Однажды осенью
Как-то друзья оказались в Бресте на вокзале. И вдруг зарядил сильный дождь.
Дело было осенью, а осенние дожди холодны и невеселы.
Укрылись под товарным вагоном. Вокруг шумела и хлюпала вода, и настроение было самое прескверное.
От нечего делать Чосек поднял с земли оправленную целлофаном коробочку для сигарет, загадав, что если в ней окажется рубль, то он сбегает за хлебом.
Конечно, коробочка оказалась пустой. Чосек приметил еще бумажку, дотянулся до нее: то был листок из какой-то книги.
- Испортили книгу, - пожалел Чосек и прочел вслух: "Жил некий царь. Он до того любил маленьких собачек, которые звонко лают, что разрешал им спать у себя на коленях и на коленях же кормил. Собачки привыкли так спать и есть и нигде больше не хотели лежать, а лапы свои клали царю на шею. Ему же это нравилось, и он забавлялся собачками. Глядя на все это, осел рассуждал сам с собою: "Если я буду петь и плясать перед царем и положу на шею ему ноги, он будет давать мне лакомства и позволит спать на своей постели". С такими думами он вышел из своего стойла, вошел в залу и начал петь и танцевать перед царем, а затем подбежал и положил ему ноги на шею. Слуги, увидя это, подумали, что осел взбесился, схватили его, примерно отлупили и отвели обратно в стойло".
- Интересная история, - сказал Гонзасек. - И смысла много: что одному хорошо, то другому совсем не обязательно.
- Глубже, глубже суть рассказа, - задумчиво заметил пан Дыля. - Осел отказался от своей природной судьбы и был за то наказан.
Гонзасек повернулся к пану Дыле:
- Послушай, отчего бы тебе не написать книжку? Грамотой ты владеешь отменно, а придумать всякие забавные или поучительные истории мы бы тебе помогли. Все была бы копейка.
- Нет, - отозвался пан Дыля, - настоящего писателя из меня не получится: я не знаю сути всех событий, стало быть, мне придется лгать и унижаться. Я на это не способен.
- Но вот же Чосек изображал из себя астролога и добился успеха?
- Он лгал. Пусть беззлобно. Пусть искренне, жалея людей, но лгал.
- Почему же это я лгал? - запротестовал Чосек. - Я говорил людям сущую правду!
- Нет, мой друг. Если бы ты хотел и мог сказать людям истинную правду, тебе нужно было бы говорить не об их индивидуальных судьбах, а о причинах бедственного положения всех. Однако тебя бы арестовали за это, а если бы и не арестовали, то каким-либо иным способом заткнули бы тебе глотку. Разве не так?.. Представьте, человеку нужно пройти сто или двести метров. Нынешний писака напишет: "Такой-то отправился в путь…" Но одно дело, когда расстояние преодолевает здоровый и сытый человек, другое - когда больной и голодный, и третье - когда обессилевший, лишенный надежды…
- И все равно каждый, кто жил на свете, должен описать свои приключения. Описывая, он судит свои и чужие поступки и, стало быть, становится совершеннее, - сказал Гонзасек.
- Давайте поклянемся, что и мы напишем о своих судьбах, - предложил Чосек. - А если двум из нас суждено будет погибнуть, пусть эту нашу волю исполнит третий.
- Спорить не стану, - кивнул пан Дыля.
- Я тоже согласен, - присоединился Гонзасек. - И начать рассказ нужно с того, как мы сидели под вагоном и читали чьи-то строки…
Граф Пуховичский
Задолго до того, как погибло королевство, короля Дундука Дундуковича посещали разные хитрые заморские гости, испытывали его на прочность. Раньше всё оружием пытались, да ничего не получилось: войско Дундука Дундуковича было столь храбрым и искусным, что без труда разбивало отряды находников. Стали испытывать другие средства. И опоить колдовскими винами старались, чтобы в пьяном-то виде уговорить подписать какую-либо дурость, - король устоял. И "шемаханских цариц" привозили, чтобы разрушить королевскую семью, а вместе с нею и духовные опоры властелина. И с богатейшими подарками совались. Как ни мешковат был Дундук Дундукович, а все же себя уважал и заморскими цацками не прельстился. Тогда в заморье стали заманивать - погостить с королевой и детками, - не поехал. Подсылали самых ловких магов-охмурял, пытаясь вызвать умопомрачение, - не поддался, держась за веру и обычаи предков, как за единственную верную дорогу. Недруги же продолжали изощряться: стали внушать королю, что нет у него сметливых, храбрых и сноровистых слуг, все больше, мол, трусы, завистники, лентяи, никакого дела хорошо не умеют.
Прислали из дальней страны барона Пшика Обормотовича, которого специально двадцать лет обучали верховой езде, стрельбе из пистолета и умению владеть шпагой.
Барон и говорит:
- Был я вчера на приеме в твоем дворце, великий и мудрый король, все кругом какой-то заспанный, неуклюжий люд, угодливый до омерзения. Я одному в рыло плюнул, так он утерся и говорит: "Понял вас, мусью, готов сделать по вашей заявке!" Я ему доллар дал: "Проглоти!" Он и проглотил. Вот какие у тебя слуги - ни единственного настоящего дворянина! Гони-ка ты их всех в шею, я тебе из-за моря других выпишу, те дело куда как знают! Им только заплати!
- Что-то я тебя не понимаю, барон, - ответил король. - Ты заставил человека доллар проглотить, я же могу заставить твоих умельцев по тысяче глотать, велика ли тут разница? Да и то мне понятно, что свои, если их не развращать, не бить мордой об стол за всякую промашку, никогда не продадут, а твои-то люди чужие интересы блюсти станут, от интриг спасу не будет.
Побурел от досады барон.
- Я тебе, король, пуд золота дам, если хоть один из твоих слуг победит меня в делах, достойных лишь самых благородных: в стрельбе из пистолета, фехтовании и скачках. А если не найдешь достойного соперника, то через три дня гони мне два пуда золота!
- Ловкий ты бизнесмен, барон, - засмеялся король. - Вот и спор мне навязал, хотя я спорить не собирался. И справедливость свою показал: хочешь с собой два пуда золота упереть, ни единого пуда на кон не поставив… Это верно, что в моей стране твоими благородными делами никто нынче не занимается, другие страсти волнуют подданных. Ну, да погоди куражиться. Авось сыщется тебе какой-либо соперник, и ты озолотишься за счет моих крестьян.
Король понял смысл затеянной игры и повелел генералам найти трех витязей, которые были бы готовы сразиться и победить.
На следующий день на поле перед королевским дворцом вышли три офицера-гвардейца. Они по очереди вступили в поединок с бароном, но все потерпели неудачу, поскольку вид состязания каждый раз устанавливал на правах гостя барон, каким-то образом узнававший про слабые стороны своих соперников.
Первый гвардеец, отменный стрелок, вынужден был начать с фехтованья и был насмерть заколот бароном.
Второй, способный победить в бою на шпагах, начал со скачек, упал со взбесившейся отчего-то лошади и сломал себе руку.
Третий победил на скачках и не уступил в умении фехтовать, но при стрельбе у него трижды вышла осечка, и барон прострелил ему сердце.
Опечалился Дундук Дундукович. А его вельможи внушали: "Не следует сопротивляться, ваше величество. У них за морем все такие воины. Лучше дать Пшику Обормотовичу не только два пуда золота, но и вашу дочь. Из семени барона проистечет потомство лучших придворных!.. А то и сразу всем сдаться, чтобы войны избежать!.."
- Ах, замолчите, невежды! - отбивался король, кривясь, как от зубной боли. - И не мешайте править, как я поклялся: любя народ и его обычай!.. Нельзя допустить, чтобы мошенник уволок от нас золото и славу. Ищите такого богатыря, чтобы ни в чем не уступил наглецу. Он двадцать лет изо дня в день тренировался, и все же я не верю, что оскудела наша земля. Торопитесь, завтра к вечеру истекает срок!
Но придворные, которые состояли в сговоре с врагами короля, пытались поколебать правителя:
- Это кто же тебе, мудрый наш Дундук, внушил, что уважаемый Пшик Обормотович двадцать лет тренировался? Это все чепуха, шизофренический бред, происки ура-патриотов! Нам-то ведь известно, что это просто талантливый человек, как и все они там, в заморье, где культура на каждом шагу и где с каждым плевком на землю выбрасывают шелковый платок, каких у нас и во дворце не найти!..
Но все же король настоял на своем, и гонцы поскакали по городам и весям.
Появились они и в Пуховичах, где в это время находился пан Дыля со своими товарищами.
Услыхали они о нужде короля. Чосек и говорит:
- Взялся бы ты за это дело, пан Дыля. Стреляешь без промаха и на шпагах когда-то обучался - рука сильная, не подведет. Правда, на коне сроду не ездил. Но если ходишь по канату, думаю, сумеешь удержаться и в седле.
И Гонзасек стал приставать.
- Нет, - отрезал пан Дыля. - Не боюсь подставить лоб под пулю, если та пуля минует сердце Отечества. Но тут проиграть никак нельзя, тут нужно только выиграть, а я не готов.
Пришли пуховичские мужики и тоже стали бить челом:
- Выручай народ, а то иноземец опять в наши пределы попрет! Все они там, наверху, будут, как всегда, кивать друг на дружку, и не найдется достойного! Надо идти тебе, больше некому!..
Королевский гонец, прослышав про пана Дылю, явился. Усы - до пояса, сабля - до земли. Увидел, усмехнулся:
- Это ты, что ли, готов биться с иноземным бароном Пшиком Обормотовичем? Да он тебя из ноздри укокошит!
Пан Дыля только в кулак покашлял.
- Ну, если он из ноздри, подойди ко мне, гонец, попробуй сокрушить меня саблей! Только предупреждаю: не сокрушишь - шапку твою заберу!
Гонец приблизился, чтобы проучить дерзкого мужлана, протянул властную руку, но пан Дыля, перехватив ее, шмякнул гонца наземь спиною. Тот вскочил с возмущенным бормотаньем, саблю из ножен вытянул и - опять на земле оказался, только уже без сабли. Раз! - и пан Дыля переломил ее об колено.
- Да, - запыхавшись, образумился гонец. - Видать, ты и впрямь боец, каких поискать. Поедем же со мной к королю. Иначе я не объясню, отчего остался без сабли и без шапки…
Приехали во дворец. Привели пана Дылю к Дундуку Дундуковичу.
- Красив, но мелковат телом, - оценил король, - хотя, говорят, изрядно силен и ловок… Какой титул тебе придумаем, если барон - паче чаяния - не пожелает биться с простолюдином?.. Откуда бишь тебя привезли, ась?.. Ну, так и быть, велю произвести тебя в графа Пуховичского, если одержишь победу!
Забили барабаны, публика замерла. Барон Пшик Обормотович пожал руку пану Дыле, и оба вскочили на коней.
Круг. Еще круг бешеной скачки. Хорошо держался в седле барон. Но не хуже и пан Дыля, опираясь на стремена. И так как конь пана Дыли меньше устал под легким седоком, то и пришел к финишу первым.
Барон проскрежетал зубами.
- Посмотрим теперь, умеет ли ваш граф владеть шпагой!
И стали они биться. Час пытались заколоть один другого, и ни один не уступил. Приободрился барон.
- Здесь ничья. Поглядим теперь, хорошо ли ваш граф стреляет. Вот мои условия: сходимся с тридцати шагов, каждый имеет право на два выстрела. Похороны проигравшего - за счет короля. Это мое правило: если бы я похоронил за свой счет сотню неудачников, вздумавших соперничать со мною, я бы уже давно разорился.
Пана Дылю не смутила психическая атака.
- У меня тоже условия, господа. Только более скромные. Пусть каждый из соперников прикроет сердце толстым дубовым щитом. Я бы не хотел, чтобы похоронили гостя…
Отмерили расстояние, получили и проверили пистолеты, стали сходиться. Через три шага барон не выдержал - послал пулю. Пуля впилась в самый край дубового щита.
- Царапнул бочок бодливый бычок, - громко прокомментировал пан Дыля. - А я, барон, примечай, положу пулю аккурат в центр щита!
И точно - вошла пуля в самый центр.
Дрогнул тогда иноземец и выстрелил в голову пану Дыле. Однако промахнулся, поскольку сильно волновался.
Пан Дыля остановился и сказал:
- Повернись спиной, барон, только в этом случае обещаю сохранить твою жизнь - выстрелю в воздух. Сегодня ты проиграл и должен великодушно согласиться с этим.
- Никогда не соглашусь! - закричал Пшик Обормотович. - Придет час, и я докажу!..
- Придет час - не будет всех нас, - спокойно отозвался пан Дыля. - Ты кричишь для своих хозяев, а сам, конечно, дрожишь за свою шкуру. И поскольку не хочешь ответить добром на мое добро, я продырявлю тебе ухо, чтобы было где на память серьгу носить. Итак, будь добр, не шевелись, целюсь я в правое твое ухо.
Раздался выстрел. Пшик Обормотович, побледнев, схватился за окровавленное ухо…
- Ну, а если бы ты промахнулся? - спросил, весело улыбаясь, король пана Дылю, когда посрамленный барон отбыл в свою заморскую сторону, забинтованный, как кочан капусты. Вместо золота ему положили в экипаж корзину вареных яиц, пироги с калиной, соленых рыжиков и бочонок медового кваса.
- Если бы я промахнулся, - ответил пан Дыля, глядя в глаза королю, - ты даже не угостил бы меня, как угостил своего лютого ненавистника, а посадил бы в тюрьму. Слышишь, как жужжат твои вельможи? Трудно им признать, что и дома можно сыскать молодцев, если постараться!
- Пожалуй, - хмуро кивнул Дундук Дундукович. - Ты мне напомни, что я обещал тебя наградить!..
Но пан Дыля посчитал ниже своего достоинства - напоминать.
В народе, рассказывая про историю, непременно прибавляют, что король все же издал указ о присвоении пану Дыле графского титула. Только бумаги такой никем не найдено. Может, лукавые вельможи затеряли?..
Вопрос - ответ
Сразу же после победы над заморским бароном пан Дыля, не терпевший рекламной шумихи, уехал в деревню, и газетчикам поневоле пришлось взять интервью у Гонзасека.
От браславских стариков я записал несколько любопытных ответов. Возможно, они несколько нарушают общий стиль и композицию народного предания, но без них, мне кажется, настоящая книга была бы неполной: кто скажет, какой из камешков на берегу моря самый красивый?
Вопрос. Как могло получиться, что пан Дыля одержал победу над знаменитым бароном?
Ответ. Барон исполнял замысел коварных умов, пан Дыля руководствовался выбором великодушного сердца. Победила Природа: ум и его отмычки, как очевидно, конечны, а умение сердца - бесконечно.
Вопрос. Что вы можете сказать о родословной пана Дыли?
Ответ. Ныне родословная есть у каждой собаки. Мои соотечественники, изнуренные ярмом чужебесия, находятся в положении хуже собачьего: их биографии изгажены экзекуторами, их прошлое перечеркнуто проходимцами, их заставляют стыдиться отцов и дедов, то есть глумятся над ними. Но сжатая до предела пружина расправляется, люди вспоминают о своих корнях. В народе считают теперь человеком только того, кто с гордостью перечислит родню до четвертого колена. Пан Дыля способен назвать своих предков до дреговичских князей. Но об этом лучше спросите у самого пана Дыли.
Вопрос. Вы упомянули про "ярмо чужебесия". Что такое?
Ответ. Это когда бульдог, овчарка и сенбернар обязаны терпеть верховенство моськи, которая казнит и милует.
Вопрос. Как относится пан Дыля к политике?
Ответ. Пан Дыля считает, что политика - это когда в кармане А лежат деньги, на спине Б висит автомат, в доме В живет красивая женщина, в саду Д зреют чудесные плоды, и все это принадлежит или будет принадлежать конферансье Г, связанному с парикмахером Ф, который стрижет А и Б, и зубным протезистом Ц, который ковыряется во рту В и Д.
Вопрос. Читает ли пан Дыля гороскопы?
Ответ. Не читал. Не читает. И никогда не будет читать. Пан Дыля называет гороскопы орудиями программирования духовной жизни несчастных людей. Дурачка, поверившего в гороскопы, тащат, как бычка, на веревочке от недели к неделе, он все более лишается собственного выбора, а под конец пути - послушная игрушка в руках проходимцев.
Вопрос. Можете ли вы сказать что-либо об отце пана Дыли?
Ответ. Только то, что всякий отец не может быть предметом насмешек и сурового суда сыновей, пока они сами не станут отцами. Отец - первое святое начало жизни. Это Природа в человеке. Родитель пана Дыли был великим, как всякий отец, думающий о судьбах своих наследников.
Вопрос. Глядя на вас, нельзя предположить, что вы обладаете столь мощным интеллектом.
Ответ. К сожалению, могу повторить то же самое, слушая ваши вопросы…
"Коготок увяз, всей птичке пропасть…"
Рассказывают еще и так. Пан Дыля и его товарищи жили уютно и весело, пока в королевстве не появились Лямзель и Слямзель. Эти проходимцы нежданно-негаданно перевернули все в стране вверх тормашками, причинив ее обитателям великие бедствия.
Как известно, в королевстве Дундука Дундуковича росли вермишелевые рощи. Кто был беден или ленив, тот питался вермишелью, пил воду из чистых ручьев и весьма удивлялся иностранцам, которые, приезжая, сновали по магазинам и лавкам, что-то покупая по дешевке и что-то перепродавая втридорога. По этой причине иностранцам не доверяли и в страну их особенно не пускали.
"Этих пустишь, потом не выгонишь, - говорили люди. - Несчастные ищут исполнения всех своих желаний. Ну, а как исполнят, что тогда? Ни покоя им, ни удовольствия от прожитого дня. Рваные штиблеты - не беда, пело бы сердце и были бы свободными руки и думы!"
В то благословенное время Чосек и Гонзасек нередко трясли вермишелевые деревья.
Но вот в страну приехали Лямзель и Слямзель, послы заморских королей. Пришли к Дундуку Дундуковичу и говорят:
- Бедно живешь, у тебя даже короны нет. Носишь кепку-аэродром и ходишь в майке.
- Зачем мне корона? Плешь тяготить? Я в кепке яйца из курятника ношу, на рыбалку хожу, а если доведется мне где-либо вздремнуть, то и голову ею прикрываю от лучей солнца.
Переглянулись мошенники.
- Все равно бедно живешь. Содержишь всего одного слугу, а тебе по заморскому штату и повар, и секретарь, и глашатай положены, не говоря о прочих помощниках-вельможах.
- Да ну их! - зевая, махнул рукой король. - Сказанули, как баран в лужу!.. Суетесь повсюду с заморской наукой, а в науке ничего не смыслите. Что толку от обилия слуг. Когда их много, каждый старается переложить дело на другого, а королевству - ущерб. Да и скандалы, споры, сколько кто получить должен. Мне одного Пенька Пельмешковича хватает. Эй, Пенек Пельмешкович!
Вылазит из-за королевской печки некий сутулый человек, за ухом - гусиное перо, в руках - недоплетенный лапоть.
- Вот мой главный слуга - визирь, лекарь, пекарь и воевода. Спит и во сне лапти плетет. Деловой мужик!.. Узнай-ка у этих проходимцев, чего они хотят. Долго говорили, я не понял. Я пока подремлю, а ты поговори, поговори с ними да и выставь их за порог!
Ушел король в опочивальню.
- Ну, чего хотите, проходимцы?
- Мы не проходимцы, мы великие мудрецы. И самой судьбой посланы вашему королевству на счастье и утешение.
- Ну, дальше брешите, только поскладней, а то скучно!
- Мы не брешем, а науку говорим. Вот у вас кругом бедные, а мы богатство можем предоставить, и тебе, Пенек Пельмешкович, больше всех за усердие отвалить.
- А зачем богатство? Пока мир несправедлив, богатство - та же бедность. Главное богатство - чистая совесть, а она при мне, ее ни стеречь не надо, ни по сейфам прятать.