Обезопасили себя и со стороны моря. Чтобы преградить неприятельскому флоту вход в Севастопольскую бухту, затопили несколько парусных кораблей. Десять тысяч матросов сошли с кораблей и стали защищать крепость с суши…
Прошла неделя. Наш помощник не появлялся и не звонил. Вдруг сегодня он прибежал к нам с утра взволнованный.
- Есть доказательства! Мама Николки Пищенко… Стасик раскрыл книгу - записки офицера - артиллериста с пятого бастиона. Страница 115:
"Командира правого фланга 22–го оборонительного участка Забудского контузило. При сём убило его ве¬стового. После восстановительных работ я видел у лей¬тенанта в вестовых юнгу с корабля. Сказывали, что мать юноши сего скончалась на днях в госпитале…"
- Это был Коля Пищенко!
- Но почему юнга?.. И потом - Забудский… Он ведь батареей командовал.
- Во–первых, офицер мог не знать, что Колька не юнга: на нём был отцовский бушлат и бескозырка. Во–вторых…
Стасик положил перед нами исписанный листок.
- Читайте. Из важного документа.
РЕШЕНИЕ ПОХОДНОЙ ДУМЫ ГЕОРГИЕВСКИХ КАВАЛЕРОВ ПОД ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВОМ П. С. НАХИМОВА
О ПРЕДСТАВЛЕНИИ К ОРДЕНУ ОФИЦЕРОВ, ОТЛИЧИВШИХСЯ
ПРИ ОБОРОНЕ СЕВАСТОПОЛЯ
15 ноября 1854 года
Командир батареи 26–го флотского экипажа лейтенант Григорий Николаевич Забудский. До 7 октября командовал батареек, 7–го вступил в командование правым флангом второй дистанции, постоянно находился под сильнейшим неприятельским огнём, неутомимо действуя днём и ночью противу неприятеля, искусной пальбой сбил несколько орудий, надолго заставлял молчать неприятеля; презирая всякую опасность, примером своей храбрости воодушевляет подчинённых. 24 числа того октября сильно контужен в голову, но остался на своём месте.
- А теперь смотрите, что получается. В докладной генерал–инженера Тотлебена о завершении восстановительных работ после первой бомбардировки сказано, что пятый бастион был заново укреплён к 10 ноября 1854 года… Выходит, Екатерина Пищенко скончалась 8–9 ноября.
* * *
Стучат кирки, скрежещут лопаты. Скалистый грунт бастиона поддаётся с трудом.
Сколько протянется передышка - неизвестно, ну¬жно спешить. Во время бомбардировки разбило много орудий. Местами до основания снесены насыпи, развалены траншеи и землянки, рухнула оборонительная стенка.
Николка помогает отцу укреплять туры - корзины с землёй. По его измазанному лицу бегут ручейки пота, оставляя светлые полосы.
- Не мешкать! - командуют сверху.
Поддерживая локтями спадающие штаны, мальчишка вскакивает на корзину, спешно утрамбовывает землю.
- Готово! - то и дело кричит он и прыгает на следующую корзину.
Появился поручик Дельсаль - высокий, узколицый, гладко выбритый. Поручик руководил восстановительными работами.
- Ваше благородие! - обратился к нему матрос Нода. На корабле он служил барабанщиком. - Дозвольте обратиться.
- Говори, - слегка картавя, произнёс сапёрный офицер.
- Слово имею насчёт этой стенки.
- Ну, ну, - поторопил его Дельсаль.
-… Когда возводили её, всё глядел, и сомнение брало: а ведь бомба завалит откосы! Больно скос крутой. Так оно и вышло.
Дельсаль с интересом посмотрел на смуглого, с лихо закрученными усами матроса.
- Так–так, продолжай.
- Вот ежели бы сделать другим макаром…
Они прошли вдоль батареи и поднялись на крышу блиндажа. Нода увлечённо объяснял своё предложение. Офицер вынул из сумки план. Батарейцы видели, как они склонились над планшетом. Дельсаль что-то чертил, то и дело обращаясь к матросу.
Николка с удивлением смотрел на Ивана Ноду. Тот ли это матрос, что бесшабашно говорил: "В меня хоть батогом, хоть оглоблей никакую науку не вобьёшь! Вот только "отбой" да "побудку" башка уразумела"?!
К батарее, скрипя и повизгивая, подъехала арба, доверху гружённая фашинами - длинными плетнями. Ими укреплялись земляные валы. Арбу сразу разгрузили. Возница поманил Кольку:
- Погонять умеешь?
- А как же!
- Хошь за фашинами съездить? А я тут подсоблю. Поди попросись.
- Пусть прокатится! - закричал сверху, с вала, отец. - Передохнёт малость.
Возница подсадил Николку на облучок. Мальчишка схватил вожжи и, боясь, что могут передумать, поспешно выпалил:
- Но-о!
Лошади не шевельнулись. Раздался смех.
- Ну и возница!
- Чего смеётесь, - вступился Нода, - он, может, этих лошадей не знает.
- Точно, не знает, - пробасил хозяин телеги. - Это работящие кони, братец. С ними ласково надобно… Ты ослабь вожжи-то - они сами и потянут.
Обескураженный Николка ослабил поводья, и арба медленно покатилась под гору.
Лошади привычно повернули в узенький переулок и пошли по неглубокому оврагу. Овраг вывел к большому захламлённому двору: там женщины плели из прутьев фашины для бастионов. В центре в огромном котле кипела вода. Мальчишка спрыгнул с арбы и направился в глубь двора - там распаривали пучки хвороста.
- Гляди, кони-то без хозяина пришли! - удивилась женщина.
- Они при мне, - пробурчал Николка.
Женщина вздохнула:
- И мой Петруха, верно, по бастионам валандается. Гнать некому.
- Надобности нет, - вмещался одноногий солдат - он тут был главным, - Ты вот по доброй воле вязать пришла, а малята - они тоже нужду разумеют. Этот, - отставной указал на мальчика, - возницу высвободил. Глядишь, лишние руки бастиону. Я тебе, Михайловна, так скажу: россиянин сызмальства за Отечество живот покласть готов - это в кро¬вушку вошло. Француз - он на язык спорый: думал, ударит своими мортирами* - конец Севастополю! Ан нет! Даже на штурм не пошёл - убоялся…
Николкина арба, гружённая фашинами, медленно выехала со двора. Мальчишка гордо восседал на козлах, поддерживая провисающие вожжи.
На дорогу вышла девочка, она подняла руку.
- Тпру–у! - Николка резко натянул поводья. - Чего ещё там?!
- Мне на бастион, - услышал он тоненький голосок. - Возьми…
- На какой ещё бастион?!
- Я водицы несу, - не замечая высокомерного тона, ответила девочка. В правой руке она держала глиняный кувшин.
- Я на пятый, - с достоинством бросил возница. - Ладно, влезай.
Девочка уселась, и арба покатила дальше.
Некоторое время молчали, но Николка не выдержал, заговорил:
- Батя на каком служит?
- Служил, - в голубых глазах девочки появи¬лись слёзы. - Маманя теперь в горе навечном…
У Николки защекотало в горле.
- А у нас мамку… того… Схоронили третьего дня…
Выехали в Кривой переулок. Мальчик спохватился:
- Ты воду где брала? Их благородие разузнать велели. Потом бочку снарядим.
- Да тут недалече. Покажу.
Через полчаса солдаты и матросы батареи Забудского уже разгружали телегу. Весёлый Нода, увидев Николкину спутницу, нарочно громко сообщил:
- А наш-то не один возвернулся - с барышней!
- Она воды привезла, - смутился парнишка.
Подошёл отец.
- Воды, говоришь. Ну–тка, дай хлебнуть! - И он с жадностью припал к глиняному кувшину. - А зовут тебя как, голубоглазка?
- Алёна. Велихова я.
* * *
Мальчишка, расставив на валу грибы, которые насобирал по склонам, увлечённо сбивал их камнями.
- Вестовой Пищенко!
Окрик был таким грозным, что Николка невольно вздрогнул и обернулся. Улыбающийся, загорелый Нода дурашливо выговаривал:
- Ай–я–яй, ваше благородие, господин вестовой! Ай–я–яй… Чего это ты затеял?
Колька показал на дальний ряд воткнутых в землю грибов:
- Это - Осман–паша. А тут - Нахимов.
- А, Синопское сражение! Ну, тогда, браток,
на¬путал ты. - Нода стал менять грибы местами. - У турков эскадра стояла луною. Семь фрегатов здесь, а тута - корвет. И ещё два парохода возле батареи… Теперь точно… А мой корабль, - Нода взялся за очередной гриб, - мой бросил якорь…
- Дядя Иван, ты на каком был?
- Как на каком! - возмутился Нода. - На самом главнейшем. Я, ваше благородие, господин вестовой, на "Императрице Марии" под началом Павла Степановича служил.
Глаза чернявого матроса заблестели, привычным движением он крутанул ус.
- Вошли мы двумя колоннами напрямик в Турецкую бухту, - Нода стал быстро передвигать грибы, показывая, где, какой корабль бросил якорь, как сносило колонну течением. Потом отбежал в сторону, подхватил с земли горсть камней, ткнул пальцем в "кильватерный" строй и азартно закричал:
- По турецкой эскадре калёными* - пли!
На вал обрушился град булыжников. "Императри¬ца Мария" атаковала флагманский "турецкий фре¬гат".
- Принимай командование "Парижем"! - приказал Нода.
- Слушаюсь, ваше превосходительство! - отчеканил Николка, изображая командира второй колонны.
По "турецкому флоту", зажатому в "бухте", ударила "артиллерия" с двух бортов. Минута - и грибы превратились в серое месиво. Нода облегчённо вздохнул:
- Вот так всех турок пожгли. А их главный паша саблю свою Ивану Степанычу сдал.
Колька, возбуждённый "сражением", попросил:
- Дядя Иван, дай "Егория" подержать.
Нода снял с груди Георгиевский крест и протянул его Кольке.
- На. Да смотри не поцарапай.
Награду за Синоп флотский барабанщик получил из рук самого Нахимова.
Николка бережно подержал орден на ладони, вздохнул. Отвернулся от матроса и примерил "Георгия".
Нода сделал вид, что не заметил. Посмотрел на небо, будто кто-то там повесил часы, сказал:
- Пора мне, брат Николка. Да и твоё начальство, поди, заждалось.
Уже возле офицерского блиндажа, поправляя бескозырку, Николка вспомнил о грибах. "Эх, хотел ведь бате поджарку состряпать!" И улыбнулся: перед гла¬зами возникло серое грибное месиво "турецкой эскадры".
В землянке жарко и накурено. Кроме командира дистанции Забудского и его помощника Дельсаля, ещё два незнакомых Кольке офицера. На столе горит лампа. Офицеры играют в карты.
- Мальчишка попытался проскочить незамеченным, но Забудский, вроде бы и не смотревший на вход, нарочито громко произнёс: Не будет! - пылко выкрикнул Дельсаль.
- Позвольте, - возразил штабс–капитан, - мы воевали не единожды, а Россия всё та же!
- Нет, - приподнялся его напарник, - уже после кампании двенадцатого года Русь и мужик не те!
И декабрьский бунт тому доказательство.
Стало тихо в блиндаже. Потом послышался вздох Забудского:
- Розги - не очень надёжное оружие…
Слипались глаза, по усталому телу мальчика разливалась истома, обрывки фраз доносились теперь откуда-то издалека:
- "… солдат воюет за Отечество. За Отечество, господа! Не за вас, не за меня и не за петербургского барина. За О–те–чёс–тво!
-…союзники упустили момент штурма…
-…покойный Владимир Алексеевич
Неожиданно таинственные слова привлекли внима¬ние мальчика. Говорил командир дистанции Забудский:
- Погреб, пороховой погреб необходимо обнаружить. Где они его устроили? За хутором Вотковского, что ли?..
- Надобно лазутчиков выслать.
- Высылали. Не возвернулись. Похоже, засекли французы.
- Отыскать таких, чтоб окрестность досконально знали.
"Да я этот хутор Вотковского почище любых лазутчиков знаю", - подумал Колька.
Сверху послышались выстрелы, и через мгновение рядом с блиндажом разорвался снаряд.
- Это английский. С Зелёной горы, - поднимаясь, сказал Забудский.
В ответ ударила наша мортира. Перестрелка усиливалась. Офицеры поспешно вышли из блиндажа.
Над бастионом с шумом пронеслись конгревовы ракеты*, осветив орудийную прислугу.
Стояла тёплая южная ночь, хотя и был ноябрь. Забудский подошёл к валу и коротко скомандовал:
- Отвечать изредка!
Он следил за вспышками на батареях противника. В темноте, прочерчивая небо, ярко светились запальные трубки "лохматок". Так батарейцы прозвали пороховые бомбы - в полёте они крутились и казались лохматыми огненными шарами.
- Хороша иллюминация! - послышался весёлый
голос Ивана Ноды. - Ох, хороша!
- Француз привык к фейверкам да к праздникам - в тон ему ответил Тимофей Пищенко.
- "Лохматка"! - закричал сигнальщик.
Он стоял на валу и следил за полётом снарядов, всегда безошибочно определяя их направление.
"Лохматка" разорвалась у матросской землянки.
- Ишь, махальный, - кивнул в сторону сигнальщика Нода, - точь–в-точь Илья–пророк!
Забудский вдруг увидел у орудий в центре батареи фигурку вестового: "Так и тянет его к пушкам - вот пострел!"
А Николка смотрел в сторону хутора Вотковского и думал: "Пороховой погреб. Где он может быть? Где его французы спрятали?"
ГЛАВА ВТОРАЯ
Лазутчик пробирался к вражеским позициям. Изредка он останавливался и прислушивался, но сквозь монотонный шум дождя доносилось только завывание ветра. Стал подниматься по склону, и тут его чуткий слух уловил чьё-то покашливание. Он мгновенно прильнул к земле и замер. Вскоре послышалось чавканье грязи под осторожными шагами. Лазутчик пополз на шум и в нескольких метрах от себя увидел человека, пробирающегося к нашим позициям. "Значит, где-то поблизости французский "секрет". Надо проследить!"
Пригибаясь, короткими перебежками он последовал за французом.
Тот вёл себя странно: часто останавливался, неожиданно сворачивал то вправо, то влево. "Фу, чёрт! Словно насмехается, - выругался про себя разведчик, - ещё раз выкинет такой фортель - возьму! А про "секрет" он и сам расскажет!"
В ожидании броска напряглись мышцы. Зоркие глаза просверливали темень. Француз шёл прямо в руки. Ещё миг - и он рядом. Разведчик бросился вперёд" ловким движением сбил с ног "языка" и, сев на него верхом, заломил руки. Сдёрнул с ремня верёвку, связал пленника. Тот продолжал брыкаться, пытаясь ударить ногами.
Лазутчик встал и со злостью тряхнул француза. "Ишь ты, лёгкий какой!" Повернул француза лицом к себе и… присвистнул от неожиданности, увидев детскую физиономию.
"Юнец! Верно, барабанщиком у них". Разведчик вытер грязь с лица пленника.
- Теперь видишь?
Пленный хотел ответить, открыл было рот, но разведчик опередил его.
- Прошу пардону, - галантно извинился он перед "языком", - пардону прошу, - и сунул в рот пленному клок ветоши. - Топай, браток, - разведчик указал направление, - гутарить будем потом.
Маленький француз пришёл в себя. Он вскочил на ноги и согласно закивал головой: дескать, понял, куда надо идти, и повинуется.
"Догадливый", - усмехнулся разведчик. Подхватив штуцер, он направился за "языком".
Пленный шагал медленно, с трудом вытягивая ноги из непролазной грязи. Его маленькая головка на тонкой шее ворочалась то туда, то сюда. Француз пытался спастись от проникающих за ворот холодных струй. Разведчик его не подгонял, тоже порядком устал.
Склон балки резко оборвался. Здесь нужно поворачивать влево: размытая ливнями, одним чутьём угадываемая тропинка., вела к русским позициям. Разведчик хотел было показать пленному направление, но тот неожиданно остановился, взглянул вверх, а затем уверенно свернул на невидимую тропу.
"Ишь ты, опытный! - удивился разведчик. - Местность знает, вражина!"
Рядом, почти у самой тропки, находилась пещерка. Возвращаясь с вылазок, он обычно заходил сюда, чтобы передохнуть перед крутым подъёмом. Не изме¬нил своей привычке и на этот раз.
- Туда! - подтолкнул "языка" разведчик.
Пленный кивнул, ногой раздвинул кусты и нырнул в пещерку. Разведчик только головой закачал от такой сообразительности,
В пещерке было темно и сухо. Он достал кисет, свернул цигарку, добыл кресалом огонь, закурил. При каждой затяжке подземелье освещалось, как фо¬нарем. Едкий махорочный дым щекотал в носу и горле.
Разведчик взглянул на "языка": щёки его раздувались, и только ветошь во рту мешала раскашляться.
- Что? Духу нашего не выносишь? - засмеялся разведчик. - Сейчас кляп вытащу. Только, чур, не шуметь!
Пленный жадно глотнул воздух, выплюнул ворсины и попросил:
- Дяденька, развяжите! Руки сдавило - мочи нет.
- Развязать? - оторопел разведчик, услышав чисто русскую речь. - Постой, постой! - он подошёл к пленному вплотную и осветил цигаркой лицо.
На разведчика смотрели обиженные мальчишеские глаза.
- Ты кто такой?!
- С пятого бастиону я. Вестовой у командира 2–й дистанции лейтенанта Забудского!
- Звать как?
- Николка Пищенко.
- Так что ж ты до сих пор молчал?! - подобно своей цигарке вспыхнул разведчик.
- Сами рот заткнули, - насупился Пищенко, - а теперь - "почему".
- Заткнул, - сокрушённо подтвердил разведчик. - Что же теперича делать? Ох, и подвёл ты меня, браток… Ну, вот что, - пришёл он к решению, - дорогу на бастион знаешь?