- Ну как, а? Здорово получилось? Говорил же я тебе… Однако мне кажется, они что-то задумали: толкали друг друга локтями, подмигивали.
- Просто они раскусили твою хитрость, - ехидно сказал я.
Ксаныч остолбенел.
- Не может быть! Мы ничем не выдали себя.
Я пожал плечами.
- Кто знает… Они и не такое умеют разгадывать.
- Да, верно, - пробормотал он. - Однако тут ты ошибаешься. Мы слишком тщательно закон-спи-ри-ро-ва-лись.
Последнее слово он произнес по слогам, как бы подчеркивая, что конспирация была - лучше некуда. Я только с сомнением посмотрел на него.
Дальнейшие события развивались так. Ксаныч почти каждый день прибегал ко мне и рассказывал:
- Плохо дело. Они только и говорят о Чукотке. Бредят ею. Читают о ней книги.
- Почему же плохо? Ведь этого ты и добивался!
- Было бы хорошо, если бы они говорили, бредили и читали о ней при мне! - выпаливал Ксаныч. - А то они сразу же, как я появлюсь, замолкают, а потом заводят совершенно посторонние разговоры: о футболе, о рыбалке. Вчера вот говорили о технологии обработки пленки в полевых условиях. Они что-то замышляют!
Я как мог успокаивал его, поил чаем и отпускал. Но однажды утром, было это в начале июня, он ворвался ко мне с возгласом:
- Они удрали!
От испуга я уронил авторучку на пол, и от нее полетели брызги.
- Что случилось?
- Они удрали, - Ксаныч обессиленно опустился на диван.
- Куда? - спросил я, поднимая авторучку.
- В Арктику!
Оказывается, ребята не теряли времени даром. Они разработали подробный план поездки и пошли с ним в обком комсомола. Там они показали свои удостоверения кинооператоров ("Даже продемонстрировали фильм - наш лучший фильм "Белое безмолвие!" - с отчаянием сказал Ксаныч), сказали, что им нужно снять фильм, но у студии нет средств на поездку, и просили помочь. Работники обкома созвонились с комитетом комсомола авиапредприятия и договорились, что киногруппу увезут бесплатно на транспортном самолете. Связались с Певеком и попросили райком комсомола взять над ребятами шефство и помочь им. Несколько раз звонили на студию, чтобы переговорить с руководителем группы, но он в этот день встречал кого-то в аэропорту, а рейс задерживался. В конце концов попросили передать, чтобы он сам позвонил, как только вернется.
"Заговорщики" взяли из студии кинокамеру, пленку - якобы для текущих съемок за городом, попрощались с Ксанычем, который возвратился поздно ("Сказали, что едут на целый день за грибами, но так тепло прощались, что я заподозрил что-то неладное", - жалобно рассказывал Ксаныч), и поехали в аэропорт. С родителями они попрощались заранее.
- А сегодня получил я письмо, - Ксаныч вертел в руках белый листочек, - позвонил в аэропорт и узнал, что они уже прилетели.
- Так чего же ты ждешь? - вскочил я. - Надо бежать на почту, дать "молнию", чтобы их задержать, вернуть!
- Вернуть… - вздохнул Ксаныч, - Их не вернешь. Если они что задумали… Я хорошо знаю их!
Я насмешливо хмыкнул, вспомнив о розыгрыше, который Ксаныч устроил ребятам с Арктикой. Тогда он тоже с пеной у рта утверждал, что хорошо знает их. Ксаныч понял мой взгляд и отвернулся. Что-то вроде краски выступило на его щеках.
- В общем так, - он встал. - Я дал телеграмму, чтобы их встретили там и разместили. И присмотрели за ними! До моего приезда!
Он пошел было к двери, но остановился. Повернулся ко мне и взял меня за пуговицу пиджака.
- Знаешь, а мне стыдно… за то, что мы придумали, - медленно сказал он.
- Ну, - возмутился я, - во-первых, придумали не мы, а ты…
- Но в ответе оба! Мы в чем-то сомневались, а ребята доказали, что… в общем… словом… - он запутался и махнул рукой. Но я понял его.
И мне тоже стало стыдно.
* * *
Последующая история написана со слов самих участников, очевидцев, с использованием различных документальных материалов и легенд, которые до сих пор передаются в тех местах из уст в уста. Если поедете в Арктику, можете сами проверить. Счастливого пути!
Ночной полет
Они летели всю ночь.
Большой транспортный самолет, разрывая мощными винтами воздух и густой мрак, летел на север. "Заговорщики" сидели в маленьком салоне для пассажиров, а позади них все пространство было забито пакетами, мешками, ящиками. В темном иллюминаторе ничего не было видно, но Ленька то и дело заглядывал в него, вертел головой и уверял, что различает какие-то огни на земле.
- Город! - орал он, стараясь перекричать шум моторов. - Нью-Йорк! Пролетаем над Нью-Йорком!
- Какой там Нью-Йорк? - басил Дрововоз. - Село, наверное… да ничего не видно.
- Это звезды, - мечтательно говорила Светка.
Время от времени из кабины пилотов выходил веселый бортмеханик Торопов и, подмигивая, садился на диванчик.
- Ну, как самочувствие? Пять баллов?
Никто из родителей не провожал их в аэропорт. Этот обычай пошел давно - после одного бурного собрания студийцев. Однажды они ездили снимать пригородную птицеферму, и на автовокзал их, как обычно, пришли проводить родители - у кого отец, у кого мать. А Рафика пришли провожать папа и мама, две тети, один дядя, бабушка, двое дедушек и три сестренки. Все они обнимали Рафика, давали ему наставления, совали в карманы конфеты и пирожки. Одна из бабушек заплакала. Шум стоял неимоверный! Когда стали садиться в автобус, заплакала и мама Рафика, за нею стали плакать, рыдать и сморкаться остальные.
Потом выяснилось, что Рафик забыл во всей этой суматохе свой кофр. А там лежали кассеты с пленкой. И пришлось возвращаться назад, так ничего и не отсняв. Вот тогда Ксаныч сказал на собрании, чтобы студийцы прощались с родными дома. Он добавил, что оператор должен уезжать на съемки собранный, с ясной головой и бодрым рабочим настроением, а не раздерганный, как ясельная кукла, и замороченный. Он сказал, что так дело не пойдет, и студийцы с ним согласились.
Ленька сразу занял кресло у круглого окошка и прилип к нему. В окошко были видны большие размашистые пропеллеры и кусок крыла из белого алюминия. У самых винтов алюминий потемнел.
- Сейчас полетим! - внутри у него что-то замерло. Он еще ни разу не летал на самолете. И никто из студийцев не летал, кроме Василька, который прошлым летом ездил с родителями отдыхать в Крым.
Все завидовали ему и первое время после его возвращения без конца расспрашивали;
- Страшно летать?
- Нисколько, - снисходительно отвечал Василек. - Чего там страшно - сидишь в самолете и летишь. Конфеты тебе дают, ситро.
- Лафа! - вздыхали вокруг. - А голова не кружится?
- Может, у кого-нибудь и кружится, а у меня нет.
Василек постоянно хвастался тем, что летал на самолете, и часто ни к селу ни к городу начинал рассказывать:
- Когда я летел на ТУ-114,- а потом вдруг говорил совсем о другом.
"Ну, теперь. Василек, тебе не хвастаться перед нами", - подумал Ленька и оглянулся на Василька. И удивился. Василек жалобно кривился и ерзал на месте. Проходивший мимо Торопов нагнулся над ним:
- Что с тобой? Болит что-нибудь?
- Нет, - выдавил тот и отвернулся.
Томительно тянулось время. Вдруг все зашевелились, встрепенулись - по узкому проходу шли летчики. В синей форме, в фуражках с золотыми ремешками, они прошли твердым стремительным шагом и исчезли за дверцей, на которой было написано: "Посторонним вход строго воспрещен".
- Видал? - Ленька нагнулся к Эдьке.
- Что?
- Нет, ты командира видал? Ух, какой громадный! Ну, сейчас полетим.
Но опять минуты шли за минутами, а ничего не происходило. Вдруг тоненько, протяжно запел комар: "вз-зы… в-зы-ы…"
"Откуда здесь взяться комарам?"- не успел подумать Ленька, как пропеллер шевельнулся, лениво пошел вниз и - завертелся. Вместо него образовался мутный круг. Самолет вздрогнул, медленно поплыла внизу серая асфальтовая полоса.
- Летим? Уже летим? - подскочил рядом Эдька.
- Нет, еще едем, - Ленька не отрывался от окна. Эдька сопел рядом и пытался оттолкнуть от иллюминатора Ленькину голову.
- Ты чего? - спросил Ленька.
- Дай и мне посмотреть, - жалобно протянул Эдька. Они оба устроились у окошка.
- Братцы, оторвитесь от иллюминаторов, - вдруг раздался голос. Перед ними стоял Торопов. Лицо его было серьезно.
- Сейчас пристегните ремни, чтобы носы не по-разбить в случае чего. Вот, показываю, как это делается, - он нагнулся и стал пристегивать ремнем Светку.
- А конфеты когда будут? - пробасил Дрововоз. Наверное, вспомнил рассказы Василька. Торопов усмехнулся.
- Э-э, на таких самолетах летают без конфет. Впрочем… - он порылся в кармане и вытащил горсть ирисок. - Угощайтесь!
Самолет теперь мчался по взлетной полосе. Потом он замедлил ход и стал разворачиваться. Торопов исчез.
Рев моторов усилился и стал громом, все вокруг дрожало.
- Что это? - крикнул Ленька, но не услышал собственного голоса. Его вдавило в кресло - самолет стремительно сорвался с места. Ленька в каком-то безотчетном страхе закрыл глаза, но тут же их открыл. Асфальтовая полоса внизу текла гладкой серой рекой. На краю ее мелькнули какие-то красные и белые треугольнички.
"Вот… теперь… летим", - Ленька проглотил ириску.
Рядом Эдька рвался из ремня. Он хотел заглянуть вниз, хотя всегда боялся высоты.
Уши вдруг заложило, да так сильно, что Ленька затряс головой. С трудом он глотнул - и в уши снова ворвался чудовищный рев моторов. Появился Торопов и уставился куда-то за Ленькину спину. Ленька обернулся и вздрогнул - Василек был сине-зеленый! Он страдальчески закатил глаза, по лицу его струился пот.
- Что такое? - Торопов подскочил к Васильку. - Ты ни разу, наверное, не летал?
- Как раз он-то летал! - пояснил Дрововоз. - Это мы все ни разу не летали.
- Ага, ясно, - сказал Торопов. - Такое тоже бывает. Сейчас примем меры.
Он убежал и вернулся с бутылкой минеральной воды, такой холодной, что бутылка даже запотела. Из открытого горлышка рвались пузырьки.
- Вот, - он налил воды в пузатый стаканчик и дал Васильку. Тот выпил и откинулся на спинку кресла.
- Ну как, теперь лучше?
- Лучше, - Василек закрыл глаза.
Торопов и другим дал по стаканчику. Дрововоз выпил целых два и отдувался довольно:
- Хорошо помогает!
Спинка кресла впереди вдруг поехала на Леньку, так что он отшатнулся. Перед ним очутилась русая головка Светки. Она задрала вверх лицо и счастливо рассмеялась. Словно под солнышком нежилась.
- Ты чего… Кресло сломалось?
- Нет, - она изогнулась и протянула руку к подлокотнику Ленькиного кресла, - смотри.
Что-то щелкнуло, и. Пенька опрокинулся назад. Наверное, вид у него был смешной, потому что Светка снова залилась.
- Это для сна так делается. А если хочешь снова сесть, то нажми на этот рычажок.
- Откуда ты знаешь? - удивился Ленька.
- А Василек рассказывал, помнишь?
Василек уже спал, временами вздрагивая. Оказывается, он очень плохо переносит полет, но ничего об этом не говорил.
Несколько минут ребята только тем и занимались, что раскладывали и складывали удивительные кресла-кровати. До тех пор, пока Дрововоз не выдержал.
- Ну, хватит вам, ваньки-встаньки! - сонно пробурчал он. - Хотите спать, так спите, а нечего тут…
Моторы самолета мерно и оглушающе ревели. Постепенно глаза Леньки стали слипаться. Он уж не помнил, успел ли откинуть кресло для сна или нет - будто провалился.
Проснулся он от тишины. Потом что-то грохнуло, кто-то пробежал с веселым криком:
- Прибыли, путешественнички! Собирайтесь!
Ленька взглянул в иллюминатор.
- Где мы?
- Где, где, - раздался сиплый бас Дрововоза. - На месте.
- Вам хорошо, - жалобно сказал Василек и потер обоими кулаками покрасневшие глаза. - Всю ночь спали, ничего не слышали. А мы два раза садились. Грузились-разгружались.
Они спустились друг за другом по трапу и зажмурились.
Ярко сияло солнце. Рядом с аэродромом плескалось зеленое море, усеянное белыми льдинами. Несколько больших оплывших льдин лежало на берегу, по ним журчала вода и впитывалась в песок. Далеко слева горбились черные сопки в тигриных полосах снега.
- Арктика!
На верхней ступеньке трапа, жмурясь, стоял командир. Его громадная фигура полностью заслоняла дверной проем, а голова возвышалась над фюзеляжем самолета. Трап, казалось, прогибался под ним.
- И как тебя, Петрович, самолет носит? - пробормотал Торопов, Командир погрозил ему пальцем, потом потер подбородок, заросший черной щетиной.
- Побриться надо. А то вид как у медведя. Бурого.
Светка прыснула, потом деловито раскрыла блокнот:
- Как ваша фамилия?
- Цуцаев, - ответил летчик, потом подозрительно посмотрел на Светку. - А тебе зачем?
- Нам для фильма нужно, - деловито пояснила Светка. Летчик еще раз подозрительно посмотрел на нее, потом спустился и зачем-то пнул ногой скаты.
- Ну, до встречи! - он протянул руку Дрововозу, и в ней Степина ладонь исчезла, как воробей в скворечнике. - Может, еще и увидимся. Арктика тесная.
Ребята подхватили свои рюкзаки и кофры и двинулись к зеленому домику аэровокзала. От здания шел навстречу милиционер в новенькой стального цвета форме, поскрипывая ярко начищенными ботинками. Он шел прямо на ребят, и те невольно замедлили шаг.
Подойдя, милиционер остановился, приложил ладонь к козырьку и сказал:
- Лейтенант Гусятников. Это киногруппа?
- Так точно, - почему-то по-военному ответил Дрововоз и невольно вытянулся. Милиционер был молодой, круглолицый, на курносом носу его золотились веснушки. Но голубые глаза смотрели строго.
- Значит, беглецы. Так, так. Будем брать.
- Как… брать? - шепотом спросил Василек, пятясь.
- Задерживать то есть.
Двадцать пять тысяч "во!"
"Заговорщики" от такого заявления оторопели. Вдруг Светка, побледнев, выступила вперед и сказала:
- А вы не имеете права!
- Имеем, - сурово отрубил лейтенант, - мы все права имеем.
Он полез во внутренний карман и достал какую-то бумажку. Тряхнув ею перед носом Светки, внушительно сказал;
- Вот. Ваш руководитель прислал телеграмму. Приказано вас задержать и доставить.
- Куда?!
- Задержать в аэропорту и доставить в город, в гостиницу, - губы лейтенанта тронула едва заметная улыбка. - Затем накормить обедом и провести экскурсию по городу.
Ребята изумленно переглядывались, не веря своим ушам.
- Ничего не понимаю! - сказал Ленька.
- А что тут понимать? - теперь милиционер улыбнулся широко, откровенно, обнажив ровные зубы. Улыбка словно осветила его лицо. - Буду вашим руководителем, пока не приедет Константин Александрович.
- Какой Константин Александрович? - подозрительно спросил Василек. Светка сообразила первая.
- Да Ксаныч же! Ксаныч приедет, ура! - и она запрыгала от радости. Тут развеселились и остальные.
- Когда он приедет? Он телеграмму дал, да?
Лейтенант Гусятников, не теряя солидности, объяснил:
- Он вылетает вечером на пассажирском самолете. Завтра, наверное, будет здесь. А теперь слушай мою команду: в буфет шагом марш! Небось хотите есть?
- Хочу, - сказал Василек. - Я сначала испугался и теперь очень есть захотел. От страха я всегда хочу есть.
- Полезная реакция, - одобрил лейтенант. - Буду знать, что для аппетита тебя надо припугнуть.
В вокзальном буфете они плотно позавтракали. Ребята хотели заплатить сами (каждому родители дали денег на дорогу), но Гусятников не позволил.
- Деньги вам еще пригодятся, - рассчитался с буфетчицей и повел их на автобус.
Через двадцать минут они высадились на центральной площади у почты, и через несколько минут были в гостинице. Оставив там чемоданчики и большой рюкзак Дрововоза, отправились на экскурсию по городу.
Они шли по высокому тротуару, похожему на нескончаемый деревянный ящик. Дрововоз выхватил блокнот. Василек, стараясь обогнать всех и быть поближе к Гусятникову, сорвался вниз. Пришлось ему бежать к ступенькам, по которым люди взбирались на высокий тротуар.
- А почему здесь тротуары такие? - спросил Ленька.
- Это не тротуары, а короба, - пояснил "экскурсовод". - В них трубы парового отопления, водопровод, канализация, кабели разные. В земле трубы не проложишь, сплошная вечная мерзлота. Ну, а по коробам удобнее ходить, вот и стали они тротуарами. Городом поселок стал недавно, - продолжал Гусятников. Но растет, растет быстро! В горисполкоме я видел генеральный план застройки города, рассчитанного на двадцать пять тысяч жителей. Во!
Дрововоз записал в блокноте: "Двадцать пять тысяч "во"!"
- Все дома, даже многоэтажные, стоят здесь на сваях. Летом верхний слой вечной мерзлоты оттаивает, получается болото, а зимой опять замерзает. Если построить дом прямо на земле, он развалится и утонет. Поэтому глубоко в землю бьют сваи, концы их достигают слоя вечной мерзлоты, которая никогда не оттаивает. Вот и получается, что дома стоят, как аисты на болоте: длинная нога прошла сквозь грязь и укрепилась на твердом грунте.
Дрововоз опять распахнул блокнот: "Дома держатся на аистах, аисты - на вечной мерзлоте".
- Обратите внимание: зелени вокруг никакой, рыжий мох.
- А зеленые заборы? - указал Василек.
- Хе-хе-хе, - сдвинул на затылок фуражку лейтенант. - Тоже зелень. Но подождите немного, скоро вы увидите такие клумбы…
Степа нацарапал: "Клумбы из заборов".
- А здесь на собаках ездят? - спросил Ленька.
- Ездят. Только не сейчас, зимой. У нас в милиции тоже упряжка есть, на всякий случай.
Дрововоз оторвался от блокнота и вдруг спросил:
- А комары у вас есть?
- Еще какие! Они попозже появятся. И комары есть, и оводы, и мошка, и слепни, - сообщил Гусятников с такой широкой улыбкой, будто речь шла о каких-то сказочных богатствах. - Заедают насмерть!
Дрововоз вздрогнул. Он не переносил комаров. Эдька деловито жужжал камерой. Пока суд да дело, он решил заснять виды города - на всякий случай. Он свято руководствовался правилом Ксаныча: "Никогда не откладывай на завтра то, что ты мог заснять еще вчера".
"Хорошие кадры никогда не повторяются, - говорил Ксаныч. - Их нельзя положить в холодильник или засолить, как капусту в бочке".
А как раз было хорошее освещение - солнце сияло вовсю. "Пока оно зайдет, я таких кадров наберу…"- бормотал Эдька.
Перед обедом заглянули в гостиницу, чтобы оставить там аппаратуру. На стене в вестибюле висела карта "Природа Магаданской области". Ребята часто видели эту карту в школе, на уроках, но только теперь обратили внимание, сколько животных водится в Арктике: и киты, и моржи, и тюлени, и белые медведи, и лоси, и песцы, разные рыбы и птицы.
- А это правда? - спросил Василек. - Все эти звери действительно здесь водятся?
Гусятников засмеялся.
- Эта карта уже устарела! На острове Врангеля недавно новые животные появились. Овцебыки называются.
- Откуда они появились?
- На самолете привезли из Америки. И живут, чувствуют себя хорошо.
- А как они выглядят? Как овца или как бык?
- И не как овца, и не как бык. Лохматые такие…