашивала она. - Как же я вас, девочки, буду растить в таком месте? Как же? Ну как?
Ответа ей никто дать не мог. Мы так же гурьбой спустились вниз. В гостиной дожидался Брюс, тревожно поглядывая из окна на свою машину.
- Лучше не спускать с неё глаз, - объяснил он. - Ну что, начинаем разгружать?
- Я не могу заносить сюда вещи. Здесь грязно! - сказала мама.
- Простите, Сью, но не могу же я держать их у себя в машине. Мне надо быстренько ехать обратно. Я-то думал, нужно просто подвезти вас, получить деньги - и готово. Я не нанимался кататься весь день с полной машиной мебели.
Он намекал, что маме пора бы с ним расплатиться и что-нибудь надбавить за лишние хлопоты, но мама не обращала на него внимания. Она вынула из конверта с ключами письмо и пыталась дозвониться куда-то со своего мобильного.
- Господи, зарядка кончилась. Мартина, дай-ка быстренько твой.
- Я хочу позвонить Тони.
- Дай сюда свой паршивый мобильник на две минуты! Мне осточертело весь день слушать, как ты жалуешься на меня своему идиоту Тони. Как будто я это нарочно сделала. Откуда я знала?
- Так надо было сперва выяснить. Ты ведь у нас мать. Хотя толку от тебя как от матери… - Мартина протянула ей телефон.
- Я старалась, как могла, - всхлипнула мама. Она набрала номер, поднесла телефон к уху и сердито присвистнула: - Как всегда! "Ждите ответа" - и завели "Yellow Submarine". Это ведь просто дурацкая шутка, правда? Надо узнать, где мы будем жить. Ведь не здесь же. Не волнуйтесь, дети, мы сейчас со всем разберёмся.
Мама высоко подняла голову и выпятила подбородок, грудь и огромный живот. На мгновение она показалась мне супергероем из комикса: сейчас щёлкнет пальцами, и, как по волшебству, из-под земли вырастет чудесный новый дом. Потом я сморгнула, и передо мной снова стояла всего лишь мама, судорожно кусающая ногти с выражением отчаяния на лице. Чудесный новый дом не появился.
Мама старалась, как могла. Дозвонившись наконец в жилищный отдел, она произнесла целую речь, неистовствовала, рыдала, уговаривала. Она сказала, что у неё четверо детей и с минуты на минуту должен родиться пятый. Это не произвело ни малейшего впечатления.
Мама так резко нажала кнопку на телефоне Мартины, что повредила палец и от боли сунула его под мышку.
- Свиньи! Бессердечные бестолковые грязные свиньи! - повторяла она, раскачиваясь от боли. - Они сказали, что посылали бригаду навести порядок после того, как я подписала договор, а если с тех пор кто-то вломился и нагадил, они ничем помочь не могут.
- Мама, а другой дом нам не могут дать? - спросила Рошель.
- Они говорят, что свободных домов сейчас нет, все уже сдано. Можем выбирать между этой вонючей дырой или общежитием, где полно беженцев, - сказала мама. - Ничего приличного они мне не предложат, потому что я уже подписала аренду на этот дом.
- Мама, ты сделала страшную глупость, - сказала Мартина безжалостно.
- Я знаю. Довольна? Ты права. Думаешь, я себя не грызу за это? - сказала мама. - Мне так тошно!
Она опустилась на свёрнутое ковровое покрытие и заплакала, закрыв лицо руками. Мы стояли вокруг и беспомощно смотрели на неё. Брюс застыл в дверях, держа в руках ключи от машины.
- Не расстраивайтесь, - пробормотал он.
Мама зарыдала сильнее.
- Вам станет плохо, - сказал Брюс, пытаясь придать твёрдость голосу. - Вы должны взять себя в руки.
Было ясно, что взять себя в руки мама уже не может.
- Кто-то все же должен взяться за дело. - Брюс посмотрел на Мартину, как самую старшую.
- Нечего на меня смотреть, - раздражённо бросила она.
Брюс перевёл глаза на Джуд. Она посмотрела на него и села рядом с мамой, обнимая её. Брюс взглянул на Рошель. Она тоже плакала.
- Это мерзкий, мерзкий, мерзкий дом, я ни за что тут не останусь. Я хочу домой, - рыдала она.
Оставалась только я. Брюс посмотрел на меня, покачал головой и вздохнул.
- Ладно, - сказал он. - Значит, так. Вы, две маленькие, Розанна и Дикси, постарайтесь немного прибрать дом. А вы, две большие, поможете мне разгрузить машину. Я много сделать не смогу. Если я перенапрягу спину, всем будет хуже.
- Я не маленькая! Меня зовут Рошель, а никакая не Розанна! Прибирать я не буду! Я уже наприбиралась дома. А здесь эта гадость. Я не буду убирать рвоту.
- Ладно, ладно, раковину я вычищу, - сказал Брюс, закатывая рукава. - А потом нам придётся разгрузить машину. Мне надо возвращаться. Я и так уже здорово опоздал. Если вы откажетесь мне помогать, я просто уеду со всем вашим барахлом. Мне вовсе не хочется так делать, но вы мне не оставляете другого выхода. Вы себя ведёте нечестно.
- Это правда, дядя Брюс, - сказала я. - Я вам помогу.
- Ох, детка, боюсь, ты мелковата, чтобы таскать мебель, - вздохнул Брюс, но посмотрел на меня с благодарностью.
- Только б выпендриться, - резко сказала Рошель. Она порылась в своём рюкзаке, достала розовые резиновые перчатки и швырнула ими в меня. - На, раз ты так рвёшься убираться. А я не позволю всякому тут извращенцу мной командовать.
Рошель плохо целилась. Одна перчатка упала прямо маме на голову и застряла в её чёрных волосах, как огромная кувшинка. Мама устало смахнула её. Она вытерла глаза тыльной стороной ладони, размазав по щекам тушь.