Сало
Высоки Альпийские горы. Здесь крутые обрывы и глубокие пропасти. Здесь неприступные скалы и шумные водопады. Здесь вершины покрыты снегом и дуют суровые леденящие ветры.
Через Альпийские горы, через пропасти и стремнины вел в последний поход своих чудо-солдат Суворов.
Вьюга. Снегопад. Непогода. Путь дальний, неведанный. Идут солдаты, скользят, срываются в пропасти. Тащат тяжелые пушки, несут помороженных и хворых своих товарищей. А кругом неприятель. Пройдут солдаты версту - бой.
Пробивается русская армия сквозь горы и неприятеля. Совершает Альпийский поход.
Голодно солдатам в походе. Сухари от ненастной погоды размокли и сгнили. Швейцарские селения редки и бедны. Ели лошадей, копали коренья в долинах. А когда кончились коренья и лошади, взялись за конские шкуры.
Исхудали, изголодались вконец солдаты. Затянули ремни на последние дырки. Идут, вздыхают, вспоминают, как пахнут щи, как тает на зубах каша.
- Хоть бы каравай хлеба! - вздыхают солдаты. - Хоть бы сала кусок!
И вдруг в какой-то горной избе солдаты и впрямь раздобыли кусок настоящего сала. Кусок маленький, размером с ладошку. Обступили его солдаты. Глаза блестят, ноздри раздуваются.
Решили солдаты сало делить и вдруг призадумались: как же его делить - тут впору одному бы наесться.
Зашумели солдаты.
- Давай по жребию, - предлагает один.
- Пусть съест тот, кто нашел первым, - возражает второй.
- Нет, так - чтоб каждому, каждому! - кричит третий.
Спорят солдаты. И вдруг кто-то произнес:
- Братцы, а я думаю так, отдадим-ка сало Суворову.
- Правильно! Суворову! Суворову! - понеслись голоса.
Позвали солдаты суворовского денщика Прошку, отдали ему сало, наказали вручить фельдмаршалу.
Довольны солдаты. И Прошка доволен. Стал прикидывать, надолго ли сала хватит. Решил: если отрезать в день кусок толщиной с палец, как раз на неделю получится.
Явился Прошка к Суворову.
- Сало? - подивился тот. - Откуда такое?
Прошка и рассказал про солдат. Мол, солдатский гостинец.
- Дети, богатыри! - прослезился Суворов. Потом повернулся к Прошке и вдруг закричал: - Да как ты взял! Да как ты посмел! Солдатам конские шкуры, а мне сало…
- Так на то они и солдаты, - стал оправдываться Прошка.
- Что - солдаты?.. - не утихает Суворов. - Солдат мне дороже себя. Немедля ступай, верни сало. Да спасибо скажи. В ноги поклонись солдатам.
- Так они же сами прислали, - упирается Прошка. - Да что для них сало с ладонь! Тут лизнуть каждому мало. Вон их сколько, а сала как раз на одного.
Глянул Суворов на сало. Правда, кусок невелик.
- Хорошо, - согласился Суворов. - Ступай тогда в санитарную палатку, отнеси раненым.
Однако Прошка снова уперся:
- Раненым? Да куда им сало? Да им помирать пора!
- Бесстыжая душа твоя! - заревел Суворов и потянулся за плеткой.
Понял Прошка, что дело может дурным кончиться. Подхватил сало и помчался к санитарной палатке.
На следующий день солдаты повстречали Прошку.
- Ну, как сало? - спрашивают. - Ел ли фельдмаршал? Что говорил?
Только Прошка собрался открыть рот, а тут рядом появился Суворов.
- Детушки! - произнес - Богатыри! Отменное сало. С детства не едал такого. Стариковское вам спасибо! - и низко поклонился солдатам.
У Прошки от удивления глаза на лоб. А солдаты заулыбались, отдали фельдмаршалу честь, повернулись и направились к себе в роту.
- Понравилось, - перешептывались они по пути. - Вон как благодарил. Сало - оно такая вещь, что и фельдмаршалу не помешает.
"Вижу!"
Закончив арьергардный бой с противником и подобрав раненых, рота капитана Лукова догоняла своих.
Идут солдаты по узкой тропе над самым обрывом пропасти, растянулись почти на версту.
- Не отставай, не отставай! - кричит Луков. - Раненых вперед!
Перетащили раненых.
Прошла рота версты две. Стемнело. Задул ветер. Начался снег. Взыграла, закружила метель.
Идут солдаты час, идут два, идут три. Всматривается капитан Луков вперед - не видать ли походных костров. Кругом кромешная темнота. Слепит вьюга глаза. Треплет упругий ветер солдатские сюртуки и накидки, задувает снежные иглы под воротники и рубахи, морозит руки и лица. Идут, спотыкаются, скользят в темноте солдаты. С трудом передвигают одеревеневшие ноги. Все тише и тише солдатский шаг.
- Не отставай! Не отставай! - кричит Луков.
Прошел еще час. И вот уже кончились силы солдатские. Остановились. Хоть убей - не пойдем дальше. Повалились солдаты на камни.
- Вперед! Вперед! - надрывает голос Луков.
Да только нет такой силы, чтобы снова подняла солдатские ноги в поход. Изнемог Луков, посмотрел еще раз в темноту - не видно костров, опустился и сам на камни. И вдруг:
- Вижу! Вижу!
Встрепенулся капитан. Встрепенулись солдаты. Смотрят: с носилок привстал раненый солдат Иван Кожин и тычет рукой вперед.
- Видит! Видит! - понеслось по цепи.
И откуда только сила взялась. Повскакали солдаты с камней. Подхватили ружья - и снова в дорогу. Повеселели солдаты. Ай да Кожин. Ай да глазастый!
Прошли солдаты с версту. Только что-то огней не видно. Те, что поближе к Кожину, стали шуметь:
- Где твои костры? Соврал!
- Вижу! Вижу! - по-прежнему кричит Кожин и тычет пальцем вперед.
Всматриваются солдаты - ничего не видят. Не видят, а все же идут. Кто его знает, может, и вправду Кожин такой глазастый.
Прошли еще около версты. А все же костров не видно. И снова стали роптать солдаты:
- Не пойдем дальше!
- Не верьте ему!
- Братцы! - кричит Кожин. - Вижу. Ей-богу, вижу! Теперь уже совсем недалеко. Теперь рядом. Вон как полыхают, - и снова тычет пальцем вперед.
Бранятся, ропщут солдаты, а все же идут.
Тропа огибала какой-то выступ. Завернули солдаты за скалу и вдруг внизу, совсем рядом, сквозь метель и непогоду и впрямь заблестели огни.
Остановились солдаты, не верят своим глазам.
- Видишь? - переспрашивают друг у друга.
- Вижу!
- Вижу!
- Вижу!
- Ай да Кожин. Ай да молодец. Ай да глазастый! - кричат солдаты. - Ура Кожину!
Сорвались солдаты с мест и рысцой вниз к кострам, к теплу, к боевым товарищам.
Притащили и носилки с Иваном.
- К огню его, к огню, - кричат. - Пусть отогревается. Заслужил! Всех выручил!
Осветило пламя Иваново лицо. Глянули солдаты и замерли. Лицо обожжено. Брови спалены. А на месте глаз…
- Братцы, да он же слепой! - прошептал кто-то.
Смотрят солдаты. Там, где глаза, у Кожина пусто. Выбило вчера в арьергардном бою французской гранатой глаза солдатские.
Генералам генерал
За Альпийский поход Суворову был присвоен чин генералиссимуса русских войск.
Возвращаясь с группой солдат на родину, фельдмаршал остановился передохнуть в пограничном трактире. Зашел в избу, заказал себе холодной телятины, миску гречневой каши и стопку вина.
- Ну и каша, дельная каша! - нахваливает Суворов. - Давно такой не едал. И винцо дельное. Не грех за российского солдата такое винцо выпить.
Около избы расселись солдаты. Тоже едят кашу и пьют вино.
- Дельное вино, - хвалят солдаты. - Крепкое. Не грех такое за фельдмаршала выпить.
И лишь один Прошка крутился около лошадей. Его и обступили местные мужики.
- Что же это за такой непонятный чин теперь у твоего барина? - стали спрашивать они у суворовского денщика.
- А чего тут непонятное? - отвечал Прошка. - Тут все ясное. Генералиссимус надо разуметь так: генералам всем генерал. Самой главной персоной теперь получается.
- Ты смотри! - произнес парень в онучах.
- А что, верно! - вставил хилый мужичонка в драных портках.
- Заслужил, - согласился мужик с бородой.
А Суворов стоял на крыльце и все слышал.
- Не я! Не я! - закричал он с порога. - Не я, - повторил, подойдя к мужикам. - Вон Прошка мой самый главный. Вон тот, - ткнул в сторону рябого высоченного солдата. - Вот этот, - показал на приземистого седоусого капрала. - Вон они, - обвел рукой остальных солдат.
При этих словах Суворов сел в таратайку и приказал погонять лошадей.
Поднялись, двинулись в путь солдаты. Заклубилась дорожная пыль. Грянула солдатская песня.
Остались мужики на дороге. Стоят, недоумевающе смотрят вслед.
- Пошутил барин, - наконец обронил парень в онучах.
- Чудное что-то сказал, - произнес мужичонка.
- Эх, вы! - заявил мужик с бородой. - Правду сказал фельдмаршал. Без солдата они никуда. В народе - русская сила. Он и есть генералам генерал настоящий.
Слава
Генерал князь Барохвостов завидовал суворовской славе. Вот однажды он и спрашивает у одного из солдат:
- Скажи мне, братец, почему Суворова в армии любят?
- Это потому, ваше сиятельство, - отвечает солдат, - что Суворов солдатскую пищу ест.
Стал Барохвостов есть так же, как и Суворов, щи и солдатскую кашу. Кривится, но ест. Хочется, видать, генералу суворовской славы.
Прошло несколько дней, но славы у Барохвостова не прибавилось. Он опять спрашивает у солдата:
- Что же это слава у меня не растет?
- Это потому, ваше сиятельство, - отвечает солдат, - что Суворов не только ест щи и кашу, но и спит по-солдатски.
Стал и Барохвостов спать по-солдатски - на жестком сене в простой палатке. Натирает генерал изнеженные бока, мерзнет от холода, но терпит. Уж больно ему хочется суворовской славы.
Прошло еще несколько дней, а генеральская слава все не растет. И снова он вызвал солдата:
- Говори, какой еще секрет у Суворова?
- А тот, - отвечает солдат, - что фельдмаршал войска уважает.
Принялся и князь Барохвостов уважать своих подчиненных, ласковые слова говорить солдатам.
Но и теперь генеральской славы не прибавляется. Смотрят на него солдаты, промеж себя усмехаются. Всего-то и только.
Стал злиться тогда генерал. Снова кликнул солдата-советчика.
- Как же так, - возмущается князь Барохвостов. - Щи и кашу ем, сплю на соломе, ласковые слова говорю солдатам - почему же слава ко мне не идет?
- Это потому, ваше сиятельство, - отвечает солдат, - что и это еще не все.
- Что же еще? Какие еще такие секреты у Суворова!
- А те, - отвечает солдат, - что Суворов умеет бить неприятеля по-суворовски.
Только как-то с этим у Барохвостова не получалось.
Поэтому и не пришла к нему слава, поэтому и помер он в неизвестности.
А слава о Суворове осталась в веках. И каждый Суворова знает.
Рассказы об Отечественной войне 1812 года
Идут по мосту солдаты
Год 1812. Лето. Мост через реку Неман. Граница России. Колонна за колонной, полк за полком идут по мосту солдаты. Слышна непонятная речь. Французы, австрийцы, пруссаки, саксонцы, итальянцы, швейцарцы. Жители Гамбурга, жители Бремена, голландцы, бельгийцы, испанцы. Идут по мосту солдаты.
- Императору слава!
- Франции слава!
- Слава, слава, слава! - несется со всех сторон.
Наполеон сидит верхом на рослом арабском коне, смотрит на переправу. Задумчив император французов. Треугольная шляпа надвинута низко на лоб. Мундир застегнут до самого верха. У глаз собрались морщинки.
Сзади, образовав полукруг, в почтительном молчании замерла свита. Слышно, как в утреннем небе прожужжал деловито шмель.
Неожиданно Наполеон поворачивается к одному из своих приближенных. Это генерал Коленкур.
- Вы не француз! - кричит император.
Коленкур не отвечает.
- Вы не француз! - с еще большим озлоблением выкрикивает Наполеон.
Дерзкие слова произнес Коленкур вчера на военном совете. Единственный из всех маршалов и генералов он был против похода в Россию:
- Это дорога в ад.
- В моем лагере русские, русские! - кричал Наполеон, показывая на Коленкура.
Вот и сегодня он не может спокойно смотреть на генерала.
- Отрастите русскую бороду, - издевается Наполеон. - Наденьте армяк и лапти.
Из-за недалекого леса подымается солнце. Сначала маленький пламенеющий бугорок, ожег синеву, затем, словно кто-то в русской печке открыл заслонку, брызнул огненный полукруг, и вот уже ослепительный, пылающий шар выкатился в небо.
Наполеон привстал в стременах:
- Вот оно, солнце Аустерлица!
- Императору слава!
- Франции слава!
- Слава, слава, слава! - несется со всех сторон.
Красные, желтые, синие - мелькают кругом мундиры. Цвета неба, цвета пепла, цвета лесной травы. Очумело бьют барабаны. Надрываются армейские трубы и дудки. Слышится топот солдатских ног.
Идут по мосту солдаты. Час, второй, третий. День, второй, третий. Идут по мосту солдаты. На погибель свою идут.
Сказка старого капрала
Верста за верстой, верста за верстой отступают, отходят русские. Идут они полем, идут они лесом, через реки, болота, по холмам, по низинам, по оврагам идут. Отступает русское войско. Нет у русских достаточных сил.
Ропщут солдаты:
- Что мы - зайцы трусливые?
- Что в нас - кровь лягушачья?
- Где это видано: россиянин - спиной к неприятелю!
Рвутся солдаты в бой.
Русских армии две. Одна отступает на Вильну, на Дриссу, на Полоцк. Командует ею генерал Барклай де Толли. Вторая отходит южнее. От города Гродно на Слуцк, на Бобруйск. Старшим здесь генерал Багратион.
У Наполеона войск почти в три раза больше, чем у Барклая и Багратиона, вместе взятых. Не дают французы русским возможности соединиться, хотят разбить по частям.
Понимают русские генералы, что нет пока сил у русских справиться с грозным врагом. Сберегают войска и людей. Отводят свои полки.
- Э-эх, да что же оно творится?! - вздыхают солдаты.
- Пропала солдатская честь!
Шагает вместе со всеми старый капрал, смотрит он на своих товарищей:
- Хотите, сказку скажу?
- Сказывай.
Собрались на привале солдаты в кружок, расселись, притихли.
- Давно ли то было, недавно, - начал капрал, - дело не в том. Только встретил как-то в лесу серый волк лосенка. Защелкал злодей зубами:
"Лосенок, лосенок, я тебя съем".
"Подожди, серый волк, - говорит лосенок. - Я же только на свет народился. Дай подрасту".
Согласился лесной разбойник. Пусть погуляет телок, пусть наберется мясом.
Долго ли, скоро ли время шло - дело не в том. Только опять повстречал серый волк лосенка. Смотрит - подрос за это время телок. Рожки пробились. Копытца окрепли. Не телок перед волком - подросток лось. Защелкал злодей зубами:
"Лось, лось, я тебя съем".
"Хорошо, серый волк, - отвечает лось. - Только дай попрощаться с родимым краем".
"Прощайся", - ответил волк.
Пошел молодой лось по родному краю, по полям, по лесам, по дубравам. Ступает он по родной земле, силу в себя вбирает. И волк по следу бежит. Притомился в пути разбойник: шерсть отлетает, ребра ввалились, язык как чужой, из пасти наружу лезет.
"Стой, стой!" - голосит злодей.
Долго ли, скоро ли время шло - дело не в том. Только остановился однажды лось. Повернулся навстречу волку. Глянул тот, а это не просто лось: стоит перед ним сохатый. Защелкал серый зубами:
"Сохатый, сохатый, я тебя съем".
Усмехнулся лесной красавец:
"Давай подходи".
Бросился волк вперед. Да только силы теперь не те. Лосенок теперь не тот. Поднялся богатырь на задние ноги, ударил волка пудовым копытом, поднял на рога и об землю - хлоп! Кончился серый.
Капрал замолчал.
Задумались над сказкой солдаты.
- Видать, неглупый телок попался.
- В сохатого вырос!
- Э, постой, да в сказке твоей намек.
- К отходу, к отходу! - прошла команда.
Вскочили солдаты. Построились в ряд. Подняли солдатские головы. По полям, по лесам, по дубравам, по низинам идут солдаты. Не по чужой, по родимой земле идут.