+35° Приключения двух друзей в жаркой степи (Плюс тридцать пять градусов) - Квин Лев Израилевич 3 стр.


- Намажь ее на хлеб вместо масла. Вот если бы репудин.

- Репудин мама не достала. Его ни в одной аптеке города нет, - пояснил я.

- А-а, теперь я знаю, кто ты! - воскликнул голый. - Ты у нас сегодня весь план раскопок сорвал.

- Ничего вы не знаете! Я только что приехал.

- Ну, правильно. Владимир Антонович ездил за тобой на станцию, а ребята без него не решились вскрыть пятно.

- Какое пятно?

- Не знаешь? - он накачал головой. - А Владимир Антонович говорил: едет крупный специалист по пятнам.

- Где он сам? - спросил я.

- На почту вызвали, к телефону.

- А вы кто у него?

- Я? - голый снисходительно улыбнулся, и я понял, что дал маху. - Он у меня кто - вот правильная постановка вопроса.

- Ну, он у вас кто?

- Мой зам - и без всяких "ну". Просто зам. Понятно? Шутит или серьезно? Папа говорил - дядя Володя возглавляет археологическую экспедицию.

Неожиданно раздался веселый смех. Полог одной из палаток откинулся, и наружу вылезла девушка, вся в веснушках. Две смешные косички торчали по сторонам ее головы, как рожки.

- Слушай больше! - сказала она мне, все еще смеясь. - Он же самый известный трепач на всем четвертом курсе.

- Студент? - обрадовался я. - Простой студент?

Голый поморщился:

- Простых студентов не бывает. Студенты все люди сложные…

- Особенно троечники, - ехидно вставила девушка.

Голый человек поднял на лоб очки, посмотрел на меня прищурившись.

- А мы, кажется, коллеги. Он тоже знает, что такое тройки, - я вижу по его носу. Ведь знаешь, верно?

Девушка взяла меня за плечи.

- Ладно, хватит трепаться… Есть хочешь?

И только тут я почувствовал, как страшно проголодался. Ведь я сегодня даже не обедал.

Девушка повела меня в "Общественную столовую "Рот пошире!" - такая табличка висела на дереве, под которым стоял шаткий, сколоченный из ящиков, длинный стол.

Скамьями служили прибитые к кольям длинные жердины - на них было очень неудобно сидеть.

Зато гороховая каша, которой я получил целую миску, показалась мне необыкновенно вкусной. Она пахла дымом и почему-то хвоей.

Они оба сидели напротив и смотрели мне прямо в рот; девушка с явной радостью, голый - с удивлением.

- Ну, Козлик, - сказал он, - один - ноль в твою пользу. Но остальные все равно есть не будут - вот увидишь!

- Съедят, как миленькие… Тебе еще?

Я кивнул. Мне хотелось сделать ей приятное.

- Только немного.

Голый хлопнул себя по плечу. Нарочно. Никакого там комара не было - я видел.

Добавка, пошла куда труднее. Теперь мне казалось, что каша здорово пригорела. Но я все-таки справился с ней. Потом спросил:

- Откопали уже что-нибудь?

- Гробницу Гая Юлия Цезаря, - тотчас же ответил голый.

- Цезаря здесь никогда не хоронили! - Думают, я не заметил, как они переглянулись.

- А где? - голый сделал вид, что ужасно поразился.

- В древнем Риме - где еще? Он там был царем.

- Не царем, а императором, - поправила девушка.

- Какая разница? - я торжествовал. - Даже само слово "царь" сделалось из слова "Цезарь".

- О, да ты отрок образованный! Пойдем к хранилищу, покажу кое-что.

Голый повел меня к одной из палаток. Возле нее стоял большой сундук. Я его сразу узнал. Он валялся у нас в сарайчике, и мама хранила в нем всякую ерунду: сношенные ботинки, мои сломанные игрушки. Потом дядя Володя увидел его, когда помогал папе колоть дрова, и выпросил. И теперь этот облезлый сундук возведен в высокий чин хранилища.

- Вот, смотри! - голый снял замок и откинул крышку.

В сундуке стояли три старых, потрескавшихся глиняных горшка. Один большой, кривобокий, два поменьше, с ровными боками. Между горшками лежали, аккуратно сложенные, черепки, таких же глиняных горшков.

И решил, что голый меня снова разыгрывает, и сказал насмешливо:

- Да, богато!

- Ты, малявка! - он рассердился, кажется, по-настоящему. - Ну-ка, встать! Руки по швам!.. Этим горшкам шесть тысяч лет, понимаешь! Шесть тысяч! Вся Европа еще жрала сырое мясо, а из этих горшков уже ели вареное. Древний Египет еще только раздумывал, стоит или не стоит начинать свою историю, а здесь уже жили мыслители и художники. Ты посмотри, какие богатейшие орнаменты. Видишь?

Я присмотрелся, но не увидел на горшках ничего, кроме выдавленных черточек и кружков. Подумаешь, богатство! А вот у голого за очками восторженно блестели глаза.

- За четыре тысячи лет до твоего Гая Юлия Цезаря! За шесть тысяч лет до Вячеслава Самоварова!

Я чуть было снова не попался и не спросил, кто такой Вячеслав Самоваров. Но меня опередила девушка. Она скомандовала:

- Слава, за водой!

Ах, он Слава? Тогда все ясно!

- Да погоди же, Козлик… Дай объяснить человеку.

- Нет, ты пойдешь сейчас за водой. За весь день принес всего два ведра. Ребята вот-вот вернутся с раскопок, а бак совершенно пустой.

- Гм… Пошли, отрок, поговорим по дороге.

- Не ходи! - остановила меня, девушка.

- Но почему, Козлик?

- Потому, что ты лодырь! Тебе бы только взвалить на чьи-нибудь плечи.

- Ах, так!..

Через минуту, громыхая ведрами, Слава несся по тропинке в сторону домов. За ним, опустив свой сосисочный хвост и опасливо косясь в мою сторону, трусила подлая собачонка.

- Почему он вас так зовет? - спросил я девушку.

- Козлик? - она рассмеялась. - У меня фамилия такая - Козлова. А имя - Вера.

- А что? Очень хорошее имя.

- Ну, зови Верой, если тебе так больше нравится. Но только на "ты".

- Так вы же… ты… старше…

- Подумаешь, на какие-нибудь шесть-семь лет. Это только сейчас заметно. А лет через сто - никакой разницы. Ну скажи: сто три или сто десять - не все ли равно?

Забавно!.. Я попытался представить ее и себя через сто лет - и не смог. Наверное, такие вот старички, как сегодня в машине. Иди разбери, кто старше, кто младше. А может, к тому времени выдумывают уже таблетки от старости и вообще никаких стариков не будет.

Слава принес два полных ведра, вылил в бак.

- Хватит… Куда ты?

Он не ответил, ушел снова, сопровождаемый собачонкой - она не отставала от него ни на шаг.

- Теперь будет таскать, пока весь бак не наполнит, - смеялась Вера. - Заядлый!

С Верой просто. Не надо быть все время настороже и гадать: разыгрывают тебя или нет. Пока Слава таскал воду, она рассказала мне, как экспедиция ехала сюда на двух грузовиках, как устраивались на новом месте.

Вот где я по-настоящему пожалел о своей ангине! У них столько было всяких приключений. И колесо у машины по дороге спустило, и автоинспектор их останавливал. А потом, уже здесь, на месте, только начали ставить палатки - и дождь. Ночевали в одной большой палатке все двадцать человек. А еще печь складывали - кирпич тащили ночью со стройки. А еще стенгазету выпустили со смешным таким названием: "Неандертальские новости"…

Как не вовремя я заболел! Теперь уже, конечно, не так интересно. Теперь у них все устроено: и столовая есть, и даже душ - старая бочка из-под бензина с продырявленным дном.

Слава наносил уже почти полный бак воды и отправился за последними двумя ведрами, когда вдруг я услышал далекое пение. По полю в нашу сторону двигалось много людей.

- Наши идут с раскопок. Чай надо ставить. - Вера побежала к печке и стала раздувать огонь.

Я прислушался. Мотив, кажется, знакомый.

- Что они поют?

- "Едут, едут по Берлину наши казаки"… Значит, нашли что-то, несут.

- А если бы не нашли?

- Тогда бы пели "Снова замерло все до рассвета". Это наши условные сигналы…

Первыми вбежали в лагерь деревенские мальчишки разных калибров: от писклявых малышей до нескладных здоровенных ребят с бритыми наголо головами - позднее я узнал, что здесь, в клубе, крутили недавно фильм "Шайка бритоголовых". Мальчишки все тащили что-нибудь, кто рейку, кто лопату, кто лом.

Потом появились сами археологи, парни и девушки. Позади всех, тоже окруженные ребятней, как акулы стаей лоцманов, торжественно вышагивали двое в соломенных шляпах. На вытянутых руках они несли, осторожно, как драгоценность какую-нибудь, по глиняному горшку.

Опять горшки! Неужели горшки - это все, что они здесь находят? А где же воинские доспехи? Где копья и кинжалы? Где золотые украшения?

Я уже не говорю о каких-нибудь необычных находках. Остов космического корабля, прилетевшего на нашу землю с другой планеты, когда еще здесь людей не было. Или гигантский скелет бронтозавра метров двадцать длиной.

Поздно вечером, - все уже поужинали, - вернулся с почты дядя Володя. Его, оказывается, вызывали из музея, а он думал, что звонит мой папа, хочет сообщить, почему я не приехал.

Я спросил, у него:

- Золото разве мы не будем искать?

- Да ведь мы, Толюха, не золотоискатели, мы археологи, золото не ищем. Попадется - возьмем, в земле не оставим. Нет - тоже не беда. А горшки разве тебе не понравились?

Я честно признался, что нет. Если бы они хоть покрасивее были. Он произнес "м-да!" и спросил совсем некстати:

- Марки почтовые собираешь?

- У меня уже три тысячи.

- Вот дадут тебе старенькую, серенькую марочку, скажем, Англию какого-нибудь восемьсот пятьдесят третьего года…

- Ого!

- …и Англию новенькую, яркую, красочную, пальчики оближешь. И скажут: выбирай! Какую возьмешь?

- Что вы, дядя Володя! - я рассмеялся. - Конечно, старую. Она же редкость. А новых - их сколько хочешь!

- Вот и у археологов так. Мы не клады ищем, не золото, не алмазы, мы ищем свидетелей древней жизни. Чем древнее, тем важнее, тем интереснее для нас. И эти неказистые горшки я не сменяю ни на какое золото более поздних времен. Понял теперь?

И все-таки он меня не убедил!

- А что, в древних могилах золото разве не попадается?

- Случается. Серьги, украшения всякие…

Вот я их и найду! Начну копать - и найду. Тогда посмотрим, что дядя Володя скажет: интереснее золото, чем какие-то глиняные горшки, или не интереснее!

Давно уже стемнело. Мы сидели вокруг костра. Пацаны притащили из деревни аккордеон, археологи пели под него разные песни. Про любовь, про всякие там страданья мне не понравились. Зато одна древняя песня - очень. Смешная такая:

Ты мою изодранную шкуру
Зашивала каменной иглой…

И дальше - как они вдвоем сжевали целый хобот мамонта. Вот аппетиты были, в древнее время! А Вера со Славой удивлялись, когда я миску каши с добавкой умял!

Вера сидела рядом со мной и тоже пела. Славу я не видел, - он был где-то сзади, - но зато очень хорошо слышал, как он хлопал себя ладонью: с темнотой комаров стало еще больше.

Спать дядя Володя взял меня в свою палатку. Я залез в спальный мешок, он задернул молнию до самого моего носа - и готово.

- Дядя Володя, - спросил я, - почему Слава все время ходит голый?

- А как по-твоему?

- Загорает?

- Ночью? - хмыкнул дядя Володя.

- Закаляется?

- И это тоже.

- А еще что?

- Еще фасонит - знаешь такое слово? Тут у него одна симпатия есть, вот он и старается. - Дядя Володя возился, устраиваясь в своем спальном мешке; у него был хуже моего, не на молнии, а на пуговицах. - А вообще, он парень ничего, только детства много.

- А это разве плохо? - спросил я. - Папа говорит, что у меня тоже детства полным-полно.

- Папы и мамы всегда преувеличивают. По-моему, ты весьма солидный мужчина.

- Вы шутите, дядя Володя, я знаю.

***

Как узнали, что здесь, в Малых Катках, было древнее поселение?

Однажды жена совхозного механика полезла в погреб. За кислой капустой или огурцами - точно не знаю. Взяла, что нужно, и уже хотела уйти, как вдруг фонарик высветил в стене погреба что-то белое. Она подошла, копнула: человеческий череп!

Выскочила наверх, полумертвая от страха, и такой крик подняла - все соседи сбежались. Мужчины сразу в погреб. Поскребли стену лопатой, а оттуда кости и какие-то вещи вывалились. Кто-то говорит:

- Дело нечистое. Айда за участковым!

Пришел милиционер, посмотрел:

- Эти кости, старые, мы за них не отвечаем.

Стал механик искать, кто же все-таки за старые кости отвечает. В рабочком сходил, в сельсовет. Нет ответственного за кости, никому они не нужны. Механик позвонил в город, в музей. Срочно прислали археолога - дядю Володю. А к тому времени у совхозной конторы стали рыть траншею для водопровода и нашли еще один скелет, а рядом - наконечники стрел. И другие находки были. Тогда дядя Володя решил, что так оставить нельзя, место очень уж скелетами богатое, надо приезжать с экспедицией…

Утром, когда я пришел вместе со всеми на место, то даже не поверил своим глазам. Что такое? Неужели вот они и есть археологические раскопки?

Однажды я видел в кинохронике, как работают археологи где-то на юге, в пустыне. Тракторы, вездеходы, даже вертолет у них свой был. Кругом все разрыто. В больших ямах торчат остатки каменных стен, вокруг них возятся рабочие. А главный археолог в темных очках и шортах стоит на вершине холма, как полководец, наблюдает, все ли делается, как нужно.

А здесь?

Две жалкие канавки, даже полторы, потому что одна еще не закончена. Кое-где в канавах ямки вырыты, неглубокие, двух метров не будет - в них нашли горшки. И ни тракторов, ни вездеходов, абсолютно никакой техники, если не считать ломов и лопат. И то, лопат в обрез, ни одной лишней, даже мне не хватило.

И дядя Володя на главного археолога нисколечко не похож. Шляпу напялил на себя какую-то рваную, копает наравне с другими, как будто он простой студент. Хоть бы очки противосолнечные надел, они же у него есть.

Кругом народ ходит - в совхозной конторе начало рабочего дня. Останавливаются, смотрят, посмеиваются. Но к самим траншеям им не попасть: вокруг места раскопок на кольях натянуты веревки. Мальчишки, конечно, с веревками не очень считаются, ныряют под них - и к ямам, где работают студенты. Но долго не задерживаются. Глянут - и сразу обратно за веревку. Потому что у нас есть своя добровольная охрана: двое здоровых деревенских ребят. И начальник охраны тоже есть. Ростом поменьше тех двоих, но такой глазастый - все замечает. Он утром приходит раньше всех, натягивает веревки на колья. Дядя Володя с ним за руку здоровается, как со взрослым, я сам видел.

К нам заявляются не только любопытные. Многие приходят по делу. Приносят дяде Володе на консультацию всякие железки, кости, даже тряпочки.

- Вот, нашли вчера на огороде.

Дядя Володя осматривает внимательно:

- Сдайте в утильсырье.

И предупреждает:

Только сами ничего не копайте. Заметите что - мне скажите. Я приду и посмотрю.

У них здесь, в деревне, настоящая эпидемия - дядя Володя мне еще утром говорил. Все копают, все ищут, особенно мальчишки. А что ищут - сами не знают.

Пришла старушка одна. Сгорбленная вся, но веселая.

- Ах, детки, детки, почему я в ваше время не родилась? Вот бы я вам накопала костей! Как слышу по радио песню геологов, не могу, сердце вперед просится. А вот ноги не пускают, ноги старые… Вы в воскресенье работать будете или отдыхать?

- Поработаем, бабуся.

- Вот я к вам в воскресенье приду и накопаю. В будни, мне нельзя, в будни Феньке на работу, а мне с дитями. А в воскресенье Фенька дома. Приду к вам в воскресенье. И дядю своего приведу. Он хоть и не молодой уже, девятый десяток пошел, а еще бодрый. Поможем вам.

- Спасибо, бабуся, приходите, ждем.

- Эх, не в то время я родилась, не в то. Малой была, стали мы с мальчишками Чертов курган капать, вон тот, отсюда видать, кустарник на нем. Отец узнал - ремнем отодрал; не тревожь, мол, покойничков. А ведь кто знает, что в том кургане было? Еще дед, помню, сказывал, давным-давно там уздечку золотую выкопал один человек, богатый-пребогатый стал!

Дядя Володя рассмеялся:

- Ну, это сказки, бабуся!

- Нет, милый, не сказки - чистая правда. Только далеко она от нас, эта правда, вот и сказкой нам представляется.

Старушка ушла, а я все не мог забыть ее слова о сказках. Они странно перекликались со вчерашним разговором с Сашкой в поезде.

Я спросил дядю Володю:

- Разве в том кургане не могли быть золотые вещи? Он усмехнулся:

- Могли. Но уже и так все в деревне копают. А узнают еще про бабкино золото - представляешь, что будет?.. Вот кончим здесь, останется время - вскроем два-три кургана. Только я не очень надеюсь на ценные находки.

- Почему?

- В большинстве курганов уже до нас побывали. Не археологи - могильные воры, авантюристы всякие. Еще в восемнадцатом веке, в начале девятнадцатого. Сибирским могильным золотом вовсю торговали на российских ярмарках…

Тут его перебил Слава - он рыл яму неподалеку от нас, вместе со студенткой Ритой, - маленькая, молчаливая, тихая, никогда не смеется.

- Владимир Антонович! Еще один!

Я побежал к ним. Интересно, как они родятся, эти древние горшки?

Из земли выступал еле заметный круг. Дядя Володя нагнулся, посмотрел:

- Чуть расчистите - и накройте бумагой.

Если горшок сразу из сырой земли попадет на солнце, он рассыплется. Это я уже знал.

И вот Слава с Ритой принялись за горшок. Легли рядом с ним на землю и давай ковыряться. Ножичком, щеточкой. Осторожно, дыхнуть боятся. Потом сфотографировали горшок, замерили яму, план нарисовали, записали размеры.

Столько возни с простым горшком!

Наконец вытащили. Дядя Володя присел у ямы на корточки, наморщил лоб:

- И опять никаких костей! Что за могилы такие! Сожжение, что ли?

- Остались бы следы, - сказал Слава.

- А вы внимательно смотрели?

- Владимир Антонович! - Слава укоризненно покачал головой. - Слава богу, не первый уже год. Каждую песчинку перебрали. Верно, Рита?

Рита кивнула.

- Загадка! - дядя Володя тер подбородок. - Горшок есть, а его хозяина нет. Третий случай. И все на одном пятачке. Вот, вот и вот, - показал он. - Почти рядом.

Слава предложил:

- Надо объявить конкурс. За первое место - двойная порция щей, за второе - пачка "Казбека" из ваших запасов. Согласны, Владимир Антонович?

- Заметано!

- Братва! Перекур! - крикнул Слава. - И шевелите мозговыми извилинами.

Перестали капать. И тут же поступила первая идея:

- Летаргический сон. Горшок уже положили в могилу, а покойник взял да проснулся.

- Не пойдет! - сказал дядя Володя. - Тогда бы и горшок вытащили. По тем временам - слишком большая ценность.

Встал Слава, оперся о лопату:

- Сделано специально, чтобы создать трудности для будущих археологов. Претендую на второе место. Не гордый.

- Оригинально, но бездоказательно.

- Особый, еще неизвестный науке обряд, - тут же сделал Слава еще одну заявку.

- А по-моему, покойник просто исчез.

- О! Кто сказал? - спросил дядя Володя.

- Я, - подняла руку Вера.

- В этом что-то есть, Козлова. Остается только додумать, в каких случаях покойники исчезают.

Все стали думать; и я тоже. Но ничего путного никто так и не придумал. Снова взялись за работу.

Назад Дальше