Сенька глядел на небо и озабоченно бормотал:
- Кумулостратосы собираются, как бы не кончилось дождем…
Все мальчишки несли на плечах лопаты, как солдаты ружья. Лопаты можно было сложить на подводу, но нам казалось, что так солиднее впечатление.
Девочек было всего восемь; их вела Капитолина Павловна. У санитарок Кали Губиной и Нины Шук через плечо были надеты сумки с красным крестом.
Сзади ехал на подводе завхоз, он же комендант будущего лагеря - Васька Таратута, подстегивая ленивого Воронка. А за подводой трусил наш верный Кубря.
Выйдя за станицу, мы поспешили отделаться от лопат и побросали их на телегу. Наш отрядный запевала Колька Нечипоренко завел донскую походную:
Грянул внезапно гром над Москвою,
Выступил с шумом Дон из брегов…
Мы дружно подхватили припев:
Ай, донцы-молодцы!..
Так с песнями прошли мы километра два, а потом порядок нарушился, колонны расстроились, и каждый шел где хотел. Не торопясь, дошли мы до места, когда солнышко поднялось уже высоко.
Невдалеке от Атаманского кургана начинался овраг, а по оврагу бежал прозрачный ручеек. На берегу буерака под огромным осокорем на сухом пригорке мы разбили палатки.
Это отняло порядочно времени. Обед, приготовленный девчоночьей бригадой, оказался необыкновенно вкусным. После обеда строгая Капитолина Павловна уложила всех на тихий час. Когда мы начали спорить, она заявила, что тихий час будет каждый день обязательно, а кто с этим не согласен, пусть сейчас же возвращается домой.
В общем, за работу мы смогли приняться только в три часа дня. Было не жарко, так как кумулостратусы, как их называет наш ученый-метеоролог Сенька Ращупкин, закрыли почти все небо.
Прежде чем начать раскапывать курган, Иван Фомич велел фотографу нашей экспедиции Никите Пересунько сфотографировать курган с разных сторон. У Никиты аппарат "Зоркий". Он хорошо снимает, только карточки потом не дождешься. Чаще всего Никита снимает Нинку Шук под тем предлогом, будто у нее фотогеничное лицо. А когда мы попросили объяснить это слово, Никита не смог этого сделать, а только сказал, что у всех знаменитых киноартисток фотогеничные лица. Вот и сегодня, снимая курган, Никита ухитрялся везде ставить на первый план Нинку, "для оживления пейзажа", как он говорит. Наши девчонки это заметили, шушукались и смеялись, а Никита делал вид, будто ничего не замечает.
Илья Терских сел на раскладной стульчик и начал рисовать курган акварелью. Иван Фомич это одобрил, потому что Илья рисует замечательно. А мы с Васькой сказали ему, что если даже не найдем в кургане ничего, то его рисунок будет экспонатом нашего музея.
Обследование кургана показало, что мы не первые явились сюда с раскопками: в разных местах виднелись старинные ямы, заросшие травой и с обвалившимися краями, но видно было, что никто из побывавших здесь ранее нас не довел дело до конца.
Мы начали раскапывать одну из ям, поглубже прочих и находящуюся ближе к вершине.
Иван Фомич разбил нас на три двадцатиминутные смены. Мы зашумели, что если двадцать минут работать, а сорок отдыхать, то дело не пойдет и лучше установить наоборот.
- Еще намахаетесь, - сказал Иван Фомич. - В работу надо втягиваться постепенно.
В этот день мы сделали немного.
Глава десятая. Коварные выходки мерина Воронка (из дневника Гриши Челнокова)
3 июля, утро. У нас обнаружилась неприятность: мерин Воронко сбежал из лагеря. Васька Таратута очень расстроился: конь на его ответственности, а он за ним недосмотрел. Не дождавшись завтрака, Васька взял кусок хлеба и отправился с Кубрей разыскивать Воронка.
Щукарь со злорадством сказал:
- Пускай Васька-тараторка побродит по степи, узнает, почем фунт лиха!
- Ты так же бродил бы, - отозвался я.
Антошка лукаво рассмеялся:
- Во-первых, у меня Воронко не ушел бы, я знаю этого ехидного коня. А во-вторых, если бы и ушел, я бы его сразу сыскал.
- Где? - поинтересовался я.
- А ты Ваське не скажешь? - подозрительно спросил Щукарь.
- Не скажу, - опрометчиво пообещал я.
- Он всегда на колхозную конюшню убегает.
Я сказал Антошке, что он плохой товарищ, что надо было предупредить Ваську.
- А он - хороший? - обозлился Щукарь. - Мало того, что завхоз и комендант, еще он же и кучером и конюхом хочет быть.
Я, в общем, согласился с Антошкой.
Тот же день, вечером. Сегодня мы порядочно углубили яму и расширили ее, сделав края более отлогими, чтобы они не осыпались. Никита Пересунько несколько раз снимал нас, чтобы запечатлеть все стадии работ. Нинка Шук, как всегда, оказывалась на первом плане. Девчонки смеются, что у нас получится не коллекция снимков кургана, а коллекция портретов Нины Шук на фоне кургана.
Обед, приготовленный под руководством нашей сестры-хозяйки Анки Зенковой, - объедение. Потом Капитолина Павловна, как и грозилась, уложила нас спать. Мы, конечно, не спали, а лежали на сене, накрытом брезентом, и тихо разговаривали, найдем ли мы что-нибудь в кургане. А Васьки Таратуты все не было. Пришел он часов в шесть вечера, еле волоча ноги и без коня, сердитый и усталый. Таким же усталым выглядел и Кубря, потому что не мог же Васька таскать двадцать километров на руках здоровенного щенка.
Мне стало Ваську очень жалко, и я решил передать ему про Воронка. Но Щукарь догадался о моем намерении и глаз с меня не спускал. Пришлось пойти на хитрость. Я тайком написал записку, свернул вдвое и обозначил наверху: "Передать потихоньку Таратуте". Эту записку я сунул Сеньке Ращупкину, и он сделал, как я просил.
Васька пообедал и попросился у Ивана Фомича опять идти за конем.
- Ну где ты его найдешь на ночь глядя! - сказал Иван Фомич.
- А я теперь знаю, где его искать! - возразил Васька и бросил злой взгляд на Щукаря.
- Ну, если знаешь, так иди, - разрешил Иван Фомич.
Васька снова отправился в путь.
Ох, как на меня посмотрел Антошка! У меня аж мороз по коже пробежал!
Я хотел оправдываться, но Щукарь презрительно отвернулся от меня. Мне стало грустно: вот и расстроилась еще дружба между двумя товарищами из нашей четверки, и все из-за этого проклятого транспорта!
Поздним вечером. Васька Таратута прискакал на Воронке, когда совсем стемнело. Он так охаживал мерина плетью, что тот скакал галопом и весь вспенился. Так-то бывает в жизни: двое поссорились, а безвинная скотина в ответе. Хотя не такой уж он безвинный, этот мерин, со своей скверной привычкой убегать.
Антошка Щукарь сделал вид, что не замечает Васькиного возвращения. Со мной он тоже не разговаривает.
Весело…
4 июля, во время перерывов в работе. Назревали ужасные события, но, к счастью, все разрешилось благополучно.
Утром проклятого мерина снова не оказалось на месте, хотя Васька Таратута привязал коня к телеге.
Когда Васька увидел, что Воронка нет, он так побагровел от злобы, что крупные веснушки на его лице показались белыми, и побежал разыскивать Антошку, в полной уверенности, что тот нарочно отвязал мерина. Щукарь взбеленился, услыхав такое обвинение.
Дело клонилось к страшной драке, но между противниками появился Ахмет Галиев, председатель совета отряда седьмого класса.
- Эй вы, петухи, в чем дело? - насмешливо спросил он.
Васька и Антошка наперебой начали обвинять друг друга и так галдели, что невозможно было ничего разобрать. Наконец Ахмет понял причину ссоры.
- Щукин не виноват! - веско заявил Ахмет. - Я видел, как было дело. У коня свалился недоуздок, и он припустился галопом. Я хотел разбудить Таратуту, а потом решил, что коня все равно не догнать. Таратута, извинись перед товарищем за ложное обвинение.
Васька сделал больше. Он шагнул к Антошке, пожал ему руку и тоном Анки Зенковой, когда она председательствует на сборах отряда, произнес:
- Товарищ Щукин! Поручаю вам принять должность заведующего транспортом экспедиции!
Антошка вытянулся, лицо его просветлело.
- Есть принять должность заведующего транспортом экспедиции, товарищ комендант! - браво отчеканил он.
Все пошли завтракать довольные, кроме горниста Степки Щука, любителя скандалов. Переваливаясь с ноги на ногу, толстый Степка сердито ворчал:
- Эх, знатная драка не состоялась…
За завтраком мы трое, Васька, Антошка и я, сидели рядом и разговаривали самым дружеским образом.
6 июля. Сегодня мы углубились больше чем на метр. Уходим вниз все больше и больше. Приближаемся к уровню степи. Ух, и мозоли у всех на руках!
Землю вверх поднимать стало очень трудно. Наши изобретатели во главе с Ахметом Галиевым соорудили блоки, и грунт подается вверх ведрами и бадейками.
Земля пошла твердая и какая-то железистая. Под вечер пришлось пустить в ход ломы. Мальчишки разбивали грунт ломами, а девочки накладывали лопатами в ведра.
Глава одиннадцатая. Лагерные будни (из дневника Гриши Челнокова)
7 июля. Сегодня случилась сенсация, как выражается наш корреспондент Ахмет, - происшествие со Степкой Шуком.
Наш толстый горнист не очень любит орудовать лопатой. Уже со второго дня работы он всем надоел, показывая большие водяные мозоли на ладонях, и жаловался, что они не дают держать лопату. Конечно, его не освободили от копания, ведь и у других были такие же мозоли.
Потом мозоли прорвались, затвердели и уже не стали мешать работе. Степка со вчерашнего дня повеселел и начал трудиться наравне со всеми. Но сегодня утром с ним случилось несчастье. Спускаясь в яму, когда ступеньки были еще влажны от утренней росы, он поскользнулся и шлепнулся на дно ямы.
Мы захохотали: уж очень смешно он растянулся. Но вдруг мы все замолчали. Степка не смог встать и застонал:
- Ой, нога, нога!..
Мы с Васькой Таратутой хотели поднять Степку, но он так заорал, что к яме сбежался весь лагерь. Нинка Шук, когда узнала, что случилось с братом, ударилась в слезы. Девочки стали, ее утешать, а Капитолина Павловна с Калей Губиной спустились вниз.
Капитолина Павловна хотела ощупать поврежденную ногу, но Степка закричал еще пуще:
- Не трогайте, умру!
Иван Фомич рассердился и прикрикнул?
- Умирай, только поскорее, а то мешаешь работать!
После этих слов Шук притих и позволил вынести себя наверх. Его положили на ворох травы возле палатки, и Капитолина Павловна под бесконечные Степкины охи и вздохи ощупала его ногу.
- По-моему, перелома нет, - неуверенно сказала она. - Может быть, растяжение? Отправить тебя, Степа, в больницу?
Степка испуганно закричал, что он здесь будет поправляться, а дорогой его растрясет…
И вот все начали работать, а горнист лежал в тени палатки и читал книжку, которую раздобыла ему Нинка у девчонок. Наверное, он не очень страдает, потому что вид у него довольный, когда на него никто не смотрит. Но, как только к нему подходят с вопросом о самочувствии, Степка начинает охать и жаловаться, что нога невыносимо ноет. Однако на аппетите больного это не отражается: за обедом он съел всю свою порцию и попросил добавки.
Сегодня мы углубили яму на полметра. Мы теперь работаем так: каждая смена полчаса копает, полчаса откидывает землю, полчаса отдыхает.
Вечером. Антошка Щукарь решил поставить на ночь удочку на сома в Никиткиной яме.
Яма эта находится в излучине Дона, недалеко от того места, где мы каждый день купаемся перед началом и после работ. В этой яме лет шесть тому назад утонул мальчишка Никитка. Он плохо умел плавать, и его затянуло в омут. Мы теперь предупреждаем нашего фотографа Никиту Пересунько, чтобы он был поосторожнее, а то его может постигнуть беда: наверное, в этом омуте тонут все Никитки. Пересунько сердится.
Антошка выпросил у наших поварих кусок мяса и обжарил на костре.
Ну и жерлицу соорудил Щукарь, я таких и не видывал! Бечевка толщиной в мизинец и огромный кованый крючок.
- Это мне дедушка Филимон подарил! - похвалился Антошка.
Насадив мясо на крючок, Щукарь обмотал его крепкой суровей ниткой, чтобы сом не сдернул насадку. Потом рыболов закинул крючок в омут, а другой конец бечевы надежно привязал к толстой ветке ивы.
- Она будет гнуться, - пояснил Антошка, - и не даст рыбине оборвать лесу. Знаешь, какие сомы сильные!
8 июля, утро. Сом наш!!!
Чуть свет мы с Антошкой побежали на Дон, посмотреть, что с нашей жерлицей. Часть бечевы, которую Щукарь оставил на берегу, вся ушла в воду. Бечева была сильно натянута, а ветка ивы пригнулась до самой воды.
- Сидит на крюке, - прошептал Антошка. - Теперь держись, Челнок!
Ох, и достался нам этот сом! Некогда подробно описывать, как мы его тащили, или, пожалуй, как он тащил нас в воду. То, как мы весной водили со Щукарем большого сазана, - это детские игрушки! Вот сом показал нам класс борьбы!
Все-таки часа через полтора, когда и сом умаялся и мы умаялись, так что еле дышали, мы выволокли огромную рыбину на отлогий берег. Ростом сом оказался с Ваську Таратуту, а весу в нем, думаю, было больше двух пудов.
Вот была еще сенсация в лагере, когда мы торжественно явились туда с нашей добычей!
Сом был немедленно отдан в распоряжение поварих, но к ним прикомандировали Щукаря, потому что из всех нас только он один мог разделать такую крупную рыбину.
9 июля. Мы с Антошкой ходили героями, но потом нас стали даже поругивать. И это было неудивительно: второй день в лагере кормят рыбой. Уха из сомятины, сом вареный, сом жареный, сом маринованный, котлеты из сома, сомовье заливное… А далеко не все так любят рыбу, как мы с Антошкой. Впрочем, мы надеемся, что сом наконец будет съеден, досада пройдет, а слава за нами останется.
Наш горнист со своей больной ногой два дня провалялся на траве, читая книги. Вид у него прямо цветущий, круглые щеки еще потолстели.
Днем я случайно подслушал разговор.
Отдыхая после смены, я лежал с другой стороны палатки. Вдруг послышался голос Васьки Таратуты (он спросил у Степки, как его нога).
Степка тотчас заохал и начал жаловаться, что нога не дает ему покоя, поет просто страсть.
- А я, да и наше бюро, мы уверены, что ты все притворяешься, - злым шепотом заговорил Васька. - И вот что я тебе скажу, балда ты ерусалимская: если не встанешь и не начнешь работать, я с тобой такое сделаю!..
Я не знаю, чем ерусалимская балда хуже обыкновенной, но Васькина ругань и угрозы, как видно, подействовали на Степку.
Он сказал, что и сам хотел сегодня встать после обеда, потому что ноге стало лучше…
- Ну смотри, - сказал Васька, - если еще будешь лодырничать…
После обеда Степка, хромая, прошел несколько раз по лагерю, а потом взялся за лопату.
Ну и симулянт Степка!
Глава двенадцатая. Древний могильник
Десятое июля стало знаменательным днем в календаре школьной археологической экспедиции.
С самого утра юные археологи работали напряженно. Вдруг удары ломов стали отдаваться очень гулко, словно били по пустоте. Иван Фомич просил ребят работать как можно осторожнее, и скоро, к общему восторгу, под грунтом показалась кирпичная кладка.
Иван Фомич спустился вниз по ступенькам, которые были вырублены в одной из стенок шахты. Ребята осторожно снимали землю горсть за горстью, и вот перед ними открылся выпуклый кирпичный свод… Все, кто в это время были наверху, спустились к работавшим.
- Древний могильник… - тихо сказал Иван Фомич и снял кепку.
Все стояли в торжественном молчании, и вдруг это молчание нарушилось самым неожиданным образом: Таратута размахнулся и хватил ломом по кладке так, что полетели осколки кирпича.
- Что ты делаешь, варвар? - страшным голосом закричал Иван Фомич.
- Как - что? Открываю могилу!
- Нет, - твердо возразил Иван Фомич, - могилу вскрывать пока не будем.
Раздался общий хор разочарованных голосов.
Иван Фомич объяснил, что если вскрыть могильник, то дело будет непоправимо испорчено. Для ученого-археолога каждая мелочь имеет громадное значение. Ведь археолог, взглянув на свод, на манеру кладки, сразу определит, какой эпохе, какому народу принадлежит найденный памятник. Далее, у каждого племени, был свой обычай класть тело покойника. Одни народы клали мертвецов головой к северу, другие - к югу, третьи - к востоку. Это было связано с их религиозными поверьями. Взглянув на положение скелета, археолог узнает, из какого племени происходил погребенный.
- Можно сфотографировать, - заикнулся Сеня Ращупкин.
- Если покойника не заслонит Нинка Шук, - сказала бойкая Каля Губина, и все захохотали.
- Так же важно и расположение всех других вещей. Словом, вот что, друзья, - решительно закончил Иван Фомич, - я отправляю телеграмму в Академию наук, сообщаю о нашем открытии и прошу выслать руководителя работ, ученого-археолога. Возражений нет?
- Нет! - дружно грянули ребята.
- А нам что же, в станицу возвращаться? - спросил разочарованный Антоша Щукин.
- Мы останемся здесь, - заверил Иван Фомич, и все обрадовались. - Будем охранять найденный могильник.
Ребята как-то оробели при мысли о том, что у них под ногами могут сохраняться предметы, пролежавшие в земле тысячи лет.
Вася Таратута грустно сказал:
- А наш школьный музей?..
- Найдутся экспонаты и для нашего музея, - утешил его Иван Фомич. - Не останемся с бычьим рогом и немецкой каской. Но ты меня отвлек. Я хотел сказать, что стоит обследовать овраг… Капитолина Павловна, - обратился он к учительнице географии, - как вы полагаете, этот овраг древний?
- Судя по его структуре, думаю, ему не меньше тысячи - полутора тысяч лет.
- Вот и прекрасно, - обрадовался Иван Фомич. - У некоторых племен были приняты речные погребения. Они устраивали могилы в местах, которые весной заливались водой: в поймах рек, в лощинах и оврагах. Быть может, и этот буерак окажется в числе таких мест, тогда нам вдвойне повезет…
Иван Фомич составил телеграмму:
"Москва, Академия наук, Институт истории материальной культуры. Срочно.
Районе станицы Больше-Соленовской школьной археологической экспедицией раскопан нетронутый древний могильник. Не вскрывая каменного склепа, ждем немедленной присылки руководителя работ ученого-археолога.
Председатель кружка учитель Тарасов".
Гриша Челноков и Вася Таратута пошептались и подошли к учителю.
- Иван Фомич, - сказал Вася, - нельзя ли послать телеграмму дедушке Скуратову?