"Где же они, герои?"
Соединились русские армии под Смоленском, приняли бой.
Два дня французы штурмуют город.
Атака. Снова атака. Еще одна.
Топот солдатских ног. Звериный рев пушек. Груды людей побитых.
Рвутся солдаты навстречу французам. Не ожидая команд, ударяют в штыки. Безрассудны герои. Картечь так картечь. Гранаты - пусть будут гранаты. Нет страха в солдатских душах. Один на роту французов лезет. Двое - на целый полк.
Бьются рядом полки: Симбирский, Волынский, Уфимский. Бьются и другие полки и роты. Не уступает в геройстве сосед соседу.
Солдат из симбирцев Егор Пинаев ранен штыком в ключицу. Хлещет по телу кровь. Не слышит Пинаев боли:
- В атаку! В атаку!
Оторвало волынцу Петру Занозе гранатой ухо. Вытер Заноза кровь, шуткой других забавляет:
- Муха не птица, овца не волчица, ухо не голова.
Уфимцу Рассаде перебило картечью ноги. Рухнул на землю солдат. Лежа целит, в врага стреляет:
- Братцы, вперед!
Бьются герои. Льется потоками кровь.
К исходу второго дня от страшной вражеской канонады загорелся город Смоленск.
Пламя рванулось к небу. Рассыпались в разные стороны тысячи искр. Дым повалил по улицам, повис над Днепром. С треском рушатся здания. Нечем дышать от гари. Негде укрыться от пламени. Бушует, мечется огненный водоворот, идет по холмам смоленским.
Бьются симбирцы, волынцы, уфимцы. Бьются другие полки и роты. Неведом героям страх.
Подходят на помощь французам все новые и новые части. Понимает Барклай де Толли: не осилить русским французов, ночью отдал войскам приказ отойти.
Снялись полки с позиций, бесшумно ушли за Днепр. Меряют новые версты.
Шагает в строю Пинаев. Шагает в строю Заноза. Везут на возу Рассаду.
Проходят симбирцы, волынцы, уфимцы. Проходят другие полки и роты.
Проезжает вдоль войск генерал Барклай де Толли:
- Привет героям!
Переглядываются солдаты: "Кому это Барклай де Толли кричит привет?"
- Видать, волынцам, - решают симбирцы.
- Видать, уфимцам, - решают волынцы.
- Видать, симбирцам, - решают уфимцы.
Озираются солдаты по сторонам: "Где же они, герои?"
Военный маневр
Нелегкая жизнь досталась Кутузову. Нелегкая, зато славная.
В 1812 году Михаилу Илларионовичу Кутузову исполнилось 67 лет.
Много всего позади. Не счесть боев и походов. Крым и Дунай, поля Австрии, Измаильские грозные стены. Бой под Алуштой, осада Очакова, у Кагула упорный бой.
Трижды Кутузов был тяжело ранен - дважды в голову, раз в щеку, лишился правого глаза.
Пора бы уже в отставку, на стариковский покой, так ведь нет - помнит народ Кутузова. Вот и сейчас. Собирайся, мол, старый конь.
Кутузов едет к войскам. Новый главнокомандующий едет.
Рады солдаты. "Едет Кутузов бить французов", - идет по солдатским рядам.
Бегут рысаки по дороге. Солнце стоит в зените. Мирно гудят стрекозы. Ветер ласкает травы.
Едет Кутузов, сам с собой рассуждает: "Плохи, плохи наши дела. Нехорошо, когда армия отступает. Непривычно для русских солдат этакое. Орлы! Да ведь силы наши пока слабы. Армию сберегать надо. Смерть без армии государству Российскому. Но и солдат понимать нужно. Душу русскую понимать". Прибыл Кутузов к войскам.
- Ура! - кричат главнокомандующему солдаты. - Веди нас, батюшка, в бой. Утомились, заждались.
- Правда ваша, правда, - отвечает Кутузов. - Пора унять супостата.
Довольны солдаты, перемигиваются: вот он, настоящий боевой генерал.
- Что мы - не русские? - продолжает Кутузов. - Что нам, в силе господь отказал? Что нам, храбрости не хватает? Сколько же нам отступать!
- Вот это слова!
- Ура генералу Кутузову!
Довольны солдаты. "Ну, братцы, ни шагу назад. Не сегодня-завтра решительный бой".
Спокойно заснули солдаты. Пробудились на следующий день, им объявляют первый приказ Кутузова. В приказе черным по белому значится: продолжать отступление.
Зароптали солдаты:
- А бой!
- Что-то непонятное, - разводят они руками.
- Может, приказ от старых времен остался?
Увидели солдаты Кутузова:
- Ваша светлость, так что же, опять отступление?
Посмотрел на солдат Кутузов, хитро прищурил свой единственный глаз:
- Кто сказал отступление? Сие есть военный маневр!
Новая должность
Кутузов читал письмо:
"Милостивый государь, батюшка Михаил Илларионович!.."
Письмо было от старого друга-генерала, ныне уже вышедшего в отставку. Генерал вспоминал многолетнюю службу с Кутузовым, былые походы. Поздравлял с назначением на пост главнокомандующего. Желал новых успехов. Но главное, ради чего писалось письмо, было в самом конце. Речь шла о генеральском сыне, молодом офицере Гришеньке. Генерал просил Кутузова в память о старой дружбе пригреть Гришеньку, взять в штаб, а лучше всего - в адъютанты.
- Да-а, - вздохнул Кутузов. - Не с этого мы начинали. Видать, молодежь не та уже нынче. Все ищут, где бы теплее, где жизнь поспокойнее. Все в штаб да в штаб, нет бы на поле боя.
Однако дружба есть дружба. Генерал был боевым, заслуженным. Кутузов его уважал и решил исполнить отцовскую просьбу.
Через несколько дней Гришенька прибыл.
Смотрит Кутузов - стоит перед ним птенец. Не офицер, а мальчишка. Ростом Кутузову едва до плеча. Худ, как тростинка. На губах пух, ни разу не тронутый бритвой.
Даже смешно стало Кутузову. "Да, не та пошла молодежь, офицерство теперь не то. Хлипкость в душе и теле".
Расспросил Кутузов Гришеньку об отце, вспомнил о матушке.
- Ну ладно, ступай. Исполнил я просьбу Петра Никодимыча - шей адъютантский наряд.
Однако офицер не уходит.
- Ваша светлость!
Кутузов нахмурился. Понял, что молодой офицер начнет благодарить.
- Ступай, ступай!
- Ваша светлость!.. - опять начинает Гришенька.
Кутузов поморщился: "Эка какой прилипчивый".
- Ну что тебе?
- Михаил Илларионович, мне бы в полк… Мне бы в армию к князю Петру Багратиону, - пролепетал Гришенька.
Развеселился от этого вдруг Кутузов. Смотрит на малый рост офицера, на пух, что вместо усов над верхней губой. "Дитё, как есть дитё". Жалко стало юнца Кутузову. Куда же посылать такого птенца под пули…
- Не могу, не могу, - говорит. - Батюшке твоему другое обещано.
Дрогнули у офицера губы. Ну, право, вот-вот расплачется.
- Не могу, - повторил Кутузов. - Да куда тебе в полк! Тебя-то и солдаты в бою не приметят.
Обиделся офицер:
- Так и Суворов ведь был не саженного роста.
Кутузов удивленно поднял глаза. Понял он, что Гришенька не из тех, кто за отцовскую спину лезет. Подошел фельдмаршал к офицеру, расцеловал.
- Ладно, ладно. Вот и батюшка твой, бывало… - Кутузов не договорил: слеза подступила к глазу.
Постояли они минуту.
- Ступай, - махнул рукой наконец Кутузов. - Быть по сему: лети, крылатый, своей дорогой.
Гришенька вытянулся, ловко повернулся на каблуках, вышел. А Кутузов долго и задумчиво смотрел ему вслед. Затем он потребовал лист бумаги и принялся писать письмо старому генералу.
"Милостивый государь, батюшка Петр Никодимович!
Радость господь послал мне великую. Прибыл твой Гришенька. И сдавалось мне, что сие не новый побег, а юность наша с тобой явилась. Спасибо тебе за такой сюрприз. Уповаю видеть его в героях…"
Потом подумал и приписал:
"Просьбу твою исполнил. Отныне Гришенька у меня на самом приметном месте: при душе моей в адъютантах…"
Получив письмо, старый генерал долго ломал голову. "При душе" - как же это понять? Эх, приотстал я в военном деле: видать, при главнокомандующем новую должность ввели".
Татарин
У города Гжатска солдаты хоронили погибших товарищей. Вырыли большую могилу. Место выбрали на вышине, на холме у трех сосен.
Глянешь отсюда налево - речки-певуньи крутой изгиб. Глянешь направо - бежит дорога. Посмотришь вперед - поля и поля, необъятная даль России.
Спите спокойно, герои.
Перенесли солдаты погибших на холм, положили у края могилы. Ждут армейского батюшку для отпевания.
Лежат, как в строю убитые. Только глаза закрыты. Руки у всех на груди. Разные лица: молодые и старые, худые, полные, усатые, с пухом вместо усов, с густыми бровями, с редкими, а вот и совсем безбровый, широкой лопатой скулы.
- Так это ж татарин!
Смотрят солдаты, как же им быть? Татарин ведь другой, не христианской веры. Какое ж ему отпевание? Как бы того, не покарал бы Господь за такое дело.
Сгрудились, перешептываются между собой солдаты.
- Конечно, оно не по праву. Да ведь вместе сражался. Погиб за Россию. Хоть и не христьянская, а тоже солдатская кровь. Нет, нельзя, не по-христьянски его в сторонку. Пусть остается со всеми.
Явился батюшка, вынул кадило, пригладил свою поповскую бороду, приготовился. Только хотел начинать отпевание, видит - лежит татарин.
Нахмурился батюшка:
- Убрать!
Не шевелятся солдаты.
- Убрать, - повторил священник.
- Ваше преподобие, - взмолились солдаты, - пусть остается. Он же солдат. Господь не осудит.
Перекосилось от слов подобных лицо священника. Скула с бородой отвалилась, открылся и замер, словно в распорках, рот.
- Богохульники! - заревел на солдат батюшка. - Христопродавцы! Кайтесь, кайтесь святым угодникам!..
Переглянулись солдаты: не речи, а гром. Хотели они идти на попятную. Да что-то их удержало. Братство, видать, солдатское.
В это время холмом мимо трех сосен ехал Кутузов. Видит: священник, могила, лежат убитые. Снял Кутузов фуражку, слез с лошади, перекрестился.
- В чем дело, ваше преподобие?
Объяснил священник, в чем дело. Посмотрел Кутузов на побитых солдат, на татарина, посмотрел на живых солдат, обратился к священнику:
- А нельзя ли солдат уважить?
- Ваша светлость, побойтесь Бога!..
- Ладно, ладно, - поморщился главнокомандующий. Глянул опять на солдат, опять на священника, показал на кадило. - Дай-ка сию вещицу.
Поп растерялся и отдал.
Кутузов взял и сам замахал кадилом.
Перед битвой
Подымись на колокольню церкви, что стоит в самом центре села Бородина. Осмотрись внимательно по сторонам.
Здесь на огромном, изрытом оврагами поле 7 сентября 1812 года вскипела бессмертная битва. Великая слава России крепла на этих полях. Далекие прадеды наши завещали ее потомкам. Поклонись великому полю. Поклонись великому мужеству.
Помни!
Знай!
Не забудь!
…Перед зарею, еще в темноте, никому не сказав ни слова, Кутузов сел на коня и, не доезжая версты полторы до Бородина, остановился на холме у небольшой деревеньки Горки. Он еще с вечера облюбовал это место. Тут во время боя будет ставка Кутузова.
Вправо уходит речка Колоча, образуя развилку с Москвой-рекою. Здесь начинался правый фланг русских позиций. Линия русских полков пересекала новую Смоленскую дорогу и уходила без малого на целых семь верст далеко налево, где за Семеновским ручьем и селом Семеновским, у старой Смоленской дороги, лежала деревня Утицы.
В нескольких местах на возвышениях стояли русские батареи. Одной из них, той, что называлась Кургановой, суждено было стать главным местом Бородинской битвы.
Это знаменитая батарея Раевского. Левее ее, за селом Семеновским, были вырыты флеши - окопы углом к противнику. Это знаменитые Багратионовы флеши.
Правый фланг русских войск занимала армия Барклая де Толли. Левый - армия, которой командовал Багратион.
В нескольких верстах от основных сил в низинах и перелесках были укрыты резервные полки, казаки и кавалеристы.
…Темно. Молча сидит на коне Кутузов. Не столько видит, сколько по свету догорающих бивачных костров угадывает расположение войск противника. Не столько слышит, сколько острым чутьем бывалого воина улавливает передвижения в неприятельском лагере.
Не торопясь Кутузов слезает с коня. Трудно ему без помощи. Стар, телом грузен. Не вернешь молодые годы.
Кряхтя, главнокомандующий становится на колени, нагибается, прикладывает ухо к земле. Проверяет свои догадки. Без ошибки, как музыкант, определяет Кутузов малейшие звуки в ночной тишине.
Затем он поднимается. Снова садится верхом на коня. И снова смотрит и смотрит в ночную даль.
На востоке проглянула первая полоска зари. Грачи завозились на ветлах. Конь под Кутузовым заскреб траву копытом, тихо заржал.
Подскакали обеспокоенные адъютанты, генералы из Кутузовской свиты, офицеры из штаба. Окружили они Кутузова.
Все светлее, светлее восток. Округа с холма словно на ладони. Притихло, замерло все. Недвижимы войска. Немота над полями. Лишь тучки над лесом крадутся кошачьим шагом.
И вдруг рванули пушки. Провалилась, как в топь, тишина. Ударил час Бородинской битвы.
Где искать Багратиона
Размещая войска перед битвой, на левый фланг Кутузов поставил армию Багратиона. Место здесь самое опасное. Подходы открытые. Понимает Кутузов, что тут французы начнут атаку.
- Не мало ли войска у князя Петра? - заволновался кто-то из штабных генералов.
- Там же Багратион, - ответил Кутузов. - Это удвоит силы.
Как и думал Кутузов, Наполеон действительно ударил с левого фланга. Взять Багратионовы флеши, а потом уже бросить войска на центр - таков план императора.
Сто тридцать французских пушек открыли огонь. Три кавалерийских корпуса ринулись к флешам. Десятки пехотных полков смешались на малом месте. Лучшие маршалы Франции Ней, Даву и Мюрат лично ведут атаку.
- На одного генерала и столько маршалов! - шутят в русских войсках.
- Князю Багратиону хоть пять давай!
- Держись, не робей, ребята!
За атакой идет атака. Страха не знают французы. Лезут на флеши вместо убитых новые герои.
- Браво, браво! - кричит Багратион. Не может сдержать похвалы героям.
Но и русские сшиты не ржавой иглой. Не меньше у русских отваги. Сошлись две стены. Бьются герой с героем. Не уступает смельчак смельчаку. Словно коса и камень. Русские ни шагу назад, французы ни шагу вперед. Лишь курганы растут и растут из тел убитых.
Не стихает бой у флешей. Солнце уже высоко. Не сдаются упрямые флеши.
Негодует Наполеон. Срывается план императорский.
Посылает он двести, триста, четыреста пушек.
Грозен приказ императора:
- Все силы на левый фланг!
Бросаются в битву новые силы.
- Ну как, отступил Багратион?
- Нет, ваше величество.
Скачут от Кутузова к Багратиону посыльные. Везут приказы, наказы, распоряжения. Трудно в бою разыскать генерала. Багратион не сидит на месте.
- Не генерал я, а первый солдат, - любит он шуткой ответить.
Ищут курьеры князя Петра.
- Тут он, - решают.
- Генерал вон там, - посылают курьеров в другое место.
Прискачут туда посыльные.
- Был, да отбыл, - слышат в ответ.
Скачут дальше курьеры. И опять без удачи. Теряют посыльные драгоценное время. Пот у коней проступает.
И лишь один офицер Воейков, как только получит приказ от Кутузова, сразу же Багратиона находит.
Завидно другим посыльным. "Эка удачлив какой Воейков". Стали они у него допытывать, как это он без ошибки знает, куда скакать.
- Очень просто, - отвечает Воейков. - Князь Багратион самолично мне в том помогает.
Обижаются офицеры. Понимают, что шутит Воейков.
- Ты головы нам не мути. Глупыми нас не считай. Признавайся, какой у тебя секрет.
Рассмеялся Воейков.
- Секрет? Вот он, секрет, - показал рукой в сторону Багратионовой армии.
Смотрят курьеры. Ничего необычного там не видят. Армия как армия. Бой как бой. Стрельба. Дым. Штыковые атаки. В стонах земля содрогается.
- Зорче, зорче глядите! - кричит Воейков. - Где самое жаркое место?
Нашли офицеры.
- Вон там, - тычут поспешно пальцами.
- Туда и скачите, - ответил Воейков. - Там мой секрет. В самом пекле Багратиона ищите. Будет всегда удача.