Перед расщелиной, по которой лезли наверх, они остановились. Подняться по ней было трудно, а спускаться…
- Надо искать другой путь, - сказал Миша. - Тут нам не спуститься.
Но другого пути не было. Тогда Миша с Лёней стали держать веревку, и с ее помощью вниз полезли Дима и Вова. Друзья, оставшиеся наверху, чуть не поссорились: Лёня говорил, чтобы следующим по веревке спускался Миша, а Миша - чтобы Лёня.
- Я звеньевой. Это все равно что капитан. Он с корабля сходит последним.
- Никакой ты не капитан, и это вовсе не корабль.
- А веревка чья? Твоя. Вот ты и спускайся.
- Лёня, так ты-то как будешь?
- А ты? Я цепкий. Я спущусь.
Звеньевой настоял на своем. Когда Миша очутился внизу, Лёня сбросил веревку, шутливо крикнул: "Теперь меня ловите!" и лег животом на край расщелины, спустив ноги вниз. Он нащупал ногой выступ, ухватился руками за камень, спустился ниже и снова стал шарить ногой… Миша с Димой стояли внизу, на дне расщелины, напряженно наблюдая за своим вожаком. Казалось, вот-вот Лёня сорвется вниз. И когда наконец он встал рядом с ними, трудно было различить, у кого сильнее билось сердце - у Лёни или у его друзей.
Обедали на берегу ручейка под горой. Потом началась дикая тайга. Раза два тропа терялась в чаще, в буйной заросли трав и кустарника. Дурманящий запах цветов наполнял млевший от жары воздух. Рубахи намокли от пота.
Под вечер пришли к новому озеру. Оно было больше первого. Противоположный берег еле виднелся. Вода была серой, крупная рябь морщила ее. Берег обрывался вниз отвесной скалистой стеной. По обрывистому ущелью, выточенному в камне речкой, когда-то втекавшей в озеро, спустились к воде. Рядом была пологая площадка, а над ней - углубление в скале, небольшая пещерка.
- Вот шикарно! - обрадовался Лёня. - И шалаша не нужно.
Развели костер. Пламя заметалось. Над озером дул ветер. Волны бежали на берег, росли, поднимались и, всплескивая брызги, бились о камни. Брызги долетали до костра, и огонь сердито шипел.
Стало темно. Лишь светил костер, и блики огня играли на прибрежной скале.
- Вы только не смейтесь, - неожиданно сказал Дима: - я песню сочинил. Про нас. Еще вчера начал…
- Честное слово? - Лёня даже привстал.
- Ну да. Только она еще не совсем… Но вы послушайте. Вот.
Смущаясь и волнуясь, он запел - сначала тихо и неуверенно, а потом громко и свободно:
Любим мы просторы и родные горы,
Синие узоры - ленты горных рек.
На лесных озерах мы встречаем зори,
И приятен очень у костра ночлег.
Может быть, настоящий поэт придумал бы слова получше, но и эти звучали совсем так, как та безмолвная песня, что волновала душу каждого из четырех.
- А сейчас припев будет:
По любой дороге
Проведут нас ноги,
До любого полюса - рукой подать.
Только очень нужно
Смелым быть и дружным,
А иначе нам удачи не видать.
- Точно! - закричал Лёня. - Ух, и правильно!
- А как это: до любого полюса рукой подать? - поинтересовался Вова.
- Помолчи! - оборвал Миша, но пояснил: - Это значит, что для нас любой полюс, Северный и Южный, близко. Нам все нипочем. Верно, Димус?
- Угу! - сказал Дима и запел дальше:
Сильные и смелые, ловкие, умелые,
По родному краю весело идем.
Никогда не хныкаем, не сидим без дела мы,
Не страшны нам кручи, топь и бурелом!
А потом опять припев. И все. Больше я еще не придумал.
- Качать Димуса! - крикнул Миша и вскочил.
- Объявляю песню нашей боевой, походной, - сказал звеньевой. - Кто "за"?
Конечно, все были "за". Снова уселись и стали разучивать песню. Пели долго, и бодрый, чуть хвастливый мотив летел над озером, сшибаясь с ветром, кружил над волнами, вмешиваясь в их звон.
Бились о камни волны. Всю ночь тревожно и хмуро рокотало таежное озеро.
А наутро у костра нашли записку:
3. Война продолжается
Записку нашел Миша.
Спали в это утро долго. Солнце уже поднялось над лесом, Лёня, выкупавшись, орал:
На лесных озерах мы встречаем зори,
И приятен очень у костра ночлег.
В этот момент Миша, возившийся у костра, крикнул коротко и тревожно:
- Ребята!
Он показал записку. Ее долго вертели в руках. Такая же бумажка, что и та, в саду, - листок, вырванный из записной книжки. Сверху двойная зеленая черта, ниже - обычная сеть клеток.
- Издевается! - сказал Лёня, перечитывая записку.
Миша пытался найти следы человека. Камень не сохранил их. Правда, у выхода из ущелья была примята трава, и видно, что недавно. Припавшие к земле стебли вели к тропке, а на ней уже ничего нельзя было разобрать.
- Что ж, - сказал Миша, хмуря свои широкие рыжеватые брови, - значит, война продолжается?
- Значит, будем воевать! - задорно отвечал Лёня.
- Факт, будем. Но, выходит, он нас догнал и нашел в лесу.
- Эх, прохлопали мы! - сказал Дима. - Он был тут - и мы не видели. Надо ночью дежурить.
- А лучше петлю такую придумать: он ступит, а она затянется, - предложил Вова.
Но его мысль почему-то отвергли.
Было не по себе от того, что кто-то следит за ними, выискивает, находит и все о них знает. Может, вот и сейчас из-за кустов, что прилепились на прибрежной скале, пара глаз наблюдает за ними…
Только очень нужно
Смелым быть и дружным!.. -
неожиданно и громко запел Лёня, и все оживились.
- Уж если мы с орлами справились - нам все нипочем, - сказал Дима.
- Война так война. Даешь кашу! - И Миша принялся раздувать костер.
Вдруг у ног его, чуть слышно зашуршав, вильнула выползшая из-под камня змея. Ее почти сразу заметили все.
- Бей! - крикнул Лёня.
Это была гадюка. Черная зубчатая полоска протянулась по темносерой спине. Змея метнулась в сторону и наскочила на палку, подставленную Димой. С другой стороны в нее полетел камень, пущенный Лёней. Свившись в кольцо, гадюка чуть приподняла свою плоскую треугольную головку. Взгляд ее маленьких холодных глаз был неподвижен, по телу прокатилась судорожная волна. Теперь она могла броситься и укусить. В ее небольших острых зубах таились капельки смертельного яда.
Дима с силой ударил палкой по змеиной голове. Гадюка припала к земле, дрогнула всем телом, несколько раз хлестнула хвостом и поползла. Голова ее была расплющена, а она ползла.
- Бей еще!
- Камнем!
- Дай-ка я!
Ее добили. Вова хотел затолкать труп змеи в свой рюкзак - "для коллекции", но Миша выбросил гадюку в озеро. Позднее, когда двинулись в путь, на берегу встретили еще несколько змей. А в одном месте, меж небольших каменных плит, увидели целый клубок из трех гадюк. Свившись вместе, они грелись на солнышке. Еще одна лежала рядом. Вова запустил в них камнем. Мгновенно расцепившись, змеи юркнули в траву.
- Какое-то гадючье царство, - ворчал Дима.
Зато сколько здесь было ягод! Крупная сочная земляника алела в густой траве. Уже поспевала черника. Нагнешься над одной ягодкой - увидишь еще десяток, присядешь - не можешь оторваться, ляжешь - и ешь вволю.
- Вот бы нам в сад кусочек этой земли перенести! Весь дом ел бы ягоды, - размечтался Лёня.
- А перенесём, - сказал Дима.
- Как это ты сделаешь, интересно? В рюкзак положишь, да?
- В рюкзак, - невозмутимо ответил будущий ботаник. - Только не сейчас. Вот осенью сходим в лес, не обязательно ведь сюда, накопаем кустиков земляники, принесем и рассадим у себя в саду.
- Договорились!
Они с полчаса ползали по одной и той же полянке, лакомились ягодами. В кустах попискивали земляные белки - бурундуки. Эти яркие красновато-желтого цвета зверьки с темными продольными полосками, аккуратно проведенными на спинках, были совсем не пугливы. Они доверчиво приближались к ребятам, поблескивая черными пуговицами-глазенками, и лениво перебегали с ветки на ветку.
- Ну, идем, братцы-кролики, - поднялся Миша. - Комары заели.
Пошли и, хотя ягод совсем уже не хотелось, то и дело нагибались за ними: такие попадались сочные, крупные, как клубника, аппетитные, что пропустить, оставить на земле такую ягодину было очень жалко.
Незаметно дорожка исчезла. Вилась, вилась, путаясь в травах, обегая сваленные деревья, и исчезла. Вернулись, нашли, опять пошли по ней, и снова она пропала, сойдя на-нет. Лёня вытащил карту и компас. Все сгрудились около него.
- Пойдем напрямик, - предложил он. - Видите, на карте дорога идет? Нам все равно ее пересекать. Километров через восемь выйдем. Азимут - вот, смотрите, - азимут примерно триста двадцать. А солнце справа. Надо следить, чтобы солнце все время было справа…
Лес дичал. Это была настоящая девственная тайга. Среди древних великанов - берез и сосен - курчавился молодняк. Над сгнивающим буреломом буйствовали дикие густые травы. Попадалось много болот. Они встречались в совсем неожиданных местах: среди гор, иногда на их вершинах. Какая-то высокая раскидистая трава, похожая на багульник, ковром белых цветов прикрывала подступы к мелким речушкам. В воздухе стоял сладковатый запах.
На высыхающих болотцах - в зарослях ивняка и черемухи - камыши, осока и еще какие-то травы подымались выше человеческого роста. Кустарник и трава, переплетаясь, делали эти места почти совсем непроходимыми. В двух шагах уже не было видно товарища. Трава путалась в ногах, хлестала по лицам, закрывала небо. Ветки царапались, цеплялись за одежду, охватывали все тело и не давали итти. Несколько раз Миша вытаскивал из чехла топор и прорубал дорогу. Преодолели два километра, а устали, будто прошли десять.
Вышли на большую, широченную поляну, заросшую островками ивняка. Вова попросил:
- Давайте посидим.
Комары только этого и ждали. Они роями кружились над головами, липли к горячей, потной коже, залезали за ворот, путались в волосах и жалили, жалили, жалили.
Вдруг Дима толкнул Лёню в бок:
- Смотри.
Из кустов, метрах в ста от ребят, на поляну вышел лось. Сутулясь и склонив тяжелую бородатую голову, он легко нес свое длинное бурое тело. Хорошо были видны его широкие рога-лопатки и мохнатая, почти черная грива. Его замучил, видно, таежный гнус, мошкара. Лось остановился, ниже склонил голову, чуть повернув ее влево, и резко дернул вверх, как бы стараясь сбросить что-то с морды. И в таком положении мощный и гордый, своенравный красавец замер, насторожившись, чутко прислушиваясь к чему-то.
И нужно же было Мише как раз в этот момент прихлопнуть комаров, усевшихся на его шее! Шлепок получился крепкий, звонкий. Лось вздрогнул, поднял голову еще выше, повел ею в сторону, постоял так мгновение, повернулся и легко побежал. Через секунду таежный великан исчез за густой зеленой порослью.
Миша долго не мог понять, за что обрушились на него Дима с Лёней и почему он не имеет права бить комаров, если они так бессовестно кусают его. Когда же наконец понял, то сначала загрустил, а потом, в свою очередь, напал на друзей: почему они не предупредили его, не показали лося? Вова все допытывался, какой он, этот лось. Но ничего, кроме того, что "совсем не такой, как бывает в зоопарке", не узнал из бессвязного, взволнованного рассказа счастливцев.
Опять шли по непролазным дебрям, следя за тем, чтобы солнце было справа. Рубахи не просыхали от пота. На угорах воздух дрожал и слоился, как горячая вода, в которой тает большой кусок сахару.
- Ночью мерзнешь, а днем от жары задохнуться можно! - пробормотал Дима.
- Нам надо раньше вставать, до солнца, и, пока не жарко, итти, а в зной отдыхать, - резонно заметил Миша.
Звеньевой молчал. Это действительно было упущением - морить себя ходьбой в такую жару. Он понимал, что Миша прав, и решил со следующего дня завести такой порядок: вставать как можно раньше и шагать, а в самую жару устраивать большой дневной привал. Ведь еще в туристском кружке Павел учил их этому.
Итти помогала "Своя походная", лихая и задорная. Дима запевал, а припев подхватывали все разом:
По любой дороге
Проведут нас ноги,
До любого полюса - рукой подать.
Только очень нужно
Смелым быть и дружным,
А иначе нам удачи не видать.
От песни становилось веселее, и казалось, что ноги и в самом деле готовы были шагать по любой дороге. Только Дима начал прихрамывать.
- Ты что? - спросил Лёня.
- Не знаю. Должно быть, ногу стер.
- Разувайся.
У большого пальца левой ноги расплылась краснота. Дима, зная, что в походе нужна просторная обувь, надел лыжные ботинки, но ни стельки не подложил, ни вторые носки не натянул - и набил мозоль.
- Эх, голова! - укоризненно сказал Лёня, (Так обычно говорил их вожатый.) - Ну ладно, что еще не сильно стер. Сейчас соорудим стельку.
Он отошел в сторону и начал собирать сухую траву. Вырывая осоку, Лёня сильно порезал палец. Но он все же насобирал и принес травы. Дима, увидев кровь, встревожился. Лёня отмахнулся, однако кровь не унималась, текла и текла.
- Какая-то она у меня жидкая.
- Подожди, - сказал Дима и зачем-то побежал назад.
Отбежав шагов сто, он нагнулся и стал искать что-то. Прибежал он запыхавшийся и улыбающийся:
- Нашел! Мы еще когда шли, я заметил. Не знал, что пригодится так скоро.
В его руках был ветвистый и длинный, покрытый мелкими тонкими листочками стебель травы, напоминающей что-то среднее между укропом и ботвой моркови. Сверху белели некрупные корзиночки цветов.
- Ахилле миллефолиум! - торжественно сказал Дима и начал быстро мять траву, тут же объясняя: - Тысячелистник это, или еще порезной травой зовут. Его туберкулезным дают, при малярии пьют и кровь им останавливают. Вот сейчас приложим…
- Ты как знахарь какой-то, - усмехнулся Миша.
- Зачем знахарь? - обиделся Дима. - Это все врачи знают. И в аптеках продают.
Действительно, очень скоро кровь перестала течь, и ранка затянулась. Миша подобрал и внимательно рассматривал удивительное растение.
- Хм! - глубокомысленно сказал он. - Полезная это штука - ботаника.
Дима застенчиво и довольно улыбнулся, а Вова, отобрав у брата тысячелистник, деловито скомкал и засунул его в карман.
Немного не дойдя до шоссе, наткнулись на речку и начали устраиваться на дневной привал. Место было ягодное, и ребята размечтались о пирожках с земляникой.
- А давайте испечем, братцы-кролики!
Дима с Вовой посмотрели на Мишу недоверчиво, а он перемигнулся с Лёней:
- Думаете, не испеку? Собирайте ягоды.
Миша - он так и остался костровым с первого вечера - принялся разводить огонь, а остальные разбрелись с кружками в руках. Прошло минут пять. Вдруг Миша заорал:
- Сюда! Скорее!
Рассыпая ягоды, бросились к нему. Миша суетился у костра, снимая ведро с огня. Лицо у него было встревоженное.
- Смотрите! - Он ткнул пальцем в огонь.
Сначала никто ничего не понял, потом у всех разом рты открылись от удивления: костер медленно приподнимался, как будто кто-то толкал его снизу.
- Что это? - вместе спросили Дима и Лёня.
- Вулкан. Сейчас землетрясение будет.
Вова сказал это совершенно серьезно, с испугом и потому вызвал улыбки. Но костер продолжал приподыматься, и теперь стало видно, что земля под ним вспучивается. Лёня пнул горящие сучья. Миша с Димой палками помогли ему разбросать костер.
Обгорелая, обуглившаяся трава прикрывала небольшой холмик. Его не было, когда здесь раскладывали костер. Он вырос только что. Миша ковырнул землю палкой. Что-то блеснуло. Он ковырнул сильней. Тонкие бурые листочки сверкнули на солнце. Все склонились над бугром.
- Слюда?!
- А ну-ка еще ковырнем.
Это была темная, почти черная слюда. Верхний слой ее, более светлый, чем нижний, походил на разбухший слоеный пирог. Ниже слюда была темнее и плотнее.
- Это от огня, наверно, - догадался Лёня. - Нагрелась - и разбухла.
Он отломил кусочек и положил на горящую головню. Слюда стала быстро увеличиваться в объеме. Листочки отделялись друг от друга, и кусочек все рос, разбухая.
- Вот никогда не знал, что слюда так может! - сказал Дима.
- Нет, слюда так не может, - заявил Миша. - Я знаю. Ее сколько ни нагревай - останется, какая была.
- Тогда что же это?
- Вот если бы Павел был с нами, он бы сказал.
Поудивлялись еще, натолкали в карманы этой необычной слюды, а Лёня завернул ее в бумажку и сунул в мешочек, где у него хранились уже собранные образцы других минералов.
Миша снова развел костер, а остальные опять отправились за ягодами. Очень было интересно, как это начхоз будет без печки, без сковороды готовить пирожки.
Съели суп, подвесили воду для чая, и Миша объявил, что он готов к защите своей кулинарной чести. Лёня взялся, насыпав в миску сахару, раздавить в ней ягоды и перемешать. А Миша вынул из рюкзака чистую тряпицу, разложил ее на земле и насыпал горку муки. Сделав в горке ямку, он налил туда воды, бросил щепотку соли и стал замешивать тесто.
Дима с Вовой присели около кулинара на корточки и внимательно следили за его работой, будто ни разу в жизни не видывали теста.
- Ага, вам, значит, нечего делать? - съязвил Миша. - Отправляйтесь листья собирать. Только покрупнее выбирайте.
Все сразу стало ясно. Миша наделал пирожков, разгреб костер, и под огнем оказались заранее набросанные им плоские камни. Завернув пирожки в листья, он положил их на камни и засыпал толстым слоем горячей золы, а сверху еще накидал углей.
И славные же получились пирожки! Мало кто едал такие. Правда, сверху они чуточку обуглились, а снизу не прожарились, и тесто осталось полусырым, но, в общем, как справедливо заметил Лёня, получилось "что-то шикарное", во всяком случае - намного лучше всякой там домашней сдобы.
- А помнишь, Лёнька, у озера Горного, когда Игнат Семеныч нам показывал, как печь, какие вкусные были! - сказал Миша.
Вот только комары вели себя по-свински. Не хотели они разделить туристские восторги и нападали самым гнусным образом. Не так больно, как надоедливо. Прямо из терпения выводили. Вова совсем разозлился и даже загрустил.
- Вот если бы я писателем был, - сказал он, - я бы сочинил про лес такую книгу. В ней первая глава называется: "Комары!", вторая: "Комары!!", третья: "Комары!!!" Дима, ты поэт - сочини такую книгу.
Но Дима сказал, что комары - это чепуха, и если кругом такая красота, то не только комаров можно стерпеть, а даже пчел и еще что-нибудь похуже. А Лёня заявил, что тот, кто умеет не бояться комаров, тот и тигра не испугается.
- Ну да, скажешь! - откровенно выразил свое недоверие Вова, потом подумал и сказал: - Я и не боюсь, а раз они кусаются!
Миша ничего не говорил, а сорвал ветку и отмахивался ею от серых полчищ…