Компания заржала. На этот раз смех был совсем другой, и Кирилл понял, что его считают дураком. В самом деле, мог бы догадаться, что майка нужна Дыбе не для себя, а для какой-нибудь махинации. Для "оборота".
- Нет, Дыба, - решительно сказал Кирилл. - Я подарки не продаю… Ну-ка отцепитесь там, я поехал.
- Да ты постой, - с досадой проговорил Дыба. - Давай обсудим. Хочешь, я ещё рубль добавлю? Вот гляди: три трояка и новый целковый. Олимпийский! За него двух бумажных не жалко! Мечта коллекционеров.
Он протянул растопыренную ладонь с деньгами. Два его приятеля - Димка Обух и Козочка - стукнулись лбами, стараясь поближе разглядеть блестящий рубль.
- Где взял, Дыба? - завистливо спросил Обух.
- Где надо… Не лапай. Долг получил. Чирок наконец отдал. Я из него, паразита, целый месяц долги выколачивал. Важны не деньги, а принцип.
- Какой Чирок? - удивлённо спросил Кирилл.
- Не знаешь, что ли? Он вроде в вашей школе учится. Плюгавенький такой.
- Петька Чирков?
Дыба пожал плечами.
- Этот самый Петька, наверно. Проспорил ещё в июле, а потом всё от меня бегал… Ну как, сторгуемся?
- Нет, Дыба, не сторгуемся, - сказал Кирилл. - Хоть ты мне олимпийские сто рублей давай золотой монетой.
- Ну и вали, - разочарованно проговорил Дыба. - Надумаешь - приходи…
Кирилл выехал мимо котельной в тихий Стрельцовский переулок, уцелевший среди нового микрорайона. В конце переулка стояла водопроводная колонка, и Кирилл хотел смыть угольную пыль, пока не въелась в кожу.
Он крутил педали и думал о странном случае с Чирком. Что общего у Чирка с Дыбой?
Петька Чирков был тихий, похожий на четвероклассника мальчишка с длинными белесыми ресницами. "Благополучный троечник", - говорила Ева Петровна. Такой он был незаметный, что про него даже забывали иногда на перекличках. Идут на экскурсию, проверяют, все ли собрались, и говорят, что все, а потом: "Ой, Чиркова нет…" Его не обижали ребята, не ругали учителя. Его никуда не выбирали. К тому же раньше была у Чиркова какая-то болезнь: в пятом классе он полгода провёл в санатории.
Где Чирок мог столкнуться с "королём" Дыбой? Что он ему проспорил? За что отдал рубль?
И… где он этот рубль взял?
Он же сегодня просил у Кирилла двадцатчик, говорил, что нет ни копейки!
Кирилл даже тормознул при неожиданной мысли. А потом промчался без остановки мимо колонки.
Сегодня, когда Кирилл с мальчишками проходил мимо гардероба, Чирок их окликнул:
- Не ходите к двери, там Нинушка певцов караулит. Лучше спрячьтесь, она сейчас сюда пойдёт.
Сам-то он не боялся завуча: в хоре не пел. Он сидел на корточках рядом с дверью в учительскую раздевалку и шнуровал ботинок.
Благодарные беглецы проскочили мимо Чирка в тесную комнатушку с вешалками. Там висели два или три плаща. Кирилл ещё подумал: "Кто в такую жару ходит в плащах?" Больше ничего подумать не успел. Распахнулась дверь, появился пожилой сердитый "чертёжник" Александр Викентьевич, и началась заваруха…
"Ловко сработано, - с нарастающей злостью думал Кирилл и так жал на педали, что рубчатая резина врезалась в босые ступни. - Заманил в раздевалку, чтобы след от себя отвести, и смылся. И сидел потом тихонько на собрании как ни в чём не бывало! Кто подумает на такого скромного мальчика?"
А может быть, не Чирок? Ведь не в раздевалке его видели, а только рядом. Тогда рубль откуда? Ну, мало ли откуда! Вдруг он его специально приберёг, чтобы расплатиться с Дыбой?
Но тут Кирилл вспомнил, как Чирок сказал: "Понимаешь, позавтракать не успел, а денег ни копейки" - и с виноватой улыбкой вывернул карманы у больших не по росту брюк. Помахал ими, как крылышками. А куртки на Чирке не было: несмотря на запрет, он пришёл в школу в рубашке. Видно, знал, что на него всё равно не обратят внимания.
Нет, не похоже, чтобы у Чирка был спрятан тяжёлый металлический рубль.
- Ладно, Чирок, - сквозь зубы сказал Кирилл и свернул на улицу Мичурина.
Заплатит Кириллу Чирок за все его слёзы…
Кирилл убавил скорость и начал торопливо соображать. Во-первых, надо узнать, где Чирок живёт. Кирилл у него ни разу не был. Во-вторых, нужно будет приехать к Чирку, взять его за шиворот и заставить признаться! Куда он денется? В-третьих, придётся притащить Чирка в школу, пусть отдаст деньги и расскажет всем, как было. Интересно, как Ева Петровна будет после этого смотреть на Кирилла? А впрочем, наверно, и не покраснеет. Небось ещё скажет: "Ты, Векшин, сам виноват, потому что вёл себя вызывающе". Ну и наплевать! Главное, что победит справедливость.
Но одному Кириллу с Чирком, пожалуй, не справиться. По крайней мере, в школу не утащить. Надо помощников. Лучше всего тех, кого вместе с Кириллом задержали в раздевалке. У них к Чирку тоже счёт имеется, и, может быть, побольше, чем у Кирилла. Потому что не у всех такие родители, как у Векшина. Серёгу Коробова папаша сперва огреет чем-нибудь, а потом пойдёт в школу разбираться (а когда вернётся, ещё всыплет).
Но Серёга - парень не очень решительный. Димка Сушко - тот с разными знакомствами на стороне, у него, кажется, контакт с Дыбой. Не будет он трогать Чирка, если дело хоть как-то Дыбы касается. Валерка Самойлов - это да! Но он, наверно, умотал во Дворец спорта к своим фехтовальщикам…
Всё же Кирилл решил заскочить к Валерке. И, едва проехав полквартала, увидел Черепанову. Женька шла и махала его, Кирилла, портфелем.
"А что? - подумал Кирилл. - Ну и пускай, что девчонка. Зато начальство. Это даже её обязанность - разбирать такие дела. А драться Чирок всё равно не станет…"
В этом будет справедливость: сперва Черепанова приходила, чтобы наябедничать родителям, а теперь пусть увидит, что Кирилл не виноват. И сама пусть объяснит своей милой Еве Петровне…
Женька выслушала злой рассказ Кирилла, уронила портфель и взялась растопыренными ладошками за щёки. Длинные глаза её сделались почти круглыми, рот тоже стал похож на букву "О".
- О-ой какой ужас… Кто бы мог подумать…
Она так моментально поверила Кириллу, что он сказал:
- Ты подожди, надо ещё проверить.
- Конечно, надо! Но я уверена, что это он, раз ты говоришь.
- Ты знаешь, где он живёт?
- Н-нет. Не помню. Но у мамы есть список с адресами, она же член родительского комитета.
- Узнай - и сразу ко мне. Я пока портфель отвезу.
- Нет, давай вместе зайдём к нам. А то меня мама не выпустит. Скажет: режим, занятия… Давай, а? - Она жалобно взглянула на Кирилла.
- Придумала! Я так и буду таскаться с портфелем?
- Оставим у меня, потом заберёшь. Пошли!
- Да не пойду я, - смущённо сказал Кирилл и шевельнул пальцами босых ног. - Вид у меня совсем не для гостей.
- Ну что за глупости! Ты же не девочка, чтобы наряжаться. И ты не в гости, а по делу… Пойдём, а то меня не пустят.
- А велосипед куда?
- Поставишь под окно. Мы же на первом этаже, а окна в садик выходят. Пошли!
Женькина мама посмотрела на Кирилла слегка удивлённо, однако в ответ на его робкое "здравствуйте" милостиво качнула причёской.
- Здравствуй, проходи. Тебя, кажется, Кириллом зовут? Да, я помню. Ты в прошлом году так удачно пел на концерте…
Кирилл затоптался на мягком ковре и зыркнул на Женьку: "Не копайся".
Женька ускользнула в другую комнату, а мама подозрительно глянула вслед. И опять обратилась к Кириллу:
- Проходи и садись. Не стесняйся.
- Мы на минуточку, - пробормотал Кирилл.
- Никаких минуточек, - решительно сказала старшая Черепанова. - Сначала чай… Женя! - она взглянула на вернувшуюся дочь. - Почему вы только на минуточку? У тебя распорядок, и ты дала мне слово…
- У нас общественная работа, - поспешно сказала Женька. - Мы едем к одному мальчику, надо выяснить… одно обстоятельство…
Женькина мама снова покачала высокой бронзовой прической - на этот раз недовольно.
- Ох, эта работа… Я уже говорила Еве Петровне: нельзя иметь столько нагрузок. Если бы Женечка не была третий год председателем, я давно перевела бы её в английскую спецшколу. Но куда денешься, если говорят про долг перед коллективом.
Женька слегка покраснела и умоляюще посмотрела на Кирилла. Она-то сразу поняла, сколько теперь у Кирилла возможностей позлословить. Кирилл великодушно отвёл глаза.
Женькина мама заявила, что никакая работа не пострадает, если дети выпьют чаю. И потребовала, чтобы Кирилл вымыл руки и сел к столу. Руки он вымыл очень торопливо, а за стол сел с облегчением: можно было спрятать под скатерть пыльные ступни и чёрные от угольной крошки колени.
Вишнёвая скатерть была с тяжёлой бахромой. Бахрома щекотала ноги, и Кирилл старался не двигаться, пока Женькина мама расстилала клеёнку и расставляла чашки. Он лишь водил глазами, оглядывая комнату.
Бахрома была не только у скатерти. Она почему-то везде виднелась: у ковра над диваном, на малиновых портьерах, на тёмно-розовом платке, наброшенном на торшер. Даже на рукавах и подоле халата Женькиной мамы. Халат был чёрно-красный с индейским узором.
Женькина мама принесла чайники, варенье и вафли. И началось мучение. Надо было глотать чай, интеллигентно орудовать тонкой ложечкой и терпеливо отвечать на вопросы.
Первый вопрос был, где работает папа.
"Могла бы и помнить, если ты член родительского комитета", - подумал Кирилл и вежливо сообщил, что папа работал на Сельмаше, в сборочном цехе, а недавно перешёл на другую должность. Куда и кем, не стал уточнять.
- А мама?
- Мама - портниха. Бригадир. Сейчас пока не работает, у меня брат маленький.
- И ты, наверное, помогаешь маме?
- Помогаю, - со старательно-скромной улыбкой ответил Кирилл и мысленно проклял всех Черепановых до седьмого колена.
Женькина мама благосклонно улыбнулась. У неё было красивое лицо, но что-то в нём казалось ненастоящим.
Кирилл видел Женькину маму и раньше, но это бывало в классе, и там, издалека, лицо её выглядело очень молодым. А сейчас Кирилл вспомнил старинное блюдо, он его любил разглядывать, когда гостил у бабушки в Тюмени. Там на фаянсе был нарисован синий дворец, олени и лебеди. Издали блюдо как новенькое, а когда подойдёшь вплотную, на блестящей поверхности видна сетка мельчайших трещин. Так же и лицо старшей Черепановой: сквозь тонкий крем и подрисовку проглядывали морщинки и утомление. Вернее, даже не утомление, а какое-то недовольство.
- А как у вас в этом году с самодеятельностью?
"Ну что тебе от меня надо?" - тоскливо подумал Кирилл, и в это время в прихожей спасительно затрезвонил телефон. Женькина мама выплыла из комнаты.
Женька смотрела понимающе и виновато.
- Давай сматываться, - полушёпотом потребовал Кирилл. - Узнала адрес?
- Северная улица, дом шесть. Номера квартиры нет почему-то.
- Какие на Северной квартиры! Там домишки… Пошли.
- Нельзя, пока мама не отпустит.
- Чтоб вас…
От огорчения Кирилл до самых пальцев погрузил в варенье вафлю и начал торопливо жевать. Потом ещё раз огляделся, увидел большое зеркало, а в зеркале себя.
Да, не похож он был на благовоспитанного гостя. Сбившаяся майка, растрёпанные волосы, следы угольной пыли на узком толстогубом лице, облупленная переносица, варенье на подбородке. Чёрт его дёрнул сюда прийти…
За дверью слышался приглушённый и, видимо, взволнованный голос старшей Черепановой. Потом звякнула на рычагах трубка, и Женькина мама возникла в комнате. У неё был какой-то замороженный взгляд.
- Странно, - сказала она, глядя мимо Кирилла. - Евгения, что за дикая история у вас в школе? Какой-то кошелёк… И Ева Петровна подозревает, что здесь замешан Векшин… Неужели это возможно, Кирилл?
Лучше всего было прыгнуть в седло прямо из окна и потом навсегда забыть об этом доме.
Кирилл не двинулся, только сжал тонкую ложечку так, что она слегка согнулась. Уши у него начали пылать (хорошо, что под волосами не видно). Щекочущая бахрома, обильно украшавшая комнату, вдруг показалась ядовитой, как мохнатая оторочка жгучих медуз, с которыми Кирилл познакомился прошлым летом на Чёрном море.
- Да что ты, мама! - с отчаянием воскликнула Женька. - Ну, при чём здесь он? Ева Петровна ничего не знает!
- Как ты можешь так говорить про свою учительницу!
- Потому что она не знает! А мы знаем! Мы как раз сейчас должны выяснить!
Кирилл встал.
- Спасибо за чай, - сказал он. - До свидания. Черепанова, я подожду тебя на улице. Если пойдёшь…
Уводя из-под окна велосипед, он услышал громкие голоса: отчаянно-слезливый Женькин и деревянно-справедливый её мамы. Слов было не разобрать, они перепутывались друг с другом. Потом до Кирилла донеслась фраза:
- По крайней мере, надень спортивный костюм, чтобы не очень отличаться от своего… босоногого кавалера.
Через минуту из подъезда выскочила Женька в синем тренировочном костюме. Она рывком выволокла за собой девчоночий велосипед-подросток. На Кирилла она не смотрела, была красная и с мокрыми глазами.
"А жизнь у неё не сладкая", - вдруг подумал Кирилл. И хмуро спросил:
- Ты ездить-то умеешь?
Женька сердито тряхнула волосами.
- Ты думаешь, я совсем такая… комнатное растение?
- Поехали, - сказал Кирилл.
Глава 8
Северная улица лежит за стадионом, недалеко от оврага. Овраг в этом месте неглубокий, берега его пологие. Зимой они исчерчены лыжными трассами, а летом и осенью по склонам вьются среди зелени тропинки. Внизу журчит речка Туринка, похожая на обычный ручей…
Кирилл и Женька ехали рядом по узкой дороге между оврагом и решётчатым забором стадиона. Было тихо и тепло. Навстречу летели паутинки и семена, похожие на шелковистых пауков.
За решёткой стадиона, как разноцветные бабочки, мелькали майки футболистов. Настоящая коричневая бабочка попалась навстречу, изменила полёт и зачем-то погналась за Женькой, но тут же отстала.
"Поздняя, запоздалая", - мельком подумал Кирилл про бабочку. И внимательно посмотрел на Женьку. Может быть, бабочка приняла её голову за цветок? Нет, не похоже.
Женька в эту секунду тоже посмотрела на Кирилла, встретилась с ним глазами и смутилась.
- Ты на мою маму не обижайся, ладно? - попросила она.
- Чего мне обижаться… - холодно сказал Кирилл.
- Понимаешь, она так привыкла: если учительница сказала, никаких не может быть ошибок.
- Ты, по-моему, тоже к этому привыкла, - сказал Кирилл и вильнул колесом, объезжая разбитую бутылку.
- Да нет, ты не думай…
- Я об этом и не думаю, - перебил Кирилл. - Я думаю о Чирке.
- Какой негодяй, верно? - подхватила Женька. - И сидел тихонечко, будто ни при чём!
Кирилл поморщился. Женькина слишком старательная поддержка была неприятна и почему-то его тревожила.
- Подожди радоваться, ещё не выяснили. У тебя всё быстро: сперва - я негодяй, потом - Чирок…
- Да я про тебя никогда не говорила!
- Зато думала.
- Да не думала ничуть! Честное пионерское!
- Ну, хоть за это спасибо, - буркнул Кирилл и с недовольством спросил себя: "Зачем я с ней так?"
В это время кончился стадион, потянулись домики с огородами, а потом дорога свернула налево. Это и была улица Северная.
- Дом шесть, - сказала Женька. - Кажется, вон тот, с палисадником… Ой, а там не Чирков?
У калитки возился с большим велосипедом мальчишка в подвёрнутых джинсах и клетчатой рубашке. Приподняв плечом раму, он прокручивал заднее колесо.
- Точно - Чирок! - обрадовался Кирилл. - Везёт нам.
- А что мы сперва ему скажем?
- Видно будет. Поехали скорее.
В это время Чирок поставил велосипед, лихо толкнулся двумя ногами и прыгнул в седло.
"Здорово", - отметил про себя Кирилл. И услыхал грозный Женькин окрик:
- Чирков! А ну стой! Хуже будет!
"Вот дура!" - подумал Кирилл и крикнул:
- С ума сошла! Он же нас обставит на своих колёсах!
В том, что Чирок ударится в бега, Кирилл почему-то ни капельки не сомневался. И точно: Чирок оглянулся, наклонился к рулю и налёг на педали. Сразу взял скорость.
- Подожди! - безнадёжно крикнул Кирилл.
Чирок свернул на дорожку между огородами.
- Жмём, - сказал Кирилл и мельком посмотрел на Женьку.
Женька не отставала. В ней, видно, разгорелся ковбойский азарт погони. С прикушенной нижней губой, с прищуренными глазами она была похожа на решительного красивого мальчишку.
"Молодец", - успел сказать взглядом Кирилл и опять прицельно глянул на Чирка. Тот мчался метров за тридцать впереди. Видимо, у него была хорошая машина. Другой, побольше Чирка, пожалуй, ушёл бы от погони, но маленький Чирок с трудом доставал педали, елозил на седле и полной скорости выжать не мог.
Однако и так летели они все трое, будто на гонках. Росший вдоль плетней репейник хлёстко лупил по ногам и колёсам - спицы отзывались звенящим треском.
Кирилл больше не кричал. Ясно было, что Чирок здорово напуган и не остановится, пока есть силы. Он вырвался на лужайку и с резким креном повернул направо. Кирилл и Женька тоже повернули так лихо, что занесло задние колёса.
Переулок вёл к оврагу. Чирок, не сбавляя скорости, нёсся к откосу. "Значит, есть спуск, - подумал Кирилл. - В тупик ты бы не поехал… Ладно, видали мы и спуски на откосах. Не уйдёшь, красавчик…"
На самом краю берега Чирок сделал рывок влево и скрылся из глаз. Но не сразу, а плавно. Значит, съехал. И в самом деле: по зелёному склону наискосок тянулась к ручью тропинка. Чирок мчался по ней без тормозов. Что ни говори, а ездил он отлично.
Кирилл кинулся следом и услышал, что Женька не отстаёт. Лишь бы не грохнулась! Оглянуться Кирилл не мог, но каждый миг боялся услышать сзади дребезжащий звон падения. Нет, Женька держалась. И они мчались так, что летящая навстречу трава сливалась в зелёные полосы.
Это было похоже на кино про погоню!
Чирок съехал и без остановки проскочил узкий, в две доски, мостик через Туринку. За мостиком тропинка поворачивала вправо вдоль ручья.
Кирилл пустился на риск. Он не знал, какая здесь глубина, какое дно, и всё же рванул направо руль и по склону ринулся к воде напрямик.
Велосипед врезался в воду - она крыльями разлетелась из-под колёс, потом забурлила у колен, дошла почти до седла… Разгон был сильный. "Скиф" хотя и потерял скорость, но пересёк почти всю Туринку. Лишь в метре от берега переднее колесо увязло, и Кирилл соскочил. Он выволок велосипед на сушу и бросил поперёк тропинки, в нескольких шагах от подлетевшего Чирка. Тот отчаянно затормозил. Следом за ним примчалась Женька, которая удачно проскочила мостик.
- Приехали? - спросила Женька у Чирка. - Или ещё погоняемся?
Чирок быстро оглянулся на неё. Потом посмотрел на Кирилла. Зло и безнадёжно. Он часто мигал, и длинные белые ресницы его растерянно метались.
- Ну, чего надо? - сказал он сердито. Но в этой сердитости звенела слезинка. Он понимал уже, "чего надо", - Кирилл это видел.
Женька положила велосипед, обошла Чирка и встала рядом с Кириллом. Чирок коротко глянул назад: свободна ли дорога?
- Не надо, Чирок, - сказал Кирилл спокойно и даже устало. Он так запыхался, что злости уже не чувствовал. - Куда ты убежишь? За границу, что ли?