* * *
Макс Радл постучал в дверь и вошел в кабинет рейхсфюрера. Гиммлер, стоя перед камином, пил кофе. Он поставил чашку и подошел к столу:
- Я надеялся, что вы уже в пути.
- Я вылетаю ночью в Париж, - сказал Радл. - Как известно рейхсфюреру, адмирал Канарис улетел в Италию сегодня утром.
- Очень жаль, - ответил Гиммлер. - Тем не менее у вас остается много времени. - Он снял пенсне и, как всегда, тщательно протер стекла. - Я прочел рапорт, который вы сегодня утром передали Россману. Что это за американские рейнджеры появились там? Покажите мне где.
Он разложил перед собой штабную карту, и Радл показал Мелтам Хауз.
- Как видите, господин рейхсфюрер, Мелтам Хауз в восьми милях по берегу на север от графства Стабли. Двенадцать или тринадцать от Хобс Энда. В последней радиограмме миссис Грей сообщает, что не ждет с этой стороны никаких неприятностей.
Гиммлер кивнул головой:
- Ваш ирландец, похоже, оправдывает деньги, которые получает. Остальное зависит от Штайнера.
- Думаю, он нас не подведет.
- Да, я забыл, - сухо продолжал Гиммлер, - у него в этом деле личная заинтересованность.
Радл сказал:
- Разрешите мне узнать о здоровье генерал-майора Штайнера?
- В последний раз я видел его вчера вечером, - Гиммлер говорил истинную правду, - хотя должен сознаться, что он меня не видел. В этот момент он был занят обедом из жареного картофеля, овощного салата и довольно большого бифштекса. - Он вздохнул. - Если бы только потребители мяса понимали, как вредна такая пища! Вы едите мясо, господин полковник?
- Боюсь, что да.
- И курите шестьдесят или семьдесят этих отвратительных русских папирос в день, и пьете. Сколько вы сейчас выпиваете коньяка в день? - Гиммлер покачал головой, складывая лежащие перед ним бумаги в аккуратную стопку: - Впрочем, в вашем случае, думаю, это все равно.
"Есть ли что-нибудь, что эта свинья не знает?" - подумал Радл и сказал:
- Да, господин рейхсфюрер.
- В котором часу они вылетают в пятницу?
- Перед самой полуночью. При благоприятной погоде это часовой полет.
Гиммлер быстро поднял голову. Взгляд его был холодным:
- Полковник Радл, вам должно быть ясно одно. Штайнер и его команда летят по разработанному плану, будет хорошей погода или нет. Это не такое дело, которое можно отложить. Такая возможность, как нынешняя, возникает раз в жизни. Связь с вашим штабом будет работать круглосуточно. Начиная с пятницы, с утра, вы будете посылать мне сообщения каждый час вплоть до успешного окончания операции.
- Будет исполнено, господин рейхсфюрер.
Радл повернулся к двери, но Гиммлер остановил его:
- Еще один момент. Я не вводил фюрера в курс этой операции по многим причинам. Времена тяжелые, Радл, и судьба Германии лежит на его плечах. Я бы хотел, чтобы это был - как это сказать - сюрприз для него.
На мгновение Радлу показалось, что он сошел с ума. Затем он понял, что Гиммлер говорит серьезно.
- Важно не разочаровать его, - продолжал Гиммлер. - Теперь мы в руках Штайнера. Пожалуйста, пусть он это прочувствует.
- Хорошо, господин рейхсфюрер. - Радл подавил нестерпимое желание расхохотаться.
Гиммлер довольно небрежно выбросил вперед правую руку в партийном салюте:
- Хайль Гитлер!
Радл церемонно откозырял и как можно быстрее вышел.
* * *
Войдя в свой кабинет на Тирпиц-Уфер, Радл увидел, что Хофер упаковывает его вещи. Радл достал коньяк и налил себе большую порцию.
- Господин полковник здоров? - взволнованно спросил Хофер.
- Знаете, Карл, о чем наш уважаемый рейхсфюрер только что проговорился? Он, оказывается, не докладывал фюреру, как далеко мы зашли в этом деле. Он хочет преподнести ему сюрприз. Ну, не мило ли это?
- Ради бога, господин полковник.
Радл поднял стакан:
- За наших товарищей, Карл, за триста десять человек из полка, которые погибли в Зимнюю кампанию. Не знаю за что. Если вы узнаете, скажите мне.
Хофер уставился на него, и Радл улыбнулся:
- Ничего, Карл, я не сорвусь. Вы проверили время моего рейса в Париж?
- Десять тридцать с аэродрома Темпельхоф. Я приказал подать машину к девяти пятнадцати. У вас много времени.
- А рейс на Амстердам?
- Завтра утром. Возможно, около одиннадцати, но нет уверенности.
- Хорошо. Все, что мне нужно, это плохая погода, чтобы не попасть в Ландсвоорт до вторника. Какая сводка погоды?
- Плохая. Из России идет холод.
- Всегда так, - мрачно сказал Радл. Он открыл ящик стола и взял из него запечатанный конверт. - Это моей жене. Смотрите, чтобы она получила его. Жалко, что вы не можете поехать со мной, но вы должны держать оборону здесь, понимаете?
Хофер посмотрел на письмо, и в глазах его появился страх:
- Неужели господин полковник думает…
- Дорогой мой добрый Карл, - сказал Радл. - Я ничего не думаю. Я просто подготавливаюсь к любому неприятному случаю. Если операция сорвется, то, мне кажется, все, связанные с ней, могут оказаться - как это выразиться? - персонами нон грата. В любом таком случае вы должны полностью отрицать, что знали что-нибудь. Все, что я делал, я делал один.
- Господин полковник, пожалуйста… - хрипло попросил Хофер. На глазах его были слезы.
Радл достал еще один стакан, наполнил его и протянул Хоферу:
- Давайте тост. За что выпьем?
- Бог знает, господин полковник.
- Тогда я вам скажу. За жизнь, Карл, за дружбу и надежду, - он криво улыбнулся. - Знаете, какая мысль мне только что пришла в голову? Что рейхсфюрер, весьма возможно, ничего об этих вещах не знает. А, ладно…
Он запрокинул голову и осушил стакан одним глотком.
* * *
Как и у большинства старших офицеров в Скотланд-Ярде, у Джека Рогана была в кабинете небольшая раскладушка на случай, если воздушные налеты превращали возвращение домой в проблему. Когда в среду он возвратился с еженедельного координационного совещания руководителей секции спецслужбы, был уже почти полдень. На его походной кровати спал Грант.
Роган выглянул в коридор и велел дежурному полицейскому приготовить чай. Затем он дружески пнул Гранта и подошел к окну, набивая трубку. Туман был гуще обычного. Настоящий лондонский, особенный, как когда-то правильно назвал его Диккенс.
Грант поднялся, поправляя галстук. Костюм его был измят, а сам он небрит.
- Дьявольский путь назад. Туман действительно невообразимый.
- Чего-нибудь добились?
Грант открыл портфель, взял папку и одну карточку из нее положил на стол Рогану. К ней была прикреплена фотография Лайама Девлина. Выглядел он на ней старше, чем в жизни. Внизу карточки значилось несколько имен.
- Это Мерфи, сэр.
Роган тихо свистнул:
- Он? Вы уверены?
- Рубен Гарвальд уверен.
- Но это же бессмыслица, - сказал Роган. - Последнее, что я о нем слышал, это что у него были неприятности в Испании, поскольку он сражался не на той стороне. Приговорен, к пожизненным каторжным работам.
- По-видимому, нет, сэр.
Роган вскочил и подошел к окну. Минуту он стоял там, засунув руки в карманы.
- Знаете, он один из главарей движения. Встречаться мне с ним не приходилось. Всегда окружен таинственностью. Ну во-первых, все эти чертовы вымышленные имена.
- Судя по досье, он учился в Тринити колледже, что для католика необычно, - сказал Грант. - Специализировался в английской литературе. Это уже ирония, если он член ИРА.
- Такие эти чертовы ирландцы. - Роган повернулся, постукивая пальцем по виску. - Какие-то бешеные с рождения. Все у них не как у людей. Ну посудите сами: дядя - священник, сам окончил университет - и во что превратился? Самый хладнокровный убийца в движении со времен Коллинса и его группы.
- Ладно, сэр, - сказал Грант. - Что будем делать?
- Прежде всего свяжемся со спецслужбой в Дублине. Посмотрим, что у них есть.
- Потом?
- Если он здесь легально, то должен быть зарегистрирован в местной полицейской части, где бы то ни было. Регистрационная форма для иностранцев плюс фотография…
- Которые затем передаются в отделение, к которому полицейская часть относится.
- Точно, - Роган ударил по столу. - Я уже два года требую, чтобы нам передавали их сюда в центральный архив но, поскольку здесь работают почти три четверти миллиона ирландцев, никто не хочет с этим связываться.
- Значит, надо разослать копии этой фотографии во все городские полицейские части и отделения графств, чтобы там просмотрели все регистрации. - Грант взял карточку. - На это уйдет много времени.
- А что еще можно сделать? Поместить фотографию в газетах и написать: "Кто видел этого человека?" Я хочу поймать его, а не спугнуть.
- Конечно, сэр.
- Займитесь этим. Даю "зеленую улицу". Объявите внеочередным делом госбезопасности, что заставит этих типов шевелиться.
Грант вышел, а Роган взял досье Девлина, откинулся на стуле и начал читать.
* * *
В Париже полеты были отменены. Туман сгустился такой, что когда Радл вышел из зала отправления в Орли, он не увидел своей руки перед лицом. Он зашел к дежурному и спросил о прогнозе.
- К сожалению, господин полковник, если судить по последней метеосводке, никаких полетов до утра. Честно говоря, даже утром может быть не лучше. Думаю, этот туман может продержаться несколько дней. - Он любезно улыбнулся: - Одно хоть хорошо, что он держит томми дома.
Радл принял решение:
- Мне абсолютно необходимо быть в Роттердаме не позднее завтрашнего дня. Где автобаза?
Десять минут спустя он держал директиву фюрера перед носом пожилого капитана транспортных войск, а через двадцать минут выехал из ворот аэропорта в большом черном закрытом "ситроене".
* * *
В этот момент в гостиной Джоанны Грей сэр Генри Уиллафби играл в карты с нею и отцом Верекером. Он выпил больше, чем, возможно, было ему полезно, и пребывал в очень хорошем настроении.
- Ну-ка, ну-ка, у меня был королевский марьяж, а теперь несколько козырей.
- Это сколько? - поинтересовался Верекер.
- Двести пятьдесят, - сказала Джоанна Грей. - Двести девяносто с королевским марьяжем.
- Минуточку, - сказал Верекер, - он взял королеву десяткой.
- Но я же объясняла, в этой игре десятка выше королевы.
Филипп Верекер с неудовольствием покачал головой:
- Бесполезно. Я никогда не пойму эту проклятую игру.
Сэр Генри восторженно засмеялся:
- Игра джентльменов, мой мальчик. Аристократ среди карточных игр. - Он вскочил, опрокинув стул, и поднял его. - Можно я еще выпью, Джоанна?
- Конечно нет, мой дорогой, - смеясь ответила она.
- Вы сегодня, похоже, довольны собой, - заметил Верекер.
Сэр Генри, стоя спиной к огню, широко улыбнулся:
- Да, Филипп, и причина вполне уважительная. Не знаю, почему бы не рассказать и вам, - вдруг вырвалось у него. - Все равно скоро узнаете.
"Господи, старый дурак". - Тревога Джоанны была неподдельной. Она быстро произнесла:
- Генри, вы считаете, что следует рассказать?
- А почему нет? - спросил он. - Если я не могу доверять вам и Филиппу, то кому же доверять? - Он обернулся к Верекеру. - Дело в том, что в субботу на уик-энд приезжает премьер-министр.
- Господи, я, конечно, слышал, что он выступает в Кингс-Линне. - Верекер был поражен. - Честно говоря, сэр, я не знал, что вы знакомы с мистером Черчиллем.
- Я не знаком, - ответил сэр Генри. - Дело в том, что ему хотелось бы провести спокойный уик-энд и немного порисовать, перед тем как возвращаться в город. Естественно, он слышал о садах Стадли, да и кто не слышал? Разбиты в год Армады. Когда с Даунинг-стрит связались со мной и спросили, может ли он у меня остановиться, я был в восторге.
- Естественно, - сказал Верекер.
- Конечно, жителям деревни ничего не надо знать, пока он не уедет. Меня об этом просили в высшей степени настоятельно. Знаете, безопасность. Излишняя осторожность не помешает. - Сэр Генри был очень пьян и слова произносил невнятно.
Верекер сказал:
- Полагаю, при нем будет многочисленная охрана.
- Отнюдь. Хочет как можно меньше суеты. С ним будет три или четыре человека. Я приказал, чтобы взвод моих ребят из местной обороны охранял поместье по периметру, пока он будет здесь. Даже они не знают, в чем дело. Считают, что это учение.
- Правда? - спросила Джоанна.
- Да. Я еду в субботу в Кингс-Линн встречать его. Мы приедем на машине. - Сэр Генри рыгнул и поставил стакан. - Послушайте, можно мне выйти? Что-то мне нехорошо.
- Конечно, - сказала Джоанна Грей.
Сэр Генри подошел к двери, обернулся и приложил палец к губам:
- Теперь молчок.
После его ухода Верекер сказал:
- Это новая страница в истории.
- Право, сэр Генри ведет себя очень плохо, - посетовала Джоанна. - Предполагалось, что он не должен был говорить ни слова, и тем не менее при подобных же обстоятельствах, когда выпил лишнего, рассказал мне все. Естественно, я считала себя обязанной молчать.
- Конечно. Вы были совершенно правы. - Верекер встал и потянулся за своей палкой: - Лучше я отвезу его домой. Он не может вести машину.
- Чепуха, - она взяла его под руку и подвела к двери. - Ведь вам придется идти домой за машиной. В этом нет необходимости. Я его отвезу.
Джоанна помогла Верекеру надеть пальто.
- Вы уверены?
- Конечно, - Джоанна поцеловала Верекера в щеку. - С нетерпением жду встречи с Памелой в субботу.
Он ушел, прихрамывая. Она стояла в дверях и слушала, как удаляются его шаги. Было тихо и спокойно, почти так же, как в вельде, когда она была девочкой. Странно, но она уже много лет об этом не вспоминала.
Джоанна вернулась в дом и закрыла дверь. Сэр Генри появился из туалета и нетвердыми шагами подошел к креслу у камина.
- Пора ехать, милая.
- Чепуха, - сказала она. - Всегда есть время выпить еще.
Она налила в его стакан на два пальца виски и села на ручку его кресла, нежно поглаживая его шею.
- Знаете, Генри, мне бы очень хотелось познакомиться с премьер-министром. Думаю, ничего на свете мне так не хотелось бы.
- Да, милая? - Он глупо смотрел на нее.
Она улыбнулась и нежно провела губами по его лбу.
- Да, почти ничего.
* * *
В подвале Принц-Альбрехтштрассе было очень тихо, когда Гиммлер спускался туда.
Россман ждал его. Рукава его были засучены до локтей, и выглядел он очень бледным.
- Ну, - требовательно произнес Гиммлер.
- Боюсь, господин рейхсфюрер, что он мертв.
Гиммлер был недоволен и не скрывал этого:
- По-моему, это в высшей степени неосторожно с вашей стороны, Россман. Я велел вам быть осторожным.
- Я к нему со всем уважением, господин рейхсфюрер, но сердце его не выдержало. Доктор Прагер подтвердит это. Я сразу же послал за ним. Он еще там.
Россман открыл ближайшую дверь. Оба гестаповца, подручные Россмана, стояли в комнате, еще не сняв резиновых перчаток и фартуков. Маленький шустрый человечек в твидовом костюме склонился над телом, лежавшим на железной скамейке в углу, и прикладывал к нему стетоскоп.
Человечек обернулся, когда вошел Гиммлер, и вскинул руку в партийном приветствии.
Гиммлер постоял немного, глядя на Штайнера. Генерал был голый до пояса, с босыми ногами. Полуоткрытые глаза его смотрели неподвижно в вечность.
- Ну? - произнес Гиммлер.
- Сердце, господин рейхсфюрер, в этом нет сомнения.
Гиммлер снял пенсне и слегка потер переносицу. Весь день у него болела голова и никак не проходила.
- Очень хорошо, Россман, - сказал он. - Он был обвинен в предательстве, в заговоре с целью покушения на жизнь самого фюрера. Как вы знаете, фюрер издал декрет о смертной казни за это преступление, и генерал-майор Штайнер не уйдет от нее даже мертвый.
- Конечно, господин рейхсфюрер.
- Смотрите, чтобы приговор был приведен в исполнение. Меня не будет, я вызван в Растенбург, а вы сделайте фотографии и уничтожьте тело как обычно.
Эсэсовцы щелкнули каблуками в партийном приветствия.