- Да,- согласился Василий Иванович,- перед нами вся фашистская команда. Вы не смогли бы. Петрович, сложить, переснять, словом, восстановить эти пакостные физиономии?
Петрунькевич кивнул:
- Без капельки удовольствия, но сделаю.
- Задание очень важное, Петрович. Враг не дремлет, в любую щель норовит пролезть. Вон совсем недавно в Сватове на базаре старый небритый мужичок горшками торговал. Прощупали того мужичка - майором СС оказался, радиопередатчик у него обнаружили.
- Ладно,- сказал Петрунькевич, собирая в корзину обрывки фото.- Я в этой швали разберусь.
Едва за Гаврилой Петровичем закрылась дверь, объявился Емелька.
- Задание выполнено, товарищ начальник. Собрано четырнадцать подписей…
Василий Иванович взял сложенный вчетверо листок бумаги, развернул:
- Спасибо, Пугачев!.. Вот он, расчудесный почерк гадалки Феклы! Ясно, анонимку писала она, значит, еще придется побеседовать с "божьим одуванчиком"!
Емелька невольно прыснул смехом:
- Одуванчик? Да та тетка - что хороший штангист! Наверное, физкультурой занимается.
Василий Иванович был доволен, и концы его рыжих усов торчали победно.
- Постарайтесь, друзья, усвоить одну простую истину,- сказал он, опускаясь на табурет, который жалобно пискнул.- Расследование требует терпения. Целый ряд таинственных событий - похищение в лагере ученых у кургана, затем нападение на Михея Степановича, след в болотном иле у реки, человек в старом штреке шахты, эта анонимка, да и еще кое-что - все должно сплестись и затянуться в одном узелке. Ну, понятно, кое-что отпадет, зато кое-что и добавится, а когда картина полностью прояснится, будем действовать быстро и решительно.- Он внимательно глянул на Анку, потом на Костика.- Вы вдвоем направляетесь к чистильщику Сому. Знаете такого? Скажете Сому, что от меня. Чистильщик укажет вам лохматого детину, который придет к часовому мастеру Проше Зайчикову продать какое-то кольцо. Пусть себе продает, ваше дело маленькое: незаметно увязаться за Лохмачом и проследить, куда он пойдет, где обитает. Задача, надеюсь, понятна, молодцы?
Они ответили в один голос:
- Так точно!
- Но, прежде чем идти на задание,- продолжал Василий Иванович все тем же деловым тоном,- настоящий следопыт должен подкрепиться. Кто из вас любит пироги с творогом? Навались!..
Будто заправский фокусник, он слегка наклонился, скрипнул дверцей стола - и перед ними появилась большая эмалированная миска, полная румяных пирожков…
Костя сграбастал сразу четыре пирожка и, заметив сочувственный взгляд Бочки, заверил:
- Не беспокойтесь, лишнего не возьму: я мигом сосчитал - всего их шестнадцать…
Веселый чистильщик обуви Сом выстукивал щетками по пустому ящику. Знакомые кивали ему, здоровались, улыбались. Он бойко сыпал скороговоркой:
- Братцы мои, земляки-донбассовцы, да пристало ли вам в нечищенной обуви расхаживать? Ей-богу, буду насильно останавливать, привязывать за ногу и чистить наилучшим гуталином. Ну-ка, кто добровольно? Ко мне!
Синеглазая кудрявая девчушка приблизилась к труженику щетки и ваксы и весело пропела:
- Здравствуйте, дяденька… привет вам от Иваныча!
Сом почему-то растерялся и уронил щетки:
- Ты?.. Такая малая и уже выполняешь задание?..
Девочка смотрела смело и доверчиво:
- У меня, дяденька, большой интерес.
Сом опять подхватил щетки, стукнул ими по ящику, потом достал из кармана деньги:
- Вон там, на углу, тетка в белом фартуке продает мороженое. Держи рубль и купи у нее порцию. Это тебе как премия - от меня лично. Затем обрати внимание на новый фанерный киоск. Видишь на вывеске часы? Там, за окошком, сидит инвалид Проша Зайчиков. Сейчас к нему должен подойти эдакий нечесаный и немытый тип. Это и будет тот коммерсант, которым интересуется Василий Иванович…
Через какую-то минуту Анка и Костик с аппетитом лакомились мороженым. Затем, выбрав в двух шагах от фанерного киоска площадку, принялись играть в "орла" и "решку". Оба тотчас же распалились, и Сому, который издали наблюдал за ними, подумалось, что ребята забыли, зачем сюда пришли.
Но он ошибался. Анка старательно очищала камешком пятак, когда к фанерному киоску подошел коренастый, упитанный, нечесаный парень. Анка слышала его разговор с часовым мастером.
- Пятьсот - и ни рубля меньше,- сказал тип.- Не отдал бы так дешево, но до зарезу понадобились тугрики.
Зайчиков спросил:
- Тугрики?.. Что это?
- По-монгольски - деньги,- усмехнулся Лохмач.
- Значит, вы и по-монгольски умеете?
- Когда дело касается денег,- сказал Лохмач,- меня на любом языке поймут. Принести и второе колечко?.. Да, кстати, есть еще сережки. Стоящие, с бриллиантами!
Некоторое время мастер колебался, потом кивнул.
- Ладно, приноси. Завтра ровно в десять. Здесь же.
Насвистывая какой-то мотивчик, лохматый неторопливо зашагал вдоль улицы, а Костик и Анка увязались за ним.
Квартал, еще квартал… Тут то ли из подъезда, то ли из-за угла дома навстречу им вышел крепкий, плечистый мужчина в сером костюме, и, было похоже, Лохмач испугался. Может, он не ожидал этой встречи, потому что сначала попятился назад, затем вильнул в сторону. Мужчина взял его повыше локтя, остановил. С минуту они говорили о чем-то, разом оглянулись по сторонам и свернули в переулок.
- Мы пойдем другой дорогой. Вот, видишь, сгоревший дом? Пробежим через двор - и окажемся в том же переулке.
- Место знакомое,- засомневалась Кудряшка.- Помнишь большой кирпичный дом ? В нем проживает гадалка Фекла. Чур, к дому не подходить - заметят.
Костик потупился:
- А задание?
- Мы и так увидим, куда они пойдут. Я уверена, что к тетке Фекле.
Двор густо порос уже увядшими высокими стеблями конского щавля. По ним, скрываясь в зарослях с головой, можно было незаметно добраться до стены, сложенной из песчаника, и, привстав на носках, выглянуть в переулок.
Раздвигая упругие, запыленные стебли, Костик первым приблизился к стене. Анка кралась за ним след в след. Если бы хоть кто-то из них посмотрел вперед, они наверняка заметили бы Лохмача, стоявшего за стеной… Но ребята слишком увлеклись прокладкой пути сквозь черную заросль. Это было так похоже на игру, да еще игру, подогретую опасностью!
А Лохмач увидел их, что-то шепнул напарнику и присел за стеной.
- Как думаешь,- тихо спросил Костик,- они уже прошли?
- Думаю, что прошли,- шепнула в ответ Анка.- Тут, в переулке, три дома: в какой они войдут?
Придерживаясь за шершавые блоки песчаника, Костик приподнялся на носках и выглянул в переулок. Он не удержался, вскрикнул от неожиданности и боли, когда что-то прищемило ему ухо. Резко тряхнул головой, рванулся в сторону, но высвободить ухо из цепких пальцев Лохмача не смог.
- Паршивец!..- прохрипел Лохмач и жарко дохнул на Костика перегаром.- Куда ты крадешься?.. За кем следишь?..
- Отпустите!..- отчаянно завизжал Костик.
- Этот бродяжка уже не первый раз под ноги мне тычется,- сказал попутчик Лохмача.- Его надо бы проучить.
- А разве нельзя играть? - неожиданно спокойно спросил Костя.- Мы каждый день тут играем.
- Я придушу его и оставлю в бурьяне,- сказал Лохмач.- Ух, какой верткий, дьяволенок!
Не вглядываясь в приметы, Костик уже твердо знал: это враг. Возможно, переодетый полицай или какая-нибудь другая фашистская нечисть. И как же это было бы унизительно, если бы он стал просить у гада пощады…
Цепкие пальцы чуточку ослабели, и Костик в отчаянии рванулся в сторону изо всех сил. Ему удалось освободиться, и он отлетел на два-три шага от стены. Бледная, трепещущая Анка подавала ему камень. Он схватил угловатый обломок песчаника и метнул прямо в оскаленную физиономию Лохмача.
31
Кто-то упал в шурф ? Решительность Василия Ивановича. Крики из подземелья. Большой риск. Переживания Емельки.
В который уже раз Василий Иванович рассматривал чертеж, доставленный ему Макарычем. И сколько уже раз у него возникало сомнение: а серьезен ли этот странный документ? Быть может, шальной Смехач лишь баловался этими писульками? Может, он был грамотным до контузии, и теперь пытался припомнить значение букв и цифр?..
Если так - бедняге нужно помочь. Где-то, наверное, должен существовать специальный госпиталь, нужно будет запросить об этом областное начальство. Он уже потянулся было к телефону, но за дверью раздались возгласы, шум, топот, и в кабинет разом ввалилась пестрая толпа ребят.
Василий Иванович поднялся им навстречу:
- Эт-то что же, братцы, происходит? Что за компания? Кто такие?
Веснушчатый мальчонка плотнее запахнул полы несуразного полушубка, приставил руку к уху старой мерлушковой шапки:
- Извиняйте, товарищ начальник, мы бежали к вам!..
- Зачем бежали?
Ребята заговорили наперебой - каждый из них держал руку у виска.
- Кто-то упал в шурф!..
- А крику сколько, оттуда, из шурфа!
- Там народу собралось - туча!
- Спокойно,- остановил их лейтенант.- Пусть рассказывает один.- И кивнул пареньку в мерлушковой шапке: - Давай ты, бедовый.
Мальчуган потупился:
- А что я знаю?.. Ничего не знаю… Кто-то упал… А когда упал? Только из шурфа слышен крик, да такой хриплый, страшный, а слов не разберешь.
- Ясно,- сказал Бочка, надевая фуражку.- Вернее, почти ясно.
Он вышел из кабинета, подождал, пока выйдут его шумные посетители и, оглядывая рыночную площадь, заметил в дальнем углу лошадку, впряженную в бричку.
- Вот что, орлята,- обратился он к мальчишкам,- видите конягу за площадью? Это, наверное, ездовой Гордей из "Рассвета" по каким-то делам приехал. Бегите к нему и передайте, чтобы подкатил к новому хозяйственному магазину. Скажите, что я его жду.
Василий Иванович кивнул Емельке, но не стал объяснять, зачем они шли в хозмаг, недавно открытый на рыночной площади в одном из уцелевших домов. Чего только не было в том магазине! Гвозди, гайки, шайбы, оконное стекло и замазка, краска, кисти и кисточки, топоры, молотки, мастерки, рубанки… Не случайно все помещение заполнили деловитые мужики, парни и хозяюшки: им не терпелось поскорее взять в руки строительный инструмент - вон сколько домов ожидали восстановления и ремонта!
Емелька отчетливо ощутил в этой толпе уверенную, тихую радость. Не винтовки, не автоматы и не гранаты брали в руки люди, а пилы и рубанки, степенно взвешивали на ладонях гвоздики, словно бы испытывая наслаждение от их вида и тяжести, увлеченно наблюдали, как сквозь пальцы струился шелковистый цемент. В хозяйственном магазине воцарился устойчивый запах мира, основательный и необычный после гари сражений и пожаров.
Емелька заметил, что и Василий Иванович настроился торжественно. Он сделал знак молодому расторопному продавцу, и тот, узнав начальника, приблизился к нему, шепнул будто по секрету:
- Есть хорошие садовые грабли. Сделаны в Харькове. Люкс!..
- Вот что, парень,- сказал ему начальник,- мне нужна длинная и прочная веревка, такая, чтобы меня удержала. А вешу я сто двадцать килограммов.
Продавец взглянул испытующе:
- Простите, а зачем эго вам понадобилось… висеть?
Бочка вздохнул:
- Такая работа. Сплошное беспокойство. И висишь, и ползаешь, и прыгаешь - и все надо. Веревка нужна мне лишь на один день. Верну целенькую и чистенькую.
Продавец вынес из подсобки огромный моток веревки, взглянул на матерчатую наклейку и объявил:
- Шестьдесят метров… Достаточно?
- В самый раз,- одобрил Василий Иванович.- Оставить расписку?
- Обойдемся,- отмахнулся заинтригованный продавец.
Едва продавец опустил на прилавок внушительную веревку. как за окном загремели о булыжник колеса брички, в двери появился смуглый веселый дядька, объявил торжественно:
- Карета подана!
Он легко подхватил тяжелый моток веревки, а Емелька придержал дверь.
Мальчишки с окраины, исполнив просьбу начальника, стояли у магазина притихшей тесной группкой. Василий Иванович пригласил их широким жестом:
- Садитесь, братишки, в бричку, прокатим! - И тронул возницу за плечо: -Давай, наездник, к шурфу!..
Саврасый копь давно разучился бегать и на посвист кнута ответил недовольным выбрыком, но все же ему пришлось поразмяться, и он принялся мотать бричку из стороны в сторону, будто пытался окончательно расшатать ее.
На отлогом склоне взгорка, у старого шурфа, собралась огромная толпа. Люди стояли вокруг колючего ограждения - мужчины, женщины, дети, все в лохмотьях, в обносках, в опорках. Они почтительно расступились перед Василием Иванычем, пропуская его к ограждению. Емелька тотчас же скользнул за ним.
- Что, братцы, стряслось? Почему притихли? Вам ли, земляки, теряться, коль скоро пережили фашистскую чуму? - бодро и громко спрашивал Бочка, шагая к шурфу.
Он словно и не заметил, как из-под его ноги вниз, в немую, черную глубину, сорвался ком сухой глины. И хотя лейтенант не терялся в любых обстоятельствах и, наверное, заранее продумал свое поведение перед этой подавленной толпой, картавый крик, донесшийся из глубины, заставил его вздрогнуть. Да, из сухого колодца-шурфа, давно покинутого людьми, донесся отчаянный вопль, усиленный пустотами проходки.
Худенькая старушка, с лицом, иссеченным глубокими морщинами, выдвинулась из толпы и, дрожа, будто в ознобе, указала трясущейся рукой в темень глубины:
- Там… человек!
- Терпение, земляки, разберемся,- все так же говорил Василий Иванович, отводя руку, чтобы кто-либо подстраховал его над шурфом.
Его поняли, поддержали. Это были шахтеры, они привыкли выручать друг друга в беде. Опустившись на колено, Василий Иванович попытался заглянуть в пустой, веющий теплой гнилью провал. Крик повторился, еще более резкий и отчаянный, в нем слышались ужас и боль, но сколько ни напрягал слух лейтенант, не смог понять ни одного слова. И ему мимолетно припомнилось: где-то когда-то он слышал, что человек в минуту крайней опасности или потрясения забывает слова…
Он отступил от шурфа и привстал на камень, каких было много разбросано вокруг еще со времени проходки.
- А теперь, земляки, слушать внимательно и исполнять быстро. Нет, я не стану вызывать смельчаков, которые спустились бы на дно шурфа. Я - представитель власти, и это мой долг. Только прошу помочь мне. Возьмите вон на той бричке большой моток веревки, принесите ее сюда и размотайте.
Толпа зашевелилась, сдвинулась с места, обрела речь. Ребятня первая поспешила к бричке, но ее догнали мужики и быстро принялись разматывать веревку.
- Слушать вторую задачу,- деловито, буднично продолжал Бочка, понимая, что эти люди, измученные оккупацией, лишь временно были скованы здесь, у шурфа, изумлением и страхом: они жаждали решительных действий и были рады, что он прибыл сюда.
- Смотрите-ка, братцы, вон, за дорогой, лежит телеграфный столб… Наверное, взрывная волна свалила при бомбежке. Тащите его сюда, кладите поперек горловины шурфа, а края вройте в землю… Где взять шанцевый инструмент? Эй вы, славные шахтерские ребятки, марш домой и мигом доставьте нам две лопаты.
Кому из этих расторопных мальчишек не было бы лестно услышать похвальное слово от самого великана-лейтенанта? Пестрая и шумная ватага кинулась к домикам окраины, и, провожая мальчишек веселым взглядом, Василий Иванович знал: лопаты будут доставлены сейчас же.
В этой уже воспрянувшей, дружной толпе шахтеров, их жен и детворы Емельке поминутно находилось дело: то вместе с пожилыми рабочими он распускал веревку, то помогал нести длинный и тяжелый столб, то у самой горловины шурфа осторожно выбирал камешки, чтобы какой-нибудь из них, пусть даже очень маленький, не сорвался вниз, не причинил вреда Василию Ивановичу.
И вот сырой и шершавый, меченный осколками столб послушно лег над черным провалом шурфа, проворные руки быстро, надежно врыли в закаменелую глину его края.
Глядя со стороны, можно было подумать, будто вся эта нешумная деловитая суета нисколько не занимала лейтенанта милиции. Он сидел у самого шурфа и, собранный, немногословный, мастерил большую неподвижную петлю. Емелька понимал, как будут развиваться события дальше: в этот веревочный круг Василий Иванович просунет ногу, устроится в нем словно бы верхом, потом сделает знак тем четверым крепышам-парням, которые надежно держат в руках веревку. Далее воображение Емельки притормаживало: оп опасался того мгновения, когда Василий Иванович шагнет в пустоту и повиснет над черным провалом. Густо плетенная веревка врежется в древесину столба, и уже только им, прядям пеньки вперемежку с волокнами льна, Василий Иванович доверится окончательно. Парни начнут опускать веревку, и она заскользит в глубину, где кому-то посчастливилось уцелеть, пролетев от верхней кромки до дна расстояние в полсотни метров. Значит, не только над пропастью зависнет в чернильной тьме бесстрашный Василий Иванович, но и над тайной. И что за встреча предстоит ему на дне шурфа?
Емельке очень хотелось бы узнать, что переживал, о чем думал перед своим отчаянным шагом начальник. Неужели сердце его так же спокойно, как и руки, неторопливо стянувшие крепкий узел, как и добродушное лицо без тени озабоченности?
А лейтенанту было о чем поразмыслить. Глубина шурфа, как говорили в толпе, свыше пятидесяти метров. Деревянное крепление ствола ненадежно: вывалится прогнивший брус, а за ним загрохочут камни. Тогда неизбежно пострадает и тот крикун на дне шурфа. Значит, нужно спускаться очень осторожно, не прикасаясь к брусьям крепления. Сейчас он подаст сигнал, и те четверо парней покрепче зажмут в руках веревку…
Василий Иванович увидел в толпе Емельку и кивнул ему… Старшой был бледен и так вцепился пятерней в свой жесткий чубчик, будто пытался вырвать клок волос. А когда лейтенант ступил в петлю, подтянул ее и наклонился, готовясь обхватить обеими руками столб, из замершей толпы на самый край шурфа, выбился юркий сутулый старик и подал ему электрический фонарик.
Кто-то громко похвалил старика:
- Молодец, дед!
- Чем богат…- пробормотал старик.
Лейтенант улыбнулся ему:
- Очень кстати!..
Могучее тело лейтенанта повисло над провалом, и парни подобрали веревку, чтобы он почувствовал, что его поддерживают. И в это время в толпе, затаившей дыхание, кто-то хихикнул. Емелька не поверил своим ушам: до смеха ли было в те мгновения? Он подумал, что это ему почудилось, но все же оглянулся. Сутулый седой старик, стоявший в двух шагах от Емельяна, тоже круто обернулся и глянул па Пугача в упор…
Странная мысль пронеслась у Емельки, заставив его вздрогнуть и затаить дыхание: взгляд старика был бессмысленно-наглым, как у Смехача!.. Но тут же эта мысль ему самому показалась вздорной: и почудится же подобная ерундистика! Невольно он сделал шаг к шурфу, но чьи-то сильные руки стиснули Емельку за плечи и оттащили назад. Пожилой человек, сделавший это, не упрекнул подростка, не пожурил. Наверное, понимал: мальчишка переживает за лейтенанта…
Не отрываясь, следил Старшой за равномерным скольжением веревки по округлости столба. Она все глубже въедалась в древесину, просыпая мелкие опилки. Четверо парней рассчитанно, со знанием дела опускали веревку, все четверо были сосредоточенны и бледны, от нервного напряжения пот мутными струйками сбегал по их лицам.