Чтобы отвлечь его, она наклонилась вперед и, выдержав злобный взгляд ужасного человека, медленно, осторожно вытерла своим красным рукавом пот с лица миссис Харстрон. Ее жест стал для Медведя полной неожиданностью, но в следующую секунду он пришел в бешенство и отшвырнул Мелани к стене. Ее голова ударилась о плитку, и она, скрючившись, осталась сидеть там, пока Медведь, тяжело дыша, не застыл. Наконец он скатился с миссис Харстрон, и Мелани заметила на ее бедре липкую жидкость. И кровь. Медведь украдкой посмотрел на своих товарищей. Его не засекли. Брут и Горностай ничего не видели. Бандит встал, поднял "молнию" на своих сальных джинсах, одернул юбку миссис Харстрон и небрежно застегнул на ней блузку. Затем наклонился и приблизил свое лицо к лицу Мелани. Ей удалось выдержать его взгляд, внушавший ужас. Но она была готова на что угодно, только бы он не озирался по сторонам. Медведь открыл рот и словно выплюнул слова:
- Попробуй заикнись… увидишь, что с тобой будет.
"Задержи его, отвлеки. Надо выиграть время для сестер-близняшек".
Мелани нахмурилась и покачала головой.
Он повторил.
Она снова покачала головой и показала на уши. Медведь начал закипать.
Наконец Мелани отстранилась и ткнула пальцем в пыльный пол.
"Скажи только слово, и я убью тебя", - написал он.
Она кивнула.
Медведь стер слова и застегнул рубашку.
Иногда люди, даже Иные, глухи, немы и слепы как мертвецы. Мы воспринимаем только то, что хотим видеть. Это опасно, это тяготит. Но иногда, как на этот раз, способно сотворить чудо. Медведь неуверенно поднялся, заправил рубашку в джинсы и довольными остекленевшими глазами обвел зал забоя. Его лицо пылало. А затем он вышел, так и не заметив, что на месте сестер-близнецов остались только их туфельки. Девочки ускользнули и уплыли из этого страшного места.
"Много летя была не кем иным, а только Глухой. Я жила Глухой, я ела Глухой, я дышала Глухой".
Мелани разговаривала с де л’Эпе.
Она снова укрылась в своей музыкальной комнате, потому что не могла думать, как сестры прыгнули в темные, мрачные воды реки Арканзас. Очень хорошо, что им удалось бежать, убеждала она себя. Мелани не забыла, как Медведь смотрел на девочек. Что бы с ними ни произошло, это лучше, чем оставаться здесь.
Де л’Эпе передвинулся в кресле и спросил, что она имела в виду, сказав, будто была только глухой.
- Когда я училась в предпоследнем классе, в школе Клерка Лорена началось движение Глухих. Глухих с заглавной буквы. Орализм потерпел поражение. Наконец-то у нас стали преподавать английский язык глухих, что, впрочем, было идиотским компромиссом. А уже потом перешли на американский знаковый язык.
- Я интересуюсь языками. Расскажи мне, - он так и сказал бы? Ведь это моя фантазия! Значит, сказал бы.
- Американский язык глухих восходит к своему европейскому прототипу, который в 1760-х годах изобрел во Франции человек, в честь которого названы вы. Аббат Шарль Мишель де л’Эпе. Он, подобно Руссо, догадывался, что существовал доисторический язык людей. Язык чистый, всеохватывающий и безукоризненно точный, способный непосредственно выражать любое чувство и такой прозрачный, что с его помощью нельзя обманывать или вводить в заблуждение собеседника.
Де л’Эпе улыбнулся.
- Получив французский язык знаков, Глухие стали самими собой. Ученик школы аббата де л’Эпе Лорен Клерк в начале 1800-х годов прибыл в Америку с Томасом Галлодетом, священником из Коннектикута, и основал в Хартфорде школу для глухих. Сначала там пользовались французским языком, но он все больше обогащался местными диалектами, особенно тем, которым пользовались на острове Мартас-Виньярд, где жило много потомственных глухих. Так возник американский знаковый язык. И он позволил нам больше, чем что-либо другое, жить нормальной человеческой жизнью. Но любой язык - знаков или устный - нужно развивать с трехлетнего возраста, иначе человек останется недоразвитым.
Де л’Эпе иронично посмотрел на нее.
- По-моему, ты это все прорепетировала.
Мелани рассмеялась.
- Как только американский язык глухих начали преподавать в школе, я присоединилась к движению Глухих и стала жить ради него. Усвоила генеральную линию. Главным образом благодаря Сьюзан Филлипс. Удивительно: я была тогда студенткой-практиканткой. Она заметила, как я повожу глазами вверх-вниз, когда пытаюсь прочесть слова по губам, подошла и сказала:
- "Слышать" означает для меня одно: противоположное тому, что есть я.
Мне стало стыдно.
Позже она добавила, что термин "глухота" должен возмущать нас, потому что так называют нас в обществе Иных. А попытки построить образование на том, чтобы развить у глухих речь, - это еще хуже. Такие глухие стремятся притвориться слышащими. Но они еще не окончательно переметнулись на чужую сторону. И если, как говорила Сьюзан, мы узнаем о таких людях, надо всеми силами пытаться их спасти.
Я понимала, о чем она говорит, потому что сама много лет пыталась перейти на другую сторону. Правило простое: учись предвидеть, что тебя ждет; пытайся догадаться, что последует, о чем тебя спросят, а если разговор происходит на шумной улице, всегда есть возможность попросить говорить громче или повторить сказанное. Но после знакомства со Сьюзан я больше этим не занималась. Стала противницей тех, кто старался научить глухих говорить. Начала преподавать американский язык глухих. Стала писать стихи и участвовать в декламациях в театре глухих.
- Так ты поэт?
- Поэзия заменила мне мою музыку. Она ближе к музыке, чем что-либо другое, доступное мне.
- Что представляют собой стихи, если их изображать жестами руки? - спросил де л’Эпе.
Мелани объяснила, что рифма образуется не акустически, а формой кисти, которая, изображая последнее слово строки, подражает той, что была в конце предыдущей.
- Восемь серых птичек сидят на проводах в темноте. Ветер холодный - разве это хорошо? Расправили птички крылья. И взмыли в клубящиеся облака, - продекламировала она.
Рифма двух первых и двух последних строк создается сходными жестами руки. Понятия "темнота" и "хорошо" передаются направленной к говорящему плоской ладонью со сдвинутыми пальцами. А "крылья" и "облака" такой же, но направленной вверх ладонью.
Де л’Эпе завороженно слушал. Мелани показала ему еще несколько своих стихотворений. Она каждый вечер втирала в ногти миндальный крем, и они стали гладкими и прозрачными.
Она изменила тему.
- Где только я не отметилась. В Национальной ассоциации глухих, Бикультурном центре, Спортивной ассоциации глухих.
Де л’Эпе кивал. (А как бы она хотела, чтобы и он рассказал о своей жизни. Женат? Господи, только бы нет! Дети есть? Он старше, чем ей показалось, или моложе?)
- Моя карьера была ясна. Мне было уготовано стать первой глухой женщиной, заправляющей фермой.
- Фермой?
- Можете задать мне любой вопрос о подкормке зерновых. О безводном аммиаке. Что вы хотите знать о пшенице? Красная пшеница пришла к нам из русских степей. Но в ее названии нет ничего политического, во всяком случае у нас, в Канзасе. Все дело, сэр, в ее цвете. "Янтарный цвет полей…" Хотите знать, в чем преимущество сева не в борозду и как соответствовать торговому кодексу и получить кредит под урожай, который еще не взошел? "На весь прирост и приспособления на упомянутой земле"?
Мелани объяснила, что ее отец владел шестьюстами шестьюдесятью акрами земли в центре Южного Канзаса. Он был долговязым и изможденным на вид, что многие принимали за твердость характера. Трудился отец много и охотно, но ему не хватало таланта, что он считал невезением. И признавался - но только себе, - что ему нужна помощь всех домашних. Разумеется, большую часть своего состояния он собирался оставить сыну. Но в наши дни ферма - это крупный бизнес. Гарольд Черрол мечтал разделить хозяйство на трети: одну - сыну Дэнни, другую - дочери Мелани. И радоваться, наблюдая, как процветает семейное предприятие.
Мелани противилась планам отца, хотя ее прельщала мысль о том, что она будет работать вместе с братом. Неугомонный паренек превратился в общительного юношу, и ничто в нем не напоминало их ожесточенного отца. Если ломался нож комбайна, Гарольд проклинал судьбу, а Дэнни спрыгивал из-за штурвала, убегал и вскоре возвращался с упаковкой пива и сандвичами для неожиданного пикника. "Да починим мы к вечеру эту заразу, а сейчас давай поедим".
Одно время Мелани считала, что такая судьба устроит ее. Прошла заочный курс по сельскому хозяйству и даже отправила в газету глухих статью о глухоте и жизни на ферме.
Но прошлым летом Дэнни попал в аварию, и у него пропало и желание, и возможность работать. А Черрол-старший, нуждавшийся в наследнике, обратил взгляд на Мелани. Да, она была женщиной (недостаток серьезнее, чем глухота), но образованной и трудолюбивой.
Он надеялся, что дочь станет его полноценным партнером. А почему бы и нет? Она с семи лет сидела в кондиционированной кабине большого комбайна, помогала отцу разбираться в бесчисленном количестве передач. Надевала очки, маску и перчатки, как заправский сельский хирург, наполняла бак аммиаком, ходила с ним на собрания Объединения сельхозпроизводителей и сопровождала в такие места, которые знали только местные жители. Там прятались нелегальные иммигранты, рассчитывая получить поденную работу во время сбора урожая.
"Господь определяет нам место, где жить. Твое место здесь, чтобы ты по силам трудилась и твоя проблема не доставляла тебе неприятностей. Такова воля Божья… Как ни крути, тебе надо возвращаться домой".
"Скажу ему, - подумала Мелани. - Уж если не говорила ни одной живой душе, то скажу хотя бы де л’Эпе".
- Хочу вам признаться.
Он безмятежно посмотрел на нее.
- Это что-то вроде исповеди.
- Ты еще слишком молода, чтобы исповедоваться.
- После декламации в Топике я не собиралась сразу возвращаться в школу. Хотела поехать в Сент-Луис навестить брата. Он лежит в больнице. Завтра ему будут делать операцию.
Де л’Эпе кивнул.
- Но перед тем как отправиться туда, я планировала кое-что в Топике. У меня там назначена встреча.
- Расскажи.
А надо ли? Рассказывать или нет?
"Расскажу, - решила она. - Так будет лучше". Но только собралась открыть рот, как что-то помешало.
Запах реки?
Стук приближающихся шагов?
Брут?
Встревожившись, Мелани открыла глаза. Ничего подобного - в здании все было спокойно. Никого из троих преступников рядом не оказалось. Девушка снова закрыла глаза и попыталась вернуться в музыкальную комнату, но де л’Эпе исчез.
- Где вы? - крикнула она, но тут же вспомнила, что, хотя ее губы шевелятся, она больше не слышит слов. - Я не хочу уходить. Пожалуйста, вернитесь…
И вдруг Мелани поняла, что из музыкальной комнаты их выгнал вовсе не ветер с реки, а ее собственное "я". Она оробела, смутилась и больше не хотела исповедоваться.
Даже человеку, готовому слушать все глупое и дурное, что бы она ни говорила.
Они заметили вспышку света примерно в пятидесяти ярдах.
Джо Силберт и Тед Биггинс неслышно шли по полю слева от здания бойни. Силберт показал туда, где блеснули то ли окуляры бинокля, то ли что-то из снаряжения на поясе бойца группы спасения заложников, отразив белый свет галогенных прожекторов.
Биггинс счел вспышку слишком яркой.
- Не иначе блик на линзах бинокля, - озабоченно заметил он.
- И что мне теперь - бежать затыкать им рты? - осведомился его коллега. Силберту отчаянно хотелось курить. Они шли лесом, пока не оказались на открытом пространстве. Силберт посмотрел в видоискатель камеры и перевел трансфокатор на максимальное приближение. Бойцы скрывались в подлеске напротив бойни. Один прятался за школьным автобусом рядом со зданием - фактически под самым окном.
- Неплохо справляются, - прошептал репортер. - Пожалуй, лучший спецназ из всех, что я видел.
- Чертов свет! - выругался Биггинс.
- Ну, вперед.
Пока они шли по полю, Силберт косился на полицейских оцепления.
- А я думал, у нас будут повсюду няньки.
- Как же мешают эти прожектора.
- А на деле оказалось все слишком просто.
- Господи! - Биггинс поднял глаза к небу.
- Все отменно, - тихо рассмеялся репортер.
Они посмотрели в сторону мельницы.
- Поднявшись, окажемся выше луча прожектора, - гнул свое Биггинс.
Сорок футов вверх. Оттуда будет отличный вид на поле. Силберт ухмыльнулся и начал подъем. Они оказались на шаткой площадке. Давно заброшенная мельница лишилась крыльев и сотрясалась от ветра.
- Не помешает? - спросил Силберт.
Биггинс достал из кармана прямоугольный штатив на одной ножке, раздвинул и крепко завернул зажимы.
- А что поделать? В карман стедикам не сунешь.
Вид и в самом деле был превосходным. Слева от бойни Силберт заметил группу бойцов. И с мрачной почтительностью вспомнил агента Артура Поттера - тот, глядя в глаза, уверял, что штурм не планируется. Но эти спецназовцы явно готовились к захвату.
Он достал из кармана маленький, покрытый губчатым материалом микрофон и с помощью мобильного телефона с шифровальным устройством вызвал ретранслятор, установленный в фургоне неподалеку от палатки прессы.
- Привет, придурок, - сказал он, услышав голос Келлога. - А я надеялся, что тебя замели.
- Не сложилось: я сказал тому копу, что если отпустит меня, я позволю ему трахнуть твою жену.
- Остальные ребята за столом прессы?
- Угу.
Силберт не договаривался ни с кем из коллег о том, чтобы устроить журналистский пул. Он, Биггинс, Келлог, Бьянко и еще два репортера, которые сейчас делали вид, что сочиняют материал и строчат на выпотрошенном "Компаке", - все были с одной канзасской телестанции.
Биггинс подключил к камере микрофон, развернул параболическую антенну, укрепил ее на перилах мельницы и заговорил:
- Проверка, проверка, проверка…
- Силберт, хватит нести хренотень. Ты собираешься давать нам картинку?
- Тед согласует уровень телесигнала. Принимайте. - Биггинс подправил укрепленную на парапете антенну. - Перехожу на радио. - Журналист взял микрофон и вложил в левое ухо наушник.
- Есть, - ответил Келлог из фургона ретранслятора. - Сигнал четкий. Мы принимаем картинку. Господи помилуй! Откуда ты вещаешь? Из вертолета?
- Профи знают свое дело. Ну давай подключайся - начнем репортаж, пока нас не подстрелили.
Он услышал, как на середине оборвалась реклама "Тойоты" и раздался баритон диктора:
- Мы начинаем репортаж из Вороньей Гряды. С нами на связи Джо Силберт, ведущий Девятого канала, он передает эксклюзивные кадры с места, где сбежавшие из тюрьмы преступники держат в заложниках нескольких учениц и двух учительниц из школы Клерка Лорена. Мы слушаем тебя, Джо.
- Рон, перед нами здание бойни, где держат девочек и их учительниц. Как вы видите, бойню окружают сотни копов. Полиция установила несколько ярких галогенных прожекторов, которые светят в окна - вероятно, для того, чтобы помешать снайперам прицеливаться изнутри.
Но ни полицейские, ни свет не помешали преступникам примерно шесть часов назад убить одну из заложниц, которая умерла на этом самом месте. Полицейский сообщил мне, что бандиты отпустили ее и она шла к своим родным и друзьям, когда ее поразил выстрел в спину. Она была, как ты и сказал, Рон, глухой, и полицейский считает, что перед смертью она просила знаками родных и близких о помощи, говорила, что любит их.
- Джо, ты знаешь, как зовут убитую?
- Нет, Рон, власти очень неохотно делятся информацией.
- Сколько осталось в здании заложниц?
- На данный момент, если не ошибаюсь, четыре ученицы и две учительницы.
- Но ведь кто-то вышел?
- Да. Преступники в обмен на свои требования отпустили трех заложниц. Но нам неизвестно, на какие уступки пошли власти.
- Джо, что скажешь вон о тех бойцах, которых мы видим рядом со зданием?
- Рон, это элитное подразделение штата Канзас, так называемая "группа спасения заложников". Официально нам ничего не сообщили о предстоящем штурме, но мой опыт освещения подобных ситуаций подсказывает, что бойцы готовятся к атаке.
- И что, по-твоему, произойдет? Как будут развиваться события, и что это будет за атака?
- Трудно сказать, поскольку я не знаю, где находятся заложницы, какие есть у преступников огневые средства и так далее.
- А если поразмыслить?
- Хорошо, Рон, - ответил Силберт, - попробую. - И дал Биггинсу заранее условленный знак рукой, чтобы тот сделал объективом наезд на здание.
Спецназовцы были заняты своим непосредственным делом, поскольку не знали, когда истекает срок следующего ультиматума.
Капитан Дэн Тримэйн переговорил по рации, снабженной шифратором, с группой "Браво" и узнал, что бойцы обнаружили с задней стороны здания, недалеко от пристани, пригодную для прорыва дверь, но за ней наблюдали два сидящих в ялике вооруженных полицейских. Лодка стояла на якоре примерно в двадцати ярдах от берега.
- Они заметят нас, если мы попытаемся подобраться ближе.
- Есть другой путь к этой двери?
- Нет, сэр.
Но разведчик номер два сообщил хорошие новости. Джоуи Уилсон заглянул в окно и осмотрел дальнюю стену - ту, что находится с юго-восточной стороны. Прямо напротив пожарной двери, которую планировали вышибить бойцы группы "Альфа", он увидел наспех прикрепленную плиту сухой штукатурки и предположил, что за ней скрывается дверь еще одного пожарного выхода. Первоначальный осмотр стен не обнаружил ее. Так что Тримэйн послал другого бойца, и тот проник под причалом к противоположной стороне здания. Он добрался до того места, о котором докладывал Уилсон, и в самом деле нашел дверь, скрытую от глаз разросшимся плющом.
Капитан приказал ему просверлить панель бесшумной дрелью фирмы "Дремел" с мерным титановым буром. Исследовав пробу, боец обнаружил, что панель толщиной всего в дюйм и к тому же ослаблена сыростной гнилью, термитами и муравьиными ходами. Дверь была приоткрыта на два дюйма. Затем он проткнул панель из сухой штукатурки, толщина которой составляла три восьмых дюйма. Все в целом было намного доступнее, чем дверь с противоположной стороны. Небольшие направленные заряды легко откроют путь.
Тримэйн пришел в восторг: этот вариант был намного лучше, чем прорыв через дверь на погрузочной пристани, поскольку позволял сразу после проникновения в здание открыть интенсивный перекрестный огонь. У преступников не будет шанса ответить. Капитан посовещался с Карфалло и разделил бойцов на две новые группы. "Браво" проникнет под причалом к юго-восточной стороне здания бойни. "Альфа" займет позицию у северной двери, расположенной глубже, зато ближе к заложницам.
Ворвавшись в здание, "Альфа" разделится на две части: трое бойцов бросятся к девочкам, трое поведут атаку на преступников. В это же время четыре человека из группы "Браво" проникнут на бойню через южную дверь и нападут на бандитов с тыла.