- Но кран был совсем сухой - честное пионерское!
- А ночью пустили воду…
Часа, наверное, два шли спасательные работы. Потом нижние жильцы, хмурые и неразговорчивые, спустились к себе. Я потоптался виновато у двери, сказал им вслед "до свидания". Внес в комнату раздавленный магнитофон, поставил на стол. С него потекли на пол тоненькие струйки воды.
Как мама могла все предвидеть: и насчет магнитофона, и насчет крана? Ну, разве не удивительно?
***
Я, конечно, опоздал, хотя бежал со всех ног, насколько допускал чемодан. Выскочил на перрон, высунув язык и что? Вполне можно было не торопиться: мой поезд уже целых, пятнадцать минут, как ушел.
Подавленный, я сидел в переполненном зале ожидания между двумя древними старушонками в черных платках. Случались со мной и прежде всякие несчастья, но такого урожая, как сегодня, я еще никогда не собирал.
Следующий поезд в нужную мне сторону шел в полдень. Билет в кассе обменяли без долгих разговоров, пришлось только доплатить за плацкарту в купейный - все другие места были уже проданы.
Как подали состав, я первый подбежал к вагону. Проводница внимательно посмотрела на билет, на меня:
- Один едешь?
- Да… Нет, нет, билет оставьте, пожалуйста, у себя, а то я его потеряю.
Она улыбнулась, сунула билет в свою сумочку…
- Третье купе.
Там уже сидел пассажир и смотрел в окно. Сначала мне показалось - седой старичок. А потом вижу: парнишка. Такой же, как я, ну, может быть, чуть старше, и с совершенно белыми волосами - я таких белых еще ни на одном пацане не видел.
- Тут мое место, - сказал я. - Мотай отсюда.
Он обернулся:
- Ну?
Лицо у него было веселое. Еще смеется!
- Девятое - вот тебе и ну!
- А ты садись на то - оно свободное. - И снова смотреть в окно.
- То одиннадцатое, а мое девятое.
Парнишка ничего не ответил, даже не повернулся.
- Расселся на чужом месте! - разозлился я и, так как он снова и ухом не повел, схватил его за руку и потащил. - Слезай, кому сказано!
Он как будто даже обрадовался:
- Ах, драться!
Выскочил из-за столика, и мы схватились.
Справиться с парнишкой оказалось не так-то легко, хотя на вид он был щуплый, - ловкий такой, верткий. Я ему подножку - и сам же очутился под ним.
- Лопатки! - крикнул он, прижимая меня к полу.
- Врешь, не было!
Я напряг все силы и вывернулся. Теперь я был наверху, а он внизу.
Пока мы пыхтели на полу, открылась дверь.
- Это еще что такое?
На пороге стоял мужчина, тоже с белыми волосами, как у моего противника. Мы оба поднялись.
- Он с нами едет, - бойко ответил парнишка. - Мы боролись.
- Боролись - другое дело. - Мужчина поставил на столик две бутылки лимонада. - Кто победил?
- Я!
- Я!
- Понятно!.. Боевая ничья… Сашок, сбегай к проводнику за стаканами. Это дело надо отметить.
Беловолосый Сашка приволок два стакана. Мужчина налил ему и мне. Спросил, куда еду. Я сказал.
- В Малые Катки? - Сашка рассмеялся. - Вот здорово! И мы туда.
- К кому там? - спросил мужчина.
Я сказал: к археологам. Покосился на Сашку: он смотрел на меня с уважением.
Поезд тронулся.
Мужчина забрался на верхнюю полку и сразу заснул.
Мы с Сашкой стали смотреть на проплывавшие мимо дома, заводы.
- Ракета! - Сашка показал на высокую заводскую трубу. - Уже сняли леса, уже космонавт в кабине… Внимание! До старта осталось десять секунд. - Он положил палец на выключатель настольной лампы и стал считать: - Девять, восемь, семь, шесть…
Заводская труба покачнулась - я видел совершенно отчетливо.
- Пять. Четыре. Три. Два… Пуск! - крикнул Сашка и нажал кнопку.
Раздался пронзительный, нарастающий вой, и труба исчезла. В глазах потемнело. Я испуганно шарахнулся от окна.
Мимо нас, громыхая на стыках, мчался встречный состав.
- Ух ты! - вырвалось у меня. - Знаешь, мне показалось, она в самом деле взлетела.
- А думаешь - нет? - у Сашки горели глаза. - Поедешь обратно, сам увидишь: нет больше трубы.
Я рассмеялся:
- Сказки маленьким рассказываешь?
- А ты сказкам не веришь?
- А ты веришь?
- Верю.
- Всему веришь? Ведьмы есть, черти?
- А ты что - ведьм никогда не видел?
Я подумал и решил, что ведьмы иногда еще встречаются. Вот, например, Ленка Стрелкова из третьей квартиры. Типичная ведьма! На прошлой неделе я ее стукнул - легонько, вполсилы, для смеха, - а она мне щеку расцарапала и сама же побежала к маме жаловаться. Я еще и остался виноватым.
- Ну хорошо. А, скажем, Али-баба и сорок разбойников? Подошел человек к скале, сказал какое-то слово- и скала открылась. И этому веришь?
- Не какое-то слово, а "сезам".
- "Сезам" или "мадам", какая разница?
- Разница такая, что звуковое устройство замка в скале настроено на определенное слово. Будешь кричать "мадам", пока не лопнешь, а устройство все равно не сработает.
- А "сезам" - скажешь, сработает? - улыбнулся я.
- Если настроено на "сезам" - сработает. - Он говорил совершенно серьезно. - Видел, на вокзале автоматические камеры хранения? Набрал нужные цифры, открывай дверцу и забирай свой чемодан. То же самое и со скалой в сказке. Только она открывается не набором цифр и букв, а набором звуков, понял?
Я не смог ему ничего возразить.
Отвернулся, посмотрел в окно: поезд стоял на каком-то полустанке.
- Хочешь, я сотворю чудо? - неожиданно спросил Сашка.
Смеется?.. Нет, серьезно.
- Вот сейчас я скажу: "Вперед!" - и поезд сразу пойдет.
- Давай! - Я уже заранее торжествовал: пусть оконфузится, пусть!
Он поднял руку и как крикнет:
- Вперед!
И тотчас же, повинуясь его команде, поезд торопливо рванул с места. Задребезжали стаканы на столике, под вагоном что-то стукнуло, заскрипело.
Я, наверное, только через минуту сообразил, как ему удалось совершить чудо.
- Ты услышал гудок тепловоза! - закричал я обрадованно.
Он покачал головой.
- А как же тогда ты узнал?
- Очень просто. Я волшебник. - И опять серьезно, без тени улыбки: - Хочешь, я превращу тебя в аиста?
- Думаешь, я испугаюсь? Давай!
Сашка встал:
- Закрой глаза.
Он положил мне на голову руки и стал негромко бормотать: "Мутабор, мутабор". Я смеялся. Но вдруг вспомнил, что это слово - мутабор - произносил калиф из сказки "Калиф-аист" перед тем, как стать птицей. А Сашка все бормотал надо мной:
- Твои руки становятся крыльями. Твои ноги утоньшаются и краснеют. Твой нос вытягивается в клюв.
Потом я услышал:
- Открой глаза.
Я открыл глаза и первым долгом взглянул на себя. И, хотя я не верил ни одному его слову, вздохнул с облегчением, когда увидел, что руки мои остались руками, а ноги - самыми моими обыкновенными ногами. Даже ссадины на коленях и те остались.
- Ха-ха-ха! Ну что? Не получилось?
- На этот раз нет, - сказал он таким тоном, будто у него обычно получалось. - Вагон цельнометаллический. Стены экранируют. Здесь даже приемники не работают.
Ну и заливает! Ну и заливает!
- А-а, знаю, почему у тебя не вышло! - вспомнил я, как было в сказке. - Сначала надо дать выпить волшебный порошок.
- Ты выпил, - сказал он спокойно.
- Как?
- Я тебе насыпал в лимонад.
- А где порошок? Покажи, покажи! - перешел я в наступление.
Он встал, залез в карман плаща, висевшего на вешалке, и вытащил оттуда небольшую круглую коробочку из-под леденцов.
- Вот.
Там и в самом деле был какой-то белый порошок. Я сразу почувствовал неприятный вкус во рту и сглотнул слюну. А что, если он, правда, подсыпал мне в лимонад какую-нибудь гадость?
Сашка смотрел на меня по-прежнему серьезно, но в глазах, его я видел ликование.
Я не хотел признавать себя побежденным.
- Ты, конечно, кого-нибудь уже превращал в аиста?
- Ваську, - ни секунды не мешкая, ответил он. - Братишка мой, целых три часа был аистом.
- И летал? - Я неестественно хихикал.
- Так тебе сразу и летать! Еще научиться надо. Вот крыльями хлопал здорово.
- Он маленький? - догадался я.
- Такой, как я. Близнец.
- Увижу его - спрошу, - пообещал я с угрозой.
- Это пожалуйста. Сколько угодно!
Мужчина на верхней полке заворочался, спустил вниз ноги.
- Ох, изжога, проклятая, замучила. Сашок, достань-ка мою соду. И лимонаду налей в стакан.
Сашка подал мужчине коробочку. Тот насыпал себе в рот немного волшебного порошка, запил глотком лимонада и снова улегся на полку лицом к стене.
Все колдовские чары развеялись. Я давился от смеха.
Сашка сидел, невозмутимый, спокойный, и смотрел на меня чуть удивленно…
…Мы с Сашкой знатно проболтали всю дорогу. Мужчина спал себе на полке, изредка ворочаясь и постанывая. Он Сашкин дядя, звать его Николай Сидорович Яскажук, и работает он электрослесарем ремонтных мастерских в Малых Катках. Летом Сашка живет у него, ну, и Сашкин брат-близнец, понятно, тоже. Они неразлучны. Где Сашка, там и Васька.
Ну и Сашка! У меня прямо голова вспухла от его рассказов. Я тоже люблю научную фантастику, прочитал повестей фантастических целый ворох. Но он куда больше, даже не сравнить. Иначе откуда бы знал столько всяких историй про космос, про будущее и прошлое, про другие планеты?
- А на Юпитере горизонт не так, как у нас. Высоко, чуть не над головой…
- У людей-планеров голова кошачья, а между руками и ногами кожа. Натянут ее и летают, куда хотят. И не надо никакого мотора, никакого горючего…
- А помнишь, как на Марсе: шаг - два метра, не меньше…
Нет, я не помню. А он помнит! И рассказывает взахлеб, да еще с такими подробностями, будто всю жизнь летал на космических кораблях и сражался где-то там, в космосе, с невиданными чудовищами.
Шесть часов пролетели незаметно. И когда проводница зашла в купе и объявила: "Следующая - Воскресенка", мы прямо удивились. Так быстро доехали!
От Воскресенки до Малых Катков еще шестьдесят километров по шоссе. На привокзальной площади стояло несколько машин. Я кинулся к одному газику - не то, не мой. К другому - тоже нет. Может, эта новенькая голубая "Волга"? Вот было бы здорово!
Шофер, пожилой дяденька, повернул ко мне голову, улыбается приветливо. Думаю: "Точно! Она!"
Открыл дверцу, в кабину сунулся.
- Вы меня ждете, да?
- Если ты начальник "Сельхозтехники".
И смеется.
Тут Николай Сидорович, Сашкин дядя, крикнул со ступенек вокзала:
- Ну как, Толик? Есть?
- Никак не найду.
У Николая Сидоровича почти не осталось денег, и я успел наобещать, что повезу его с Сашкой на своей машине. Зря, конечно, обедал. Не станет же дядя Володя ждать меня здесь с утра до вечера - можно было сообразить.
- Ничего, Толик, не унывай, сейчас найдем что-нибудь подходящее.
И захромал через всю площадь к грузовичке, стоявшей в тени большого дерева. Мы с Сашкой - за ним.
Водитель дремал, папироска за ухом. Скуластый, небритый, челочка косая. На кого он похож? А, знаю, на того шофера, который прошлым летом нас с мамой до города подбросил, когда мы возвращались из леса с грибами. Сам остановил машину, сам предложил: "Садись, гражданочка, я человек добрый, что ноги зря калечить себе и дитю"… Потом маме пришлось отдать этому доброму человеку все деньги, сколько у нее с собой было. А он разводил руками и тянул обидно: "Э, гражданочка, имей, совесть!"
Николай Сидорович тронул водителя с челочкой за плечо.
- Друг, ожидаешь кого?
Тот проснулся, потер глаза, сунул в рот папироску.
- Есть огонек? - Прикурил, посмотрел весело на Николая Сидоровича: - Попутчиков с поезда. Возил груз на станцию, обратно порожняком неохота.
Я толкнул Сашку локтем и прошептал:
- Калымщик.
- Откуда ты знаешь?
- Вот увидишь!
- Считай, есть трое, - продолжал Николай Сидорович переговоры, с шофером. - До Малых Катков.
Шофер взглянул на его ногу:
- На фронте? - И, не дожидаясь ответа, скомандовал: - Давай в кабину! А ребятня наверх.
Мы с Сашкой мигом вскарабкались в кузов, устроились на куче пустых мешков. Шофер обошел машину, попинал скаты, мурлыча себе под нос: "И тибе, и мине хорошо…".
- Если понадобится, - он подмигнул, - не орите. Стукните кулаком по крыше - стану у первых же кустиков.
Когда он улыбался, становилась видна щербинка в передних зубах - тоже как у того "доброго человека".
Мы переглянулись.
- Нам не понадобится, - сказал я сердито.
- Не маленькие, - добавил Сашка.
Поехали. Шофер машину не гнал, вел аккуратно, притормаживая перед ямками. Если на дороге попадался кто-нибудь, он останавливал, спрашивал, куда нужно. Но все были местные, шли недалеко, притом в сторону от дороги.
Только двоих удалось ему завербовать: стареньких бабушку и дедушку. Они ждали автобуса в Большие Катки.
- Не будет автобуса! - крикнул он им. - Диффер полетел, засел автобус в Кузнецовке. Садитесь, доброшу.
- Врет ведь, врет! - зашептал я.
Шофер поднес к машине узлы, корзинки, помог старикам забраться в кузов, все напевая свое: "И тибе, и мине…"
- Уступите папаше и мамаше мягкие места, - согнал он нас с мешков.
- Мощный калымщик! - шипел я. - Знаешь, сколько он с них сдерет?
Дальше мы ехали, цепляясь за шаткие борта. Дорога стала очень тряской, машину бросало из стороны в сторону на глубокой наезженной колее.
В Малые Катки приехали уже вечером. Шофер затормозил возле колодца.
- Ой, тетушка, - побежал он к женщине, вытаскивавшей ведро из колодца, - дай напиться, а то так жрать охота, что, даже переночевать негде.
И стал жадно пить, припав к, краю ведра.
Николай Сидорович принял у меня чемодан, помог слезть. Шофер тем временем напоил водой дедушку и бабушку - они так и остались в кузове, не захотели пересаживаться в кабину.
- Ну, прощай! Выручил ты нас. - Николай Сидорович подал шоферу свою, последнюю рублевку.
Тот отступил на шаг.
- Э, нет, хозяин! Так не пойдет!
Сейчас начнет: "Где у тебя совесть?"… Я торопливо зашарил по карманам.
- У меня еще есть…
- Оставь себе на конфеты.
Шофер лихо прыгнул в кабину, завел мотор и тронул.
- Спасибо! - крикнул с опозданием Николай Сидорович. - Спасибо, товарищ!
Шофер, может, и не слышал. Но только высунулся из кабины, подмигнул озорно, улыбнулся, показав нам свои щербатые зубы, и помахал рукой. А еще полминуты спустя притормозил у столовой, посадил в кузов двух ребятишек.
Нам всем было неловко. Особенно мне. "Как же так? - думал я, плетясь позади со своим чемоданом. - И челочка, и щербинка… Как же так?"
Сашка навернулся ко мне.
- Мощный калымщик. - Он прыснул. - Такой мощный! Сто лошадиных сил.
Я молча отвел взгляд. За канавой, недалеко от дороги, сидела кривоногая тяжелая ворона и презрительно косила на меня черный глаз.
Николай Сидорович, спросил:
- Куда тебе дальше?
- Папа сказал, они на центральной усадьбе совхоза копают.
- Сегодня уже вряд ли копают. Рабочий день давно кончился… Эй, Максимка, - окликнул он паренька, проезжавшего мимо на велосипеде. - Археологи где живут?
- Это которые старые могилы роют?.. У тополей, в палатках.
- О, от нас совсем близко.
Мы побрели дальше по пыльной дороге. Металлическая ручка чемодана резала пальцы, впечатывая в них глубокие красные полосы.
- Скоро?
- Вон мостик, за ним дома. А там горка - и тополи.
Ох, как еще далеко!.. Сашка взял у меня чемодан, понес немного. Потом мы нашли палку, продели в ручку чемодана и понесли вдвоем, пока ручка не крякнула и не оторвалась с одного конца. Нести стало еще труднее. Николай Сидорович не мог нам помочь - он тащил на плече тяжелый ящик с какими-то инструментами.
Почему археологи забрались так далеко? Вон сколько нам до места раскопок отсюда топать.
- Там у них до речки рукой подать, - пояснил Сашка и сразу перешел к делу: - Поплаваем, а?
- Мне нельзя, недавно ангиной болел. - Я помолчал немного и спросил, не выдержал все-таки: - Вот если в озере или в пруду. Там вода потеплее.
- Какое озеро? Никакого здесь озера. Одна только речка.
Я вздохнул. Чемодан показался еще тяжелее.
Наконец Николай Сидорович сбросил с плеч ящик.
- Фу… Теперь нам вправо, а тебе по этой хитрой тропинке. Уже совсем близко. Проводишь его, Сашок?..
Впереди появилась реденькая тополиная рощица, а в ней два ряда палаток.
- Вот. - Сашка остановился. - Теперь сам дотопаешь. Ну, пока!
- Завтра придешь?
- Нет, наверное, махну с дядей в Большие Катки на районную сельхозвыставку… Вот послезавтра - другое дело!
Мы попрощались. Я подхватил чемодан за оторванную с одной стороны ручку и, бодро напевая "На пыльных тропинках далеких планет", размашисто зашагал к палаткам.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Напрасно я старался. В лагере никого не было. Археологи еще не вернулись с раскопок или, может быть, ушли купаться.
Я поставил чемодан на землю, присел на него. И тут появился первый обитатель лагеря, маленькая рыжая собачонка. Она выскочила откуда-то из-за палаток, увидела меня и быстро-быстро завиляла коротким, похожим на сосиску хвостом. Почувствовала, наверное, что я человек собаколюбивый.
Собачонка легла на брюхо и, тихо поскуливая, поползла ко мне, оставляя на песке широкую дорожку. Но только я протянул руку, чтобы ее погладить, она как взовьется, как лязгнет зубами - чуть за палец не ухватила. Отскочила в сторону и залилась на самой высокой ноте. Не лает даже, как порядочная собака, а визжит, словно поросенок.
Я нагнулся за камнем, чтобы поучить ее хорошим манерам. Но услышал голос:
- Так его, Бип! За штаны, за штаны хватай!
Я обернулся. Позади меня стоял голый человек. На нем были одни плавки и еще очки.
Ничтожная собачонка почувствовала поддержку и закружила вокруг меняя, отыскивая незащищенное место.
- Вы ее не науськивайте! - крикнул я, выставляя ей навстречу ботинок.
- А ты здесь не шляйся. Посторонним вход строго воспрещен. Особая, зона - знаешь, что такое?
- Я не посторонний… Но-но!
Собачонка все-таки попробовала прыгнуть и получила ботинком. Весь ее воинственный пыл мигом испарился. Не прекращая визга, она умчалась за палатки со скоростью звука.
- А кто ты? - Голый звонко шлепнул себя ладонью по лбу
- Приехал вот. - Я показал на чемодан.
- Турист-индивидуалист? - Он опять шлепнул себя, на этот раз по волосатой груди, и поморщился. - Разве это комары? Это же настоящие леопарды!
- У меня "Тайга" - хотите?