Глава 6
СОБАКА СУДЬИ
В зале суда воцарилась гробовая тишина. А потом вдруг все стали перешептываться и хихикать, и в конце концов зал загудел, как потревоженный улей. Одни просто возмущались, другие смеялись и показывали на доктора пальцем, третьи удивленно качали головой и озадаченно кряхтели.
Противный крючконосый обвинитель вскочил со своего места.
- Я протестую, ваша честь! - вскричал он, размахивая руками, как мельница крыльями. - Я протестую! Здесь хотят унизить достоинство суда!
- О достоинстве суда я позабочусь сам, - ответил судья.
Обвинитель с обиженной и злой физиономией нехотя сел на место, и тут вскочил господин Дженкинс. Будь дело менее серьезным, я бы подумал, что попал в театр кукол: так смешно они вскакивали и садились, вскакивали и садились.
- Если у суда возникают сомнения в том, что доктор Дулиттл говорит правду и действительно владеет собачьим языком, то я попрошу досточтимого судью устроить доктору испытание здесь же, в зале суда.
Мне показалось, что старый судья весело подмигнул доктору. Скорее всего, мне это действительно показалось, потому что он долго раздумывал, прежде чем ответил:
- Думаю, в таком деле испытание - вещь совершенно необходимая.
А потом он обратился к Джону Дулиттлу:
- А вы уверены, господин доктор, что выдержите испытание?
- Совершенно уверен, ваша честь, - ответил доктор.
- Если вы сумеете убедить нас, - продолжал судья, - что говорите на собачьем языке, я позволю псу обвиняемого выступить свидетелем. Но предупреждаю вас: если вы вздумаете водить нас за нос, то сегодня же предстанете перед судом. Я не позволю дурачить себя.
- Я протестую! Протестую! - не унимался крючконосый обвинитель. - Только подумать: привести в суд пса! Неслыханное оскорбление!
- Прошу вас сесть! - строго прикрикнул на него судья.
- С каким животным я должен сначала поговорить, чтобы убедить высокий суд? - спросил доктор.
- С моей собакой, - ответил судья. - Она ждет меня в гардеробной. Пусть ее приведут сюда. Посмотрим, посмотрим, на что вы способны.
Кто-то вышел и через две минуты вернулся с собакой судьи, породистой шотландской овчаркой, длинноногой, поджарой и с густой волнистой шерстью. У нее был такой же гордый и неприступный вид, как и у судьи.
- Вы когда-нибудь раньше видели мою собаку? - спросил судья. - Не забывайте, что вы поклялись на Библии говорить правду, и только правду.
- Нет, ваша честь, - отвечал доктор. - Я никогда раньше не видел вашу собаку.
- Прекрасно. Спросите у нее, что я ел на ужин вчера. Она сидела рядом со мной и все видела.
Доктор заговорил с собакой. Он морщил лицо, поднимал брови, подавал ей знаки руками, рычал, поскуливал и в конце концов рассмеялся, словно забыл про судью, адвокатов, прокуроров и публику.
В зале стояла тишина, и тут толстая дама позади меня громко, так что все услышали, зашептала:
- Да он смеется над нами! Слыханное ли дело - говорить с собакой! За кого он нас принимает? Мы не дети, чтобы поверить в басню о собачьем языке!
Судья тоже услышал ее слова и с недовольным видом спросил доктора:
- Как долго нам еще придется ждать? Неужели, чтобы спросить, что я ел на ужин, вам требуется десять минут?
- Нет, ваша честь, - ответил доктор, - собака мне уже давно сказала, что вы ели на ужин вчера, а теперь рассказывает, что вы делали после ужина.
- Это к делу не относится, - оборвал его досточтимый Длинн Макноски. - Отвечайте на мой вопрос.
- Собака сказала мне, ваша честь, что вы поужинали бараньей котлеткой, печеным картофелем и маринованными грецкими орехами и запили ужин стаканом светлого пива.
Судья смертельно побледнел.
- Это какое-то колдовство… - прошептал он. - Кто бы мог подумать… Ведь там, кроме собаки, никого не было…
- А после ужина, - как ни в чем не бывало продолжал доктор Дулиттл, - вы пошли посмотреть, как фехтует молодежь в спортивном клубе, а потом до полуночи играли в карты. Вернулись домой вы уже под утро и громко распевали: "Я обнимал ее до третьих петухов…"
- Достаточно, достаточно, - перебил доктора Дулиттла судья. - Вы меня убедили. Вызовите собаку обвиняемого, пусть она даст показания.
- Я протестую! - взвизгнул обвинитель. - Это неслыханно! Ваша честь, я протестую!
- Замолчите! - прикрикнул на него судья. - Я уже сказал: пусть собака даст показания.
Впервые за всю многолетнюю историю старой доброй Англии суд Его Королевского Величества выслушивал свидетельство собаки. А я, мальчишка по имени Том Стаббинс, провел Боба сквозь замершую от удивления толпу, с трудом удержался, чтобы не показать язык скривившемуся обвинителю, и усадил бульдога на высоком стуле, предназначавшемуся для свидетелей. Старый пес скалил зубы и свысока посматривал на изумленную публику.
Глава 7
РАЗГАДКА
А дальше все закружилось как в водовороте. Господин Дженкинс, адвокат, с торжествующим видом обратился к Джону Дулиттлу:
- Уважаемый доктор, будьте так добры, спросите у бульдога по кличке Боб, что он видел и слышал в ночь на двадцать девятое ноября тысяча восемьсот двадцать четвертого года.
И вот что сказал бульдог, а доктор перевел на человеческий язык:
- В то время я вместе с моим хозяином Лукой Фицджойном, известным вам под именем Луки-Отшельника, находился на одном из золотых приисков в Мексике. С нами были также его приятели Мануэль Мендоса и Вильям Баггс по кличке Билл Синяя Борода. Все трое были компаньонами и уже давно искали золото. Для этого они вырыли в земле глубокий колодец. Утром двадцать восьмого ноября они докопались до золотой жилы. Мой хозяин и его товарищи прыгали от радости, словно щенки, и говорили: "Наконец-то мы разбогатеем!" А к вечеру того же дня Мендоса и Билл Синяя Борода пошли прогуляться. Моего хозяина они не взяли с собой, и я заподозрил неладное. Поэтому я пошел за ними, чтобы подслушать, о чем они будут говорить. Я не напрасно подозревал их: Мендоса и Билл Синяя Борода спрятались в пещере и решили убить Луку, чтобы разделить между собой его золото.
- А где же свидетель Мендоса? - прервал пса досточтимый Длинн Макноски. - Пусть полицейские не спускают с него глаз.
Но было уже поздно: смуглый человек с водянистыми глазами успел потихоньку улизнуть из зала суда, пока вся публика затаив дыхание вслушивалась в слова Боба. С тех пор Мендоса никогда больше не показывался в Паддлеби.
- Потом я вернулся к хозяину, - продолжал бульдог, - и попытался предупредить его об опасности. Но как я ни старался, он ничего не понял, ведь он не умел говорить по-собачьи. Единственное, что я мог сделать, - это не оставлять его одного ни днем, ни ночью. А старатели уже взялись за дело. Один из них садился в деревянную бадью и спускался на веревке на самое дно глубокого-преглубокого колодца. Там он долбил киркой землю, нагружал бадью золотыми самородками, а двое остальных тащили и его, и золото наверх.
- Уже начинало темнеть, - рассказывал Боб, - когда Билл Синяя Борода сказал, что сходит в соседнее селение за припасами. Но на полдороге он передумал и вернулся, чтобы мой хозяин и Мендоса не разделили уже добытое золото без него. Он спустился в колодец, набрал там золота, а когда Лука-Отшельник вытаскивал его наверх, в дверях хижины, где мы жили, показался Мендоса. Он увидел, что мой хозяин тянет из колодца тяжелую бадью. Он не знал, что Билл вернулся и сидит в бадье, поэтому достал из кармана револьвер и подкрался к Луке, чтобы подло выстрелить ему в спину. Я залаял, чтобы предупредить моего хозяина об опасности, но тот не замечал ничего вокруг, потому что Билл Синяя Борода был очень тяжелым и вытащить его наверх, да еще с золотом, было делом очень непростым. Я понял, что, если не вмешаюсь, моего хозяина убьют, и, недолго думая, укусил его за ногу. Лука подпрыгнул от боли и сделал именно то, на что я и рассчитывал: он выронил из рук веревку и набросился на меня с бранью и кулаками. А Мендоса тем временем успел спрятать в карман револьвер и с улыбкой подошел к Луке. "Ай-ай-ай! Что же ты натворил! - закричал он, когда увидел, что в колодце лежит разбившийся насмерть Билл Синяя Борода. - Ты его убил! Я видел: ты уронил его нарочно, и теперь я должен рассказать все полиции".
Смерть Билла была ему на р-р-р-руку, - зарычал от негодования Боб. - Все золото доставалось ему одному. Поэтому он и решил засадить моего хозяина за решетку, прыгнул в седло и помчался верхом в ближайший город, чтобы вызвать полицию. К счастью, Лука сразу же сообразил, что все улики против него, что Мендоса наврет полицейским с три короба, лишь бы завладеть золотоносным участком, и что ему никогда не удастся доказать, что в смерти Билла виноват щенок бульдога по кличке Боб. И он бросил все и пустился в бегство, пока не вернулся Мендоса с полицейскими. Мы вернулись в Англию, и здесь Лука отрастил бороду и поселился на болоте, чтобы не быть узнанным. Пятнадцать лет мы с ним сторонились людей. Вот и все, что я могу рассказать о событиях в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое ноября.
Как только доктор закончил переводить на английский язык рассказ Боба, зал зашумел. Публика с трудом закрыла разинутые от удивления рты и зашепталась. Присяжные жалостливо покачивали головами, а один из них, седовласый старик, даже разрыдался, когда услышал, что Лука сам себя наказал пятнадцатилетней добровольной ссылкой. Но тут вновь вскочил со своего места обвинитель, замахал руками и завопил:
- Я протестую, ваша честь! Как я могу верить такому свидетелю? Собака выгораживает своего хозяина, это даже ребенку ясно! Вот если бы она рассказала, что Лука - убийца, тогда другое дело, тогда я поверил бы! Поэтому я протестую!
- Как обвинитель вы обязаны проверить показания свидетеля, - осадил его судья. - Пес перед вами, доктор Дулиттл любезно переведет ему ваши вопросы на собачий язык. Насколько я знаю, вы большой любитель перекрестных допросов. Приступайте.
Мне показалось, что противного обвинителя хватит удар. Он безмолвно переводил взгляд с бульдога на доктора, с доктора на судью, с судьи снова на бульдога. А Боб восседал на высоком стуле и скалил зубы. Обвинитель открыл было рот, но не издал ни звука. Потом он воздел руки к небу, лицо его побагровело, и он без сил рухнул на стул. Двое его друзей подхватили беднягу под руки и повели вон из зала, а он только визгливо вскрикивал:
- Я протестую! Это неслыханно! Я протестую…
Глава 8
ТРОЕКРАТНОЕ "УРА"
Затем судья встал и обратился к присяжным с длинной речью. Я не буду пересказывать, что он говорил, скажу только, что он уже не называл Луку убийцей.
Присяжные выслушали его и удалились. Тем временем доктор привел Боба ко мне и сел рядом. Бульдог улегся у его ног.
- А куда ушли присяжные?
- Они пошли совещаться, - объяснил мне доктор. - Сейчас они решают, виновен Лука или нет.
- А не могли бы вы с Бобом пойти с ними и подсказать им, как решить дело? - снова спросил я.
- Нет, нет, это запрещено. Присяжные совещаются тайно, и иногда это занимает несколько часов… Смотри, они уже возвращаются! Сегодня им не понадобилось и пяти минут.
Двенадцать присяжных сели на свои места, один из них, розовощекий коротышка с брюшком, встал лицом к судье.
Публика притихла. Я даже затаил дыхание, ожидая, что́ он скажет. В ту минуту в зале можно было бы услышать, как жужжит муха: все жители Паддлеби, собравшиеся там, сидели с вытянутыми шеями, боясь пропустить хоть слово.
- Досточтимые судьи, - сказал коротышка, - присяжные решили: обвиняемый Лука-Отшельник невиновен.
- Что это значит? - спросил я доктора.
Но доктор не ответил мне, я повернулся к нему и разинул рот от удивления: известный натуралист, доктор медицины Джон Дулиттл вскочил на стул и вытанцовывал на нем не хуже школьного озорника.
- Свободен! - вопил он. - Лука свободен!
- Значит, он отправится с нами в путешествие?
Ответа я не услышал из-за шума в зале. Мне показалось, что все как один сошли с ума. Одни, по примеру доктора, выкидывали немыслимые коленца, стоя на стульях, другие размахивали руками и бежали к Луке, третьи просто громко кричали. Все они радовались, что суд оправдал Луку. От шума дрожали стекла.
Но когда судья собрал свои бумаги и торжественно встал, чтобы покинуть зал, все вдруг умолкли и замерли. Досточтимый Длинн Макноски с блеском завершил дело, о котором до сих пор говорят не только в Паддлеби, но и во всей Англии. Когда он уже подошел к двери, та вдруг неожиданно распахнулась, и в зал вбежала запыхавшаяся женщина. Она тянула руки к Луке и кричала:
- Лука! Наконец-то я тебя нашла!
- Это его жена! - прошептала толстая дама, которая теперь оказалась впереди меня. - Она искала его пятнадцать лет, бедняжка! Как я счастлива, что пришла сюда. - Тут дама шмыгнула носом и пустила слезу. - Я бы никогда в жизни не простила себе, что пропустила такое трогательное событие.
Люди окружили Луку, пожимали ему руки, смеялись и плакали от радости.
- Пойдем, Стаббинс, - сказал доктор. - Мы здесь больше не нужны.
- Вы не хотите поговорить с Лукой? - удивился я. - Вы передумали и в путешествие мы не отправимся?
- Отправимся, Стаббинс, непременно отправимся, - утешил меня доктор. - Но Лука с нами не поедет. Как видишь, к нему приехала жена. Они не виделись пятнадцать лет, и после такой долгой разлуки ни одному мужчине не под силу ускользнуть из дома. Пойдем-ка лучше домой, уже пора пить чай, а мы еще не обедали. Устроим себе пир - мы его заслужили.
В ту минуту, когда мы покидали зал, я услышал, что кто-то выкрикивает имя доктора.
- Джон Дулиттл! Где же он? - кричали сразу несколько голосов в толпе. - Где наш славный доктор? Если бы не он, не миновать Луке виселицы. Пусть доктор скажет речь! Мы хотим слушать доктора!
Кто-то подбежал к нам и ухватил доктора за рукав:
- Не уходите, доктор!
- Сожалею, - ответил доктор, - но у меня совершенно нет времени. Я спешу.
- Нельзя отказывать людям, - не сдавался человек. - Они требуют, чтобы вы произнесли речь на Ратушной площади.
- Поблагодарите их от моего имени, - не уступал доктор, - и скажите, что я приношу им свои глубочайшие извинения. Я действительно спешу - дома меня ждут неотложные дела. А речь им произнесет Лука, он сделает это не хуже меня.
С этими словами доктор Дулиттл ухватил меня за руку, и мы выбежали на улицу. Но и там нас ждала толпа людей.
- О Господи! - простонал доктор. - Попробуем-ка улизнуть от них по этой аллее!
Мы пустились наутек, пробежали по аллее, свернули в ближайший переулок и оказались на Воловьей улице. Только здесь мы остановились и перевели дух. Со стороны Ратушной площади доносился многоголосый рев. Я прислушался.
- Ура! - ревела толпа. - Ура Луке-Отшельнику! Ура его собаке! Ура его жене! И троекратное ура доктору! Ура! Ура! Ура!
Глава 9
ПУРПУРНАЯ РАЙСКАЯ ПТИЦА
Полинезия ждала нас в саду. У нее был такой вид, словно она собиралась огорошить нас неожиданным известием.
- Доктор! - громко и радостно проскрипела она, как только мы открыли ворота и вошли. - Прилетела Миранда!
- Ну наконец-то! - с облегчением вздохнул доктор. - Я уже беспокоился за нее. Как она себя чувствует?
Потому, как взволновался доктор и как у него задрожали руки, когда он открывал ключом дверь, я понял, что обед и чаепитие снова откладываются.
- Неплохо, на здоровье она не жалуется, - проскрипела Полли. - Долгое путешествие утомило ее. Но это пустяки. Беда в другом. Этот негодный воробьишка, Горлопан, успел обидеть Миранду. Наша гостья заливается слезами и собирается не медля ни минуты лететь обратно в Бразилию. Я с трудом уговорила ее подождать тебя. А Горлопана я заперла в шкафу с книгами и пообещала рассказать все тебе, как только ты вернешься.
Доктор нахмурил брови и молча поднялся в кабинет.
Уже смеркалось, и в кабинете горели свечи. Крякки стояла рядом с книжным шкафом и караулила посаженного под замок Горлопана. Крикливый воробьишка метался за стеклом и отчаянно чирикал. Как только мы вошли, он внезапно успокоился, нахохлился и с обиженным видом устроился на корешке толстой книги.
А посреди письменного стола на чернильнице сидела прекрасная птица. Она спрятала голову под крыло и спала, мерно покачиваясь из стороны в сторону. Грудка у нее была темно-фиолетовая, крылья - пурпурные, а длинный хвост - золотой. Такой красивой птицы я никогда не видел.
- Тс-с-с, - шепнула Крякки. - Миранда очень устала. Пусть отдохнет с дороги. Негодник Горлопан ждет в шкафу. У мальчишки нет ни стыда ни совести. Лучше прогнать его отсюда, пока он не успел нашкодить. Подать вам чай сюда?
- Нет, мы пойдем на кухню, - сказал доктор. - Но прежде открой шкаф и выпусти Горлопана.
Утка открыла шкаф, и воробей выпорхнул. Всем своим видом Горлопан говорил, что здесь какое-то недоразумение, что его зря наказали и что его мучители еще поплатятся за это.
- Лети сюда, Горлопан, - строго сказал доктор. - Как ты встретил Миранду?
- Я не обмолвился с ней ни словечком, ни единым словечком, клянусь вам, доктор, - зачирикал воробей. - Как бы то ни было, я не обижал ее. Разве на правду обижаются? Я как раз клевал зернышки на тропинке, когда прилетела эта расфуфырка и стала вертеть головой по сторонам, словно невесть какая принцесса. И все только потому, что у нее в хвосте блестит пара цветных перьев. Да если хотите знать, один лондонский воробей стоит десятка таких райских птичек! Чего она так вырядилась? Зачем ее к нам принесло? Терпеть не могу нахальных иностранцев!
- Что же ты ей сказал? Почему она обиделась? - прервал его доктор.
- Ничего не сказал. То есть сказал только, что давно пора ощипать ее наголо, а перья пустить на дамские шляпки. А что, разве не так?
- Как тебе не стыдно, Горлопан, - укорял его доктор. - Миранда пролетела тысячи миль, чтобы встретиться со мной, а когда наконец оказалась в моем саду, бесстыжий желторотый воробей наговорил ей гадостей! Что ты себе позволяешь?! А если бы Миранда улетела и не подождала меня? Я никогда тебя не прощу! Убирайся вон!
Горлопан, явно обескураженный, попытался сохранить невозмутимый вид и выпорхнул в коридор. Доктор закрыл за ним дверь, подошел к прекрасной птице и ласково погладил ее по спине. Миранда встрепенулась и вынула голову из-под крыла.