Я оглянулся. Берег светился родными огоньками. Ещё не поздно возвратиться. Но мысль о Диксипе возбудила мою решимость. И я снова налёг на вёсла. Меня закачало в открытом море. Я твёрдо решил доплыть до Диррахия или до Аполлонии - может быть, там удастся мне устроиться матросом на какое-нибудь судно. А если я раньше встречу пиратов, тем лучше: примкну к ним и буду мстить ненавистному Диксипу.
Была тихая и тёплая ночь, канун ид квинтилий. Через всё море протянулась лунная дорожка. Вокруг не было видно ни одного паруса. Я грёб почти до рассвета и так устал, что за один час сна готов был отдать жизнь. Я привязал кормило, втащил вёсла и, прикорнув на дне лодки, решил подремать несколько минут…
Лодка слегка покачивалась, почти не двигаясь среди тихих вод, и во сне мне чудилось, что я мал и беспомощен, но над моей колыбелью бодрствует мать и ничего плохого не может со мною случиться…
Не знаю, долго ли я спал, но вдруг меня тряхнуло и я почувствовал, что лодку несёт куда-то вбок. Я приподнялся и сел, протирая глаза.
Солнце ещё не взошло. Предутренний ветер рябил серую гладь моря и слабо шевелил пурпурный парус стоявшего неподалёку корабля. Лодку несло к этому судну… нет, не несло - её подтягивали к борту корабля багром, прикреплённым к канату. Два человека перебирали руками канат; остальные, перевесившись через борт, следили за лодкой. Когда я сел и уставился на них, они захохотали:
- Вот так мертвец!
- Товар для Делосского рынка!..
Я слыхал, что на острове Делос пираты продают в рабство по десять тысяч человек за один день. Встреча с ними уж не казалась мне такой желанной, как раньше. А мой мешочек с деньгами?.. Внезапно я перестал верить в его помощь: что могло помешать пиратам деньгами завладеть, а меня продать? Двойной барыш! Но нельзя им показывать, что я испугался: тогда всё пропало.
Эти мысли промчались у меня в голове, пока лодку подтягивали к пиратскому кораблю. Вот она закачалась у борта. Мне бросили верёвочную лестницу. Сверху на меня глядели ухмыляющиеся физиономии разбойников. Хорошего ждать нечего… Держись, Луций!
- Влезай сюда, живо! - скомандовал смуглый толстяк с сизым носом. - Что ты тут один среди моря болтаешься?
Обступившие меня рожи казались все одинаково страшными, и я старался не смотреть ни на кого, кроме Сизого Носа.
- А я вас искал, - как мог храбрее ответил я ему.
- На-ас? - поднял он брови. - Как это "нас"? Разве ты нас знаешь?
- Конечно, знаю. Вы пираты. Я вас и искал.
- Мы вовсе не пираты, а морская стража. - Сизый Нос хитро подмигнул своим компаньонам. - Я эдил Нептуна. Слыхал, деревенщина, о такой должности?
- Нет, - отвечал я, не отрывая глаз от его лица (мне казалось, что стоит только оглянуться на других - и я погиб). - О такой должности, клянусь, и сам Нептун не знает. Вряд ли ему понравится, что его именем шутят. Не забывай, что ты в море, а море - его царство. Не годится гостю высмеивать хозяина, да ещё бога!
Сизый Нос, оглянувшись на своих, кивнул в мою сторону:
- Здорово у него язык привешен! Ну ладно. Нептун на меня не будет в обиде. Говори, зачем нас разыскивал? - повернулся он ко мне. - Уж не Сулла ли послал тебя с поручением?
- Нет, я Суллы не видел. Я - сам по себе. Ищу у вас убежища.
Сизый Нос хлопнул себя по ляжкам. Среди пиратов послышался смешок.
- Я хочу отдать вам все свои деньги и стать вашим компаньоном, - поторопился я предупредить возражения.
- А сколько у тебя денег?
- Полторы тысячи ассов. Они спрятаны в лодке, - добавил я, испугавшись, что разбойники сразу на меня накинутся и начнут обыскивать.
Сизый Нос критически меня оглядел:
- Вряд ли из такого нежного отрока получится приличный пират.
Из толпы вышел отвратительно грязный, пахнущий бараньим салом старик и положил руку мне на плечо:
- Берите деньги, а мальчишку давайте мне. Он просит убежища? Поместим его на корабельной кухне. Великолепное убежище: и спрятан будет и учиться станет; обучу его котлы чистить, обед готовить, посуду мыть… И вы, кстати, перестанете ворчать на грязь.
Как?! Вместо пиратских подвигов чистить котлы на кухне, где распоряжается этот жирный грязный моллюск?..
- Нет! - взмолился я. - Лучше возьмите меня матросом.
Сизый Нос отмахнулся от меня, как от мухи, и одобрительно хлопнул по спине старикашку:
- Отлично придумано, Аникат.
Пираты, конечно, поддержали своего предводителя:
- Матросов и без него много!
- Пусть повар берёт мальчишку!
Кто-то деловито спросил:
- Обыскать лодку?
Едва сдерживая слёзы, я крикнул:
- Вот они, деньги! - И, сорвав с шеи мешочек, протянул его Сизому Носу. - Берите. Только не отдавайте меня в рабы вашему повару.
- Почему в рабы? - примирительно сказал Сизый Нос. - Ты будешь равноправным членом нашего товарищества, как и Аникат. Будешь при деле на кухне. Не даром же тебе есть наш хлеб. Слышал: матросов у нас много. Писцов и библиотекарей нам не надо… А ты заявил, что хочешь с нами остаться… Сколько тебе лет?
- Четырнадцать.
- Видишь: время игр прошло. Пора приниматься за работу.
Так вместо товарищества по поимке грифона я вошёл в компанию пиратов.
* * *
Одно - знать о чём-нибудь понаслышке, а другое - видеть собственными глазами. Прожив с пиратами год, я понял, что они совсем не те, какими рисовало их моё воображение. Раньше они представлялись мне отчаянными храбрецами, ежеминутно готовыми сложить свои головы ради славы. Теперь я убедился, что опасности в их жизни не больше, чем в жизни откупщика или купца, отправившегося за море ради наживы. Их старания избежать сражения внушали мне презрение. Даже от бури спешили они укрыться в защищённой гавани, которых было у них множество, особенно в Карии и Киликии. А уж что касается военных кораблей, то, завидев какой-нибудь, мы сразу поворачивали нос в сторону. Впрочем, встречи эти были редки, потому что римский флот был слабее пиратского, - так по крайней мере утверждал глава нашей шайки Булл (он же - Сизый Нос).
Зато, преследуя беззащитное купеческое судно, отщепенцы, с которыми связала меня судьба и собственная глупость, готовы были совершить чудеса храбрости. А больше всего они любили, укрыв свой корабль среди скал, рыскать по побережью в поисках детей и женщин. Они ловили путников на дорогах, нападали на одиноких пастухов и угоняли их стада, а людей продавали перекупщикам на ближайшем рынке рабов.
Самые большие битвы, которые я в этот год видел, были с пастушескими собаками. Всё же во время нападения на купеческое судно двух пиратов убили. А один умер, объевшись дыней.
Боги, как я был бы счастлив, если бы все они поскорей перемерли и я смог бы покинуть эту ненавистную посудину!.. И зачем только отец подарил мне лодку и кормчего, обучившего меня морскому делу! Если бы не это, я никогда не попал бы к пиратам. А теперь убежать от них невозможно! Их тайны, которые я узнал, опутали меня, словно цепи, - попробуй только их разорвать, сразу угодишь к Плутону.
А тайн было много. Я знал только ничтожную долю их, но и это было опасное знание. Если и не было у них эдилов, как назвался Сизый Нос при первой нашей встрече, то, во всяком случае, существовали какие-то власти, какая-то организация, может быть - республика, а возможно, и царь; не знаю, я не успел за год в этом разобраться. В определённые числа наша миопарона приставала к пустынному берегу в Киликии, и Булл отправлялся в таинственную пещеру, куда разбойники сносили часть своей добычи. Думаю, что там заседали старейшины пиратов: одновременно с нашей миопароной к этому берегу приставали другие пиратские корабли, и начальники их делали то же, что Булл.
Кроме того, я узнал, что у пиратов есть свои крепости и гавани; в некоторых из них я успел побывать. Многие города на бесчисленных островах Эгейского моря и на берегах внутреннего платили пиратам дань, лишь бы они не хватали граждан и не продавали их в рабство. И мне были известны места, где эту дань мы получали. Я знал, что кое-кто из знатных римлян ведёт дела с пиратами. И даже цари, например Митридат Понтийский, дают разбойникам поручения. Этих знаний было достаточно, чтобы меня уничтожили при первой попытке к бегству.
Нет, меня уже не оскорбляло, что я чищу лук, вместо того чтобы сражаться. Но крики похищенных детей и женщин были слышны и на кухне. Они раздирали мне сердце. Одно успокаивало: я не участвовал в грязных проделках разбойников. Но скоро я был лишён и этого утешения.
Однажды, когда мы сидели в своей полутёмной кухне и потрошили рыбу (самое отвратительное из всех известных мне занятий), над нашими головами, словно Юпитер, спускающийся с Олимпа, появился осиянный солнцем Булл. Он остановился на лесенке, вытаращил глаза на сверкающие бронзовые котлы и хлопнул себя по ляжкам (так он обычно выражал изумление).
- Я вижу здесь только одно грязное место, - Булл ткнул пальцем в тунику повара, - пузо Аниката! Прямо чудо мальчишка сотворил с этой ямой. И всё же я должен забрать его у тебя, Аникат.
Аникат воздел руки к потолку:
- О боги!.. Зачем?!
- Пора обучать его военному делу. Сам знаешь, трое у нас выбыли. Может случиться, и твой засаленный котёл проткнут в схватке. Вот он и будет тебя защищать. Шестнадцатый год малому. До каких же пор возиться ему на кухне? - И, повернувшись ко мне, Булл приказал: - Ступай наверх. Гана займётся с тобою.
- Оставь его мне хоть на два часа в день, - взмолился Аникат.
Булл пожал плечами:
- Пусть помогает… если справится.
И вот за моё воспитание принялся новый наставник. Увы, он был так непохож на Валерия! Под его руководством я стрелял из лука в чаек, метал копьё в тушу убитого дельфина, привязанную за кормой миопароны, и проделывал другие военные упражнения. Тяжелее всего было бороться с Ганой, который ломал меня без всякого милосердия так, что я в изнеможении падал на палубу не в силах двинуть ни рукой, ни ногой. Тогда Гана хватал меня под мышки и бросал в море, отталкивая шестом всякий раз, как я подплывал к верёвочной лестнице, болтающейся над волнами. От страха утонуть у меня появлялись силы, и я снова и снова пытался за неё уцепиться, но Гана был неумолим. Наконец я начинал захлёбываться. Тогда меня вытаскивали из воды. А на палубе уже ждал Аникат с кружкой вина и, заставив её до дна выпить, уводил убирать кухню. А у меня болел каждый мускул и так хотелось спать!..
Словом, это была настоящая каторга, и я не видел впереди избавления.
И вот однажды, едва мы приступили к обычным нашим упражнениям, дозорный из прикреплённой к мачте корзины крикнул, что с наветренной стороны виден корабль, идущий в одном направлении с нами. На пиратском судне поднялась суматоха. Разбойники, схватив копья и луки, выстроились на борту миопароны. Матросы подняли парус, и мы бросились в погоню за небольшим судёнышком, палуба которого была скрыта от нас вздувшимся полотнищем их паруса. Мы неслись, накренившись, почти черпая воду левым бортом и оставляя хвост пены за кормой. Паруса - белый (их) и пурпурный (наш) - сближались с каждой минутой. Мы подлетели к ним уже так близко, что могли разглядеть гребцов и кормчего. Пираты метали в них копья и стреляли из луков. Но кормчий преследуемого корабля искусно маневрировал, и оружие пиратов почти не причиняло вреда.
- Ну-ка покажи, чему научился, - потребовал Булл.
Я не посмел отказаться, но постарался, чтобы мои стрелы падали далеко позади судёнышка с белым парусом.
Булл дал мне подзатыльник и сам метнул копьё. Белый парус затрепыхал. Канат, выпущенный из рук кормчего, соскользнул с удерживавшего его колышка и взвился в воздух, а сам кормчий, пронзённый копьём Булла, свалился в воду. Судёнышко зашаталось. Помощник кормчего поймал канат и натянул парус. Гребцы старались изо всех сил. Но мы были уже рядом. За моей спиной раздался грохот. Это, готовясь к рукопашному бою, опустили мачту и одновременно сбросили на палубу преследуемого корабля абордажные мостки (сделанные наподобие тех "воронов", что когда-то, во время Пунической войны, придумали наши предки, чтобы побеждать опытных в морском бою пунов).
Те, за кем мы гнались, тоже опустили парус и мачту. Стала видна палуба и на ней несколько молодых римлян с обнажёнными мечами. Их матросы и рабы вооружились копьями. Я мысленно призвал на помощь своего гения-покровителя, потому что решил драться против пиратов на стороне римлян.
Никто не успел сделать ни одного движения: Булл бесстрашно свесился с борта и крикнул:
- Эй, вы! Слушайте! Я с вами как с разумными людьми говорю. Одеты вы хорошо, даже роскошно: видно, кошельки у вас не черепками набиты. Что вам за польза продырявить несколько наших людей? Всё равно мы сильнее. Вы в наших руках. Заплатите приличный выкуп - и все дороги вам открыты. Можете и скорлупку свою забрать, если гребцы ваши не захотят к нам перейти. Но, конечно, вам придётся выплатить цену вашей посудины и матросов.
Я подался вперёд, готовясь первым взбежать на мостки и присоединиться к римлянам. Неожиданно самый молодой из них засмеялся и вложил меч в ножны. Остальные последовали его примеру. Рабы и матросы опустили копья.
- Принимаем предложение, - важно сказал молодой римлянин. - Что ты называешь приличным выкупом? Назови цену.
Булл махнул пиратам, чтобы они тоже убрали оружие, и крикнул римлянам:
- Я решаю не один. Мои люди должны принять участие в договоре. Переходите сюда.
Молодой римлянин двинулся к мосткам, но спутники преградили ему дорогу.
Булл подбоченился, презрительно разглядывая их сверху:
- Эй, вы! Боитесь? Не заставляйте нас долго ждать, не то захватим вас силой, тогда уж на себя пеняйте.
Юноша плечом раздвинул тех, кто загородил ему дорогу.
- Мои друзья тебе не доверяют, - сказал он, смело ступая на мостки.
Глава пятая
Я с восторгом смотрел на него. Мне показалось, что он не намного старше меня - года на четыре, не больше. Вид у него был, пожалуй, несколько болезненный: он был худ, но плечи так широки, талия так стройна, голова так гордо посажена, что не залюбоваться им было невозможно. А главное, что меня пленило: он шёл по мосткам совершенно один, и ни капельки страха не заметил я на его лице!
Вот, как бы опомнившись, за ним бросился раб… двинулся было к мосткам ещё один римлянин… Остальные его задержали. По-видимому, они о чём-то совещались. Потом снова вытащили оружие, будто могли что-нибудь сделать, если бы шайка киликийцев вздумала наброситься на их спутника!
Подозреваю, что Булл раньше был актёром: уж очень любил он разыгрывать разные сцены. Вот и теперь: возмущённо вздёрнул плечи и принял вид оскорблённой добродетели:
- Не доверяют? Мне?! Разве они не знают, что у пиратов своя честь?
Молодой римлянин уже шагал по палубе нашего корабля, не обходя, а отстраняя стоявших на его пути.
- Честь? - сказал он, останавливаясь перед Буллом. - Возможно, чтобы доказать это моим друзьям, прикажи убрать мостки, вцепившиеся в наш корабль.
- Зачем? - поднял брови Булл.
- Мои друзья отойдут на полмили и будут ждать конца переговоров. Если ты вздумаешь напасть на меня, они отправятся за подкреплением, нагонят твой корабль и всех вас перевешают, - спокойно объяснил молодой римлянин.
Пираты захохотали. Булл, давясь от смеха, махнул матросам, чтобы они подняли мостки.
- Ну и шутник, - отдуваясь, сказал он. - С таким иметь дело одно удовольствие.
На римском корабле поставили мачту, подняли парус и медленно отплыли. Юный римлянин молча следил за ними и, только когда корабль удалился настолько, что его уж не могли настигнуть наши стрелы, повернулся к Буллу:
- Ну, какой же выкуп вы за нас хотите?
Он равнодушно смотрел на Булла и на собравшихся вокруг пиратов, хотя все они были вооружены, а у него и его раба висели на поясах только кинжалы.
- Сколько же мы за них хотим? - спросил Булл у своих подчинённых.
- Сперва надо узнать, кто они такие! - крикнул один из пиратов.
- Вполне разумно, - важно кивнул юный римлянин и указал на отплывшее судёнышко, - там знатные молодые вифинцы и римские патриции, мои друзья. А я, - он гордо выпрямился, - Гай Юлий Цезарь, ношу то же имя, что и мой отец, бывший претор. Ну говорите, во сколько вы нас оцениваете?
Несколько секунд Булл, сжав губы и почёсывая кончик носа, рассматривал пленников и наконец полувопросительно произнёс:
- Я думаю, тысяч двадцать денариев?
- Что-о?! - Цезарь впервые потерял хладнокровие и с негодованием отступил. - Двадцать тысяч денариев?!
Булл тоже возмутился:
- Вот уж не думал, что ты будешь торговаться! Неужели можно взять дешевле, - он стал загибать пальцы, - за всех вас, за вашу посудину, за матросов, за рабов…
Цезарь презрительно рассмеялся:
- Клянусь, ты самый бездарный пират на свете! Я думал, ты за одного меня просишь двадцать тысяч, а это, оказывается, за всех! - Он укоризненно покачал головой. - Неужели мне давать тебе уроки твоего ремесла? Я назвал имя римского патриция, потомка Энея, а ты меня оптом с другими в двадцать тысяч денариев оценил! Да одна моя жизнь стоит не меньше трёхсот тысяч денариев! И я тебе их дам…
Разбойники в восторге завопили:
- Да здравствует потомок Энея!.. Да здравствует Гай Юлий Цезарь!
Я едва мог удержаться от смеха, глядя на поглупевшее лицо Булла.
- Значит, согласны? - деловито спросил Цезарь.
В ответ раздались рукоплескания и новый взрыв радостного рёва. Булл пробормотал:
- Почём я знал, что ты потомок Энея! - и присоединился к овациям.
- Но, - Цезарь развёл руками, - у меня этих денег нет…
Лица пиратов вытянулись. Цезарь поднял палец, предупреждая возражения:
- Они будут. Если вы дадите мне тридцать или сорок дней сроку, мои друзья, - Цезарь кивнул в сторону отплывшего судна, - соберут эту сумму и доставят в условленное место. А я это время пробуду у вас заложником. Согласны?
Булл хлопнул Цезаря по плечу: