Сергей бросился в избушку. С разбегу он широко распахнул дверь и первое, что увидел - это лежащую на столе четвертушку бумаги, исписанную неровным старческим почерком:
"Дорогой друг Увачан! Давненько мы с тобой не видывались и теперь пришла нужда обязательно встретиться. А дело вот какое: на-днях я случайно узнал, что золотой "карман" Баева находится возле какого-то Улуя. Что это за Улуй? Не дойти ли нам до него? Только уговор: насчет этого пока - ни слова".
- Цело! - облегченно вздохнул Сергей и, пряча письмо в карман, посмотрел на постель.
Там никого не было. Незнакомец исчез.
ГЛАВА V
Кража из почтового ящика
Бабка Марья принесла на пасеку молоко. Она поставила кувшин в прохладное подполье, затем окинула критическим взглядом избушку и тяжело вздохнула.
- И когда успели грязи натащить? Позавчера все вымыла, выскоблила, а сегодня - опять что в хлеву...
- Ну не ворчи, - виновато отозвался Иван Федотыч. - Уберем. Расскажи лучше, какие новости в деревне.
- А никаких, - ответила бабка, орудуя веником. - Разве только с почтовым ящиком... Взломал его какой-то хулиган сегодня ночью. Письма среди улицы нашли.
Дед и внук переглянулись.
- Ты когда бросил в ящик письмо Увачану? - спросил Иван Федотыч.
- Часа в четыре.
- А когда вынимают письма?
- Около четырех.
- Как же узнать, ушло наше письмо с кольцевиком или осталось в ящике на ночь?
Сергей задумался. Потом сказал коротко:
- Узнаю!
Одел кепку и вышел за дверь.
Мальчик направился по лесной дороге в деревню. С каждым шагом им все больше овладевало беспокойство. Кому потребовались письма из почтового ящика? Было ли это простое хулиганство или тут крылось что-то другое? Не глупо ли сделали они с дедом, отправляя свое письмо по почте?
С такими мыслями Сергей вошел в сельсовет. В просторном помещении было пусто, только секретарь, низко склонясь над столом, копался в бумагах.
- Дяденька, вы помните, когда я к вам вчера заходил? - обратился к нему Сергей. - Еще воды попросил.
Секретарь удивленно сдвинул на лоб очки, отмахнулся от назойливой мухи и ответил:
- Ага.
- Кольцевик до меня вынул письма из ящика, или после?
- Вот уж этого не помню, - развел руками старик. - А раз не знаю - врать не буду.
- А можно посмотреть письма, что найдены на улице?
- Смотри, - равнодушно буркнул секретарь и, вытащив из ящика стола пачку писем, снова склонился над бумагами.
Сергей внимательно пересмотрел всю пачку. Тут были открытки, треугольнички, толстые пакеты, но знакомого серого конверта не оказалось.
Мальчиком овладела тревога. Поспешно возвратился он на пасеку и, разыскав между ульев деда, крикнул:
- Нашего письма нет!
- Тише, тише... - успокоил его Федотыч. - Пчела не любит шуму.
Дед отложил в сторону дымокур, снял сетку и спокойно спросил:
- Нет, говоришь? Значит, ушло с кольцевиком.
Иван Федотыч положил Сергею на плечо пахнущую медом руку.
- Не бойся, получит наше письмо Увачан. Если через неделю не будет ответа - я до него сам доеду. А чтоб не скучно было ждать - приведи в порядок ружья, припасы, помоги бабке сушить сухари. Прогуляться нам с тобой в тайгу все-таки придется. Только об этом - пока молчок. Не любит золото, чтоб о нем знали многие.
Сергей кивнул головой. Он был доволен, что дед поручил ему подготовку к такому интересному походу.
В горячей суетне незаметно пролетело три дня. На четвертое утро бабка Марья принесла на пасеку адресованное Федотычу письмо. Сергей нетерпеливо разорвал конверт, склеенный из газетной бумаги, и вслух прочел:
"Здравствуй, друг Иван Федотыч! Пишет старый Увачан. Твое письмо получил. Шибко хочется мне пойти с тобой в тайгу, но нельзя, в ногах болят кости. Жалко, да ничего не поделаешь. А Улуй - это третья сопка вниз по реке от Большого гольца. Только золота там нет, это я хорошо знаю. И про баевский "карман" - брехня. Не советую пустяками заниматься. Не серчай, говорю, как другу. А пока - будь здоров. Низкий поклон Марье Петровне и внуку".
- Не узнаю Увачана... - пожал плечами дед. - Болят кости... Еще зимой бегал, как сохатый. И откуда он узнал, что на Улуе нет золота? Давно ли мы с ним вспоминали про Баева, - тогда он по-другому о "кармане" говорил...
И долго еще Иван Федотыч ворчал себе под нос:
- "Брехня"! "Пустяки"! Вишь ты, какой умный стал! А мы все-таки поедем. Пусть меня на старости лет чудаком считают. С глупых-то спрос меньше...
ГЛАВА VI
Вниз по реке
Решив отправиться на поиски золота, Иван Федотыч пошел в колхозную контору. Правление ценило деда за опытность и любовь к делу и потому, выслушав просьбу Федотыча отпустить его в тайгу, председатель замахал руками:
- Что ты! Что ты! Кого же я вместо тебя поставлю?
- Есть у нас толковый пасечник... - начал было дед, но председатель не дал ему договорить:
- Василий-то Назаров? Сказал!.. Из него пчеловод, как из меня доктор! Разве можно ему такое дело доверить?
- Да нет, - с досадой отмахнулся Федотыч. - Думаешь, кому попало передам пасеку? Это же все равно, что бросить родного ребенка у чужих людей. Старухе своей хочу поручить пчел. Кроме нее некому.
- А справится она?
- Ручаюсь, как за себя.
- Ну, ладно, - согласился, наконец, председатель. - Только предупреждаю: за каждый улей отвечаешь головой.
- Будь спокоен, - заверил дед, и, забыв попрощаться, заспешил на пасеку.
Получив известие о неожиданном назначении, бабка Марья растерялась. Долго не могла она поверить, что ей поручили такое важное дело. Когда же увидела, что Федотыч не шутит, по неведомой причине всплакнула и наотрез отказалась от "не бабьей работы". Но к вечеру она все же облачилась в белый фартук и деловито стала принимать пасеку, делая на бортах ульев одной ей понятные отметки углем.
Покончив с передачей, Федотыч взялся за сборы в далекий поход. Он конопатил и смолил лодку, починял бродни, переносил к лодке продукты и необходимые вещи. Сергей ему помогал, стараясь во всем показать уменье и сноровку. Мальчуган страшно волновался, когда у него что-либо не удавалось. Ему все казалось, что дед, видя в нем плохого помощника, скажет: "Сиди-ка ты, парень, дома. Не нужна мне в тайге лишняя обуза".
Но этого не случилось. Федотыч остался доволен помощью внука.
В путь тронулись рано утром. Закинув за плечи котомки, шли гуськом по узкой тропе. Ветки кустарника цеплялись за рукава, и на одежду падали сверкающие серебром росинки. Изредка позвякивал привязанный у деда к поясу котелок, трещали под ногами сучья.
- Сережу береги! - наказывала Федотычу бабка Марья, семеня сзади. - Смотри, чтоб не заболел, не дай бог...
- Давай-ка будем прощаться, - с подавленным вздохом ответил дед. - На пасеку тебе итти пора.
Они расцеловались, и бабка Марья медленно побрела домой, то и дело оглядываясь и вытирая лицо подолом фартука... А Федотыч и Сергей шли молча до самой реки. И лишь когда сели в лодку и оттолкнулись от берега, дед громко сказал:
- Вот и поплыли!
Он хотел, видимо, добавить еще что-то, но лишь тряхнул бородой и налег на весла.
Лодка быстро мчалась вниз по течению. Сидя у руля, Сергей смотрел, как уходили вдаль родные берега. Вот исчезла в голубой дымке последняя знакомая сопка. На реку надвинулись высокие скалы. Они отвесно падали в воду, и волны с шумом разбивались о гранит. Потом река снова вырвалась на простор, разлилась по широкой равнине тихими протоками.
Из-за островка вывернулась встречная лодка. Гребец ловко работал двухлопастным веслом, и легкая долбленка быстро двигалась против течения.
- Прохор Торопов, - узнал дед и, махнув картузом, крикнул:
- Причаливай!
Гребец кивнул головой и направился к островку. Сергей тоже круто повернул руль. Обе лодки почти разом ткнулись носами в пологий берег.
Торопов легко выпрыгнул на песок и, приподняв кепку, степенно кивнул.
- Далече? - спросил он коротко, протягивая деду руку.
- К Большому гольцу, - так же коротко ответил Федотыч.
Прохор помолчал. Он ждал, что собеседник скажет о направлении своего пути что-нибудь более определенное. Но Федотыч не произнес больше ни слова. И, подчиняясь таежному этикету, Торопов перевел разговор на другую тему.
Тем временем Сергей начал кипятить чай. Дед и Прохор сели рядом.
- Если будешь в Карагане - кланяйся Увачану, - сказал Федотыч. - Звал я его с собой, а он отказался наотрез. Письмо бестолковое прислал... Передай, что серчаю на него.
- Ладно, - кивнул головой Торопов. Он выколотил о каблук сапога трубку и стал прощаться.
- Куда спешишь? - пытался удержать его дед. - Напьемся чайку и поплывем.
- Спасибо, недавно пил, - ответил Прохор, спуская на воду лодку. Широко расставив ноги, он оттолкнулся от берега. Долбленка сразу вылетела чуть не на средину реки, закачалась на быстрине. Сильным взмахом весла Торопов поставил ее носом против течения. Затем, поворачиваясь к деду, крикнул:
- Вчера вниз проплыл какой-то незнакомый. Спрашивал, не встречал ли я тебя.
Сергей поспешно вскочил с земли.
- Как одет? - спросил он.
- В брезентовой куртке, в приискательских сапогах.
- Какая борода?
Прохор бросил весло и, сложив ладони рупором, ответил:
- Клинышком!
ГЛАВА VII
На заброшенной заимке
Несколько дней уже дед и внук плыли по извилистой таежной реке. И только теперь Сергей стал понимать, что затеянное ими путешествие - совсем не увеселительная прогулка.
Часто путь преграждали перекаты. Река с шумом бушевала между камней, швыряя лодку, словно щепку. Надо было иметь много выдержки и опыта, чтобы провести утлое суденышко безопасным путем.
На мелких местах немало хлопот приносили подводные коряги. Они то и дело грозили опрокинуть лодку или пробить дно.
Но зато как чудесны были ночевки у костра, под открытым небом! И запах дыма, и горячая уха, и постель из мха и веток, - все это было так необычно хорошо, что Сергей не желал большей награды за все опасности тяжелого пути.
Однажды вечером на пологом левом берегу открылась широкая поляна. В глубине ее, среди деревьев, показались крыши изб.
- Перекресток, - сказал Федотыч, круто поворачивая руль. - Слыхал?
- Нет, - покачал головой Сергей.
- Громкая раньше была заимка. Вся тайга ее знала.
Дед привязал лодку к ржавому кольцу в покрытом мохом лиственничном причале и вышел на берег.
Возле причала высилась площадка, вымощенная гладким камнем-плитняком. От нее к заимке вела широкая еловая аллея. Когда-то чистая и гладкая дорожка теперь была захламлена валежником и бурьяном, на площадке между камней к свету протянулись чахлые елки.
- В старые годы все пути-дороги приискателей здесь сходились, - рассказывал Иван Федотыч, продираясь сквозь цепкий кустарник. - Потому это место и называлось Перекрестком. Этим и воспользовался плут один, Пазухин. Построил тут два-три жилых дома, баню, лавку и кабак, словно паук раскинул паутину и стал добычу ловить. Старательское дело известное: либо с сумкой золота из тайги мужик выходит, либо последнюю рубаху за кусок хлеба снимает. Неудачникам-то Пазухин от ворот поворот показывал, а счастливцам совсем другой прием был.
Дед осмотрелся вокруг, словно припоминая местность, и продолжал:
- Пришлось мне один раз видеть такую встречу. В полночь было дело. Холод, темь, дождь... Вдруг слышим - колокол у причала зазвенел. Вскочили все с постелей и - кто без шапки, кто босиком, а кто и в одном белье - к реке бросились. Видим - стоит у колокола Яшка Саловаров, конокрад известный, и дергает веревку что есть силы. Вышел тут Пазухин вперед, шапку снял и кланяется: "Милости просим, Яков Семеныч!" А Яшка ломается: "Пошто плохо гостей встречаешь! Где музыка? Подать тройку лихих с бубенцами!" Мигнул Пазухин - и музыка духовая грянула. Махнул рукой - тройка подлетела. Плюхнулся Яшка в своих лохмотьях на бархат мягкий и понесся, ровно барин какой, по дороге, кумачом выстланной.
Баню Саловарову приготовили небывалую: во все углы духами брызгали, а пар шаманским поддавали. Вышел Яшка оттуда красный, как рак, в новом костюме из лучшего матерьяла и орет: "Чаю!" Поставили на стол самовар, а Саловаров в обиду: "Что за насмешка? Кипяти банный котел!" Вскипятили котел на сорок ведер, бухнули туда двадцать голов сахару да двадцать кирпичей чаю. Выпил Яшка пару стаканов, а остальное приказал на-земь вылить...
- Он что же, после удачи видно с ума спятил? - перебил Сергей.
- Ничуть, - улыбнулся Федотыч. - Многие старатели этак делали. Знайте, дескать, мою широкую натуру.
- Все время кутили?
- Насколько золота хватало. Яшку, к примеру, Пазухин уже дней через десять ободрал начисто и в обносках за дверь выставил. Явился Саловаров домой без гроша в кармане, опять начал коней воровать...
Дед и внук дошли до крайнего дома. Сергей взобрался на поросшую полынью завалину, заглянул в черный провал окна. В углу громоздилась полуразрушенная русская печь, валялись обломки горшков и стульев. На покрытой мхом божнице неподвижно сидела сова. Из дома веяло тошнотворным запахом гнили.
- Жутко тут... - поеживаясь, прошептал Сергей. Он хотел уже спрыгнуть на землю, когда во второй половине дома скрипнула половица. Мальчуган испуганно отшатнулся назад и, потеряв равновесие, упал с завалины. Но, падая, он успел заметить, как в открытую настежь дверь метнулась полусогнутая фигура человека и скрылась в окружающем дом подлеске.
ГЛАВА VIII
Выстрел на рассвете
Серый полумрак весенней ночи опустился на тайгу, стер очертания предметов. На небе робко замерцали редкие звезды, из-за сопки выкатился пепельный кружок луны. Над рекой повис густой туман.
- На отдых пора, - сказал Федотыч и, позевывая, стал собирать в котомку жестяные кружки и остатки сухарей.
- Давай спать по-очереди, - предложил Сергей. - Боюсь я чего-то...
- Боишься? - удивился дед. - Не привиденье ли напугало? Показалось тебе. Откуда тут взяться человеку? А если б он даже и был, зачем ему прятаться?
Сергей ничего не ответил. Уверенный тон Федотыча успокоил его. В самом деле, в дверь мог выскочить заяц, а ему почудилось нивесть чего... В конце концов дед - опытный таежник. Раз он не боится - значит никакой опасности нет. И говорить об этом больше не следует, а то еще посчитает его дед за труса.
Так думал мальчуган, укладываясь спать. Натянув на голову одеяло, он слышал как Федотыч, кряхтя, долго ворочался, как плескались у берега волны, и одна за другой заводили свои песни ночные птицы. Потом все умолкло и Сергей оказался в лодке. Река подхватила его и, покачивая, помчала в синюю даль. Давно скрылись за кормой знакомые берега, а он все плыл и плыл. И вдруг сзади раздался громкий голос деда: "Стой!" "Сейчас причалю", - ответил Сергей и хотел повернуть к берегу, но руль перестал вращаться. Лодка попрежнему неслась вперед. "Стой!" - еще громче крикнул Федотыч и выстрелил.
Сергей проснулся и вскочил. На востоке занималась заря, и полумрак скрывался в кустах. Дед, стоя у причала, держал наперевес ружье. Из ствола тонкой струйкой шел дым, пахло порохом. А из леса, сквозь птичий гомон, доносился треск сучьев.
- Я не спал, - заговорил возбужденно Федотыч, заметив подошедшего внука. - Всю ночь настороже был. Только на рассвете прикорнул малость, а он...
- Кто - он? - перебил Сергей.
- А чорт его знает! - плюнул дед. - Бандит какой-то. Слышу сквозь сон - в лодке кто-то возится. Открыл глаза и вижу: мешки с продуктами в реку бросает. Тут я и шарахнул в него дробью... Однако ушел. И сумку с охотничьим припасом унес.
Иван Федотыч вложил в ружье новый патрон и решительно заявил:
- Без пороху да свинца - в тайге не проживешь. Отнять надо. Ты карауль лодку, а я в погоню пущусь. От меня не скроется.
Дед крепче натянул фуражку и быстро зашагал в лес.
На росистой траве были ясно видны следы. Сперва незнакомец бежал по самым глухим местам. Затем, видимо удостоверясь, что его никто не преследует, он шагом пошел вниз по узкой пади.
Дед хорошо знал эти места. Он помнил, что падь, огибая полукругом несколько сопок, выходит к давно заброшенному прииску Ключевому. Федотыч когда-то работал на этом прииске и ходил оттуда на заимку Пазухина напрямик, по мало кому известному ущелью. В это ущелье он сейчас и свернул.
- Не уйдешь!.. - бормотал дед, прыгая с камня на камень. - Перехвачу я тебя у Ключевого...
К прииску он вышел на восходе солнца. И первое, что бросилось в глаза - это четкий отпечаток широкого каблука на сырой почве. Было видно, как медленно поднималась примятая трава. Это значило, что человек здесь только-что прошел.
Дед выпрямился, снял с плеча ружье. Словно скрадывая сторожкого зверя, бесшумно двигался он вперед, по следу.
У черного остова сгнившего копра вдруг качнулась тонкая березка. Капли росы, падая с ее листьев, зашумели в кустарнике,
Федотыч быстро повернул голову и замер. Под березой стоял человек в брезентовой куртке и высоких приискательских сапогах; четко выделялась подстриженная клинышком бородка.
Незнакомец долго прислушивался, затем неторопливо согнулся. Он поднял с земли сумку, забросил за плечо.