Ребята целый день ходили по городу. В широкоэкранном кинотеатре, "Чукотка" посмотрели фильм, поужинали в кафе "Огни Арктики". После ужина у ребят стали слипаться глаза.
- Вам спать пора, - сказал решительно Гусятников. - Идите в гостиницу, а я зайду в отдел, нужно кое-что узнать.
- Рано еще! - запротестовал Эдька. - Солнце вон где, высоко!
Ниже и не слезет, - отрезал лейтенант. - Сейчас арктический день. Спать, спать!
Но прежде чем лечь спать, устроили летучее совещание. На этом настоял Дрововоз. Он сразу взял слово.
- Я, как старший группы… - начал он.
- А кто тебя назначал старшим? - ехидно перебила Светка, и он поперхнулся.
- Как кто? Я… старший, - бормотал Дрововоз.
- Ты не старший, ты толстый, - сказала Светка, и все засмеялись.
- Так и говори: я, как самый толстый в группе, - хлопнул его по плечу Василек. Дрововоз обозлился.
- Во-первых, я не толще тебя, а во-вторых, давайте поговорим. Что будем завтра делать? Я предлагаю начать съемки, разработать сценарный план…
- А что будем снимать?
- Город, - важно сказал Дрововоз. - Снимем исторические места. Слыхали, лейтенант говорил, что здесь есть исторические места…
- Ничего мы завтра не снимем, - мрачно перебил его Ленька. Дрововоз вытаращил глаза:
- Это почему же?
- Да потому что Гусятников завтра же отправит нас обратно! Неужели вы ничего не понимаете? Он заговорил нас лекциями, а вы и уши развесили.
- Но ведь он сказал… Ксаныч приедет… - тянул Дрововоз.
- Это для усыпления нашей бдительности, - сказал Ленька. - А завтра утром пожалте в аэропорт, домой.
Он говорил так убедительно, с таким жаром, что все невольно призадумались. Да, если Ксаныч рассердится, он настоит на том, чтобы их вернули. Они-то просили в обкоме комсомола от имени студии, а если Ксаныч скажет, что студия тут ни при чем, то их живо вернут обратно. Все планы насмарку!
Но ведь не мог Гусятников их обманывать! У него такие простодушные веснушки…
А Ленька шептал:
- Пока не спохватились, надо на рассвете смыться. Понимаете? Гусятников приедет, а нас - тю-тю! Нету! Мы уже на прииске или у золотоискателей. Пока он нас найдет, мы и фильм снимем. Или большую часть - тогда возвращать нас не будут.
- Нет, - решительно объявил Дрововоз. - Будем дожидаться Ксаныча. Так ведь, Эдька?
Но Галкин неопределенно пожал плечами.
- Большинство за, - удовлетворенно сказал Степа. - Значит, с утра займемся разработкой плана.
- Планомерной разработкой плана, - кисло поддакнул Василек.
- Слишком ты любишь планомерность, - напустилась Светка на Дрововоза. - Ну, ладно…
Она отозвала Леньку в сторону, и они долго шептались в коридорчике. Дрововоз подозрительно прислушивался, но ничего не мог уловить.
- Спокойной ночи! - вдруг громко сказал Ленька. Дрововоз вздрогнул, а Светка, весело напевая что-то, вприпрыжку отправилась в свою комнату.
- Что она тебе говорила? - бросился Степа к Леньке, но тот хмыкнул:
- А тебе какое дело?
- Эх ты, с девчонкой связался! - попытался было воздействовать на него Дрововоз. Ленька огрызнулся:
- Девчонка, да боевая! Не то что ты… планомерный!
Василек хихикнул и сразу же уснул, как только опустил голову на подушку. А Дрововоз долго ворочался и что-то бубнил. В глаза ему било яркое полярное солнце.
- Дай заснуть! - не вытерпел Эдька. Ему и так не спалось.
- Как тут заснешь? Солнце светит прямо в глаза!
- А ты черные очки надень, - посоветовал Эдька и довольно засопел.
Но его идея пришлась Степе по вкусу. Хотя и мучили всякие беспокойные мысли, он все же быстро уснул. Эдька повернулся к нему, чтобы окликнуть, и вздрогнул: черные очки были направлены прямо на него, словно Дрововоз и во сне стерег каждое его движение.
Чтобы не видеть зловещих очков, Эдька с головой закутался в одеяло.
"…И присыпать островами Фиджи!"
Проснулся Эдька Галкин от того, что кто-то сорвал с него одеяло и завопил над ухом:
- Вставайте, вставайте все! Ленька пропал!
Эдька открыл глаза и увидел странную картину: Дрововоз в трусах и черных очках метался по комнате, толкая то его, то Василька:
- Вставайте, эй, вы!
- Ну, чего орешь? - кисло протянул Эдька. - Поднял бучу на всю гостиницу… Никуда твой Ленька не пропал.
- Не пропал? - Дрововоз схватил стул и начал тыкать под нос лежащему Эдьке. - А это что такое?
- Стул, - Эдька слабо отбивался. - Да не лезь ты… При чем тут стул?
- А при том, что на этом стуле вчера, когда мы ложились спать, висела вся Ленькина одежда и лежал кофр с камерой и пленками. Понятно тебе?
Эдька так и подскочил. Остались без камеры!
- Светка… - выдохнул Василек, и, вскочив с коек, толкая друг друга, они вывалились в коридор и кинулись к Светкиной комнате.
Первым ворвался в комнату Дрововоз. И - оторопел. За столом, несмотря на ранний час, сидела какая-то седая женщина и внимательно просматривала бумаги, лежащие в папке. Она с интересом посмотрела на Дрововоза, потом на других мальчишек.
- Ну, - сказала она, откладывая бумаги, - рассказывайте. Наверное, у вас есть серьезный повод врываться в комнату вот в таком виде…
Дрововоз снял очки и стал машинально протирать их, осторожно пятясь к двери.
- Нет уж, - остановила его женщина, - раз ворвались, говорите, что случилось.
- Тут… - выдавил Дрововоз, - тут у вас Светка наша живет…
- Какая Светка? Ах, та девочка, которую вчера подселили? Милая, милая девочка. Жаль, что она утром уехала. Вежливая такая, обходительная.
- Как уехала? - вырвалось у всех.
- Очень просто. Зашел за ней какой-то мальчик с сумкой, постучал вежливо, не так, как вы, и ждал ее в коридоре.
Они переглянулись.
- Ясно, - зловеще сказал Дрововоз. - А она не говорила, куда едет?
- А я ее и не спрашивала.
Ребята вернулись в свою комнату и стали держать совет.
- Это все ты виноват! - набросился Эдька на Дрововоза. - Стал командовать, когда тебя не просят…
Дрововоз опешил.
- А ты хорош! - огрызнулся он. - Сидел, как воды в рот набрал. Высказал бы свое мнение, поддержал бы меня. Да и Василек.
- Это я должен тебя поддерживать? - вскипел Василек. - Не маленький, не упадешь.
Так они сидели и препирались, когда вдруг распахнулась Дверь, и на пороге показался лейтенант Гусятников. Он был свеж, выбрит, и веснушки на его носу сияли еще ярче, чем вчера.
- Кто пропал? - строго спросил он, оглядывая комнату.
- Ленька! - хором ответили ребята и растерянно переглянулись. - И Светка… А откуда вы знаете?
- Милиции положено знать все, - он снял фуражку и сел на стул. - Рассказывайте.
И они, перебивая друг друга, рассказали о коварном бегстве Леньки и Светки, захвативших кинокамеру.
- Они думали, что вы отправите нас обратно, - нерешительно добавил Василек.
- Больно вы мне нужны! - махнул рукой Гусятников. - Говорил же я вам: ждите руководителя! Похоже, что у вас хроническая тяга к побегам. Да, не привили вам суровую дисциплину.
- Я… я и говорил им вчера, - вскочил было Дрововоз, но лейтенант взмахом руки посадил его на место.
- Ваши предположения.
Ребята таращили глаза на него.
- Ну, догадки, теории, - пояснил лейтенант. - Куда они могли направиться?
- К золотоискателям, - буркнул Степа. - Только мы не знаем куда. Они шептались, шептались…
- Понятно. Это сужает круг поисков, но не намного. Золотоискателей в районе хватает. Что ж, придется объявить розыск.
- Значит, найдете их? - спросил Эдька.
- Найдем! Но когда - вот вопрос. Район у нас знаете какой? По площади равняется Дании, Швейцарии и Нидерландам, вместе взятым. А такие страны, как Болгария, ГДР или КНДР, поодиночке полностью умещаются, по бокам их можно еще присыпать островами Фиджи.
Потрясенные, ребята молчали.
- Как же мы без камеры? - протянул жалобно Дрововоз. - Нам снимать надо, а…
- Из-за нее-то вы и раскричались? - улыбнулся лейтенант. - Сижу в милиции, слышу крик: "Пропал! Пропал!" И тут телеграмму приносят из Черского…
- От Ксаныча? - привстал Василек. - Когда он прилетит?
- Он не прилетит, - хмуро сказал Гусятников. - Самолет на подходе к хребту Черского накрыло туманом, и он сделал вынужденную посадку. Когда вылетит, неизвестно.
А Ленька и Светка в это время топтались на окраине города, у автобазы. Они поджидали попутную машину, идущую на прииск.
- Ты не ошибся, Ленечка? - в десятый раз спрашивала Светка. Щеки ее раскраснелись от утреннего холодка, густые ресницы вздрагивали. - Может, отсюда машины не идут?
- Трасса одна, - бубнил Ленька, озираясь. - Слыхала, что лейтенант Гусятников вчера говорил? Эта трасса связывает все прииски района с центром.
- А если Ксаныч действительно приедет?
Ленька на минуту задумался. Видно, и раньше такая мысль приходила ему в голову.
- Ну и что? - сказал он как можно беспечнее. - Ругать не будет. Он всегда говорил нам: "Проявляйте инициативу, не сидите на месте, ожидая указаний и инструкций". Это Дрововоз любит дремать на ходу. А мы к приезду Ксаныча уже сюжет отснимем… Золотоискатели! Золото! - мечтательно протянул он.
Но тут же ему пришлось отскочить в сторону. Рядом, подняв облако пыли, затормозил голубой сверкающий бензовоз. Из кабины показалось скуластое лицо шофера:
- Куда собрались, ребятня? На Северный полюс?
- На прииск… - перхая от пыли, как овца, еле выговорила Светка. Шофер присвистнул и сбил кепчонку на короткий широкий нос.
- Эге! Бедовые… Одни?
- Одни, - оробев, пробормотал Ленька. - А что, далеко этот… прииск?
- По нашим масштабам - недалече, - махнул рукой шофер. - Ну, ладно, коли так, подброшу вас. Как раз места двоим хватит. Садись!
Ленька обежал машину, рванул дверцу и помог забраться Светке. В кабине было чисто и уютно, пахло бензином. Светка плюхнулась на широкое сиденье, одернула брюки на коленях, поправила голенища сапожек.
- Эх, люблю таких бедовых! - воскликнул шофер, широко улыбаясь. - Тронули!
Бензовоз мягко сорвался с места и с могучим ревом принялся набирать скорость.
Знакомство с говорящей собакой
Подняв вверх пухлый указательный палец, Степа Дрововоз по обыкновению разглагольствовал:
- Так подвести киногруппу! Где честность, порядочность, где…
- Какая мы киногруппа? - неприязненно прервал его Эдька. - Беглецы…
- Ну и что? - вскинулся Степа. - Мы беглецы в творческих целях!
Они стояли у гостиницы и вяло спорили. Куда идти, что делать? Странное дело - без кинокамеры они как будто утеряли смысл поездки. На все вокруг они уже привыкли смотреть как бы через глазок видоискателя и прикидывали: стоит это снять или не стоит и как снимать, при каком освещении.
А сейчас они просто приходили в отчаяние. Вокруг столько интересного, а они лишь глазеют, да изредка Степа нацарапает что-то в записной книжке, но при этом лицо у него такое кислое, будто записывает он условия задачки из учебника.
Вдобавок ко всему не появлялся лейтенант Гусятников. Как ушел утром, только его и видели. А без него ребята почувствовали себя вовсе неуютно.
И вскоре они поссорились. Когда Степа принялся нудно рассуждать о товарищеской спайке, взаимовыручке и доверии друг к другу, Эдька оборвал его:
- Что ты в этом понимаешь?
- Грубиян! - крикнул Степа.
Тогда Эдька покраснел, молча повернулся и пошел куда глаза глядят. Он очень не любил, когда его называли разными нехорошими словами. И бывало так, что и в драку лез, не глядя на то, что обидчик сильнее его. Но с Дрововозом он не хотел связываться - все-таки столько дружили!
Не успел он, однако, пройти и двадцати шагов, как сзади опять послышался бас Дрововоза:
- Хам!.
Этого Эдька не мог простить даже Степе!
Он круто развернулся, приготовившись к бою.
Но сзади никого не было!
То есть не было никого из людей, зато была собака. Большая лохматая собака с белым пятном на груди и умными блестящими глазами. А на шее у нее висела сумка, обычная продовольственная сумка, с которой женщины ходят в магазин.
Эдька смотрел на собаку, а собака на него. Потом она открыла пасть и сказала:
- Хам!
Вернее, она сказала "гам", но бас собаки жутко напоминал Степин.
- Чего тебе? - спросил Эдька, хотя это и было глупо: спрашивать собаку.
- Она говорит: дай дорогу.
Эдька поднял глаза и увидел перед собой смуглого мальчишку. Тот широко улыбался. Но главное, что поразило Эдьку, - это поблескивающая в его руках кинокамера "Лада". Эдька настолько опешил при виде ее, что сморозил новую глупость.
- Откуда у тебя кинокамера?
- Из киностудии "Северное сияние", - по-прежнему улыбаясь, ответил тот.
- Какое… - начал было Галкин, но спохватился. - Здесь есть киностудия?
- Есть, - мальчишка опустил кинокамеру, и Эдька увидел, что кожаная петля от ручки захлестнута вокруг кисти, как у заправского оператора. - При школе-интернате.
- Вот здорово! - обрадовался Эдька. - А мы и не знали!
Он тут же засыпал мальчишку вопросами: сколько на студии человек, сколько фильмов снято, кто руководит.
- Фильма мы еще не сняли, - застенчиво ответил мальчишка. - Только снимаем. Называется он "Мы живем у кромки льдов".
- Хорошее название, - важно похвалил Эдька. - Интригующее. Сколько же вас человек?
- Двенадцать… То есть сейчас я один, потому что все остальные разъехались на каникулы. А руководителя у нас нет, все осваиваем по учебникам.
- Молодцы! - сказал Эдька и тут вдали увидел Дрововоза. Мгновенно созрел план. Он схватил мальчишку за руку и потянул за угол. Собака, разлегшаяся было на коробе, пока они разговаривали, поднялась и грозно зарычала на Эдьку. Но мальчишка прикрикнул на нее, и она покорно затрусила за ними.
Все трое спрятались за угол дома. Мимо, пыля ботинками, задумчиво протопал Дрововоз. Лицо у него было страдальческое. Эдька понял, что Степа ищет его, чтобы извиниться. Дрововоз был добрый и не выносил, если на него кто-то обижался.
Но Эдьке было сейчас не до него, он посмотрел на мальчишку и шепотом спросил:
- Тебя как зовут?
- Миша.
- А меня Эдик.
Собака молча стояла рядом.
- Ее зовут Лада, - указал на нее Миша.
- Как кинокамеру? - удивился Эдька.
Миша засмеялся:
- Она родилась, когда колхоз подарил школе-интернату кинокамеру. Нам так понравилось ее название, что и собаке мы дали кличку Лада.
- А почему у нее сумка на шее?
- Она идет в магазин за продуктами.
Стремительно бросился под колеса машины отчаянный "смертник"…
Но шофер был начеку, он нажал педаль тормоза, Леньку и Светку швырнуло к лобовому стеклу. А "смертник" благополучно проскочил перед самыми колесами и, вильнув рыжим хвостиком, исчез в придорожной канаве. Но тотчас встал столбиком и невозмутимо огляделся.
- Хитрее суслика-евражки нет на земле зверя, - проговорил шофер, отпуская педаль тормоза. - Даже лисе не тягаться с ним. Куда-а… А вот единственную слабость имеет: под колеса кидаться с маху. Может быть, храбрость свою испытывает, а?
- Может быть, - засмеялся Ленька. - Или правила уличного движения не изучал.
Голубой бензовоз летел по насыпной тундровой дороге и, почти не сбавляя хода, пересекал мелкие речки со звонким галечным дном. Вода во всех речках была мутная.
- Почему это? - спросила Светка.
- Золото, - коротко бросил шофер.
- Что - золото?
- Золото моют. Тут ведь ни одной речушки не найдешь, где бы не сидела драга, либо гидроэлеватор промывочный, либо колода старателей. Моют золотишко, всю грязь с него смывают. А грязи много! Еще какой-то поэт сказал: "Грамм добыча, а грязи - тонны!"
- В грамм добыча, в год труды, - поправила Светка. - Это Маяковский сказал.
- А хоть бы и Маяковский, - согласился шофер. - Маяковский сказал, а Шастун взял да и пересказал.
- Какой Шастун?
- Я, значит.
Светка покосилась на него. Странный какой-то шофер. Почти на глаза надвинута кепочка-восьмиклинка с пуговкой, глаза хитрые, быстро шарят по дороге, жилистые большие руки цепко держат баранку.
Мимо промелькнул столбик с цифрой "21".
- Зимой тут самая гибель, на этом вот отрезке до самого тридцать третьего километра. Как рявкнет пурга, как возьмет разгул! Груженая машина не идет, порожнюю кувыркает…
Он ловко объехал яму, наполненную водой.
- В прошлом годе, значит, еду по трассе и недалеко от этого места сталкиваюсь лоб в лоб с пургой. Как будто к уху репродуктор приставили и на всю катушку включили. Воет, ревет… своих мыслей не слышно. Ну, съест пуржишка, думаю. Однако на Руси не все караси, есть и ерши. Едем дальше, пробиваемся с ним, значит…
- С кем?
- С бензовозом, значит. А налит он до краев первосортным бензинчиком. Который от спички за три шага вспыхивает. Еду - и вдруг рядом будто кто-то закурил. Дымок я почуял. От того дымка волосы у меня - проволокой!
- Почему? - испуганно спросил Эдька.
- Дымок в бензовозе - это же верная смерть, - ласково пояснил шофер. - Тут сразу выскакивай и дуй без оглядки куда глаза поведут, куда дуть, если в тундре пурга? В момент сосульку соорудит из тебя. К тому же не хотел я друга в беде кинуть, на полную гибель.
- Кого? - Не поняла Светка. - Вы же один ехали?
- Да бензовоз-то мой, объясняю! Немало мы с ним поколесили, подружились. Выручал, от несчастья уносил не раз, безотказный человек, никогда не подводил меня. Мог ли я сподличать?
Ленька открыл было рот, чтобы спросить: какой человек? Но встретившись с укоризненным взглядом Шастуна, поперхнулся. Он ведь бензовоз, машину, называет человеком! Леньку так поразило это, что он на некоторое время онемел.
- Да, да, - кивнул Шастун, - я сразу понял, в чем дело. Загорелась электропроводка. Машину стоп на все тормоза, выскакиваю и - под кабину! Смотрю: горят, синенькими огоньками посверкивают проводишки. Стал рвать их голыми пальцами, рукавицы уже некогда напяливать. Оборвал их начисто и лежу, не могу понять - жив или нет. Может, взорвался бензовоз, а за бурей я не услышал? То ли меня горящим бензинчиком морозит, то ли снежком жжет? Ну наконец разобрался, что все в порядке, заменил провода, и дальше покатили.
- Уф! - выдохнул Ленька, будто он сам только что в сплошную бурю рвал голыми руками горящие провода. - Вы же могли погибнуть!
- Мог, - кивнул Шастун. - Ну, да на Руси не все караси, есть и ерши.
Дорога пошла вверх, мотор надсадно работал. Поворот…
- В облака! - воскликнула Светка. - Дорога ушла в облака.
- Перевал Туманный, - объяснил Шастун, - Здесь всегда на дороге облака валяются.
По лобовому стеклу неслышно хлестнули белые космы. Стекло запотело, покрылось капельками. Заработали дворники.
- А вот и перевал Журавлиный! - объявил шофер. - Быстро заложило его.
Облака клубились вокруг отсыревшей дороги, мох у обочины поседел от влаги. Вскоре в воздухе замерцали снежинки.
- Внизу - лето, вверху - зима, - покрутил головой Ленька.