Шатенка проводила Зойку за дверь суровым и нетерпеливым взглядом. "Всем некогда, - с досадой подумала Зойка. - У них одно: учись да учись". Она медленно шла по коридору, который как-то внезапно опустел. Её затея не удалась. Ну что ж, не берут на серьёзное дело - придётся идти в театр. По крайней мере, матери помощь будет.
Вечер сюрпризов
Зойка подходила к школе со смешанным чувством радости и тревоги. За три недели она отстала от класса и теперь снова "умирала", вспоминая не об одной физике.
Ей казалось, что она целую вечность не видела ребят, исцарапанные, но такие родные парты, чёрную доску, косо исписанную чьей-нибудь небрежной рукой, не слышала дробных переливов школьного звонка, не вдыхала неповторимый запах класса, исходивший от недавно протёртых полов и кусочка мела, лежавшего на доске. Скоро она снова всё это увидит, ощутит, почувствует, снова встретится с таким дорогим и близким миром школы. Как она могла подумать, что сможет с ней расстаться? И то, что вчера казалось вполне вероятным, сегодня уже было невозможно.
Зойка ещё только вошла в коридор, как её увидел Генка. Он высоко вскинул руку и провозгласил:
- Сеньоры и сеньориты! К нам приближается прекрасная Незнакомка!
Группка ребят, в которой стоял Генка, мгновенно развернулась, и Зойка увидела Риту, Пашу, Таню и…Лёню.
- О-ой, не-е-норма-а-альный! Да это же Зоя! - Рита уже повисла на шее у подруги.
- Когда вы видели у Зойки такие глазищи? - настаивал на своем Генка. - В пол-лица! А сквозь эту прозрачную кожу можно даже мысли прочитать.
- Умолкни, метафизик, - не зло обругала его Таня.
Паша молчал и улыбался. Молчал и Лёня, наблюдая за возней девчонок.
- Ну, хватит её тискать, - сказал Генка. - Не для того она выжила, чтобы вы замучили её своими нежностями.
- Что ты понима-а-ешь! - накинулась на него Рита. - Мальчишки все бесчувственные!
- Не скажи! - отпарировал Генка. - Когда Зойка помирала, кое-кто почти всю ночь у неё под окнами простоял. Нас мать рано поднимает. Я на улицу глянул - стоит. Вышел, смотрю: человек чуть начисто не замерз!
Все разом умолкли. Лёня напряжённо смотрел на Генку, и было не понять, ждёт ли он продолжения или боится его. Паша сначала застыл с улыбкой на лице, но, справившись с замешательством, тихонько закашлял. У девчонок в глазах стоял вопрос: кто же это?
Генка сообразил, что сморозил глупость, обнажив перед всеми личную тайну, и попытался обратить всё в шутку:
- Да ничего такого не было, я всё придумал! Ну, она же, как та старуха из анекдота: и помереть не померла, только время провела. Кланяйся, несчастная, человеку в ножки, если бы он не принес лекарство, мир уже забыл бы о твоем существовании!
Генка подтолкнул Зойку к Лёне.
- Спасибо, - смущённо пролепетала Зойка.
- Я рад, что сумел помочь, - просто и естественно сказал Лёня.
- Ой, у меня идея! - с подчеркнутым воодушевлением воскликнула Рита. - Давайте отметим Зоино выздоровление. Сегодня вечером - у меня. Слышите?
Дверь открыл Паша. Он помог Зойке снять пальто и с нескрываемой жалостью констатировал:
- Ну и худющая стала. Сейчас получишь самый большой кусок пирога…
- С вареньем, абрикосовым! - весело поддержала заглянувшая в переднюю Рита.
Генка тоже выставил свои колючие вихры из комнаты, великодушно пообещал:
- Зой, слышь? Свою добавку тебе отдам.
Притягательный запах пирога, казалось, пропитал всё вокруг. Зойка втянула в себя его поглубже и с несвойственным ей азартом сказала:
- Давайте!
- Что вы там топчетесь? Сажай её скорее за стол! - скомандовала Рита.
Она опять "летала" в каком-то причудливо-пышном платье и была неотразимо красива. Зойка даже запнулась на пороге комнаты, глядя на подругу. В её глазах было столько открытого и радостного восхищения, что Генка засмеялся:
- Остолбенела? Вот и мы тоже. Вошли - еле на ногах удержались. Артистка!
- А я буду артисткой! - весело пообещала Рита. - Вот кончится война…
- Кончится война - замуж выскочишь, - прервал её Генка.
- За кого это-о? - пренебрежительно пропела Рита.
- А хоть за того! Зой, помнишь солдата на новогоднем вечере? Так он пять дней к школе приходил, всё с Ритулей прощался. Как считаешь, за пять дней можно до чего-нибудь договориться?
Зойке вдруг представился лейтенант, уходивший на фронт, его твердый и решительный шаг и беззащитное в своей отрешённости лицо. А с каким чувством уходил на фронт тот солдат, ещё не видевший боя? Уцелеет ли? Такой молодой, тоненький. Жалко будет, если…
- Приду-у-маешь! - услышала она голос Риты. - Может, я человека морально поддержала!
- Действительно, чего привязался? - сказала рассудительная Таня, и Зойка, повернувшись на голос, увидела, что она сидит около патефона, перебирая пластинки.
Не было только одного человека. Не было Лёни.
- Ритуля, нести пирог? - послышался из кухни голос Елены Григорьевны.
Рита глянула на часы, на дверь и с наигранной веселостью крикнула:
- Неси! Семеро одного не ждут!
- А мы можем и подождать, - понимающе сказал Генка, - тем более, что нас пятеро.
- Иди ты со своими шуточками! - отмахнулась от него Рита.
- Несу, несу! - донеслось с кухни, и Елена Григорьевна вошла с пирогом, лежащим на большом цветастом блюде.
- Здравствуй, Зоечка, - ласково сказала Елена Григорьевна. - Рита так переживала из-за тебя. Ты всех напугала своей болезнью. Как сейчас себя чувствуешь?
- Спасибо, хорошо.
- Ты ешь побольше, детка. Тебе надо сил набираться.
Елена Григорьевна, сдержанно-ласковая, величаво-красивая, в меру приветливая и в то же время умевшая держать людей на расстоянии, вызывала у Зойки если не чувство робости, что некоторого смущения. Может быть, именно поэтому она редко бывала у Риты. Елена Григорьевна руководила швейным ателье и была женой работника горисполкома. При всей мягкости обращения с её лица не сходила печать некоторой значительности, что и мешало Зойке заходить в дом Зелениных запросто. Один Паша чувствовал себя здесь легко и свободно.
Зойка украдкой глянула на часы: Лёня опаздывал уже на тридцать минут. Может, и совсем не придет? "А мне-то какое дело?" - урезонивала она себя, но ею, как и Ритой, овладело беспокойство, которое они обе тщательно скрывали. Рита снова будто мимоходом глянула на часы, крикнула матери, которая уже была на кухне:
- Мамуля, у нас часы не отстают?
- Нет, нет! - Елена Григорьевна вошла в комнату. - Риточка, режь пирог, угощай друзей.
Рита, стараясь не смотреть на часы, принялась резать пирог. В этот момент вошел Лёня. В руках у него было несколько веточек с набухшими почками - они налились соком от долго стоявшего тепла, хлынувшего на землю сквозь "весеннее окно".
- Извините, девочки, задержался, - как всегда, просто и мягко сказал Лёня. - Хотел вас чем-нибудь удивить. Вот и сбегал в лес.
Рита радостно выскочила из-за стола:
- О-о-ой, како-о-ое чудо! Мама, посмотри, какая прелесть!
Елена Григорьевна, принимая "букет", сказала:
- Да, да, чудо! Всё как раньше, как раньше. Даже не верится, что война.
А над столом раздался голос "главного информатора школы" Генки Сомова:
- Сеньоры и сеньориты! Вас ожидает ещё один сюрприз!
- Интере-е-есно! В моем доме и без моего ведома! - шутливо возмутилась Рита.
- Так это же твой сюрприз.
- Мо-о-ой? - удивилась Рита.
- Ну да, романсы нам споёшь. "Слушайте, е-если хоти-и - ите…"- изобразил Генка.
- Откуда знаешь? - быстро спросила Рита.
- Я всё знаю, на то я и "Соминформбюро".
- Боже мой, да что тут такого? - сказала Елена Григорьевна, ставя на стол вазу с веточками. - Это я ему сказала, что ты недавно разучила несколько романсов. И пообещала, что ты споёшь.
- Правда, Рита, спой, - стали просить друзья.
- Артистка из народа не должна отказывать народу, - резюмировал Генка.
- Я и не собираюсь отказывать! - весело сказала Рита и сняла со стены гитару.
Слушать её было приятно: свежий чистый голос лился легко и свободно. И держалась Рита так непринуждённо, словно всю жизнь только тем и занималась, что выступала на сцене. Зойка с затаённым восторгом слушала её и думала, как она, в сущности, ещё мало знает эту добрую, красивую и талантливую девчонку. Ею нельзя не восхищаться. Зойка украдкой глянула на Лёню: тот не сводил с Риты удивлённо-радостных глаз. Зойка понимала, что это естественно и справедливо (сама она так петь не умела), но ей вдруг нестерпимо захотелось домой. Она понимала также, что не может сейчас встать и уйти, это будет странно и обидно для товарищей, которые собрались здесь по поводу её выздоровления. Пусть это действительно только повод, но её смятение, в котором она и сама не может разобраться, не должно испортить настроение всем остальным. И Зойка, как с ней нередко бывало, "вжалась", ушла в себя, словно отстраняясь от общего веселья и пытаясь стать ещё более незаметной, чем ей самой это казалось.
Хлопнула дверь в передней, и через минуту в комнату вошёл отец Риты.
- А-а-а, молодежь, здравствуйте.
- Петенька, а мы тебя только завтра ждали, - сказала Елена Григорьевна. - Ты вовремя, у нас чай и пирог.
- Чай кстати, - прогудел баском Пётр Петрович, садясь за стол. - В дороге продрог.
- Ну, что там? Зачем тебя в крайком вызывали?
- Это потом, Леночка.
Пётр Петрович повернулся к репродуктору, висевшему на стене:
- А что радио молчит? Выключили? Сейчас последние известия, надо бы послушать.
Паша сунул вилку в розетку. В чёрной тарелке что-то хрустнуло, и послышался голос Левитана: "…был оставлен после тяжёлых продолжительных боёв с превосходящими силами противника".
- Что оставили? - встревожено спросила Елена Григорьевна, которая на несколько секунд выходила на кухню.
- Не услышали, поздно включили, - ответил Пётр Петрович. - Да не так уж и важно, что именно. Оставили - вот главное. Всё ближе к нам.
- Неужели и сюда доберутся? - тревожно спросила Елена Григорьевна, и на какие-то мгновения за столом воцарилась такая тишина, будто комната была совсем пуста.
- Надо ко всему быть готовыми, - чуть помолчав, уклончиво ответил Пётр Петрович.
- Па-пу-ля, ты что-то знаешь. Скажи нам, тут же все свои.
- Ну, всего сказать не могу. В общем, в случае чего, пойду в партизанский отряд.
- Я с тобой! - Рита вмиг оказалась рядом с отцом.
- Курносых туда не берут, - попробовал отшутиться Пётр Петрович.
- А нас, мужчин, должны взять, - вмешался в разговор Генка.
- А вы, мужчины, учитесь пока, - сказал Пётр Петрович. - Без вас есть кому воевать. А потом видно будет.
Расставались шумно и весело, долго обсуждая хитрости, которые можно применить, чтобы все-таки попасть на фронт или в партизанский отряд. Сначала все вместе провожали Таню, потом - Зойку. Рита, конечно, тоже пошла - она же с Пашей вернётся! Мальчишки всю дорогу состязались в остроумии. Зойка смеялась, как и все, и чувствовала, что недавняя скованность уже совсем прошла. Когда они были недалеко от её дома, Лёня вдруг сказал:
- Я, пожалуй, здесь сверну. Вас так много - Зоя в полнейшей безопасности.
- Её вообще можно мне одному доверить, - солидно предложил Генка.
- Правда, зачем всем идти? - сказала Зойка, стараясь, чтобы её голос звучал ровно и непринуждённо. - Недалеко уже.
- Как хочешь, - потускневшим голосом отозвалась Рита, глядя вслед удалявшемуся Лёне, и, чтобы скрыть свое разочарование, нарочито весело и независимо крикнула: - До завтра!
Лёня на миг обернулся и махнул рукой. Рита и Паша повернули назад.
Зойка шла медленно, и Генка принялся философствовать о превратностях судьбы, когда худосочных солдатиков вроде Ритиного Володи совершенно незаслуженно посылают на передовую, а их, физически развитых ребят, храбрых, ловких и находчивых, не берут на фронт только потому, что они не достигли необходимого возраста. Зойка слушала рассеянно и неожиданно спросила:
- Ген, а кто это был?
- Где? - не понял Генка.
- Под моими окнами.
- Н-нет, Зой, не могу сказать. Я обещал.
- Та-ак, - задумчиво сказала Зойка, - значит, это всё-таки было. И один уже отпал.
- Кто? - удивлённо спросил Генка.
- Ты. Раз обещал, значит, кому-то, не себе же! - весело закончила Зойка, ей казалось, что она знает, кто это был. - Салют!
- Са-лют, - растерянно ответил Генка и, потоптавшись ещё немного, пошёл на другую сторону улицы.
Зойка закрыла за собой калитку и замерла: от крыльца отделилась тёмная фигура человека. В том, как он шагнул навстречу, было что-то знакомое, и её мгновенный страх быстро прошёл. Зойка ещё не успела ничего сообразить, как человек сказал:
- Люблю неожиданности.
Портрет
Зима, не принимая в расчёт календарь, после февральских "весенних окон" снова вошла в силу, крепко зацепившись за землю ледяной коркой, по которой то и дело несло снежную позёмку. При яростных порывах ветра Зойка слегка вздрагивала - старенькое пальто служило ей плохой защитой от стужи. Лёня пытался прикрыть её, и всё же холодный ветер пронизывал насквозь. У входа в театр Зойка приостановилась, но Лёня, открывая дверь, поторопил:
- Иди, иди, замёрзнешь.
- А может, посмотришь "Наймычку"?
- В третий раз? - засмеялся Лёня. - Нет. Уроков много. Ты иди. Я потом зайду за тобой, как всегда.
- Хорошо, - улыбнулась Зойка, - как всегда.
Она вошла в длинный узкий коридор, который здесь громко именовался фойе. В этом здании размещался клуб потребкооперации, а теперь временно в нём поместили эвакуированный с Украины театр, так как лучшего помещения со сценой и вполне приличным залом в городе не было.
Здание не отапливалось. В зале, всегда битком набитом зрителями, это почти не ощущалось, зато в фойе было так холодно, что у Зойки стыли руки и ноги. Но сегодня в первые минуты она почувствовала облегчение: ветра нет - и то хорошо.
В фойе сидели студийцы - ребята из всех трёх школ города, посещавшие студию изобразительного искусства. В этом названии, как и в фойе, было некоторое преувеличение, но на нём настаивал руководитель изостудии Николай Семёнович Короткий. Маленький, щупленький, он вполне оправдывал свою фамилию. С виду спокойный, иной раз даже застенчивый, он, тем не менее, обладал удивительным упорством и неукротимой энергией. По его настоянию и организовали студию, где он вёл занятия совершенно бесплатно, исключительно ради того, чтобы развивать молодые таланты. Говорил он немного, негромко, но так убедительно, используя веские доводы, каким-то особым чутьём угадывая возможные возражения, что быстро ставил в тупик почти каждого, кто пытался с ним поспорить, особенно относительно необходимости изостудии в такое лихое для страны время.
Зойка, как и все ученики школы, где он вёл уроки черчения и рисования, относилась к нему с некоторым почтением: Николай Семёнович был настоящим художником, до войны жил во Львове и писал большие картины. Генка, который всё про всех знал, рассказывал, что художник, потерявший во время эвакуации абсолютно всё, больше всего горевал из-за того, что не сумел вывезти свои картины.
- Здравствуйте, Николай Семёнович, - почти шёпотом сказала Зойка, боясь нарушить тишину студии.
- Здравствуйте, Колчанова, - тоже тихо ответил художник, и Зойка отметила, что он нигде и никогда не изменяет своему правилу обращаться к старшеклассникам на "вы".
Николай Семёнович медленно, осторожно, как будто нащупывая каждый следующий шаг, ходил между самодельными мольбертами, стараясь не стучать своей деревянной ногой, и тихим голосом давал указания питомцам. Студийцы время от времени дышали на застывающие краски, на непослушные, сведённые холодом пальцы или растирали руки и снова брались за кисти и карандаши.
Зойка тихонько прошла в конец фойе, где с потолка на длинном проводе свисала электрическая лампочка, а под ней стоял стул. Студийцы располагались под двумя первыми лампочками и никогда не трогали Зойкин стул - знали, что она приходит немного пораньше, чтобы успеть до начала спектакля выучить уроки. Дома у Колчановых, как и у многих жителей города, электрического света не было, они пользовались керосиновыми лампами, и Зойка с явным удовольствием читала при электрическом освещении.
Она раскрыла учебник геометрии, но никак не могла сосредоточиться. В голову всё время лезли Лёнины слова: "Я потом за тобой зайду, как всегда". Зойка улыбалась: уже "как всегда", а ведь всего две недели прошло с того вечера, когда они собирались у Риты. Распрощавшись со всеми, он тогда ушёл, и Зойку обидела торопливость, с какой он зашагал по переулку, и то, что не захотел дойти до её дома, хотя оставалось совсем немного, - уж слишком подчёркивал своё безразличие к ней. Но когда она увидела его у своего крыльца, то замерла, застыла, совершенно растерявшись.
- Люблю неожиданности, - сказал Лёня.
- Как ты сюда попал? - удивилась Зойка.
- Очень просто. Свернул ещё в один переулок и прыгнул через забор.
- Зачем? - ещё больше удивилась Зойка.
- Это так понятно: чтобы окончательно решить, как вместе убежать на фронт.
Он смеялся, тихо, ласково, слегка покровительственно. Зойка тоже засмеялась, невольно переходя на этот шутливый тон. И как-то разом исчезла её обычная скованность, которая возникала у неё от одного только его взгляда. Зойка говорила легко и непринуждённо, словно была знакома с ним много-много лет. Они долго болтали, и им было так хорошо и весело, что Зойка спохватилась только тогда, когда ноги совсем закоченели.
- Ой, как холодно!
- Иди, а то совсем замёрзнешь, - сказал Лёня, и в этих словах было столько сердечности, участия, что Зойка радостно заулыбалась в ответ.
Тётя Даша не обманула, помогла через своего соседа устроиться Зойке контролёром в театр. Теперь Зойка занята каждый вечер, кроме понедельника, когда в театре выходной, и с друзьями видится только в школе. Рита вдруг присмирела, перестала рассказывать о своих победах над сильным полом. Паша ходил меланхоличный и задумчивый. А Зойка с Лёней были так полны своей радостью, что и не замечали ничего вокруг. Он каждый вечер отводил её в театр, а потом провожал оттуда домой.
Нет, сегодня никак не сосредоточиться. "Ладно, потом доучу", - подумала Зойка и встала. Ей давно хотелось посмотреть, что рисуют юные таланты. Она подошла к Николаю Семёновичу:
- А можно посмотреть?
- Конечно, конечно.