На друзей очень подействовали эти слова. Они будто потеряли что-то важное.
Между тем в доме О. вспыхнул большой скандал: на всю улицу бранились и осыпали друг друга ругательствами его дети, и жена, заламывая руки, упрекала О. за то, что он нищий и не умеет зарабатывать столько, сколько "другие мужики"…
Пан Дыля побелел, как полотно.
- Клянусь честью, эти несчастные даже не подозревают, с кем живут бок о бок и чьими трудами пользуются! - заключил он. - Они, конечно же, ничего не читали, а если и водили глазами по строчкам, то ничего не поняли… Это мне ясно. Но откуда такие силы у О.? Много драм в несовершенном мире, но самая ужасная, на мой взгляд, - полное одиночество человека, который мог бы вывести людей из мрака, если бы они сумели понять его. Но в том-то и проблема, что его не поймут и на поверхности жизни по-прежнему останутся негодяи!
- Знаете что? Давайте поговорим с О.? - предложил Чосек.
- Нет, - пан Дыля покачал головой, - мы недостойны даже обратиться к нему, потому что не узнали его!..
"Гымза-казус"
Когда прошел слух, что пан Гымза при смерти, пан Дыля решил проведать его, чтобы побудить простить долги своим рабочим.
Миллионер лежал на высоком ложе, выдвинутом на середину комнаты для удобства врачей. Многочисленные цветные подушки и четыре застывших лакея, не сводивших глаз со своего патрона, напоминали о гробе, цветах и почетном карауле.
Но Гымза был жив.
- Что, сухая репа, - сказал он слабым голосом, едва пан Дыля появился в комнате, - небось и ты ищешь себе прибытка от моей болезни? Вот, выкуси! - высохшая рука его сложила фигу. - Холопы ничего не получат, пока я не поправлюсь. Когда же поправлюсь, накачаю всех брагой до потери пульса, а там поглядим.
- Не сомневаюсь, что мы попьем вашей браги, - сказал пан Дыля, хорошо зная, что Гымза никогда не угощал своих работников не то что брагой, но и пустым чаем.
- Износили сердце заботы, как башмаки асфальт, - со вздохом продолжал пан Гымза. - Обещают заменить моторчик, но ведь, прохвосты, дорого просят, а успеха не гарантируют.
В эту минуту в комнату вошли двое мужчин в белых халатах и респираторах, делавших лица совершенно неузнаваемыми. В том, что это были не врачи, пан Дыля мог бы поклясться своею честью.
- Мы выбрали, шеф, именно то, что нужно, - сказал один из вошедших. - Товар от сорокалетнего спортсмена, которого подвели тормоза новенького "Мерседеса".
- Сколько? - с передышками спросил пан Гымза, глядя в потолок.
- Для вас тридцать.
- Слыхал, Дыля? Они требуют тридцать тысяч долларов. Они совершили прибыльно одно мокрое дело, чтобы совершить и другое? Что ты думаешь по этому поводу?
- Не знаю, шеф, - отозвался пан Дыля. - Что я знаю точно, так это то, что с удовольствием попробовал бы браги в день вашего выздоровления.
- Врешь, - сказал пан Гымза. - Но все равно ты единственный джентльмен в нашем вшивом городе. И если ты не одобряешь сделки, стало быть, она и впрямь грязная… Алло, господа, слышите меня? Двенадцать тысяч и ни цента больше!
- Мы посоветуемся, - после некоторого молчания сказал один из мужчин в марлевой маске. - Но вы теряете время. Что значат для вас тридцать?
- Не суйтесь не в свою тарелку!
Выйдя из дому вместе с незнакомцами, пан Дыля подал условный сигнал прятавшимся неподалеку Чосеку и Гонзасеку: просвистал мелодию песенки "Ах, будьте здоровы, живите богато!.." Его заинтересовали гангстеры в масках, и он решил, что неплохо было бы как-либо "сесть им на хвост".
Его насвистывания не остались незамеченными.
- Эй, ты, вытертая швабра, - угрожающе прикрикнул один из гангстеров, - что это ты тут высвистываешь? Уж не сигналишь ли полицейским?
- Пан Гымза никогда не любил полицейских, господа, - приподняв шляпу, ответил пан Дыля. - Уж кого здесь невозможно встретить, так это полицейских и секретных агентов. Я работал здесь больше трех лет, я знаю.
- Смотри, соломенный чурбан, как бы тебе не превратиться в головешку!..
Пан Дыля не терпел подонков, тем более куражливых. Он промолчал, сунул руки в карманы и, чуть приплясывая на высоких каблуках старых хромовых сапог, пошел своей дорогой, насвистывая прежнюю мелодию.
А пан Гымза, не дождавшись заказанного сердца за приемлемую сумму, скончался в ту же ночь…
После похорон пошли слухи, что при вскрытии трупа миллионера не было обнаружено сердца. Никакого - ни большого, ни маленького, ни здорового, ни больного. Эта сенсация послужила якобы поводом для созыва конференции кардиологов, на которой одним из ученых, родственником Слямзеля, было высказано предположение, что в некоторых случаях функции сердца берет на себя желудок. Никто не посмел возразить родственнику столь могущественного человека, и случай был зафиксирован во всех документах как "Гымза-казус".
Щипчики для бровей
После похорон пана Гымзы друзья вновь столкнулись с коварным Шмельцем.
В их отсутствие кто-то сжег сарай, в котором они жили, и полиция объявила поджигателями обитателей сарая.
- Не сомневаюсь, что это происки Шмельца, - сказал пан Дыля. - Он оклеветал нас. Но пытаться доказать правоту тем, кто фактически владеет всей властью, - пустая затея. Надо бежать из города, пока мы не оказались за решеткой.
- Полиция только этого и ждет, - сказал Чосек. - Пока надо затаиться здесь и немного переждать. Самое безопасное место - то, где нас и не подумают искать. - Что же это за место?
- Бывший дом пана Гымзы…
Не теряя времени, друзья потихоньку перебрались в дом, в котором прежде работали, и устроились на одном из балконов, где стояло много всякого хлама.
Но прятаться - это было не в обыкновении пана Дыли.
- Раз мы здесь, - сказал он, - нужно хорошенько разведать замыслы наших противников. Я заметил, что по вечерам Шмельц собирает своих холуев в столовой, где сожрал сердце глупого пана, который мечтал, чтобы его избрали президентом какой-нибудь европейской лиги…
В столовой толпилось и гомонило странное общество. Некоторые были в масках, другие в париках и с накладными бородами и усами.
- Смотри-ка, - удивился пан Дыля, указывая на пузатого коротышку в пышном рыжем парике. - Это же новый мэр города… А вот тот - глава департамента образования. А тот - начальник полиции… Далеко пустил щупальца Шмельц!..
Наконец появился хозяин. Он властно махнул рукою, и тотчас установилась гробовая тишина.
- Наши люди приобрели в России сто тысяч щипчиков для бровей, - сообщил он. - На этой чепухе мы должны получить хорошую прибыль. Завтра в этом вонючем городе мы устроим ажиотажную продажу щипчиков по два доллара за штуку. Ваша задача - обеспечить участие своего актива. Первыми покупателями, как и прежде, будут наши люди. В установленных местах они смогут сдавать щипчики, и те вновь пойдут на продажу. Мы подожжем общественное безумие сразу во всех точках, пустив слух, что щипчики скупают по пять долларов в какой-нибудь Польше или Грузии. Все подготовлено. Я уверен, мы вытряхнем из обывателя последние накопления. Он соблазнится, а когда прочухается, поезд, как всегда, будет уже далеко… Население на этом этапе должно быть совершенно нищим, тогда его поведение можно будет прогнозировать с точностью до отдельного подъезда…
Когда друзья вернулись в свое убежище, Чосек сказал:
- Ничего у них не выйдет. Жители города не такие дураки, чтобы покупать всякую чепуху за валюту, и на что обыватели купят доллары, если им не на что купить еду?
- Именно потому они и будут покупать щипчики для бровей, - задумчиво произнес пан Дыля. - Это еще одна сторона дьявольской науки оболванивания. Тут все просчитано: из несчастных будут высосаны последние гроши, может быть, предназначенные для больных детей или отложенные на похороны.
- Неужели мы бессильны? - подал голос Гонзасек. - Завтра же поставим на ноги всю прессу.
- Если действовать, то только сегодня, сейчас, - сказал пан Дыля. - Кто за?..
К утру выяснилось, что ни одна газета не примет информации о щипчиках. Знакомый журналист, человек лично порядочный, посоветовал больше не стучаться в двери редакций, поскольку все они связаны с полицией.
- Так что же, народ будет подыхать, а мы не сумеем сказать даже о его стонах?
- Увы, - пожал плечами журналист. - Разве вы не знаете, что уже давно удушены газеты, которые пытались говорить правду? Их работников перекупили, а наиболее честные "сами ушли из жизни". И - ни звука об этом…
К середине дня город напоминал сумасшедший дом: всех и каждого интересовала только покупка и продажа щипчиков для бровей. Непостижимо, но люди клюнули на дешевку, будто пескари на дохлого червяка. Всюду толпились очереди, обыватели сновали как угорелые…
Чосек попытался образумить молодую женщину, которая встала в очередь за щипчиками, держа на руках двух маленьких детей:
- Гражданочка, вы же потеряете последние деньги!
- А что делать? Все равно все мы подохнем с голода! А это - надежда. Маленькая, слабенькая, но все-таки надежда: куплю здесь две пары щипчиков, а на соседней улице продам их по десять долларов, потому что, говорят, в Индии или Турции они идут еще дороже!..
Вечером, сидя на пустыре у костра, пан Дыля задал горький вопрос:
- Могут ли вернуться к полноценной жизни люди, которые весь смысл жизни видят уже только в выгодной купле или продаже? Не искажена ли уже их первоприродная сущность? Или поколения будут рождаться отныне только для взаимного обмана?
- Людей нарочно втянули в сумасшедший и губительный танец, - подал голос Гонзасек. - Они суетятся за рубли, а вокруг них делают миллионные состояния. И я согласен с тобой, Дыля: общество, в котором нормально работающие люди не могут сводить концы с концами и вынуждены постоянно ломать голову, где бы и как бы выкроить еще пару рублей, - это чудовище без мозгов и сердца. Если не сопротивляться, оно сожрет народ.
Ночью друзей арестовала полиция - как бродяг. Однако машина, в которой их везли, наскочила на столб и перевернулась. Воспользовавшись суматохой, арестанты бежали…
Не спасший душу не убережет головы
Пришел с работы Гонзасек и говорит:
- Сегодня чистил половики в доме пана Гымзы. Что там творится! Приехал его пятилетний внук из Америки. Это какая-то машина разрушения. Колорадский жук, разбойник: все ломает и портит. Мало того - норовит спустить в унитаз. Устойчивая мания. На днях раскурочил новенький телевизор и - в унитаз. Сегодня дворник застал его за разборкой холодильника. Еле-еле оттащил. Но мальчишка покусал ему руки.
- Я бы такое чадо лечил ремнем, - заметил пан Дыля, орудуя шилом и иглой с дратвой: чинил свои сапоги. - Конечно же, распустили, теперь унять не могут, а тому кажется, что весь мир создан для него лично.
- Точно, - кивнул Гонзасек. - Ты угадал. Пан Гымза прочит его в наследники и всячески пестует в нем самодура, полагая, что пестует настойчивость и волю. Его ждет горькое разочарование… Он привязал к себе мальчишку тем, что потакает его прихотям. Но так не может продолжаться до бесконечности. Пан Гымза теперь боится, что внук доберется до семейного серебра или архива… Миллионер в смятении и не знает, что предпринять.
- Вздуть хорошенько за проказы!
- Что ты, Дыля? Гымза никогда не станет перечить внуку!..
Друзья посмеялись над Гымзой, поговорили о превратностях судьбы и трудностях воспитания, особенно в наше время, и принялись варить картошку в мундирах.
Чосек, читавший газету, найденную в мусоросборнике, неожиданно оторвался и сказал:
- Я знаю, как помочь Гымзе.
- Ты бы лучше подумал, как устроиться на работу, - проворчал пан Дыля.
- А я об этом и подумал!
И Чосек поведал приятелям о том, что он имеет в виду. Они согласились, что идею можно обговорить с паном Гымзой.
Наутро Чосек постучался к миллионеру, который, подражая вольным боярам древней Руси, ежедневно принимал жалобщиков и добровольных советчиков и тем укреплял свой авторитет и оставался в курсе важнейших событий.
- Ах, это ты, Чосек?
- Я пришел помочь вам, хозяин. Случайно я узнал о том, что ваш внук шкодничает, а вы, любя его, не знаете, как унять шкоды.
- Это правда, если говорить между нами, - вздохнул пан Гымза. - Я бы хотел, чтобы мальчишка, получивший закваску за океаном, вырос самостоятельным, способным перекусывать чужие глотки.
- Есть план: не мешать мальчишке и в то же время контролировать его действия.
- Интересно, - Гымза отставил чашку кофе. - Я знаю, ты опять без работы, но я готов за хорошую идею накормить тебя обедом для рабочих приусадебного участка.
- Вы всегда были щедрым, - не без иронии ответил Чосек. - Но вы знаете, что я не сажусь за стол без своих друзей. Три порции обеда, и я выкладываю идею.
- Идет, - согласился пан Гымза. - Но только в том случае, если я приму идею!
- Итак, нужно поставить в детской нечто вроде второго туалета с широким трубоводом и замысловатым приводом. Внизу разместить пружинящую сетку с датчиком: при попадании какого-либо предмета должен включаться магнитофон, воспроизводящий шум мощного водостока… Ваш внук станет бросать отвинченное и разломанное именно в этот "туалет". Специальный дежурный соберет все предметы, а со временем вы сможете урезонить внука видом вещей, которые он обрек на гибель.
- Превосходно! - восхитился миллионер. - Завтра приходи с друзьями на кухню, где получишь обед, а послезавтра начнешь работать дежурным у этой самой пружинящей сетки! Я знаю твою честность и хочу доверить работу именно тебе! Условия: половина того, что я плачу Гонзасеку!..
Через день сделали "туалет". И тотчас на сетку посыпались фарфоровые статуэтки, карандаши, шлепанцы пана Гымзы, его очки и даже аквариум с рыбками…
Через неделю пан Дыля спросил у Чосека:
- Что это ты такой хмурый? Платят, конечно, жалкие гроши, но ведь безработица для того и придумана. Вопреки всему надо жить и радоваться тому, что нас еще не превратили в говорящий скот!
- Я бы радовался, - ответил Чосек, - но паршивцу-мальчишке очень понравилось слушать рев водного потока. Он не только сам использует мое изобретение в качестве туалета, но заставляет пользоваться им всех домочадцев. Мало того, что бьют по душе, - валят еще на голову!
- Но это как раз та "свобода", которую обещали народу! - усмехнулся пан Дыля. - Не спасший душу не убережет головы!
В поисках заработка
- Нашел, нашел! - закричал Чосек, просматривая брошенную Гонзасеком газету. - Вот сообщение: завтра в город прибывают на постой турецкий механизированный батальон и рота шотландских снайперов! Они проведут совместные с нашими полицейскими маневры. Переводчики им, разумеется, не потребуются, но кто же будет караулить грузовики с продовольствием?
- Стибрить или слямзить у них ничего не удастся, - предупредил пан Дыля. - Они нарочно будут провоцировать, чтобы учинить побоище. И постреляют голодных, глазом не моргнут… Вижу, вы, ребята, сделались совсем нервными, это мне не нравится. Будни засасывают, губят все высокие порывы. Но кто не умеет противостоять будням, тот вырождается в рабочий скот. А скотина только и ждет сена, пойла и бесплатного стойла…
Однажды в поезде
Чосек ехал в поезде. Рядом с ним на полке сидел какой-то рыжий тип в темных очках. Глядя за окно, рыжий ел мандарины.
Чосеку захотелось отведать хотя бы дольку. Он громко сказал:
- Самое главное - философия жизни. Она разделяет людей больше, чем то, что они едят и пьют… Вот вы, любезный сосед, какова ваша философия!
Рыжий снисходительно повернул голову:
- На этот вопрос я не ответил бы и прокурору. Но вам, так и быть, отвечу. Когда торжествуют мои интересы, это демократия и свобода. Если же верх пытаются взять интересы других людей, - это фашизм, диктатура, тоталитаризм и все такое прочее. Другие люди - это враги. Их надо относить к самой гнусной категории негодяев, высмеивать их, унижать, оскорблять, и тогда, выведенные из себя, они сделают ошибки, которые можно использовать против них.
- Гм, - удивился Чосек, видя, что рыжий не из тех, кто способен угостить попутчика. - Вы, кажется, забыли о правах человека.
- Бормочете чепуху, - нагло сказал рыжий. - Кроме себя самого и моих друзей, я не знаю человеков. Все остальные - люди. Они должны пользоваться не правами человека, а правами людей!
"Да, это большая разница", - подумал Чосек и потерял интерес и к рыжему попутчику, и к его мандаринам.
Король на приеме у пана Дыли
Рассказывают и такое: вскоре после своего изгнания из дворца король приходил в шалаш к пану Дыле и его друзьям.
- Народ думает, что король дурак и ничего не понимает, - сказал король. - А я не дурак и кое-что понимаю, хотя, если бы был умнее, давно знал бы то, о чем узнал только теперь, когда стал безголосым, как остальные люди. Облапошили меня просто, совсем просто… Приезжает однажды князь Мукедонский. Три дня за мой счет харчевался, а на четвертый говорит, прослезившись, будто от умиления: "Великий мудрец живет в твоем королевстве - Сэр Сэрыч Иванов. Скажу как друг: если возьмешь его в помощники, он разрешит все твои проблемы!"
Уехал князь Мукедонский, явился барон Хранцузский: "Ваше величество, просвещенный мир боится только одного человека - величайшего мудреца Сэра Сэрыча Иванова!"
Мне бы заподозрить неладное, учитывая, что оба гостя - мои недруги, да слишком далеко зашло дело. Какой журнал ни открою, везде написано: "Эту проблему более всех освоил Сэр Сэрыч Иванов… В этой области у нас только один толковый специалист: Сэр Сэрыч Иванов…"
Короче, задурили мне голову, и однажды я не выдержал: "Позвать Иванова! Кто таков?.."
Приводят. Плюгавец - метр двадцать, если с папахой. Никакой не Сэр Сэрыч Иванов, а Семен Семенович Семенов. Это по последнему паспорту, а он их с десяток поменял.
- Зачем маскировка? - спрашиваю.
- Устал от славы, ваше величество. Я для королевства славы хочу, а они все мне лично приписывают, вот и скрываюсь. Я, извольте знать, хотя академий не кончал и только курсы шахматной игры за плечами, тем не менее профессор околовсяческих наук. В какой науке ни выступлю, сразу эпохальные открытия совершаю. Гены у меня такие…
- А что, если я тебя ко двору призову? Сможешь сделать что-либо эпохальное для королевства?
- Непременно, - мерзавец встал на колени и облобызал мои туфли. - Я, извольте знать, патриот из патриотов. Вы меня сразу в штат не берите и денег не давайте, я согласен попахать простым консультантом. А когда увидите, что получается, что вам подходит моя работа, тогда подумаем о должности и окладе.
Вот так подъехал, пронюхав, что я экономлю на всем, даже на домашних шлепанцах, чтобы лишнюю копейку на нужды народного образования пустить. Не понимал я еще, что и здесь Сэр Сэрыч "попахал" и потому ничего расти не будет.
- Что тебе поручить? За что возьмешься?
- За что прикажете. Но хотел бы за самое тяжелое.