- Ах, черт! Ну и видок у меня, наверное. Рошель, кончай выкаблучиваться. Не обращайте на неё внимания, Брюс, она всегда была упрямая, как коза. А ну-ка, девочки, живо, слушайтесь Брюса! - Она улыбнулась ему сквозь слезы и разводы туши. - Спасибо, дорогой, вы просто золото. Я так и знала, что вы нам поможете.
Брюс вздохнул и кинул Джуд ключи от машины:
- Тогда ты начинай выгружать вещи. Ты, похоже, самая сильная в семье.
Да, этим Джуд можно было купить. Она сразу послушалась. Брюс натянул резиновые перчатки и решительным шагом двинулся на кухню.
Мы видели, как Джуд открывает дверцы машины и ныряет за первой коробкой. Пошатываясь под тяжестью, она поставила её на тротуар.
- Она повредит себе что-нибудь. Пойду ей помогу, - сказала мама, делая попытку встать.
- О господи, мама, не можешь ты в твоём положении таскать коробки. Придётся мне, - сказала Мартина и потопала помогать Джуд.
- Мне работы не нашлось, - сказала Рошель.
- Найдётся и тебе, дорогая моя. Сходи, пожалуйста, поищи в машине ящик с чистящими средствами - все раковины и унитазы здесь надо как следует почистить. Этим займусь я. А ты у нас будешь главная по гардеробу. Доставай из всех коробок и сумок наши вещи, только не вынимай из пакетов.
Рошель фыркала и сопела, однако послушалась.
- Мама, а мне что делать? - спросила я.
- Для начала помоги мне встать, Дикси. Я засела тут, как малютка мисс Бумби на чёртовой тумбе.
Я взяла её за руки и потянула изо всех сил. Мама, пошатываясь, поднялась на ноги. Она медленно распрямилась, потирая животик.
- Уф! Когда же он наконец родится! Ещё три недели. Но я все-таки рада, что на этот раз все по полной программе. Не то что с тобой, лапонька моя. Ты родилась на два месяца раньше и перепугала меня до смерти.
- А рожать ребёнка очень больно?
- Ну, не то чтобы это была увеселительная прогулка, - сказала мама.
- Хуже, чем уколы?
- По-другому. - Мама погладила меня по щеке и тихонько потянула пальцами уголки рта. - Ну, детка, улыбнись. Не волнуйся так, все будет в порядке. Твой братец появится на свет без всяких затруднений. Говорят, что с мальчиками все бывает гораздо проще, чем с девочками. - Мама провела рукой по лицу.
- У меня физиономия вся в туши, да?
- Немножко. Вот здесь. - Я послюнила палец и потёрла. - Ты так плакала, мама, - мы все испугались.
- Ерунда. Я не по-настоящему плакала. Я просто хотела, чтобы старина Брюс перестал дёргаться и злиться и занялся делом, - сказала мама, целуя меня.
- Я догадывалась, - соврала я.
- Ни о чем ты не догадывалась! Ты у меня такая доверчивая, малышка, - сказала мама, прижимая меня к себе и покачивая. - Скоро у меня будет маленький мальчик, но у меня есть ещё маленькая девочка - это ты, Дикси.
- Перестань, мама, я уже не маленькая.
- Конечно, маленькая. Для меня ты будешь маленькой, даже когда тебе будет восемьдесят, а я буду древней-предревней столетней старухой. Ладно, давай пошевеливаться. Мебель я таскать не могу, но могу заняться уборкой.
- Я тоже буду убирать. Только не рвоту.
- Ну, этим, кажется, занялся наш Брюс, - сказала мама, прислушиваясь к звуку льющейся воды на кухне. - Я так и знала, что он нас не бросит.
- Вообще-то, ему надо ехать обратно. Срочно.
- Никуда он от нас не денется - спорим? Вот увидишь, Дикси. - Мама потёрла свой животик, как Аладдин - волшебную лампу. - Старик Брюс - джентльмен. Он не покинет в беде беременную женщину.
Её вдруг скрючило, лицо исказилось.
- Мама! - закричала я. - Мама!
Мама посмотрела на меня и расхохоталась:
- Ага, ты попалась! Вот и Брюс попадётся.
- Мама, ты плохая!
Я понарошку шлёпнула её.
Мама схватила меня и поцеловала:
- Молодец твой папа, что нашёл его. Он меня всегда выручает.
Я поцеловала её в ответ.
- Ты, малышка, тоже меня не бросаешь в беде. Ты и все мои дочки. Бриллиантовые девочки друг за дружку горой! Даже Мартина! - Мама зашептала мне в самое ухо: - Она не уйдёт, вот увидишь. Своего зануду Тони она скоро забудет. Подцепит славного нового мальчика. Это все ясно написано в её гороскопе.
Мама с сомнением поглядела за окно:
- Может быть, не здесь. В новой школе! Она привыкнет к обстановке, подготовится как следует к экзаменам и сама удивится, как хорошо у неё получается. Я уверена, у неё достаточно мозгов, чтобы поступить в институт и чего-то добиться в жизни. Мне бы хотелось, чтобы все мои дочки получили образование. Не хочу, чтобы с вами получилось, как со мной, - только дети, а если работа, то самая паршивая - уборщицей или подавальщицей в баре. Мне кажется, Мартина могла бы устроиться в Сити - там есть такие деловые женщины в костюмах от Армани, которые деньги гребут лопатой.
- А Джуд?
Мы обе расхохотались, представив Джуд в костюме от Армани.
- Нет, нашей Джуд нужна активная работа на свежем воздухе. Она могла бы быть тренером по горным лыжам или, например, держать скаковых лошадей.
Джуд в жизни не вставала на лыжи и не ездила верхом, но нам обеим легко было представить её за таким занятием.
- А с Рошель все ясно, она будет актрисой. Она красивая, и повадки у неё самые подходящие для трагической королевы.
- Мам, а я? Кем я буду?
- Ты у меня маленькая фантазёрка. Может быть, будешь писать книжки. Сочинять сказки вроде "Гарри Поттера". Вот бы мы все роскошно зажили! - Мама внимательно оглядела комнату и тряхнула головой: - Мы наведём тут порядок, Дикси. Я вижу, что это за дыра, но мы на любом месте всегда устраивались уютно и опрятно, и здесь тоже так будет. Домик-то может быть очень славным, если его хорошенько вымыть, побелить и покрасить. Комнаты здесь большие, хорошие, места у нас будет больше. И сад есть. Ты ведь мечтала о саде, Дикси? Пойди посмотри, что там на участке за домом. Скорее, пока Рошель не видит.
Я побежала на кухню, к задней двери. Брюс с гримасой отвращения на лице возился с раковиной.
- Бедный дядя Брюс! - сказала я.
- Да уж, бедный старый дурак Брюс, - буркнул он, не переставая скрести раковину.
- Мама велела мне взглянуть, что делается в саду за домом.
Я возилась с ключом у задней двери.
- Подожди, я тебе помогу, - сказал Брюс.
- Не надо, сама справлюсь.
Я повернула ключ, ободрав себе пальцы. Дверь тем не менее не открывалась, сколько я ни тянула.
- Там наверху защёлка, глупышка, - сказал Брюс, стаскивая с одной руки резиновую перчатку.
Он потянулся вверх за моей спиной и попытался её открыть. Даже для него это оказалось непростой задачей.
- Не похоже, что садом много пользовались.
Он изо всех сил толкнул дверь. Она открылась. Мы выглянули в сад. Брюс присвистнул:
- Да, вот это называется - мало сказать…
Это был не сад, а настоящие джунгли. Трава доходила мне до пояса. Ежевичные заросли путаной живой изгородью делили участок на множество закоулков. Я глядела на лиловые, синие, жёлтые лепестки.
- Цветы! - сказала я.
- Сорняки, детка, - сказал Брюс.
- По-моему, это цветы.
Я уже пробиралась через их заросли.
- Осторожно! Не забреди в крапиву. Обстрекаешься с головы до ног, если не будешь глядеть под ноги. Возвращайся-ка в дом, Дикси, - позвал Брюс.
- Потом! Тут так хорошо!
Я прокладывала себе дорогу сквозь колючки и папоротник к каким-то белым цветам выше моего роста, под которыми можно было укрываться от солнца, как под зонтиком.
- Смотри под ноги, - предупредил Брюс, скрываясь в кухне.
Я нащупала Фиалку и помогла ей взвиться ввысь и полететь над цветами-зонтиками, промчаться над зарослями ежевики, парить над спутанной высокой травой. Я вообразила ей для компании стайку попугаев. По деревьям лазали обезьянки, перепрыгивая с ветки на ветку. Внизу гордо шествовали львы, а я без всякой опаски протягивала к ним руки. Они наклоняли огромные головы и позволяли погладить себя по величественным золотым спинам. Самый большой лев поднял голову, открыл пасть и рыкнул мне прямо в лицо, обжигая горячим дыханием. Я не дрогнула, зато Фиалка скорее порхнула прочь.
Я бесстрашно путешествовала сквозь континенты, пока не добралась до Великой Китайской стены. Это была настоящая кирпичная стена - ограда нашего сада. Я несколько раз разбегалась и пыталась на неё запрыгнуть, но только ободрала руки и коленки и выронила Фиалку в траву. Тогда я сунула её под футболку и снова прыгнула на стену - на этот раз удачно. Крепко зацепившись руками, я подтянула одну ногу, потом другую.
И вот я сижу на верху Великой Китайской стены! Я вглядывалась в посыпанную гравием улочку, надеясь увидеть китайцев, рикш, рестораны, где едят рис палочками.
- Фиалка, тут твоя родина, - прошептала я в горловину футболки.
Улочка выглядела до обидного обыкновенно и по-английски. На другой стороне выкрашенная чёрной краской ограда скрывала другой участок, и я изгибалась, как морской котик, чтобы заглянуть поверх большой калитки в сад за чьим-то домом. Этот сад был совсем не похож на мои джунгли. Трава в нем была ярко-зелёная, выкошенная аккуратными полосками. Похоже было, что их провели по линейке. Клумбы тоже были невероятно правильной формы, аккуратно засаженные цветами такого совершенства, что я засомневалась, не искусственные ли они.
В глубине сада виднелись качели. Они были очень нарядные, с белым навесом и мягким сиденьем. Интересно, высоко ли они раскачиваются? Я обожала кататься на качелях. В Блечворте Джуд водила меня в парк отдыха, но потом там стали собираться наркоманы, и мы перестали туда ходить.
Я жадно глядела на качели. Можно спрыгнуть со стены, перебежать улочку, протиснуться в калитку и вскочить на качели. Я представила себе, что сижу на мягком сиденье и раскачиваюсь.
Тут в саду появилась девочка и направилась прямо к качелям. Я сморгнула, пытаясь понять, не придумала ли я её. Нет, девочка была настоящая - очень чистенькая, аккуратная малышка лет шести. Тщательно заплетённые косички были завязаны ленточками в розовый горошек - под цвет розового платья. Когда она влезала на качели, я увидела её панталончики. Они были снежно-белые с розовой каёмочкой вокруг ног. И белые носочки в белых сандалиях. Когда она стала качаться, я увидела резиновые подошвы. Даже на них не было ни пятнышка. Как будто она пришла с другой планеты, где грязи не существует.
Я спрыгнула со стены, перебежала улочку и просунула голову в калитку.
- Эй! - позвала я.
Девочка так удивилась, что чуть не свалилась с качелей. Она с тревогой оглянулась на свой дом. Дом тоже выглядел ненастоящим. Большой, белый с чёрным, с красной островерхой крышей; по стенам шпалерами вились цветы, образуя орнамент, как на обоях.
- Не бойся, я тебе ничего плохого не сделаю. Как тебя зовут?
Девочка перестала качаться и втянула голову в плечи.
- Мэри, - пролепетала она тоненьким голоском.
- А меня Дикси, - сказала я. - А это Фиалка.
Мэри приподняла голову.
- Вот она.
Я посадила Фиалку на палец и подняла над калиткой.
Девочка восторженно ахнула.
- Птичка! - прошептала она.
- Да, это мой волнистый попугайчик. Хочешь его погладить?
Мэри кивнула, соскользнула с качелей и подошла к калитке. Я поняла, что она недавно плакала. Голубые глаза ещё не высохли, ресницы слиплись от слез. Она вздохнула, аккуратно промокнула глаза платочком и протянула руку. Руки у неё были невероятно чистые, с перламутровыми ноготками, как будто она только что из ванны. Мне стало стыдно за свои грязные ногти. Я посмотрела на почерневшие рукава своей кофты и закатала их, чтобы они выглядели почище.
Я свесила Фиалку по ту сторону изгороди. Мэри с трудом дотянулась до неё. Одним пальчиком она осторожно погладила птичку по затылку. Потом взглянула испуганно и отняла палец.
- Она… мёртвая?
- Что?! Нет, конечно.
- Она такая холодная, как будто мёртвая. У меня умер котёнок.
- Ой, как жалко. Ты из-за этого плакала?
- Нет, это было уже давно. Его задавила машина. Из-за меня. Потому что я плохая.
- Как это из-за тебя?
- Мама говорит, что я не закрыла входную дверь.
- Но ты же не нарочно.
- Конечно, нет. Я очень любила котёнка.
- А ты устроила ему похороны? Я обожаю устраивать похороны! У меня однажды была мышка. Вообще-то, она была не домашняя, но я её поймала и посадила в картонную коробку. Я пыталась устроить ей там мышиный домик, носила ей сыр, но она его не ела, а пыталась грызть коробку. Конечно, надо было её выпустить, но мне так хотелось, чтобы у меня был свой зверёк. Поэтому я её не выпустила, а потом она умерла. Я превратила её домик в гроб, выкрасила его в чёрный цвет, а на крышке нарисовала маленький мышкин портрет в овале с надписью: "Покойся с миром!" Я положила мышку в свой носок, а гроб выстелила маминой старой шёлковой комбинацией. Получились настоящие похороны. Джуд, моя сестра, тоже на них пришла, хотя и сказала, что я с приветом. Она помогла мне выкопать ямку в парке отдыха, и мы похоронили мышку. Я сделала ей крест из палочек от леденцов. Другие мои сестры надо мной смеялись и говорили, что я пошла в отца. Потому что он бальзамировщик. Они вечно меня дразнят - сестры, сама понимаешь.
Она смотрела на меня так, будто я говорю на иностранном языке.
- У тебя есть сестра?
Она отрицательно покачала головой.
- Могу одолжить тебе одну, если хочешь. У меня их три.
Она решила, что я говорю серьёзно, и снова помотала головой, тряся косичками. Они были заплетены так туго, что ей, наверное, было очень больно. Я заметила, как бьётся голубая жилка у неё на лбу.
- Поди сюда, - позвала я, перегибаясь через изгородь, чтобы распустить ленточку.
Она отступила, отбиваясь:
- Нет! Не трогай! Не надо!
- Да я просто хотела сделать тебе косички послабее - тебе так будет удобнее.
- Нет! Пожалуйста, не надо! Мне не разрешают их развязывать, - сказала она.
- Не надо так не надо. Извини. У тебя очень красивые волосы. Мне бы тоже хотелось быть настоящей блондинкой, а у меня волосы пепельные. Рошель тоже блондинка. Это следующая за мной сестра по старшинству. Я пока самая младшая, но скоро родится братик. А братья у тебя есть?
- Нет, только я одна.
- До чего ж тебе, наверное, спокойно живётся! Игрушки и одежду покупают специально для тебя - новые. И не нужно дожидаться своей очереди - ты можешь кататься на своих качелях, когда вздумается.
Я немного помолчала, надеясь, что она предложит мне покачаться, но она не поняла намёка.
Я вздохнула и ещё сильнее перегнулась через изгородь, так что она врезалась мне в грудь.
- Мы четверо вечно ссоримся. А скоро нас станет пятеро. Я уже говорила - мама ждёт ребёнка. Она хочет назвать его Солнышком, но, может быть, ещё передумает.
- А правда есть такое имя - Солнышко?
- Странное, да? У нас у всех странные имена. Не такие, как Мэри. Мэри - нормальное, красивое имя.
- Это святое имя. Мать Иисуса Христа звали Мэри. Она пресвятая и очень хорошая. А я нет.
Мэри поёжилась. Её тонкие белые ручки покрылись гусиной кожей.
- Ты замёрзла. Надень мою кофту.
Я теребила щеколду, и вдруг калитка открылась.
- На, - сказала я, входя.
У Мэри был очень испуганный вид.
- Не волнуйся, я ничего плохого не сделаю. Я даже на качелях не буду качаться, раз ты не хочешь. Я только дам тебе мою кофту погреться.
Мэри прижала локти к бокам, так что я не смогла вдеть её руки в рукава.
- Надевай, я и так не замёрзну.
- Мне нельзя, - сказала Мэри.
- Очень даже можно. Я же тебе не дарю кофту. Просто погрейся немножко.
Мэри расслабила руки. Я закутала её в кофту.
- Ну вот! Правда, очень красивый голубой цвет? Она, конечно, немного растянулась, но все равно красивая. Это мне папа купил. А у тебя есть папа, Мэри?
- Есть, но он работает машинистом на железной дороге, поэтому его никогда нет дома, - сказала Мэри. - Мне так хочется, чтобы он все время был дома.
- Не расстраивайся. Я своего папу вообще вижу очень редко. Понимаешь, он с нами не живёт. Ничего страшного, можно обойтись и без папы, лишь бы мама была рядом.
Мэри стояла и молчала. Она дрожала, несмотря на мою кофту.
Я посмотрела на качели. Шагнула к ним. Мэри смотрела на меня с растущей тревогой.
- Мэри, я же просто хочу поиграть.
- Мне, вообще-то, не разрешают никого пускать поиграть, - сказала она. - Мама рассердится.
- У неё сейчас плохое настроение?
Мэри кивнула.
- Я тогда только чуточку покачаюсь, и все. Ладно? Ты не против?
По лицу Мэри было похоже, что она очень даже против, но останавливать меня она не стала. Я залезла на белое мягкое сиденье и оттолкнулась ногами. Качели взлетели вверх. Это было чудесно, как я себе и представляла.
- Ур-а-а-а! - пропела я.
- Ш-ш-ш! Услышит! - сказала Мэри.
- Ладно, ладно. Вот ещё раз качнусь и пойду, честное слово! - сказала я шёпотом.
Я вцепилась в верёвки, оттолкнулась посильнее и откинулась назад, до восхитительного кружения в голове. Мне казалось, что я лечу над садом и красной островерхой крышей. Фиалка летела вместе со мной, высоко в небе.
Потом я увидела Мэри, ёжившуюся в моей голубой кофте.
- Все, отлично, теперь ты попробуй! - сказала я, соскакивая с качелей. Меня шатало. - Эй, погляди на меня! Я пьяная! - И я начала нарочно выписывать круги.
Мэри сперва смотрела на меня расширенными глазами, но потом захихикала.
- Мэри, ты тоже поиграй, что ты пьяная. Упади понарошку!
Она послушно присела, но очень аккуратно, чтобы не помять одежду.
- Папа однажды был пьяный, - сказала она.
- Моя мама тоже иногда бывает пьяная. Она тогда такая шальная и все время хохочет. Но сейчас она не пьёт, из-за ребёнка. Мне, пожалуй, пора домой. Надо помочь ей прибраться. Ей трудно все делать, потому что она сейчас очень толстая. Спасибо, что дала мне покачаться.
- Пожалуйста.
- Я теперь заберу у тебя кофту. Согрелась?
- Да.
- Ну вот, я же говорила! Можно, я ещё приду играть?
- Наверное, можно. Если мама не узнает.
- А что с твоей мамой? Она часто в плохом настроении?
Мэри моргнула. Потом набрала побольше воздуху:
- Нет, мамочка очень хорошая. У меня самая хорошая, добрая, милая мамочка на свете.
- Ну и отлично, - сказала я. - Ладно, Мэри, пока!
Фиалка в моих руках нежно потёрлась клювиком о нос Мэри.
- Это волнистые попугайчики так прощаются, - сказала я.
Мэри засмеялась:
- Ты смешная, Дикси.
Я скорчила ей рожицу и вышла за калитку, снова шатаясь, будто пьяная. Потом я разбежалась через улочку, с первого раза запрыгнула на стену, слезла с неё и пошла обратно через джунгли.
- Самая хорошая, добрая и милая мама - у меня, - сказала я Фиалке. - И папа тоже.