- Вот, - сказал он, - десять минут в одном растворе, в проявителе, десять минут - в другом, это закрепитель, или фиксаж. - Иван сидел на табуретке около сундука и легонько покачивал ванночку. - Посмотрим, что тут у вас получилось… Если хорошо получилось, значит, вам повезло, потому что с первого раза ни у кого не получается… Только, ребята, если уж продавать фотоаппарат, то для того, чтобы новый купить, я так считаю. Если мы прибыль от продажи разделим пополам, то вам приходится двенадцать с полтиной и пять рублей - семнадцать рублей. За семнадцать рублей можно отличный аппарат купить. Как вы думаете?
О семнадцати рублях ребята и мечтать не могли.
"За семнадцать рублей можно купить две пары бутсов и рубль еще останется", - думал Закир.
"За семнадцать рублей можно на всех купить эти крючки-кошки", - думал Эсон.
- А собаку вы тоже заберете? - спросил Рахим.
В это время Иван как раз вынул из ванночки пластинку и посмотрел ее на красный свет.
- Что-то у вас здесь непонятное, - сказал он и переложил пластинку в другую ванночку.
- А собаку вы тоже заберете?
- Добермана-то? Нет, зачем же. Я же вам ее подарил, а не продал.
- Нам один дяденька за Добермана десять рублей давал, - сказал Закир.
- Десять? - удивился Иван. - Что-то больно много. Ведь он даже не чистокровный. Он только наполовину доберман, а наполовину неизвестно кто. Я, ребята, против того, чтобы вы его продавали. По-моему, собак продавать нечестно, они вроде как люди. Подарить - другое дело, если в хорошие руки.
Садык во время всего этого разговора молчал. Он думал о том, что все на улице считают его отца убийцей, и о том, что отец так некстати уехал, а теперь еще приплели исчезновение Кудрата. Сначала он обиделся на ребят, что они ничего ему не рассказали, а теперь понимал, что и сам никогда бы не решился сказать Закиру, если бы что-нибудь такое говорили про его отца.
- Ну, а сейчас пойдем на свет, - сказал Иван, - посмотрим, что вышло. - Он открыл дверь и, осторожно держа пластинку, предложил ребятам посмотреть.
На пластинке было большое светлое мохнатое пятно с коротенькими лучиками. Выше этого пятна были еще какие-то светлые полоски и пятнышки.
- Это солнце, что ли? - спросил Эсон.
- Это? - указывая на светлое пятно, сказал Иван. - Нет, это не солнце. Это на негативе оно светлое, а на бумаге темным получится.
- Как солнце, - сказал Эсон.
- Это твоя голова, - хмуро догадался Садык. - Я же тебе говорил - опусти голову.
- Я и опустил, - сказал Эсон.
- А нас там не видно? - спросил Закир.
- Вас, ребята, не видно, - ответил Иван. - Вот дерево тут есть… дувалы какие-то… а вас не видно. Но дерево хорошо получилось. Интересно, у вас задний план лучше получился. Навели плохо… - сказал Иван. - Конечно, снимок испорчен, но я все-таки отпечатаю для вас на память, как не надо снимать.
Иван снял с окна одеяло, пристроил пластинку на подоконнике. Ребята увидели, что в ведре на полу плавают мокрые фотокарточки. На всех была одна и та же девочка лет двух, со светлыми волосиками и темными глазами. На одной карточке она стояла с куклой в руках и смеялась, на другой - сидела на полу возле кровати и плакала, на третьей - играла в песочек.
- Сейчас мы сделаем, чтобы они блестели, - сказал Иван и прилепил мокрые фотокарточки на оконное стекло. - Вы не очень спешите? - спросил он, - А то негативу еще сохнуть надо. Давайте пока чаю попьем.
Ребята выпили чаю с леденцами. Потом Иван опять закрыл окно одеялом, плотно притворил дверь и стал делать что-то непонятное. В темноте он достал из черного пакета лист бумаги, положил его в деревянную рамку, сверху приложил к бумаге негатив, потом все это прижал к животу, вышел во двор, подержал рамку открытой, потом опять прижал ее к животу и вернулся в комнату. Бумагу он положил сначала в одну ванночку, потом в другую, потом бросил ее в ведро с водой и тогда открыл дверь и снял с окна одеяло.
- Все в порядке, - сказал он. - Что вышло, то вышло.
Садык очень боялся, что ребятам не понравится фотография - ведь ни один из них на ней не получился, - но ребятам фотография понравилась, особенно Эсону.
- О-о-о! - сказал он. - Какая у меня большая голова!
- А вот это тутовник! - обрадовался Рахим.
- А вот это бутылочный склад, - сказал Закир.
- Тут вот вдали какие-то люди получились, - сказал Иван. - Крышу они, что ли, чинят?
Садык внимательно всмотрелся в фотографию.
- Это не крышу… - сказал он.
- Это далеко, - согласился Эсон.
- Во всяком случае, - сказал Иван, - для первого раза неплохо. Дерево все получилось, каждый листочек видно. Задний план неплохо проработан.
- Я не думал, что так хорошо получится, - сказал Закир.
- В следующий раз ты обещал меня отдельно снять, - напомнил Садыку Эсон.
- Так что же, не будем аппарат продавать? - спросил Иван у Садыка.
- Дайте мне карточку, - вместо ответа попросил Садык. Он еще раз внимательно вгляделся.
Действительно, совсем маленькие на фотографии получились два человека. Один из них был виден весь, а у другого только плечи и голова. Оба держали в руках какой-то черный предмет.
Незаметно для себя Садык все больше приближался к открытой двери, к свету, пока наконец не оказался во дворе. Нет, конечно, эти люди не чинили крышу. Это была не крыша, это был дувал. Дувал… Неужели?..
- Ребята, - сказал Садык, заглянув в комнату, - я должен сейчас сбегать в одно место. Вы здесь без меня решайте - продавать, не продавать.
- Ты скоро вернешься? - спросил Закир.
- Не знаю! - уже на бегу крикнул Садык.
Он очень спешил. Он бежал по улицам Ташкента, держа на вытянутой ладони мокрую фотографию. Он даже не догадался сесть в трамвай, а все бежал и бежал. Вот наконец и улица Оружейников. По переулку Садык выбежал на пустырь. Фотография высохла и покоробилась.
"Так… здесь я поставил ребят, - начал размышлять Садык, - здесь стоял фотоаппарат, сначала на земле, потом я поставил его на Эсона. Эсон приподнялся, головой он заслонил нижнюю часть снимка, а на верхней… надо проверить, надо проверить…"
Садык сел на землю и положил фотографию на колени. "Значит, вот дерево… вот один дувал… вот крыша бутылочного склада… Так и есть. Эти двое, эти два маленьких человечка, два крохотных черных силуэта вовсе не чинят крышу. Они перелезают через дувал. И в руках у них, конечно, ящик Махкам-ака. И дувал этот отгораживает дворик махалинской комиссии от пустого двора, где Кудрат видел сапоги возле сарая".
О том, что фотографировались они в день, когда был убит Махкам-ака, Садыку не нужно было вспоминать, он помнил весь этот день до мельчайших подробностей.
Два человека перелезают через дувал. В его сознании сразу возникла прочная цепочка фактов. Они убили, перелезли, взломали замок, не нашли печати и выбросили ящик на свалку. Они… Вначале Садык не думал, кто - они.
Надо сейчас же побежать к милиционеру Исе и рассказать. Он, наверно, и не знает, что делается у него во дворе… Нет, к милиционеру он не побежит и, уж конечно, не пойдет к Таджибекову - ведь они считают, что это его отец убил председателя. Надо пойти в милицию.
Садык сунул покоробившуюся фотографию за пазуху и побежал в милицию. В дежурке сидели два милиционера и пили чай.
- Тебе чего, мальчик?
- Я хотел спросить, кто здесь сыщик, который занимается убийством на улице Оружейников, - сказал Садык.
- Это дело учителя Касыма? - спросил один из милиционеров.
- Нет, - сказал Садык, - об убийстве Махкам-ака.
- Ну да, - сказал милиционер, - дело учителя Касыма. - Его ведет следователь Акбарходжаев. Он только недавно ушел, приходи завтра.
Садык помчался домой. Он чувствовал себя виноватым перед матерью, потому что сказал дома, что уходит на час, а вот уже вечер.
Во дворе было пусто. Садык вошел в комнату. Мать кормила грудью младшую девочку и плакала.
- Мама, - сказал Садык, - вы меня извините, я не хотел так долго.
- Господи, - вздохнула мать, - в такой день, в такой день ты где-то бегаешь!
Еще по дороге домой Садык решил, что попросит у матери разрешения немедленно пойти за отцом в Кум-кишлак, но сейчас не решился об этом заговорить.
- В такой день! - продолжала мать. - Ко мне приходила соседка, она говорит, что…
Дильбар оторвалась от груди и заплакала.
"Неужели и мама об этом знает!" - с ужасом подумал Садык.
- К соседям приходили милиционер Иса и следователь, - опять заговорила она, - они считают, что это твой отец убил нашего председателя.
- Это неправда! - сказал Садык.
- Они все так говорят.
- Это неправда! - Садык топнул ногой. - Он никого не мог убить.
- Конечно, не он убил, - сказала мать, - но все говорят, что он убил. Если бы ты пришел раньше, я послала бы тебя к отцу. Но сейчас уже вечер, через час будет темно.
- Все равно я пойду, - сказал Садык.
Сначала мать спорила, но потом согласилась. В таком деле нельзя терять ни минуты.
Садык поужинал, взял на дорогу лепешку и в быстро сгущающихся сумерках вышел на пустынную улицу. Он знал, какой дорогой идти в Кум-кишлак. Нужно пересечь весь новый город, пройти мимо кавалерийского училища и там… Ну, там он спросит.
4
Следователь Акбарходжаев был человек честный. Он всегда помнил об этом и этим гордился. Беда в том, что он к тому же твердо верил в свой ум и проницательность. Ему казалось, что первое принятое им решение и есть самое верное. Кроме того, следователь очень верил первому впечатлению. Так, учитель Касым ему сразу не понравился, а Таджибеков, наоборот, приглянулся. Причина была, видимо, в том, что учитель вел себя сдержанно, с достоинством и позволял себе возражения, которые следователь воспринимал как унижение собственного достоинства. Акбарходжаеву казалось, что учитель нарочно и злостно не хочет понимать то, что ему говорят. А бухгалтер Таджибеков, наоборот, все понимал с полуслова, подхватывал любую мысль и соглашался с любым предложением. Хороший, простой человек, решил про него следователь и действовал, исходя из этого.
Михаил Сазонов посоветовал Акбарходжаеву подробнее изучить обстановку на улице Оружейников. Конечно, Сазонов не был его прямым начальником, но и не считаться с его мнением Акбарходжаев не мог: все-таки уполномоченный городского уголовного розыска, и не просто уполномоченный, а старший. Акбарходжаев последовал совету, но решил сделать так, как считал проще и быстрее. Он пошел прямо домой к бухгалтеру Таджибекову и через милиционера Ису предупредил, когда придет.
Они сидели на террасе и ели манты - большие пельмени из тонкого теста с острым, густо перченным мясом. Их было только трое: следователь, милиционер Иса и хозяин дома. У следователя было хорошее настроение. Он чувствовал расположение к хозяину дома, и манты были прекрасные - сочные и ароматные. Поручение Сазонова казалось ему в какой-то степени формальным, и потому он не столько расспрашивал, не столько слушал, сколько рассказывал сам:
- Я, знаете, как посмотрел на этого учителя, сразу все про него понял. Прежде чем ответить - думает. Ты ему говоришь одно, он тебе - другое. Я спрашиваю - где был в тот вечер, он не говорит. Раз не говорит, значит, скрывает. В нашем деле самое главное - это видеть человека насквозь. Зоркость нужна. Я когда на человека смотрю, если он преступник, он моего взгляда никогда не выдерживает. Ну, есть, конечно, наглые люди вроде этого учителя. Я на него смотрю, а он на меня смотрит, как будто это он следователь. Я сразу понял, что он виноват.
- Конечно, - сказал милиционер Иса. - У вас ведь опыт.
Опыт у Акбарходжаева был небольшой - совсем недавно его перевели из пожарной охраны в милицию.
- Опыт - это не главное, - ответил он. - Самое главное - видеть людей насквозь. Вот взять уполномоченного угрозыска. Ну, этот русский, который к вам приходил, Сазонов. У него опыт больше, чем у меня, а до последнего времени он считал, что учитель не виновен. Так прямо мне и говорит. Нет, говорит, прямых улик. Анонимка пришла в управление, он и на нее внимания не обратил. Говорит - наоборот, раз анонимка, значит, не он убил. Как у него только голова работает!
Бухгалтер Таджибеков старался говорить как можно меньше. Он ловил каждое слово разболтавшегося следователя и настораживался. Значит, не все так гладко получается, думал он. Значит, есть в милиции люди, которые не верят в то, что он так тщательно подстроил. Таджибеков чувствовал себя особенно напряженно еще и потому, что за спиной у него в комнате под окном лежал Кур-Султан. Таджибеков знал, что каждое слово, произнесенное на террасе, Кур-Султан ловит с жадностью, а в руках у Кур-Султана наган.
- Да, вот еще забыл спросить, - продолжал Акбарходжаев. - Этот Сазонов, ну, который приходил к вам, интересуется, не появлялись ли на вашей улице четыре человека. Один из них с бельмом на глазу. По кличке Кур-Султан. Это шайка бандитов из Самарканда сбежала.
Если бы следователь был чуть повнимательнее, если бы он меньше доверял своей проницательности, а больше смотрел на то, что происходит вокруг него, он бы заметил, что милиционер Иса при этих словах побледнел и перестал жевать, он бы заметил взгляд, который хозяин дома бросил на милиционера. Может быть, все это и не подсказало бы ему каких-то определенных решений, но наверняка насторожило бы.
- Вот ты говоришь - опыт, - сказал Акбарходжаев Исе. - Надо же соображать. Если Кур-Султан все время около Самарканда крутился, около Ходжента, иногда в Фергану уходил, зачем же он в Ташкент пойдет! У него же там все знакомые.
- Ешьте, пожалуйста, ешьте, - угощал гостя бухгалтер Таджибеков, а про себя думал: "В какое опасное дело затянул меня этот Кур-Султан! Это же надо, чтобы следователь такой глупый попался. А если бы хоть немного умнее? Ведь каждый понимает: если преступник скрывается от погони, если он хочет что-то переждать, то ему лучше всего скрываться не там, где его хорошо знают, а там, где его знают меньше. Господи, до чего глуп!"
- Так вот, - продолжал следователь, - есть подозрение, что этот учитель связался с бандитами и для них украл ящик с печатью. А теперь все они куда-нибудь уехали, может быть, за границу удрали… Между прочим, если бы не этот уполномоченный, я бы учителя арестовал. Я бы все это дело сразу раскрыл. А теперь… где их искать! Кстати, Сазонов до сих пор считает, что бандиты еще здесь, и говорит - надо установить контроль. Я, конечно, в это дело не верю, но ты, Иса, все-таки поглядывай. Если увидишь человека с рябым лицом и бельмом, сразу задерживай и доставляй в милицию. Если будет оказывать сопротивление, стреляй. Понял?
- Понял, - хрипло ответил Иса.
- А ты до сих пор не видел такого человека? - спросил следователь.
- Не видел, не видел, конечно, не видел, - сказал Иса, стараясь смотреть Акбарходжаеву прямо в глаза.
- Вы тоже будьте внимательнее, - сказал Акбарходжаев бухгалтеру. - Махалинская комиссия - это наша опора, общественность имеет большое значение. Может быть, этот Сазонов и прав, потому что кое-какие данные есть, что они в Ташкенте могут быть. Кое-какие данные. Возможно, будем некоторые районы прочесывать. Например, со стороны гор от Чимгана, от Ахангарана. И особенно следите за домом учителя. Я все-таки уверен, что это он убил. А ты? - Этот вопрос был обращен к Исе.
- Я тоже, - сказал Иса.
- А вы, Уктамбек Таджибекович?
- Знаете, трудно поверить, - ответил тот, - просто трудно поверить. Но действительно все сходится… Я боюсь утверждать, но, мне кажется, я видел учителя, как он шел с какими-то двумя незнакомыми. По-моему, не ташкентские.
- Один из них рябой, с бельмом?
- Д-да нет, - поколебавшись, ответил Таджибеков, - лиц я не видел. Они уходили, я их со спины только видел.
- Жаль, - сказал следователь. - Может быть, действительно они все-таки в Ташкенте.
Он посидел еще немного, выпил две пиалы чаю и пошел домой.
Таджибеков степенно проводил его до калитки, а вернулся быстрым шагом и сразу же прошел в глубь дома. Он даже не глянул на милиционера Ису, одиноко сидевшего на террасе.
Дом Таджибекова, как и многие дома в Ташкенте, состоял из двух половин. Одна - для семьи, так сказать, будничная, другая - парадная, для гостей. Таджибеков предпочитал жить в парадной части и не любил, когда домочадцы заходили туда. У него часто бывали гости, которых он не хотел показывать даже близким. А с тех пор как в доме поселился Кур-Султан, даже сын и жена не могли зайти сюда без спроса.
Кур-Султан сидел на ковре и щелкал барабаном своего нагана.
- Я надеюсь, вы все слышали сами, - начал Таджибеков, - и вы понимаете, какая сложная создалась обстановка. Я недаром говорил, что вам лучше скорее уехать.
- Уважаемый хозяин, - ответил Кур-Султан, - вы ведете себя так, что я с первого дня готов усомниться, мусульманин ли вы. С первого дня я понял, что вы не рады гостям. За то, что вы плохой мусульманин, вы будете держать ответ перед аллахом, за то, что вы глупый человек, - перед вашими детьми и внуками, а за то, что вы плохой товарищ, вы можете ответить и мне.
Таджибеков давно привык к тому, как разговаривает с ним Кур-Султан. Что ж, в его руках сила. Убить человека Кур-Султану так же просто, как выпить пиалу чаю. И хотя на совести этих двух людей было уже два совместных убийства, в обоих случаях убивал Кур-Султан. И все-таки до самого последнего времени басмач, грабивший и убивавший на больших дорогах, был выгодным компаньоном для скромного бухгалтера Таджибекова. Никто лучше не умел обращать в золото те ценности, которые прилипали к рукам бухгалтера кооперации. А бухгалтер очень любил золото, только на него он мог надеяться. Золото не обманет.
Таджибеков подозревал, что у Кур-Султана тоже немало этого желтого металла, и вообще-то он был прав. Одного не знал ни Таджибеков, ни самые близкие сообщники Кур-Султана, ни, может быть, даже молчаливый Барат: что не золото было главным капиталом бандита. Главное его богатство находилось в небольшом кожаном мешочке у пояса. Там были драгоценные камни - несколько крупных сапфиров, изумрудов и около сорока алмазов. С этим-то мешочком и собирался Кур-Султан уйти за границу. Он хотел пробраться в Иран и только в качестве телохранителей брал с собой трех остальных басмачей. Он хотел уйти с минимальным риском; с хорошими документами пробраться в Туркмению, а там с какой-нибудь шайкой контрабандистов идти напролом через границу. Вот тут-то и пригодились бы эти трое.
Разглагольствования следователя не на шутку встревожили матерого бандита, и его раздражало, что он не может скрыть свою тревогу от Таджибекова. Кур-Султан в жизни никому не доверял, а бухгалтер вызывал у него совсем мало доверия. Вот и сейчас…
- Поймите меня, - говорил Таджибеков, - я ведь не только о себе забочусь, но и о вас. Вы видите, они ходят кругами.
- Начнем с вашей глупости, - прервал его Кур-Султан. - Зачем вам понадобилось вмешивать учителя? Вы точно знаете, что он убежал? А вдруг он завтра вернется? Может быть, он уже сегодня вернулся.